Во время похода по магазинам я чувствовала себя человеком, которого подхватил мощный вихрь. Едва выйдя из одного бутика, Дафна увлекала меня в другой. Она покупала любую вещь, которая, по ее мнению, выглядела на мне неплохо или хотя бы приемлемо. Мы накупили целую кучу блузок, юбок и даже туфель одинакового фасона, но разных цветов. Багажник и заднее сиденье машины были завалены пакетами. У меня перехватывало дыхание, когда я узнавала стоимость очередной покупки. Но Дафну, судя по всему, это ничуть не волновало.

Продавцы во всех магазинах прекрасно знали Дафну и относились к ней почтительно. Вокруг нас суетились, словно мы были особами королевской крови. Стоило нам появиться, продавцы бросали прочих покупателей и устремлялись нам навстречу. Все они принимали меня за Жизель, и Дафна не считала нужным выводить их из этого заблуждения.

– Совершенно не важно, что думают эти люди, – заметила она, когда в очередном магазине девушка-продавец снова назвала меня Жизелью. – Тому, кто этого заслуживает, мы дадим исчерпывающие объяснения.

Но если Дафне было наплевать на мнение продавцов, они, напротив, весьма дорожили ее мнением. Я заметила, с какой осторожностью они предлагают ей ту или иную вещь, в какое беспокойство приходят при первом ее неодобрительном взгляде. Стоило Дафне остановить на чем-то свой выбор, продавцы хором начинали восхвалять ее вкус.

В том, что Дафна прекрасно осведомлена относительно всех новинок моды, последних фасонов и направлений, знаменитых дизайнеров и прочего, я убедилась очень скоро. Даже владельцы модных бутиков не могли с ней тягаться. Моя новоиспеченная мачеха, несомненно, была убеждена, что элегантность – первейшая обязанность всякой уважающей себя женщины. Если кто-то из продавцов совершал оплошность, предлагая нам блузку, цвет или фасон которой не соответствовали уже выбранной юбке, или же платье с устарелым кроем рукава, красивое лицо Дафны искажала страдальческая гримаса. По пути из магазина в магазин она читала мне лекцию о стиле, о том, как важно в любых обстоятельствах выглядеть безупречно и соответствовать своему положению в обществе.

– Всякий раз, когда ты выходишь из дому, у людей создается о тебе определенное впечатление, – наставляла Дафна. – По твоему внешнему виду они судят не только о тебе, но и обо всей твоей семье. Я понимаю, ты привыкла к простым практичным вещам. Иначе и быть не могло при том образе жизни, который ты вела прежде. Каджуны не имеют понятия, что такое женственность. Я видела женщин, которые работают рядом с мужчинами и одеваются почти как мужчины. Догадаться, что это женщины, можно, лишь взглянув на их грудь…

– Но это не так, – осмелилась вставить я. – Женщины в нашей бухте одеваются очень нарядно, когда идут в гости или на танцевальный вечер. У них нет дорогих украшений, но красивую одежду они любят. Правда, шикарных магазинов в бухте не встретишь, но нам они не нужны, – заявила я, чувствуя, как во мне просыпается каджунская гордость. – Бабушка Кэтрин своими руками сшила множество прекрасных платьев и…

– Руби, тебе надо от этого отучиться, – досадливо сморщив нос, бросила Дафна. – Особенно в раз говорах с Жизелью.

Внутри у меня все сжалось от испуга.

– От чего отучиться?

– Без конца вспоминать бабушку Кэтрин и твердить, какая она замечательная.

– Она и правда была замечательной!

– Увы, в ту версию, которую мы уже сообщили Жизели и собираемся предложить всем нашим знакомым, твоя замечательная бабушка никак не вписывается. Напомню, что, согласно этой версии, пожилая леди купила тебя у похитителей. И была прекрасно осведомлена, что младенца украли у родителей. Конечно, раскаяние, которое она испытала на смертном одре, до некоторой степени искупает ее вину. Ведь именно благодаря ее признаниям ты узнала правду и смогла вернуться в семью.

– То есть я должна скрывать, что любила бабушку Кэтрин? Но…

– Если ты будешь вспоминать о ней как о главном украшении вселенной, мы, в первую очередь твой отец, окажемся в идиотском положении, – отчеканила Дафна и, чуть смягчившись, добавила с улыбкой: – Если ты не можешь говорить о ней плохо, молчи.

Я откинулась на спинку сиденья и закусила губу. Спору нет, бабушка Кэтрин не была бы на меня в обиде. И все же цена, которую мне предстояло заплатить за право начать новую жизнь, показалась мне слишком высокой.

– Ты же знаешь, ложь не относится к числу смертных грехов, – продолжала Дафна. – Иногда ложь бывает во спасение. Всем нам, Руби, время от времени приходится лгать. Уверена, ты делала это множество раз.

Маленькая ложь? Вряд ли это выражение подходит к нашей ситуации, мысленно возразила я. Обман, на который мы решились, вынудит нас к новому обману, и в результате ложь поглотит нас, как болотная трясина.

– Все мы, женщины, немножко обманщицы, – донесся до меня голос Дафны. Обернувшись, я встретила ее настороженный взгляд. – И поверь мне, муж чины ждут от нас этого.

Трудно поверить, вздохнула я про себя. Любопытно, что это за мужчины, которые ждут от женщин обмана и хотят быть обманутыми. Судя по всему, горожане сильно отличаются от жителей нашей бухты.

– Мы наряжаемся и пользуемся косметикой, чтобы сделать мужчинам приятное, – ворковала Дафна. – Да, кстати! У тебя совершенно нет косметики! – воскликнула она, останавливая машину.

Мы устремились в парфюмерный магазин, где Дафна скупила все подходящее, по ее мнению, для девочки-подростка. Я призналась, что никогда не пользовалась даже помадой, и Дафна попросила продавщицу провести для меня обучающий сеанс. Нам пришлось открыть, что я не Жизель. Дафна сообщила сокращенный вариант истории с таким невозмутимым видом, словно во всем этом не было ровным счетом ничего удивительного. Тем не менее новость мигом облетела магазин, и мы оказались под огнем любопытных взглядов.

