Глава 14
Темнота. Темнота и тишина.
Хотя нет, это мои мозги тупят, медленно выводя меня из забытья, вызванного мощным ударом паучьей лапы. Постепенно, сильно тормозя, включаются органы чувств.
Первым на рабочую мощность выходит слух и я начинаю различать целую гамму шумов — какое-то поскрёбывание или шуршание, шелест, скрип. Следом и глаза — мне удаётся проморгаться и приходит осознание, что я нахожусь в неком помещении, очень слабо освещённом. Свет исходит от одной из стен, красноватый и какой-то умиротворяющий, навевающий покой и дрёму. Свечение очень слабое, или это мои глаза всё ещё не пришли в норму? Я различаю только эту одну, светящуюся, стенку. Она какая-то полупрозрачная, с разбросанными по всей её поверхности прожилками и за ней проскальзывают какие-то неясные тени, даже не тени — сгустки темноты. Одни крупные, перекрывающие собой источник света, отчего моя комнатка на краткий миг погружаются во тьму, другие маленькие, быстрыми тёмными пятнами мелькающие на багровом экране стены. Одно из таких небольших пятнышек начинает увеличиваться в размерах, приобретать контрастность и упорядоченность, формируя на светящейся плоскости силуэт. И чем чётче я начинаю его различать, тем меньше мне нравится то, что я вижу.
На тёмно багровой стене чётко, чрезмерно чётко чернеет силуэт паука с растопыренными в разные стороны лапами. Некоторое время он, силуэт то есть, неподвижен и у меня возникает ощущение, что он наблюдает за мной — прямо сквозь стену. Я напряжённо смотрю на неё и тень исчезает, быстро превращаясь сначала в тёмную кляксу, затем просто в тёмное пятно и наконец просто пропадает, скользнув за край освещённого участка.
Пробую пошевелиться, но едва я напрягаю мышцы, как мириады крохотных иголочек впиваются в мою плоть. Я шиплю от боли и непроизвольно дёргаюсь, чем только увеличиваю свои страдания.
— Пройдёт, ты просто отлежал себе всё. — Раздаётся из темноты голос Чипа и понимание, что я тут не один, придаёт мне сил.
— Чип, ты тоже тут?
Короткий смешок.
— А где ж мне быть. Тот гад сначала тебя отоварил, а потом и меня вырубил. Только я раньше очнулся.
— Где мы?
— А ничего умнее придумать не можешь? В плену, где ж ещё. Ща эти, — судя по звуку, Чип сплюнул. — Проголодаются и за нас возьмутся.
— Думаешь?
— А зачем мы им? Живая консерва. Если свезёт — убьют сразу.
— А если нет?
— Тогда хреново. — Он снова сплёвывает. — Могут личинку подсадить. Прилепят на брюхо кокон и всё.
— Что — всё?
— Двоечник. Биологию в школе учить нужно было. Вылупятся и тебя живьём сожрут. — Он снова вздыхает. — Так что лучше если нас прямо сейчас взрослые схарчат. Один укус и мы спим. Сонному легче дохнуть.
Его слова производят на меня ожидаемый эффект и я начинаю дёргаться, пытаясь освободиться, но увы — паучий клей держит крепко. Как и до оглушения всё, что я могу сделать — это коснуться кончиками пальцев самого краешка рукояти ножа. Услышав мою возню Чип невесело окликает меня:
— Не дёргайся. Бесполезно. Да и вредно.
— Чем вредно-то?
— Вспотеешь, простудишься. А кто будет сопливого жрать?
— Типа пошутил?
— Ага.
Я замолкаю, обидевшись на его шутку и некоторое время мы лежим молча, наконец моему товарищу это надоедает и он возобновляет разговор:
— Кстати. Головой биться тут тоже бесполезно. Мягко тут, как в дурке.
— Бывал там? — Пытаюсь подколоть его я и не дожидаясь ответа продолжаю. — По тебе заметно. Их клиент.
Но Чип не обижается.
— Бывал, конечно. После того корабля долбанного, где меня только не мурыжили. И в психушке тоже. Проверяли — может я съехал и несознательно-сознательно его угробил?
— И что? То есть — сознательно? — Отвечаю ему просто чтобы поддержать разговор.
— Да ничего. Не псих. А корабль… А что корабль. Не свезло им просто.
