Глава 15

В степях я пробыл несколько дней. После чего, оставив на месте сотню Юрко Сероштана и проинструктировав старейшин рода Гэрэй, отправился в Киев. Добрался в столицу русичей без проблем и отдал приказ дружине готовиться к возвращению домой. Варяги взялись за дело, и, пока они грузились на корабли, я снарядил небольшую экспедицию в Константинополь. Половцы из Лукоморской орды к этому времени уже освободили дорогу к морю, и убийца Валентин Кедрин вместе с несколькими моими дружинниками и парой варогов, которым предстояло жить среди ромеев, сел на один из торговых кораблей и помчался спасать свою семью.

Ещё одно дело было сделано, и перед самым отходом из Киева меня вызвал великий князь. Изяслав Мстиславич долго думал над моими словами и дал предварительный ответ. Как я и предполагал, он принял мои условия, и мы сговорились о следующем.

Отныне мы союзники, и наша общая цель – объединение Руси под властью одного сильного правителя – царя, которым должен стать Изяслав Мстиславич.

Мы обязуемся помогать друг другу воинами и обмениваться сведениями о действиях наших врагов.

После уничтожения Юрия Долгорукого, на данный момент основного противника, с последующим присоединением Суздаля и Владимира к Киеву, великий князь и митрополит Климент проводят реформу церкви, которая должна стать Русской православной. Важное примечание: пока православными считались только язычники, которые жили по законам Прави и славили своих богов, а русские христиане, как и положено, назывались ортодоксами.

Венедия должна помочь Киеву одолеть Юрия Долгорукого, а когда Изяслав Мстиславич станет царём, то варяги и все их союзники признают его. Но до этого ещё далеко. Пока же великому князю требовались воины, и весной он хотел встретиться с языческими дипломатами, которые будут иметь на руках верительные грамоты от храма Святовида и всех основных правителей Венедии.

Само собой, пока все договорённости только на словах, бумаги будут позже. Но слова двух мужчин, которые знают, что они могут и чего хотят, порой стоят дороже любого документа. Мы с великим князем верили друг другу, и помимо того, что было сказано, великий князь решил отправить в Венедию своего самого младшего сына, тринадцатилетнего Ярополка. Это своего рода показатель доверительности отношений. С княжичем были воспитатели, среди которых находились тайные посланники Изяслава Мстиславича на Руян.

В общем, мы договорились. Княжич, вихрастый темноволосый мальчишка, который не был похож ни на мать-немку, ни на отца-гусара, а больше напоминал деда Мстислава Великого, вместе с воспитателями и несколькими охранниками погрузился на борт флагманского драккара. И моя дружина с радостью покинула стольный град русичей.

Окрылённый и обнадёженный достигнутыми результатами, я торопился поскорее добраться до Новгорода, а затем попасть домой. Но сделать это было нелегко. Погода стремительно портилась. Кораблям приходилось идти вверх по течению Днепра, а с небес нас постоянно поливал холодный дождь. Впрочем, трудности нас не пугали. Экипажи на драккарах были полные, и до волока мы добрались вовремя, а там уже наняли работяг, которые перетащили боевые корабли в Ловать, откуда до озера Ильмень, можно сказать, рукой подать.

Итак, мы снова оказались в Новгороде, где было очень неспокойно. На всех городских перекрёстках дежурили усиленные патрули ротников и княжеских дружинников, а возбуждённый народ постоянно сбивался в группы и что-то обсуждал. Словно тёмная туча повисла над Новгородом, и казалось, что вот-вот должно что-то произойти.

В чём дело, я разобрался сразу. Тем более что успел ознакомиться с перепиской покойного Исаака Комита. Верный ромейский пёс епископ Нифонт, так неосмотрительно освобождённый великим князем из заточения, встал на сторону Юрия Долгорукого и баламутил горожан. Сначала сагитировал войско новгородцев отступить от границ Суздальского княжества, а теперь подчиняющиеся ему священнослужители готовили городской бунт. Епископ хотел скинуть Святополка Мстиславича с новгородского трона и этим вывести республиканцев из борьбы за великое княжение. Конечно, Изяслав Мстиславич назначит нового князя. Но пока он приедет да пока перехватит бразды правления, пройдёт год, и всё это время новгородцы не будут участвовать в гражданской войне. Это на поверхности, и, по большому счёту, я не хотел влезать в городскую свару, ибо в Новгороде и без меня умников хватало. Однако пришлось.