Меня усадили перед большим зеркалом и показали, как пользоваться румянами, красить ресницы и выщипывать брови. Мы перепробовали множество оттенков помады, прежде чем подобрали наиболее подходящий к моему цвету лица.

– Жизель пользуется подводкой для глаз, – сообщила Дафна. – Но по-моему, в этом нет необходимости.

В отделе, где продавались духи, Дафна наконец предоставила мне свободу выбора. Я скрыла от нее, что аромат выбранных мною духов напоминает запахи нашей бухты после дождя. Понюхав флакончик, она одобрительно кивнула и купила шампунь, пену для ванны, тальк, несколько расчесок и щеток для волос, пилочек для ногтей и в довершение всего – красную кожаную шкатулку, в которую мы сложили все эти сокровища.

После этого Дафна заявила, что мне необходимы весеннее и летнее пальто, дождевик и шляпы. Дабы найти пальто, отвечающее взыскательному вкусу Дафны, мне пришлось перемерить невероятное количество моделей. Неужели Жизель, покупая себе что-нибудь, всякий раз проходит через такие же мучения, вздохнула я про себя, когда она отвергла шестое по счету пальто.

Дафна, казалось, услышала мой невысказанный вопрос.

– Я пытаюсь подобрать тебе такую же изящную одежду, как у сестры, но в то же время несколько в другом стиле. Надо, чтобы люди с первого взгляда могли вас различать. Конечно, проще всего было бы превратить тебя в точную копию Жизели, но эта идея вряд ли пришлась бы ей по душе.

Интересно, наступит ли такое время, когда я буду иметь право голоса в вопросах, связанных с моим гардеробом?

Прежде мне и в голову не приходило, что поход по магазинам, да еще такой, где все покупки делаются для меня, может оказаться чрезвычайно утомительным. Тем не менее, когда мы вышли из последнего универмага, где накупили мне кучу нижнего белья – трусиков, лифчиков, сорочек, – я буквально валилась с ног. К счастью, Дафна заявила, что на сегодня хватит.

– Конечно, мы приобрели еще далеко не все, – сказала она. – Но остальное я подберу, когда буду ходить за покупками для себя.

Я взглянула на гору пакетов на заднем сиденье автомобиля. При мысли о том, сколько эта гора может стоить, голова у меня шла кругом. Ох, видела бы меня сейчас бабушка Кэтрин!

Дафна поймала мой потрясенный взгляд:

– Надеюсь, ты довольна обновками?

– Еще бы! Я чувствую себя настоящей принцессой!

Дафна вскинула бровь и слегка улыбнулась:

– Ты и есть папочкина маленькая принцесса, Руби. Привыкай к тому, что отец будет тебя всячески баловать. Многие мужчины, в особенности богатые креолы, считают, что любовь женщин, которые их окружают, необходимо покупать. И многие женщины, в особенности такие, как я, поддерживают их в этом убеждении, – усмехнулась она.

– Но разве любовь можно купить? – возмутилась я.

– А почему нет? – пожала плечами Дафна. – Что такое любовь, по-твоему? Розовый закат, музыка, поющая в шуме ветра, молодой красавец у твоих ног, сладкие обещания, которых никто не в силах выполнить? Мне казалось, каджуны более практичны, – вновь усмехнулась она.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец досады и смущения. Всякий раз, когда Дафне хотелось меня задеть, она напоминала мне о каджунском происхождении. Всякий раз, когда ей хотелось меня ободрить, она напоминала, что в жилах моих течет креольская голубая кровь. Судя по всему, слово «каджуны» было в ее устах чем-то вроде ругательства.

– Уверена, до сих пор у твоих ухажеров в карманах было пусто, – продолжала Дафна. – Самый большой кутеж, который они могли себе позволить, – угостить тебя содовой водой и мороженым. Теперь тебя будут окружать совсем другие молодые люди. Они прекрасно одеваются, ездят на великолепных машинах и делают такие подарки, от которых твои каджунские глаза полезут на лоб. Погляди на мои руки! – Дафна на мгновение отняла правую руку от руля и помахала ею перед моим носом.

На каждом ее пальце сверкало по кольцу с драгоценным камнем – бриллиантом, изумрудом, сапфиром, – оправленным в золото или платину. Не руки, а какая-то витрина ювелирного магазина.

– Уверена, если продать только те кольца, что я ношу на одной руке, денег хватит на то, чтобы купить с десяток домов на ваших болотах, – с гордостью заявила Дафна. – Причем роскошных домов – по вашим меркам, конечно. Да еще останется столько, что можно будет в течение года кормить десяток каджунских семей.

– Возможно, – буркнула я.

Все это ужасно несправедливо, так и рвалось у меня с языка, но я нашла в себе силы промолчать.

– Твой отец хочет сам купить тебе украшения – кольца, серьги, браслеты, – сообщила Дафна. – И конечно, часы – он уже заметил, что у тебя нет часов. Если тебя приодеть и подкрасить, ты будешь выглядеть так, словно была членом семьи Дюма с рождения. Тебе останется только усвоить некоторые несложные правила этикета – научиться должным образом есть, говорить и все такое.

– А что, я неправильно ем или говорю? – удивилась я.

Отец, с которым мы сегодня завтракали и обедали, был вполне доволен моими манерами.

– Для уроженки болот ты все делаешь превосходно, – кивнула Дафна. – Но отныне ты будешь жить в Новом Орлеане и вращаться в высшем обществе. Появляться на званых обедах и торжественных приемах. Ты ведь хочешь, чтобы тебя считали изысканной, утонченной и привлекательной молодой женщиной, верно?