— А у меня нож есть. — Сообщаю я ему, всё ещё пытаясь ну хоть как-то его вытащить. Увы — кончики пальцев соскальзывают с круглого яблока рукояти.
— Нож? — В его голосе проявляются нотки надежды. — Вытащил?
— Не могу, — признаюсь ему. — Я только касаюсь его, не могу подцепить.
С его стороны раздаётся какая-то возня.
— Я… я сейчас, попробую подкатиться к тебе.
Спустя пару минут меня толкает в бок что-то мягкое.
— Ффуууххх… — выдыхает он. — Дополз.
В красноватом сумраке я различаю его фигуру. В отличии от меня, скованного клеем в позе «Зю» — ноги согнуты в коленях, правая рука запястьем приклеена к голени, а левая, в согнутом положении намертво прилипла к пояснице, я в тот миг пытался привстать, опираясь на локоть, так вот — в отличии от меня, Чипа склеили в момент рывка — ноги и корпус прямые, руками он готовился вцепиться во что-то — так они и застыли слегка согнутыми, направленными вперёд — на врага.
— Ну, где твой нож?
Шевелить он мог только ступнями и кончиками пальцев рук. Не Бог весть что, но по сравнению со мной — не имевшем и такой возможности, это было просто отлично.
— Вон, на сапоге, — я попытался пошевелить ногой, но мне удалось только слегка качнуться всем телом.
— Чёрт. Ты же лежишь на нём. Перевернуться можешь?
— Нет. Я вообще шевелиться не могу.
— Ладно, — он начал забираться под меня, стараясь засунуть голову между моими ногами и полом.
— Уффф… — услышал я его приглушённое невнятное бормотание. — Ты ноги вообще моешь? Духан тут, — Чип деланно закашлялся, потом смолк и я почувствовал как какая-то сила начала тянуть меня за сапог.
— Ногу не откуси только, да? — Забеспокоился я, когда начались частые рывки в районе моего сапога.
— Ава… твааау ноууу мыыыыы… — неразборчиво промычал он и начал шустро перебирать мысками своих сапог, на удивление быстро выползая из-под моих склеенных ног.
Наконец он закончил свою возню и облегчённо выдохнул, замирая около моих ног.
— Достал! — В его голосе чувствовалось удовлетворение как после успешно выполненной тяжёлой работы.
— Очень прошу тебя — ноги мой. Дышать там нечем. Я едва…
— Перестань уже, — перебил его я. — Что делать будем?
— Делать? Я уже делаю.
Действительно — приглядевшись, я различил как он, зажав рукоять между пальцами правой руки пилит сковавшие его руки путы.
— Ну? — Спросил я его спустя примерно минуту наблюдений за его действиями.
— Не запряг.
Было видно как он напрягся, рванулся — и ничего.
— Ах тыж сссс… — зашипел он и продолжил пилить ножом невидимые мне нити. Ещё рывок — на этот раз что-то звонко треснуло.
— Ага! — Торжествующе воскликнул Чип, продолжая свои рывки. Снова что-то лопнуло, потом послышался треск как от раздираемой ткани и он издал победный крик. — Йййеееесссс!
Его левая рука была свободна и он несколько раз взмахнул ей, разминая мышцы.
— Ну всё! Теперь быстро пойдёт. — Заверил Чип меня, принимаясь с ожесточением вырезать из слоя подсохшего клея и правую руку.
— Знаешь, это странно. — Прекратил он работу по высвобождению руки спустя пару минут.
— Что?
— Эта хрень, чем нас заклеили. Она больше не режется.
— Как это?
— Не, не так сказал. Режется, но всё хуже и хуже. С каждой минутой хуже — лезвие скользит просто.
— Засыхает?
— Похоже на то. Если не успеем будем как черепаха — в панцире.
Чип озадачено постучал лезвием по оставшемуся между правой рукой и грудью куску клея и я заметил как от смутно белевшей массы откололся небольшой кусочек.
— Стукни как ещё раз. Стой. Не лезвием, обухом бей.
Он хмыкнул и стукнул обухом клинка. Ничего. Показалось?
— Сильнее.
— Да ну, бред. — Но всё же он стукнул гораздо сильнее и удивлённо вскрикнул, когда по застывшему кому пробежала тонкая трещинка.