Моя дружина остановилась в городе. Перед морским переходом следовало просмолить борта драккаров и отдохнуть хотя бы пару деньков. И в первую же ночь ко мне заявились гости, которых было двое. Первый – приближённый к нынешнему городскому посаднику Нежате Твердятичу человек, боярин Страшко, а второй – глава местной венедской разведки витязь Ратибор Сполох. Обоих я знал, пересекались ранее, но в гости не ждал.

Впрочем, боярина и витязя я принял. И у нас состоялся разговор, во время которого я узнал, что подле епископа Нифонта находятся два латинских рыцаря, которые недавно прибежали к нему из Киева и интересуются мной. Ясно, это недобитые паладины, соратники Седрика фон Зальха, и они задумали недоброе. Вот разведка и городские власти меня и предупреждают, чтобы был осторожней. Ладно, буду, согласился я. А когда остался в одиночестве, обмозговал сложившуюся ситуацию.

Что мы имеем? Драккары на берегу, и в ближайшие трое суток город мне покидать не хочется. Обстановка накаляется, и, если грянет бунт, который посадник и князь подавят, но не сразу, на меня могут накинуться и прихлопнуть. Со мной дружина, и я смогу отбиться. Но драться придётся всерьёз, а пустить кровь оболваненной толпе – значит поссориться с новгородцами, которые наверняка затаят на меня зло. Такое возможно? Да. Тогда продолжаем думать дальше. Если произойдёт провокация, епископ получит козырь, который всегда сможет использовать. Мол, гляньте, люди добрые, вот он, подлый убийца ваших братьев и сестёр, колдун Сокол, который вновь в наш славный град заявился. Слово за слово – и моя репутация превращается в ничто. В ход идёт чёрный пиар, и ко мне прилипает слава злодея, от которой отмыться очень сложно, особенно если проклинают и в церквях.

Разумеется, мне это ненужно. И чтобы этого не произошло, хочу я того или нет, необходимо что-то предпринять. При этом вариантов несколько. Самый простой – с утра пораньше спустить на воду корабли и драпать из Новгорода на Ладогу, и уже там готовить драккары к выходу в море. Другой вариант – попросить о помощи посадника Нежату, пусть он возьмёт наш постоялый двор и корабли под охрану. Ещё один – опереться на Ратибора Сполоха, которому всё равно, какой князь сидит в городе, и в происходящее без приказа из Арконы он вмешиваться не станет. Для него епископ – нейтрал, с которым есть договор о невмешательстве Венедии во внутренние дела Новгорода и высылке язычников за пределы республики. Однако он может прикрыть нас своими людьми, которых немало среди горожан, и мне не придётся пачкать руки кровью бунтарей.

«Что делать, Вадим? – ближе к полуночи, уже в сотый раз, спросил я себя, и ответ пришёл: – Что-что? Надо выйти в город, проникнуть на епископский двор рядом с Готенгардом, где временно, из-за конфликта с князем, окопался Нифонт, и отрезать владыке голову. Это резко, неожиданно и снимет почти все проблемы. Не будет епископа – и ромейская партия в Новгороде лишится лидера. А если рядышком ещё и латинянин обнаружится, или католический след, то будет „киевский вариант” – я не я, кобыла не моя, убийцы – заморские рыцари, которых уже разыскивают за злодеяния в Киеве. Следовательно, бунт не разгорится. Святополк Мстиславич разберётся с горожанами и останется у власти. Митрополит Климент сможет посадить в Новгороде своего человека, или его выберут местные бояре. Ну а мне ничто не будет угрожать. Всё легко и логично. Вот только кого послать на кровавое дело, если лучшие разведчики вместе с Кедриным отправились в Константинополь? Варогов? Нет, слишком молоды. Дружинников? Тоже нет. А может, самому сходить? Запросто, поскольку навыки имеются, и с паладинами, если они окажутся рядом с епископом, у меня личные счёты».