Мысленно я не могла не признать, что хочу стать такой, как Дафна. Такой же элегантной, неотразимой, самоуверенной. Но всякий раз, соглашаясь с ней, я чувствовала, что предаю мир, в котором выросла, и начинаю смотреть на него свысока.

Отец хочет, чтобы я стала частью этого нового мира. Того, к которому принадлежит он сам и его семья. Значит, мне стоит этого добиться. Но я постараюсь не стать при этом заносчивой и надменной. Не брать Жизель в образцы для подражания. Тем более отец сказал, что Жизель должна многому научиться у меня, а не наоборот.

– Ты ведь хочешь влиться в семью Дюма? – настаивала Дафна.

– Хочу, – не слишком уверенно ответила я.

Сомнение, прозвучавшее в моем голосе, заставило Дафну насторожиться и устремить на меня подозрительный взгляд.

– Надеюсь, ты сделаешь все возможное, чтобы услышать голос своей креольской крови. А от воспоминаний о прежней жизни необходимо как можно скорее избавиться. Отныне ты не имеешь ничего общего со своим прошлым. Подумай, Жизель оказалась счастливой избранницей судьбы лишь благодаря игре случая. Если бы ты появилась на свет первый, убогую жизнь посреди болот пришлось бы вести Жизели.

Мысль эта показалась Дафне такой забавной, что она засмеялась.

– Надо будет непременно сказать ей, что ее тоже могли похитить и продать какой-нибудь старой каджунской ведьме. Представляю, какую она скорчит гримасу.

Я молчала. Несмотря на все тяготы, которые мы преодолевали вместе с бабушкой Кэтрин, несмотря на все отвратительные выходки дедушки Джека, моя жизнь вовсе не была убогой. Но объяснять это Дафне у меня не было ни малейшего желания.

К тому же я поняла: она хорошо разбирается лишь в тех вещах, которые продаются в магазинах. Все прочее не вызывает у нее особого интереса. А любовь не продается и не покупается. Это я знала твердо, хотя Дафна и пыталась убедить меня в обрат ном. Видно, это одно из нерушимых каджунских суеверий, накрепко засевших в моем сердце. Я не могла от него отказаться даже теперь, когда передо мною открывалась перспектива иной жизни, роскошной и элегантной.

Мы подъехали к дому, и Дафна приказала Эдгару отнести пакеты с покупками в мою комнату. Я хотела помочь ему, но, стоило мне заикнуться об этом, Дафна посмотрела на меня как на сумасшедшую.

– Помочь ему? – прошипела она так злобно, словно я выразила намерение поджечь дом. – Ты не должна ему помогать. Он должен помогать тебе. Именно в этом состоит обязанность слуг, милое мое дитя. Сейчас Эдгар отнесет пакеты, а Венди развесит в шкафу то, что нужно развесить, и разложит на туалетном столике то, что нужно разложить. А ты тем временем найди свою сестру. Займитесь чем-нибудь вместе. Думаю, девочкам вашего возраста есть чем заняться в свободные от школы часы.

Да, пожалуй, привыкнуть к тому, что самые простые вещи за меня теперь должны делать слуги, будет непросто. Чего доброго, я совсем обленюсь. Но никто здесь, похоже, не переживал по поводу собственной лени. Напротив, праздность считалась необходимым и непременным условием существования.

Я вспомнила, что Жизель собиралась проводить время у бассейна, в обществе Бо Эндрюса. Там я и нашла их обоих: они сидели в шезлонгах и потягивали лимонад из высоких стаканов. Увидев меня, Бо просиял радостной улыбкой. На нем были шорты и сине-белая спортивная рубашка, а на Жизели – темно-синий раздельный купальник и огромные солнцезащитные очки, закрывавшие пол-лица.

– Привет, – помахал рукой Бо.

Жизель бросила на меня взгляд поверх очков, словно то были очки для чтения:

– Ну что, мама полностью опустошила все городские магазины?

– Нет, кое-что там осталось. Опустошить столько магазинов трудновато даже ей. Никогда в жизни не видела таких огромных универмагов и такого множества одежды и обуви.

Бо расхохотался.

– Мама наверняка заходила в «Мулен Руж» и магазин Дианы и Рудольфа Вит? – продолжала расспрашивать Жизель.

– Честно скажу, магазинов было так много, что я даже не пыталась запомнить их названия, – призналась я.

Бо снова рассмеялся и указал на шезлонг, стоявший рядом с ним:

– Садись. Наверное, после такого грандиозного похода ты страшно устала.

– Спасибо.

Я опустилась в шезлонг и ощутила сладковатый запах кокосового крема, которым Бо и Жизель смазали лица.

– Жизель рассказала твою историю, – сообщил Бо. – С ума можно сойти. Как же ты жила среди этих кошмарных каджунов? Они что, превратили тебя в рабыню?

– Нет, что ты! – возмутилась я, но тут же прикусила язык. – Хотя, конечно, работать мне приходилось.

– Работать! – простонала Жизель. – Какой ужас!

– Я мастерила всякие поделки и сувениры, и мы продавали их туристам, приезжавшим в бухту. Ну и конечно, помогала готовить и убирать в доме.

– Ты умеешь готовить? – Жизель снова взглянула на меня поверх очков.

– Жизель не способна даже вскипятить воду для чая, – поддразнил ее Бо. – Она у нее почему-то подгорает.

– Представь себе, я ничуть не переживаю по этому поводу! – Жизель сняла очки и обожгла Бо негодующим взглядом. – Я не намерена готовить… для кого-либо.

Бо в ответ довольно улыбнулся и снова обратился ко мне:

– Насколько я понял, ты не только готовишь, но и рисуешь. Причем так хорошо, что твои картины продаются в галерее Французского квартала.

– Я ушам своим не поверила, когда владелец галереи предложил выставить мои работы, – призналась я.

Серо-голубые глаза Бо смотрели на меня с неподдельным интересом.

– Но пока что покупателей на твои картины не нашлось? – ехидно вставила Жизель. – Я имею в виду, кроме моего отца?

