21

Стреляли где-то совсем рядом. Я скатился с дивана и метнулся к окну, осторожно раздвинул занавеску. За стеклом чернела ночь, вдали желтел безобидный конус тусклого фонаря. Сердце гулко колотилось в ребра. Я, раскрыв рот, несколько раз глубоко вдохнул.

– Что? – шепотом прокричала Зина с дивана. – Что там?

Я, не оборачиваясь, махнул рукой – мол, не мешай. Тут же снова затрещал автомат, сухо и громко, точно за углом. Я присел, пялясь в чернильную тьму. Где-то зафырчал мотор, призрачный свет невидимых фар раскрываясь веером, разложил по траве длинные тени сосен, черные стволы уныло побрели куда-то.

Фары вынырнули справа, неожиданно близко. Свет уперся в крыльцо соседней избушки, черные ломаные тени быстро взбежали по ступеням. Кто-то заколотил в дверь. Зажглось окно, дверь открылась, в янтарном проеме появился мужской силуэт. Я разглядел бритую голову, мужчина провел рукой по макушке, точно приглаживая волосы. Тут же началась возня, бритого скрутили, стащили с крыльца. Бросили на траву. К нему подошел какой-то человек, наклонился, словно разглядывая лицо, потом вытянул руку. Один за другим хлопнули два выстрела.

Все случилось быстро и очень обыденно.

– Зина… – У меня мелко тряслась нижняя губа. – Зина…

– Я тут… – Она сидела на корточках рядом.

– Зина, – повторил я, стараясь отделаться от мерзкой дрожи. – Надо отсюда выбираться…

– Погоди. – Пригнувшись, она добралась до стола.

Я оглянулся, но крикнуть не успел – сизый свет от компьютерного экрана растекся по потолку.

– Ты что?!

Я беспомощно задернул занавеску – дырявый тюль был прозрачен, как папиросная бумага.

– Извини, извини! – Судорожно колотя по клавише, она пригасила экран. – Извини…

– Извини… – проворчал я. – Ну что там?

Зина, уткнувшись в экран, что-то невнятно буркнула.

Я отодвинул занавеску. В соседнем доме зажглись все окна, там торопливо сновали люди, на убитого никто не обращал внимания. В дверном проеме на крыльце появился некто с автоматом, крикнул в сторону машины:

– Тут все чисто.

За моей спиной Зина изумленно выругалась матом.

– Что? – нетерпеливо спросил я.

– Полный… – повторила она почти с восторгом и начала зачитывать куски из новостей. – Маршал Каракозов арестован… так… так… генпрокурор представил неопровержимые доказательства его участия в мятеже и организации покушения… В заговоре принимали участие министры и чиновники из ближайшего окружения… Вот! Заговором руководила Анна Гринева, одна из наиболее богатых и влиятельных… так, так… Сколотила капитал в период приватизации… банк «Бета», поставки никеля… Финансировала подготовку операции по устранению президента… тренировочная база на личном острове в Адриатике – во, тут даже фотографии! Отряд боевиков готовил Ник Саммерс, он же Николай Королев, офицер элитного спецподразделения морской пехоты США…

– Саммерс… – повторил я, имя мне показалось знакомым. – Ник Саммерс…

– Вот еще! Лидер росдемов депутат Глеб Сильвестров объявил себя временно исполняющим обязанности главы государства. На экстренном заседании Госдумы ему были предоставлены чрезвычайные полномочия.

– Потрясающе… – пробормотал я.

– Первым указом Сильвестров ввел чрезвычайное положение, приостановил действие Конституции и распустил Государственную думу. Указ вступает в силу…

– Тихо! – зашипел я. – Глуши комп!

Два черных силуэта направились в сторону нашей избы. У одного, повыше, на плече болтался автомат.

Экран погас. Я отодвинулся от окна, сквозь тюль занавески мне было видно, как второй, что поменьше ростом, на ходу вытянул из кармана сигарету, остановился и закурил. Потом подошвы забухали по ступеням, по доскам крыльца.

– Есть кто живой? – раздался глухой, точно простуженный, голос.

Кто-то саданул ботинком в дверь.

Я зачем-то зажмурился. Попытался вспомнить, какой там замок, какая дверь, легко ли ее выбить. Снаружи, похоже, подумали о том же: кто-то, крякнув, ухнул в дверь плечом. Дверь скрипнула, но устояла.

– Да пусто тут, Гога, раз тачки нет, значит, пусто. Пошли! – сказал другой, высокий мальчишеский голос.

Настырный Гога еще раз двинул плечом, выругался. Шаги загремели по ступеням, захрустели по гравию. Я не решался открыть глаза, боялся, что эти двое тут же вернутся и накроют нас.

– Ушли? – шепотом спросила Зина из-под стола.

– Кажется… – тихо ответил я.

Она беззвучно прошмыгнула ко мне.

– Что это? – Она кивнула в сторону окна.

– Это? – Я хотел сказать: «Это «Ночь длинных ножей», детка, вот что это», – но умничать не было сил и просто спросил: – Что ты знаешь про Сильвио… про Сильвестрова?

Она хмыкнула, пожала плечом, пожала по-детски трогательно. В полутьме я видел ее глазищи, теперь испуганные и тоже по-детски трогательные.

– Он из сиваков, кажется…

– Сиваков?

– Ну, патриотов. Которые в каждой фразе про Россию трындят…

– Это понятно из названия его партии, вообще-то, – съязвил я.

– Да они все из одной коробки, – вспылила Зина. – Клоуны. Мне они абсолютно перпендикулярны, эти политики. Вот найдешь своего Димона, будешь с ним про политику тереть, он это обожает.

Последнее слово она произнесла, словно развернула веер. В первый момент я не понял, кто такой Димон, когда дошло, у меня отчего-то перехватило горло.

– С этим, – я тихо откашлялся, – с этим… сиваком я учился в университете, мы с ним, с Сильвио, были лучшие друзья.

– С Сильвестровым? – спросила она с брезгливым недоверием, точно я признался в тайном и нехорошем пороке.

Я кивнул.

– Жесть… – выдохнула Зина.