Так возникло решение, которое осталось претворить в жизнь, и я не медлил. Чёрная одежда и плащ. На ремень – короткий меч, на перевязь – четыре кинжала, а в карман – два сувенира с тел убитых в Киеве паладинов. Собор от нашего постоялого двора находился недалеко, и расположение всех построек вокруг него было известно. Поэтому вместе с парой опытных бойцов и командиром разведчиков Осокой сразу после полуночи я направился к Готенгарду…

Притихший ночной город поливал промозглый дождь. Стражники, находившиеся на всех основных перекрёстках, сидели в тепле, на улицу не высовывались. Собаки не лаяли. Никому до нас не было дела, и вскоре, пройдя переулками, моя группа оказалась рядом с епископским двором. Плащ намок и потяжелел. Мы в переулке. Всё почти так же, как и при штурме ромейской базы в Киеве. Только нет подземного хода и уничтожать Нифонта я буду в одиночку. Может, это неосмотрительно. Однако я – воин Яровита, а значит, похож на своего небесного покровителя. Вычленил проблему и кинулся в бой. Правда, я ещё иногда и думаю, а надо ли это делать. Но и Яровит глупцом не был, поскольку воевал не ради славной смерти, а ради победы. Так что мы похожи.

– Бравлин. – Я положил руку на плечо разведчика и скинул с плеч плащ.

– Да, Вадим. – Он приподнял капюшон и посмотрел на меня.

– Вы остаётесь здесь. Возможно, мне понадобится ваша помощь, если придётся отрываться от погони.

– А может, нам с тобой пойти? – спросил Осока.

– Нет. Я один проскочу там, где не смогут четверо.

– Понял тебя.

Осока кивнул, взял мой плащ и замер на месте, а я подскочил к небольшому амбару рядом с забором епископского двора, вскарабкался на крышу и просканировал подступы к двухэтажному терему Нифонта. Люди спали, и только у ворот находилось три человека. Кроме них, были еще собаки, но они сидели на цепи и грелись в будках. Ну и, в дополнение к этому, ветер дул на меня. Все идеально. Только паладинов не чувствую, наверное, они живут в городе. Но ничего, так даже лучше. Пора. Пошёл!

Прыжок вниз. Я на земле. Замер. Огляделся. Спокойно. Вперёд. Вдоль забора к пристройке терема. Здесь остановка, и снова движение. Скользнул в приоткрытую парадную дверь и уже внутри обнаружил охранника – рослого дядю в подряснике и с дубиной в руках, который, накрывшись тулупом, лежал на лавке и мирно сопел.

«Спи, мил-человек, – кинув на него взгляд, пожелал я ему. – Спи, и пусть тебе приснится что-то хорошее. Потому что с утра всё будет плохо. Епископа ты не уберёг, так что отхватишь по полной».

Прихожая клеть осталась позади, я – в горнице. По скрипучей лестнице пошёл наверх. Поднялся на второй этаж, затем на третий, где обитал Нифонт. Поворот. Ещё один, и – тупик, в котором спальня епископа. Здесь тоже страж, и тоже спит. Бородатый громила, ещё здоровее того, что на входе, развалился прямо на полу и перекрыл подход к двери. Верный служака, хоть и расслабленный. В сторону его без шума не оттащишь и мимо не проскочишь. Значит, придётся валить богатыря.

Тихо-тихо, стараясь не скрипеть половицами, я вплотную приблизился к охраннику, и рука потянула с перевязи нож. Еле слышный скрежет стали – и телохранитель епископа пошевелился. Сердце ёкнуло, хотя бояться вроде бы нечего. Но вот он снова затих, и я склонился над ним. На мгновение замер, а затем воткнул острый клинок в горло монаха. Кровь потоком хлынула на пол, и звук вырывающегося вместе с ней воздуха казался очень громким. Здоровяк открыл глаза и дёрнулся. Раз, другой. Потом он попробовал встать, но я ногой прижал его к полу, и вскоре он затих.

Меня снова окружила тишина. Никакой суеты, я никого не потревожил. Нормально. Продолжаю делать то, ради чего сюда пришёл. Рывком я отодвинул тяжёлое тело от двери. Далее потянул ручку на себя и услышал скрип петель. Не заперто, и, если судить по эмоциям человека, который находился в спальне, он продолжал мирно почивать и беды не чуял. Что ж, это неплохо. Нифонт уйдёт из жизни без тревоги и излишней нервотрёпки.