– Нет, одну картину кто-то купил. На деньги за нее я сюда и приехала.

Жизель была откровенно раздосадована. Под насмешливым взглядом Бо она вновь нацепила на нос очки и откинулась на спинку шезлонга.

– А где картина, которую купил твой отец? – спросил Бо. – Хотелось бы на нее взглянуть.

– В его кабинете.

– Стоит на полу, – снова вставила Жизель. – И возможно, простоит так несколько месяцев.

– И все равно мне хотелось бы посмотреть, – настаивал Бо.

– Так иди и посмотри, – буркнула Жизель. – Там изображена какая-то птица. Ничего особенного.

– Это болотная цапля, – уточнила я.

– Я несколько раз ездил в бухту на рыбалку. Там очень красиво.

– Что может быть красивого на болотах? – фыркнула Жизель.

– Природа там просто восхитительная, – не унимался Бо. – Особенно весной и осенью.

– А какая прелесть все эти аллигаторы, змеи и москиты! – подхватила Жизель. – О жидкой грязи и тине я уж и не говорю. Загляденье!

– Не слушай ее, – усмехнулся Бо. – Она не любит даже кататься на яхте по озеру Пончартрейн. Говорит, брызги и ветер портят прическу. А на пляже не бывает, потому что терпеть не может, когда в купальник попадает песок.

– А зачем мне ездить на какой-то грязный пляж, когда я могу в собственном саду купаться в чистом бассейне? – пожала плечами Жизель.

– Разве ты не любишь путешествовать, открывать для себя новые места? – спросила я.

– Чтобы отправиться в путешествие, надо расстаться с туалетным столиком, а эта разлука слишком мучительна, – продолжал подтрунивать Бо.

Жизель выпрямилась так резко, словно внутри у нее натянулась струна.

– Где уж мне сравниться с тобой, Бо Эндрюс, неутомимый охотник, рыболов, отважный следопыт и мореплаватель! Я-то прекрасно знаю, что на самом деле ты все это ненавидишь. Только вот сейчас решил пустить пыль в глаза моей сестре.

Бо вспыхнул:

– Я люблю рыбачить и ходить под парусом.

– И часто ты этим занимаешься? Пару раз в году, не больше!

– Не всегда удается выбрать время, – оправдывался Бо.

– Да, ты ведь деловой человек! – продолжала свои разоблачения Жизель. – Страшно занят вечеринками и танцами! Да и за волосами нужно ухаживать, а это отнимает пропасть времени!

Во время этой перепалки я растерянно переводила взгляд с Жизели на Бо и обратно. Взор моей сестры полыхал неприкрытой злобой. Что-то не похоже, что она испытывает к этому парню нежные чувства! А ведь все считают Бо ее другом.

– Представляешь, у него в доме живет женщина, которая подстригает ему волосы! – сообщила Жизель. – Вообще-то, это парикмахерша его матери. Но о красоте нашего героя она тоже заботится. Каждые две недели делает ему маникюр.

Теперь багровыми пятнами покрылись не только щеки, но и шея Бо.

– Если у мамы есть парикмахерша, почему бы ей не подстричь меня, – пробормотал Бо. – Тем более я…

– Твои волосы выглядят замечательно, – решила я прийти ему на помощь. – И что тут такого, если женщина помогает мужчине привести себя в порядок? Я постоянно подстригала своего дедушку. То есть человека, которого называла дедушкой.

– Ты и стричь умеешь? – с откровенным изумлением спросил Бо.

– А как насчет рыбной ловли и охоты? – осведомилась Жизель со столь же откровенным сарказмом.

– Конечно, мне приходилось ловить рыбу и устриц, – кивнула я. – А вот охотиться у меня желания не возникало. Не представляю, как можно выстрелить в птицу или оленя. Я даже не могла смотреть, как охотятся на аллигаторов.

– Значит, ты ловила рыбу и устриц? – покачала головой Жизель. – Позвольте вам представить мою сестру, рыбачку.

– А когда ты узнала, что тебя похитили сразу после рождения? – спросил Бо.

– Бабушка Кэтрин рассказала мне об этом перед самой смертью.

– Ты имеешь в виду женщину, которую считала бабушкой, – уточнила Жизель.

– Да. Так или иначе, она меня вырастила, и мне трудно называть ее по-другому, – пояснила я, обращаясь в первую очередь к Бо.

Он понимающе кивнул:

– А ты никогда не спрашивала, где твои родители?

– Конечно спрашивала. Мне говорили, что мама умерла сразу после моего рождения, а отец скрылся в неизвестном направлении.

– Значит, ты жила с бабушкой и дедушкой?

– Только с бабушкой. Мой дедушка – рыболов и охотник. Он жил в хижине на болоте, отдельно от нас.

– И только перед смертью бабушка открыла тебе правду? – спросил Бо.

Я кивнула.

– Эти люди поступили с тобой очень подло, – заявила Жизель и выжидающе посмотрела на меня.

– Да, – согласилась я.

– Как хорошо, что твоя бабушка не унесла тайну с собой в могилу! – сказал Бо. – Все-таки она поступила благородно!

Жизель недовольно прикусила губу.

– По-моему, люди, среди которых ей пришлось жить, хуже диких зверей! – процедила она. – Звери, по крайней мере, не похищают чужих детей! Клодин Монтегью рассказывала мне, какие скоты эти каджуны! Семьи теснятся в одной комнате, спят вповалку. Переспать с собственным братом или сестрой для них все равно что яблоко украсть!

– Это неправда! – горячо возразила я.

– Клодин врать не будет, – стояла на своем Жизель.

– В нашей бухте, как и в любом другом месте, случается всякое. Наверное, твоя Клодин слышала о каком-то мерзком событии. Но это не значит, что все каджуны занимаются подобными вещами. Я никогда не сталкивалась… со всякими ужасами!

– Тебе повезло, – бросила Жизель.