Ещё удар, ещё и ещё — ком клея раскалывается на множество мелких осколков, полностью освобождая его руки.
— Ух ты!
Он вскинул вверх и вторую руку.
— Я сейчас, быстро. — И он, перехватив мой нож за лезвие принялся колотить шариком на конце рукояти по всё ещё сковавшему его тело панцирю. Я наблюдал за его действиями — как он равномерно но быстро молотил по белёсой массе, как та, подчиняясь его силе звонко потрескивала, покрываясь новыми, становившимися всё толще трещинами и что-то, какое-то чувство неправильности, упущения чего-то важного наполняло меня всё больше и больше.
— Чип, — наконец я решился поделиться с ним своими опасениями. — Тебе не кажется это неправильным?
— Ща. — Он согнулся в поясе, стряхивая с себя мелкие осколки и продолжил высвобождать свои ноги.
— Что неправильно?
— Как-то просто всё. Высохло и ломать можно?
— Так жуки же. Тупые. — Корка, закрывавшая его ноги полностью покрылась сетью трещинок и теперь он, отложив нож ломал её голыми руками.
— Так легко не должно было быть.
— Легко? Шутишь? — Он вскочил было на ноги, но, потеряв равновесие, качнулся и опёрся об пол руками.
— Хааа… Затекли, — констатировал он медленно, прислушиваясь к своим ощущениям, выпрямляясь во весь рост. — Забей. Жуки. Может сожрали что-то не то. Или не того, — он хохотнул. — Хорошо-то как. Сейчас я тебя вызволю.
Спустя несколько минут я стоял рядом с ним, держась для равновесия за его плечо. Моё освобождение прошло ещё быстрее — стоило Чипу разок стукнуть по моей корке, как она послушно распалась белёсой пылью, моментально освобождая меня из долгого плена.
Увлёкшись процессом освобождения мы не следили за светлой стенкой — и, как оказалось, зря. Мы даже не заметили, что в нашей комнатушке стало гораздо темнее. Сейчас, закончив стряхивать с себя пыль и небольшие осколки, оставшиеся от корки, я повернулся к этой стене и обомлел.
— Чип…, - позвал я его. — Ты это видел?
Он повернулся в указанном направлении и со свистом втянул в себя воздух — практически вся поверхность стены была заполнена небольшими, примерно со среднюю собаку, тенями. Паучьими тенями. Тени то сходились вместе, то перекрывали друг друга, иногда рассасывались по краям — было ясно что там, на другой стороне стены их много. Очень много.
— Знаешь, — задумчиво проговорил мой товарищ, наклоняясь и поднимая с пола нож. — Я и не думал, что мы отсюда выберемся, но уж лучше в драке, чем бессильной куклой.
— Угу, я кивнул в ответ соглашаясь с ним.
Не сговариваясь мы сделали пару шагов к светящейся стене и она, словно почувствовав наши приближение начала таять, истончаясь и исчезая снизу вверх. Стенка растаяла, да, но на её месте осталась ещё одна, сформированная из множества небольших паучков нового, ранее не встречавшегося нам вида.
Небольшое тело — шарик, размерами чуть больше футбольного мяча, был окружён множеством длинных, тонюсеньких ножек. Эти ножки находились в постоянном движении, временами сплетаясь и расплетаясь как со своими, так и с лапами соседей.
И все они висели эдакой живой, шевелящейся сетью, полностью перегораживая проход.
— Тьфу, — скривился Чип. — Ну и мерзость. Как пройти-то?
Я представил как я буду пробираться сквозь этот колышущийся полог и меня передёрнуло. В скафандре для работ в открытом космосе я бы пожалуй рискнул, но вот так — практически голым лезть сквозь это, ощущая прикосновения тонких, белёсых лапок… брррр.
— Гадость! Ненавижу! — Чип рванулся вперёд и пнул одну из тушек. Та, издав какой-то странный визг, удивлённо-возмущённый, вылетела из общей сети и скрылась в сумраке где-то впереди.
— Ага! Не нравится! — Взревел Чип, щедро раздавая пинки соседям улетевшего паучка. Верхние ряды живой занавеси заколыхались, по рядам пуканов пробежала судорога и они как горох посыпались вниз. Чип, как заправский футболист, носился между ними, пиная всех, кто не успевал подняться на свои тонкие ножки. Переборов гадливое ощущение я присоединился к нему. Вместе мы выпинали последних и остановились, тяжело дыша.