Дверь открылась, и я вошёл в помещение. Темно. Но я всё вижу. Епископ отдыхает на ложе из двух сдвинутых вместе лавок. Аскет. Никаких золотых украшений и ничего, что свидетельствовало бы, что главный священнослужитель Новгорода живёт в роскоши. Истинно верующий человек, что есть, того не отнять. Однако сейчас это роли не играет. Что задумал, то и будет.

Два шага к лавкам. Остановка. Окровавленный кинжал, кстати германской работы, сверху вниз резко и точно пронзает сердце пожилого епископа. Всхлип Нифонта – и епископ умирает, быстро и почти ничего не почувствовав. Я оставил в его сердце своё оружие, разжал ещё тёплую ладонь и вложил в неё прихваченный трофей – небольшой католический крестик из серебра. Улика номер один готова, а следом – улика номер два: кольцо-печатка тамплиера с рыцарским гербом и надписью на латыни «С нами Бог!», которое я бросил на пол. На этом всё, можно уходить, а с утра посмотрю, куда направятся местные инквизиторы, которые пойдут убивать католических гостей. Глядишь, церковникам удастся добить паладинов Бернара из Клерво, а если понадобится, я им ещё и помогу. Дело-то богоугодное, так отчего людям не помочь? Чай, кровушка в нас общая, точно так же как и враги. Правда, не все это понимают, но это ничего, разберутся.

Лотар фон Винер проснулся до рассвета, потому что его колотил сильнейший озноб, и это была не болезнь. Нет. Это был страх. К нему приближалась беда, и смерть грозила германскому дворянину своей косой, опытный фон Винер чувствовал это. Однако он не знал, откуда будет нанесён удар, и рыцарь вскочил со своего ложа, схватил верный меч и застыл посреди комнатки в домике, куда выбравшихся из Киева паладинов определили люди епископа Нифонта.

– Ты чего, Лотар? – просыпаясь, окликнул его второй воин Господа, французский рыцарь Карл де Флор.

– Вставай, – начиная одеваться, бросил ему фон Винер. – Враги рядом.

Карл де Флор не спорил. Он последовал примеру товарища, которому доверял, и спросил Лотара:

– Что не так?

– Сам не знаю. Пока есть только недоброе предчувствие.

– А-а-а! – протянул Карл, но больше не проронил ни слова.

Рыцари оделись и вооружились. После этого стали скидывать в сумки свои вещи, и Лотар попробовал вычленить опасность.

Из Киева Винер и Флор выбрались сразу после гибели испанца Дуэрро, атакованного венедским колдуном Вадимом Соколом. А затем они отправились в Новгород, где надеялись получить поддержку епископа Нифонта. Добирались в город на Волхове долго и со многими приключениями. Но в конце концов достигли конечной точки своего путешествия, и епископ, который знал об истинном задании паладинов и не верил, что это они перебили ромейское посольство, принял их, словно долгожданных гостей.

Европейцы стали ожидать появления ведуна, и наконец Сокол вновь оказался в Новгороде. Пришла пора действовать. И с благословения Нифонта паладины собирались возглавить местный чёрный люд, который будет возмущаться неуклюжим правлением князя Святополка Мстиславича и нападёт на своего противника, коего требовалось уничтожить любой ценой.

В общем, всё было обдумано, оставалось только дождаться команды от Нифонта. Однако Винера накрыло недоброе предчувствие, и он не знал, как ему поступить. Его душу переполняли сомнения, но одно он знал точно: оставаться на месте нельзя. Надвигающаяся опасность холодила шею воина, и тогда Лотар сказал:

– Надо идти к епископу.

Де Флор только пожал плечами:

– Идём.

Рыцари закинули на плечи котомки с пожитками и вышли наружу. Над городом вставало солнце, его первые лучи, ослепив, упали на лицо фон Винера. Он моргнул и увидел, как в ворота вливается толпа горожан, возглавляемых священниками и приближёнными к Нифонту людьми. От толпы исходила угроза, и Лотар, вскинув перед собой раскрытые ладони, обратился к одному из знакомых священнослужителей:

– Эй, Лука, что случилось?! Зачем вы здесь?!