– При чем тут везение…

– Так или иначе, твои разлюбезные каджуны купили похищенного младенца! – перебила Жизель. – Разве это не ужас?

Взгляд мой столкнулся с пристальным взглядом Бо. Он ждал моего ответа. Но что я могла сказать? Правда находилась под запретом. Ложь держала меня в своих сетях.

– Ужас, конечно, – прошептала я и, опустив глаза, уставилась на собственные переплетенные пальцы.

Жизель с довольным видом откинулась на спинку шезлонга. Несколько минут все мы молчали. Тишину нарушил Бо:

– В ближайший понедельник вы обе будете настоящими школьными знаменитостями.

– Боюсь, что так, – кивнула я. – Честно говоря, мне жутко не по себе.

– Не волнуйся. Утром я отвезу вас обеих в школу. И весь день буду рядом, – пообещал Бо. – Скоро все удовлетворят свое любопытство, и ты очень быстро освоишься.

– Сомневаюсь, – ухмыльнулась Жизель. – Если в школе узнают, что она пятнадцать лет жила среди каджунов, ловила рыбу, стряпала и торговала у дороги собственными поделками, на нее долго будут пялиться как на диковину!

– Не слушай ее, – махнул рукой Бо.

– Ее поднимут на смех! – не унималась Жизель. – Разумеется, я не встану на ее защиту!

– Если так, то защищать ее буду я! – заявил Бо.

– Я не нуждаюсь в опеке! – вставила наконец я. – И не хочу никому быть в тягость!

– Ты нам не в тягость, – заверил Бо. – Правда, Жизель?

Она медлила с ответом.

– Правда, Жизель? – настаивал Бо.

– Правда, правда, – бросила она. – И хватит об этом. Надоело!

– Тем более мне пора идти, – сказал Бо. – Уже поздно. Ну как, наши планы на вечер остаются в силе? – обратился он к Жизели.

Она молчала.

– Жизель?

– А ты приведешь Мартина? – резко спросила она.

Бо бросил взгляд в мою сторону и снова уставился на нее:

– Ты уверена, что это нужно? Я думал…

– Уверена! – перебила Жизель. – Руби, ты ведь хочешь познакомиться с другом Бо? Да, кстати, ты ничего не рассказала об ухажерах. Я уверена, у себя на болоте ты не только ловила рыбу, потрошила аллигаторов и рисовала портреты птичек, но и встречалась с молодыми людьми.

– Да, – выдавила я и посмотрела на Бо.

Вид у него был растерянный и смущенный.

– Так что, Бо, никаких проблем не будет, – изрекла Жизель. – Она с удовольствием познакомится с Мартином.

– А кто он такой, этот Мартин?

– Самый симпатичный из всех друзей Бо. Девчонки от него без ума. Тебе понравится, не сомневайся. Да, Бо?

Бо молча пожал плечами.

– Понравится, понравится, – стояла на своем Жизель. – Ждем тебя в девять тридцать, Бо. Не опаздывай! – распорядилась она.

– Будет сделано, командир! – отрапортовал он. – А у вас на болотах есть командиры? – повернулся он ко мне.

– Конечно, – усмехнулась я. – На болотах командуют аллигаторы.

Бо так и покатился со смеху.

– Не смешно! – обиженно процедила Жизель.

– До свидания, милое создание! – пропел Бо и ушел, подмигнув мне на прощание.

– Прости, пожалуйста, – пробормотала я, когда мы остались наедине с Жизель. – Мне вовсе не хотелось говорить колкости.

Несколько секунд она смотрела на меня, сердито сдвинув брови, потом губы ее тронула едва заметная улыбка.

– Будь осторожнее с Бо, – предупредила она. – Он обожает дразнить людей.

– Мне показалось, он милый.

– Избалованный мальчишка из богатой семьи, и ничего больше. Но мне с ним весело… пока.

– Что значит «пока»?

– Не притворяйся дурочкой, – фыркнула Жизель. – Все равно я не поверю, что каждому из своих болотных ухажеров ты давала обещание выйти за него замуж. Кстати, много их у тебя было? – спросила она, и в глазах ее вспыхнул огонек любопытства.

– Немного, – уклончиво ответила я.

– Не темни! – потребовала Жизель. – Если мы с тобой намерены стать сестрами, мы должны доверять друг другу и делиться самым сокровенным. Разумеется, если ты хочешь, чтобы мы действительно сблизились. Если не хочешь, тогда другое дело!

– Нет, нет, я очень хочу! – поспешно заверила я.

– Ну так сколько у тебя было парней?

– Всего один.

– Один?! – У Жизели глаза на лоб полезли. – Ну, значит, это был очень серьезный роман.

– Да, наверное, – пробормотала я. – Нам было хорошо друг с другом.

– Вот как! И как же вы проводили время?

– По-разному.

– Исчерпывающий ответ. Ну а до самого главного дело дошло?

– О чем ты?

– О сексе, детка. О чем же еще?

– Нет, что ты, так далеко мы не заходили, – выдохнула я, чуть живая от смущения.

Жизель смотрела на меня с явным недоверием.

– А я думала, все каджунские девчонки теряют девственность раньше, чем успевают научиться читать, – сообщила она.

– Кто тебе сказал такую глупость? – возмутилась я.

Жизель подалась назад, словно я ее ударила:

– Это вовсе не глупость! Все так говорят.

– Значит, у вас здесь много врунов! – с досадой заявила я. – Конечно, многие каджунские девушки выходят замуж очень рано. У нас не принято, чтобы девушки работали или учились в колледже, но…

– Значит, то, что я сказала, правда! – перебила Жизель. – Никак не возьму в толк, почему ты так защищаешь этих мерзких каджунов? Они купили тебя у похитителей, когда тебе был всего день от роду! Ты должна их ненавидеть, а не защищать!