— Куда? — Жадно глотая воздух ртом, спросил я у Чипа. В ответ он только пожал плечами и покрутив головой повторил свой предыдущий жест.
— Пошли… — он неопределённо махнул рукой. — Куда ни будь. Авось выйдем. Всё одно в долг живём.
И мы пошли, потом побежали по широкому, овальному коридору, сильно напомнившему мне тот, где обитал Оппонент. И чем дальше мы продвигались, тем сильнее во мне росла убеждённость, что и на той планете и тут поработали конечностями представители одной расы.
Коридор был пуст. Почти — несколько раз мимо нас проносились, именно проносились, двигаясь с очень высокой скоростью, уже знакомые нам шарики на ножках. Их бег был столь стремителен, что их тонких ножек просто не было видно — только размытое, беловато-мутное марево. Одного из таких бегунов Чип попытался было пнуть, но куда там! Шарик присел-приник к полу избегая удара и мой друг с трудом удержался на ногах, когда его удар не достиг цели.
— Шустрые твари, — констатировал он, восстановив равновесие.
— Забей, не до них, — возобновляя наш бег посоветовал ему я.
В отличии от того древнего Храма, здесь коридор шёл строго горизонтально, мы бежали уже с пол часа и всё это время не почувствовали ни спуска ни подъёма.
— Знаешь, — переводя дыхание на короткой остановке произнёс Чип. — Мне кажется, что мы по кругу бегаем. Что же это такое — бежим-бежим и ничего! Ни двери, ни ответвления. Бред!
Я кивнул соглашаясь.
— Согласен. Только как нам это проверить?
Чип огляделся по сторонам и приняв какое-то решение протянул ко мне руку.
— Нож. — Потребовал он. Я вынул клинок из ножен и протянул ему.
С ножом в руке Чип подошёл к стене и, с размаха, воткнул нож в стенку.
— Стой, — запоздало попытался остановить его я, но было поздно — к моему удивлению лезвие вошло в стену почти на половину своей длинны.
Ещё удар и ещё — Чип вырубал в стене нишу. Вот он нанёс несколько горизонтальный ударов и от стены отделился, сочащийся уже знакомым нам белёсым соком брусок толщиной с мою руку и длинной чуть по более её. На пол он не упал, изогнулся и завис, всем своим прямоугольно-квадратным видом показывая свою чужеродность и противоестественность относительно окружающих нас мягких линий.
— Теперь точно мимо не пробежим, — заметил Чип, возвращая мне нож. — Ты чего хотел-то?
— Я?
— Ну когда стой орал?!
— Да это, за нож испугался. Что ты сломаешь его.
— Я, конечно псих, — начал он мягким тоном, разговаривая со мной как с ребёнком, — но не идиот. Когда мы ещё из комнатки выбирались — я тогда заметил. Стены тут не такие.
— Не такие? — Не понял его слов я.
— Блин. Мягкие, тёплые. Не камень это и не бетон наш. Побежали. — Резко закончил он нашу беседу и мы рванули вперёд по коридору а спустя менее получаса стояли и смотрели на изогнутый параллелепипед, контрастно торчащий из стены.
— Эээ-ммм… вроде это не наш. — Неуверенно начал я. — Наш больше к полу согнут был.
Чип не ответил — он внимательно рассматривал края загогулины.
— Наш. Вот тут — он указал пальцем на что-то не видимое мне. — Тут у меня рука дрогнула. Криво разрез вышел.
— Но наш был ээээ… больше согнут. А этот — вон почти прямо стоит.
— Ага. Стоит. Как член у порно актёра. Наш это. Зарастает дырка просто. Смотри.
Он подтолкнул параллелепипед и тот, с влажным чавканьем вернулся на своё место.
— Готов поспорить — на следующем кругу мы даже шва не найдём.
— Думаешь? Так это что — мы внутри живого?! — Я представил как сейчас коридор заполнится желудочным соком и как мы начнём в нём медленно растворяться. Меня передёрнуло и Чип это заметил.
— Если и в живом, да — я уверен, мы в чём-то живом сейчас, короче. Не в желудке.