Дьяк Лука, личный секретарь епископа, среднего роста худой мужичонка с куцей светло-русой бородой, ничего ему не ответил. Он подскочил к Винеру и попытался его ударить. Но рыцарь пригнулся, и, когда кулак Луки просвистел у него над головой, германец перехватил руку дьяка и замер. Позади толпы, к которой присоединялись всё новые горожане, стоял ведун Вадим Сокол. Венед прислонился к ограде, рассматривая Лотара, словно паладин – какое-то мелкое насекомое, и улыбался.

«Это ловушка!» – промелькнуло в голове Винера, но он не поддался панике и обратился к Луке:

– Мы ни в чём не виноваты! Опомнись, Лука! Ты же знаешь, кто мы! Отведи нас к епископу!

Секретарь Нифонта дёрнулся. В его глазах появилось некое осмысление, и он о чём-то задумался. В этот момент рядом с ведуном, который продолжал наблюдать за всем происходящим, появился огненно-рыжий плечистый молодец, которого паладин определил как командира «молодых гвардейцев» Сокола Торарина. Колдун кивнул ему на паладинов, и тот, схватив комок грязи, метнул его в рыцаря де Флора и прокричал:

– Люди! Не дайте им уйти! Бей латинян! Отомстим за невинно убиенного епископа! Смерть подлым еретикам! Защитим истинную веру!

Комок земли ударился в грудь де Флора и рассыпался. Это послужило знаком для остальных, и горожане набросились на рыцарей.

– Еретики убили Нифонта! Круши! – раздались выкрики, и Винер, понимая, что епископ мёртв, скорее всего, убит язычниками, и защиты у него не найти, оттолкнул от себя Луку и выхватил меч.

Ноги полусогнуты. Рукоять верного клинка в ладонях рыцаря, и остриё направлено на мужиков. В этот миг рыцарь Лотар фон Винер выглядел красиво и весьма мужественно. Но оценить этого не мог, ибо думал не о красоте, а о том, как подороже продать свою жизнь.

Германский паладин прижался к плечу Карла де Флора и сказал ему:

– Прощай, друг. Кажется, мы проиграли, но погибнем с честью.

– Да, – кивнул Карл. – Умрём и встретимся в раю. Атакуем!

Храбрые воины, последние бойцы избранной дружины Бернара из Клерво, бросились на горожан. Они не имели шансов прорубиться сквозь плотную толпу. И рыцари это понимали. Воины Господа искали честной схватки и смерти в бою. Вот только в этот день им не везло. Новгородцы встретили паладинов дубинами, и Карл де Флор моментально упал на сырую землю с разбитым черепом, но не умер. Его сразу же схватили за ноги и куда-то поволокли. А Лотар фон Винер успел задеть пару человек, а потом меч вылетел из его рук, и германца стали бить. Палки и кулаки, а также обутые в сапоги и лапти ноги обрушились на него, и рыцарь не мог ничего сделать, потому что град ударов сначала заставил опуститься паладина на колени, а затем он свернулся клубком и постарался не шевелиться.

Удар! Удар! Удар! Тело Винера содрогалось. Лотар стонал и чувствовал, как трещат его рёбра и ломаются кости, но затем всё прекратилось, и рядом с ним присел на корточки рыжий Торарин. Рыцарь с трудом разлепил опухающие веки и услышал родную речь:

– Сокол велел передать привет Зальху и Бернару из Клерво. Гори в пекле, скотина.

«Ах ты, сволочь!» – пронеслось в голове Винера, и он попытался подняться. Но куда там. Опять его стали бить, а когда Лотар потерял сознание, его куда-то потащили, и очнулся он оттого, что ему на шею накидывают верёвочную петлю. Паладина собирались повесить, и краем глаза он заметил, что рядом с ним на воротах уже висит человек. Судя по остаткам одежды и сапогам, это был де Флор, и рыцарь, обратив лицо к небесам, закричал:

– Господи! Не оставь меня!

Одновременно с этим опора ушла из-под ног Лотара. После чего был резкий рывок, и он услышал хруст своей сломанной шеи.