На глаза у меня выступили слезы, и я опустила голову, пытаясь их скрыть. Какая горькая ирония судьбы! На самом деле каджуны и не думали меня покупать. Это богатая креольская семья купила Жизель. Но об этом мне приходилось молчать. Все, что мне оставалось, – сглотнуть рвавшиеся с языка слова и чувствовать, как они кипят у меня внутри, обжигая сердце.

– Хочу тебя предупредить, что здешние молодые люди не слишком жалуют простушек, – произнесла она.

– Ты имеешь в виду меня?

– Именно. Если будешь строить из себя святую невинность, вряд ли добьешься успеха. Ты хотя бы целовалась с этим твоим болотным кавалером?

Я кивнула.

– Вы ласкали друг друга? Ты раздевалась, пусть не до конца?

Я покачала головой. Жизель состроила недовольную гримасу.

– Ну а что такое французский поцелуй, тебе известно? Это когда языки соприкасаются, – поспешно пояснила она.

Замешательство, в которое я пришла, убедило Жизель в моем полном невежестве.

– А взасос он тебя целовал? – продолжила она допрос.

– Нет, – выдохнула я.

– Это хорошо. Я тоже никому не позволяю целовать меня взасос. Парни получают удовольствие, а ты потом ходи с синяками на шее и на груди.

– На груди? – глупо переспросила я.

– Вижу, придется многому тебя научить, – вздохнула Жизель. – Прежде всего запомни: если Мартин или кто-нибудь другой будет слишком настаивать, скажи, что у тебя критические дни. Эта отговорка действует безотказно.

Жизель поднялась с шезлонга и потянулась:

– Пойдем посмотрим, что там тебе накупила мама. Надо решить, что ты наденешь вечером.

Я поплелась в дом вслед за ней. Надо же, какие чудеса бывают в природе, вертелось у меня в голове. Мы с Жизелью внешне похожи до такой степени, что, когда я смотрю на нее, мне кажется, будто передо мной зеркало. Но что касается характеров, сходства между нами не больше, чем между птицей и кошкой. Впрочем, говорят, противоположности тянутся друг к другу. Возможно, мы с Жизелью будем прекрасно друг друга дополнять и станем-таки настоящими сестрами.

Количество обновок, приобретенных для меня Дафной, поразило даже Жизель. Увы, удивление стремительно переросло в зависть и обиду.

– Мне она никогда не покупает таких коротких юбок! Всякий раз приходится устраивать скандал. И она вечно выбирает для меня какие-то тусклые цвета, а у тебя все тряпки яркие. Отличная блузка. Я тоже хочу такую. И вообще, это несправедливо. У тебя все новое, а у меня одно старье.

– Дафна сказала, что специально выбирает мне вещи в другом стиле. Она решила, тебе не понравится, если мы будем одеты одинаково. К тому же тогда нас будет трудно различать.

Жизель, все еще надутая, схватила мою новую блузку, приложила к себе и подошла к зеркалу. Потом бросила блузку на кровать и принялась выдвигать ящики комода, осматривая белье.

– Когда я купила себе такие трусики, мама сказала, что они слишком сексуальные. – Она помахала в воздухе лоскутком шелка и кружев.

– Я таких никогда не носила, – призналась я.

– Ладно, сегодня я возьму у тебя эти трусики, вон ту блузку и эту юбку, – сообщила Жизель непререкаемым тоном.

– Пожалуйста, – пробормотала я. – Вот только…

– Что? – вскинула она бровь. – Сестры должны делиться друг с другом, разве нет?

Не далее как нынешним утром, вернувшись с бала, она заявила, что не собирается одалживать мне свои шикарные платья. Мне хотелось напомнить ей об этом, но я сдержалась. Тем более это было до разговора с отцом. Узнав, что мы действительно сестры, она стала относиться ко мне иначе. Тут в памяти у меня всплыли слова Дафны.

– Дафна считает, что девушки не должны меняться одеждой и тем более бельем. Даже сестры, – заявила я.

– Ты больше слушай маму! – фыркнула Жизель. – Она говорит одно, а поступает с точностью до наоборот.

И Жизель снова принялась рыться в моих блузках, выглядывая, не подойдет ли ей еще что-нибудь.

В результате на первом семейном ужине, в котором мне предстояло участвовать, мы с Жизелью должны были появиться в практически одинаковых нарядах. Будет очень забавно, решила она, если мы и причешемся одинаково, заколов волосы французским узлом. Мы переоделись в моей комнате и сделали друг другу прически.

– На, возьми, – сказала Жизель, снимая с пальца золотое кольцо и протягивая его мне. – Надень его сегодня вечером. А я буду без всяких украшений. У тебя ведь ничего нет.

– Что ты задумала? – спросила я.

В глазах Жизели вспыхнули озорные огоньки.

– Папа хочет, чтобы ты сидела за столом слева от него, а я, как обычно, справа.

– И что?

– Мы сделаем все наоборот: я сяду слева, ты справа. Посмотрим, разберется ли он, где кто.

– Конечно разберется, – убежденно сказала я. – Стоит ему взглянуть на нас, он сразу поймет, где я, а где ты.

Судя по замешательству Жизель, она никак не могла решить, считать мои слова лестными или наоборот.

– Посмотрим, посмотрим, – пробормотала она. – Я говорила Бо, что мы не так уж похожи. По крайней мере, я вижу множество различий. Вот и увидим, замечают ли эти различия другие. – Жизель прыгнула в кресло. – К тому же мы здорово подразним Бо. Ты будешь делать вид, что ты – это я. А я, естественно, наоборот. Бедняга Бо просто сойдет с ума!

При мысли, что Бо хотя бы на несколько минут примет меня за свою девушку, сердце мое испуганно затрепетало.

– Нет-нет! – воспротивилась я. – У меня ничего не выйдет.

– Почему это? – удивилась Жизель. – Когда он увидел тебя впервые, то принял за меня. Значит, провести его ничего не стоит.

– Теперь это будет не так просто, – объяснила я. – Когда он увидел меня впервые, он не знал, что у тебя есть сестра-двойняшка.

– Я научу тебя, что говорить и делать, – пообещала Жизель, отмахиваясь от всех моих возражений. – Устроим отличную потеху. Будет очень весело!

Как я и предполагала, отец разгадал наш обман, едва мы заняли места за столом. Дафна, увидев, что мы обе надели мои новые вещи, недовольно вскинула бровь, но ничего не сказала. Отец, взглянув на нас, прыснул со смеху.

– Пьер, что тебя так забавляет? – осведомилась Дафна.

Вечером она выглядела не только элегантно, но и торжественно – длинное черное платье, бриллиантовые серьги в виде капель, бриллиантовое ожерелье и браслет. Глубокий вырез платья открывал выемку между грудями. Какая она все-таки красивая, восхищенно подумала я.

– Ради первого совместного ужина наши дочери оделись одинаково и решили нас подурачить, – сообщил он. – Но я не так глуп, как кажется! У Руби на пальце кольцо Жизели, а Жизель сидит слева от меня.

Дафна перевела взгляд с меня на Жизель и обратно.

– Очень остроумно, – проронила она. – Неужели вы думали, что мы ничего не заметим? Пожалуйста, сядьте как полагается.

Жизель расхохоталась и вскочила. Глаза отца радостно сияли. Однако, взглянув на недовольную Дафну, он моментально стал серьезным.

– Я надеюсь, больше подобные милые шалости не повторятся, – изрекла Дафна. – Я пытаюсь научить твою сестру прилично вести себя за столом и держаться в обществе, – добавила она, повернувшись к Жизели. – Задача предстоит не из легких. Она станет вовсе невыполнимой, если ты будешь служить ей дурным примером.

– Прости, мамочка, – бросила Жизель, на секунду потупив глаза. – А почему ты ей накупила коротких юбок, а мне запрещаешь носить такие?

– Я покупала только то, что ей нравилось, – сказала Дафна.

Я едва не поперхнулась. Во время похода по магазинам Дафна ни разу не сочла нужным спросить, что мне нравится. А теперь оказывается, что все покупки – по моему вкусу.

– Мне тоже нужны новые вещи! – заявила Жизель. – Почему я должна ходить в старье?

– Разумеется, ты можешь купить себе кое-что новое, но это не повод выбрасывать весь твой прежний гардероб.

Жизель с удовлетворенным видом опустилась на стул.

Мы приступили к еде. Фарфоровый сервиз с цветочным рисунком, как сообщила мне Дафна, был сделан во Франции в девятнадцатом веке. Осознав, что все предметы сервировки, включая кольца для салфеток, стоят кучу денег, я совсем оробела и с трудом удерживала вилку дрожащими пальцами. Вилок, кстати, было две, и это вызвало у меня некоторое замешательство. Дафна объяснила, как пользоваться столовыми приборами и для каких целей предназначен тот или иной предмет.

Не знаю, был ли этот ужин обычным или же особенным, специально приготовленным в честь моего возвращения под родной кров. Так или иначе, еда оказалась поразительно вкусной и изысканной.

Начали мы с крабов под соусом равигот, поданных на створках раковин. За этим блюдом последовали жареные цыплята с луком-шалотом и чесночным соусом и креольские зеленые бобы. На десерт – ванильное мороженое с горячим коньячным соусом.

Каждое блюдо Эдгар прежде всего подносил Дафне, ожидая, пока она попробует и одобрительно кивнет. Впрочем, представить себе, что кому-то могут не понравиться столь восхитительные кушанья, было невозможно. Отец спросил, есть ли у меня любимые блюда. Я рассказала про гумбо и джамбалайю, про домашнее печенье и пирожки. Вспоминая кулинарные шедевры бабушки Кэтрин, я невольно оживилась и позабыла обо всех предостережениях Дафны.

– Непохоже, что каджуны морили тебя голодом, – заметила Жизель.

– Гумбо – это всего лишь деревенская похлебка, – вмешалась Дафна. – Каджуны привыкли к простой и грубой пище. Чтобы ее приготовить, особых кулинарных талантов не требуется. Ты со мной согласна, Руби? – Она вперила в меня требовательный взгляд.

Я посмотрела на отца. Он тоже ожидал моего ответа.

– Конечно, Нина Джексон прекрасно готовит. Такой вкуснятины я не ела никогда в жизни, – пробормотала я.

Дафна довольно кивнула. Неловкий момент миновал. До чего все же тягостно постоянно кривить душой и расписывать свое прошлое в мрачных и неприглядных тонах! Но это – необходимая плата за возможность начать новую жизнь.

Разговор перешел на бал в честь Марди-Гра. Жизель с упоением рассказывала о костюмах и музыке, Дафна сыпала вопросами. Я заметила, что, обсуждая общих знакомых, мать и дочь, как правило, придерживаются сходного мнения. Вскоре отцу надоело слушать сплетни, и он перевел разговор на мои занятия живописью.

– Думаю, мне уже удалось найти учителя для Руби, – сообщил он. – Мадам Хенрид из Галерей-хауз рекомендовала мне художника, который преподает в колледже и дает частные уроки. Я поговорил с ним, и он согласился встретиться с Руби и посмотреть ее работы.

– Мне ты до сих пор не удосужился найти учителя пения! – обиженно протянула Жизель.

– Разве, Жизель? – усмехнулся отец. – Мне кажется, ты сама не захотела заниматься. Когда надо было идти к учительнице, ты всякий раз придумывала какой-нибудь предлог, чтобы этого не делать.

– Но она могла сама приходить сюда! – не сдавалась Жизель.

– Об этом стоит подумать, – протянул отец, вопросительно посмотрев на Дафну.

– Разумеется, учительница должна сама приходить сюда! – заявила Дафна. – Ты хочешь, чтобы папа позвонил ей и пригласил к нам домой? – обратилась она к Жизели.

– Нет! – буркнула та. – Мне расхотелось петь.

– Почему? – спросил отец.

– Расхотелось, и все, – отрезала Жизель.

После ужина отец показал мне комнату, в которой устроил студию. Прежде чем выйти, он подмигнул Дафне и улыбнулся. Жизель пошла с нами, хотя и без особого энтузиазма. Отец провел нас в заднюю часть дома, распахнул двери, и перед нами предстала студия, о которой любой художник мог только мечтать. Мольберты, краски, кисти – все было на месте. На несколько секунд я лишилась дара речи.

– Нравится? – спросил сияющий отец. – Я занимался этим, пока вы с Дафной ходили по магазинам.

– Нравится? Да я просто в восторге!

Восторг мой еще возрос, когда я вошла в студию.

Отец предусмотрел все – от элементарного до самого сложного. Здесь был даже шкаф с книгами по искусству.

– Мне кажется, я вижу сон! – призналась я.

В последние сутки это ощущение меня не оставляло.

– Я решил, когда речь идет о таком таланте, как у тебя, нельзя терять времени, – улыбнулся отец. – А ты как думаешь, Жизель?

– Никак, – фыркнула Жизель. – Я ненавижу рисовать. Уроки рисования – это такая скучища! – Она повернулась ко мне и добавила с видом заговорщицы: – Я иду к себе. Приходи побыстрее, нам надо готовиться.

– К чему это вы хотите готовиться? – спросил отец.

– Не волнуйся, папа. У нас свои девичьи дела, – сказала Жизель и вышла из комнаты.

Отец пожал плечами и подошел ко мне:

– Я пришел в художественный магазин и сказал Эмили, что мне нужно все для прекрасно оборудованной студии. Как я рад, что тебе понравилось!

– Как мне могло не понравиться! Здесь много вещей, которых я в жизни не видела, не говоря уж о том, чтобы ими пользоваться.

– Ничего, учитель быстро объяснит тебе, что к чему. Надеюсь, когда он увидит студию, то сразу согласится заниматься с тобой. Хотя, конечно, главным аргументом будут твои работы, – улыбнулся он. – Всякому художнику лестно иметь такую одаренную ученицу.

– Спасибо… папа, – пробормотала я.

Его улыбка стала шире.

– Знала бы ты, как мне приятно это слышать. Надеюсь, ты чувствуешь, что тебе здесь рады.

– О да, конечно! Я и не ожидала такого!

– Ты счастлива?

– Очень! – Я встала на цыпочки и поцеловала отца в щеку.

Он просиял от удовольствия.

– Я тоже счастлив, – пробормотал он, смаргивая выступившие слезы. – Ну ладно, пойду посмотрю, что делает Дафна. Ты осваивайся в новой студии. Уверен, ты напишешь здесь замечательные картины.

После того как отец вышел, я несколько мгновений стояла неподвижно, охваченная благоговейным трепетом. Из окна открывался восхитительный вид на дубовую аллею сада. Окно выходило на запад, так что я могла писать здесь закат, ловить последние солнечные отблески на темнеющем небе. В бухте моим любимым временем суток были сумерки, и я надеялась, что здесь, в городе, они будут так же прекрасны и таинственны. Впрочем, иначе и быть не могло – ведь все, что я любила, запечатлевалось в моем сердце навек. Картины жили в моей душе, и мне оставалось лишь перенести их на бумагу.

С сожалением покинув студию, я направилась в комнату Жизели.

– Где ты пропадала! – прошипела она, открывая дверь. – Времени почти не осталось. Они приедут через двадцать минут.

– Ох, Жизель, боюсь, у меня ничего не получится, – простонала я.

– Получится, получится! Мы встретим их у бассейна. Сядем за столик и будем пить колу со льдом. Когда появятся парни, представь меня Мартину. Просто скажи: «Познакомься с моей сестрой. Ее зовут Руби». Потом вытащишь вот это и плеснешь чуточку в каждый стакан. – Жизель извлекла из плетеной корзинки бутылку рома. – Нальешь примерно вот столько, – показала она, раздвигая пальцы на два дюйма. – Как только Бо увидит тебя с бутылкой, у него не останется никаких сомнений в том, что ты – это я! – заключила она со смехом.

– А после?

– После… как выйдет, так и выйдет. Главное, будет страшно весело! – заявила Жизель, бросаясь в кресло. – Разве тебе не хочется, чтобы тебя приняли за меня?

– Честно говоря, не очень, – пробормотала я.

– Но почему?

– Мне кажется, мы слишком разные.

– Что ты имеешь в виду? – Жизель подозрительно прищурила глаза.

– Ничего конкретного. Просто я чувствую, что ты совсем другая.

Этот невразумительный ответ вполне удовлетворил Жизель.

– Старайся говорить поменьше, и все будет в порядке, – посоветовала она. – Пей себе ром с колой. Какую бы глупость ни сморозил Бо, кивай и улыбайся. А для меня притвориться тобой – сущая ерунда.

И она затараторила нарочито противным голосом:

– Поверить не могу, что это все происходит наяву. Такой огромный дом! На нашем болоте таких нет! Такая вкусная еда! Вкуснее, чем наши печеные аллигаторы! Я впервые в жизни спала в настоящей кровати, а не на болотной кочке!

Завершив свое выступление, Жизель прыснула от хохота. Неужели я действительно кажусь ей такой идиоткой?

– Ну что ты дуешься! – протянула она, заметив мой обиженный взгляд. – Идем!

Жизель положила в корзинку бутылку рома и схватила меня за руку:

– Мы так одурачим этих двух глупых снобов, что у них голова пойдет кругом!

Жизель вприпрыжку сбежала по лестнице. Я тащилась за ней, точно воздушный змей на веревочке. Сердце мое тревожно сжималась, в мыслях царил полный сумбур. Ни один день в моей жизни не принес мне столько переживаний! Судя по всему, вечер мог его превзойти.