— А где? — Как-то наивно надеясь на то, что он знает ответ спросил я.
— В…, - ответил он рифмой и видя моё непонимание, — я-то надеялся на конкретный ответ, пояснил: — В заднице мы. Тьфу ты! Да я откуда знаю. В чём-то живом. Другие тут бегают — значит не опасно тут.
— И что будем делать?
— Не знаю. — Он подошёл к стене и влепил в неё серию коротких, но злых ударов.
— Не знаю, но я набегался. — Устало повторил он, усаживаясь на пол и упираясь спиной в стенку. Я уселся радом. Некоторое время мы молчали, потом Чип заговорил:
— Эх… Мне бы кусок этого, — он ударил головой, затылком в стену. — Да в мою лабораторию. Живая материя из которой они стоят свои… свои… ну, здания скажем. Это ж какие перспективы. Представляешь? — Он повернул голову в мою сторону.
— Угу.
— Не, ты не представляешь, — внезапно заводясь начал он. — Живой корабль, представляешь? Зарастит дырки в теле после боя… Или — живое орудие, само производящее снаряды. Это же гениально! — Он со злостью ударил кулаком в мягкий пол.
— Так-то оно, да, но… — начал было спорить с ним я, собираясь высказаться в том смысле — что живое кормить надо, гадить будет, а летать по космосу, уворачиваясь от… кхм… продуктов жизнедеятельности таких кораблей. Я как-то в детстве попал на поле, где только что отпаслись коровы. Минное поле. Натуральное. И вот летишь ты себе, летишь и влетаешь в подобное. Не увернулся и — хлоп! Весь в этом самом. Отмывать потом…
Я криво усмехнулся, представив себе летящих и гадящих около Станции коров, но короткий тычок в бок заставил меня вернуться к реальности.
— Смотри, — одним краем рта прошипел Чип, продолжая свой монолог о несомненных выгодах живых кораблей. Я, не шевелясь скосил глаза и зашарил взглядом по стене напротив.
По стене крался паучок. Знакомый нам шарик. Но он именно крался, замирая каждый раз, когда Чип замолкал переводя дух или набирая воздух в лёгкие для очередной тирады.
— А знаешь, друг мой, — внезапно произнёс он нарочито громким и уверенным тоном. — Дай-ка мне свой нож.
— Зачем он тебе? — Не понял я его просьбы, но Чип скорчил такую гримасу, что я поторопился дать ему требуемое.
— Что-то у меня спина зачесалась, почесать хочу.
— Ножом?
— Да, знаешь ли. Люблю. Ой как люблю ножом спину покарябать.
Паучок, успокоенный нашей беседой, продвинулся ещё немного и замер, распрямляя лапки звёздочкой на самом обычном куске стены.
— Держи, друг! — Я наконец справился с ножнами и протянул ему нож лезвием вперёд — до меня начал доходить план инженера.
— Спасибо друг! — Так же пафосно и громко ответил он мне, беря нож двумя пальцами за лезвие.
— Сейчас я встану и почешусь, — возвестил он, медленно поднимаясь.
Тем временем паучок закончил раскладывать свои ножки и стена ниже его налилась багровым светом, принимая знакомый нам по первой комнате вид. Паучок резко отлип от стены и сполз вниз, встав на свои лапки перед багровым прямоугольником, нижняя часть которого начала плавно исчезать.
Не закончив выпрямляться, Чип резко метнул нож и сверкающий диск устремился к паучку.
Уж не знаю — куда он целился, но по шарику он не попал. Лезвие срезало несколько тонких лапок и, продолжая движение, перебило ещё одну, оставляя насекомому только одну точку опоры с левой стороны.
С нечленораздельным воплем Чип прыгнул на закачавшегося паучка и сбив его грудью влетел в черноту прохода. Я рванул за ним.
— Мерзость, — Чип поднимался с пола вытирая лицо. — Тьфу, гадость-то какая, — он несколько раз сплюнул на пол.
Паучка не было — на полу валялась кучка какого-то хлама, из-под которой растекалась белая лужица. Брезгливо пошевелив хлам я смог опознать в нём оболочку тела паучка.
— Это что? Всё? — Я присел на корточки и осторожно, стараясь не запачкаться, протянул вверх криво обрезанную тонкостенную трубку. За трубкой вытянулась и оболочка шарика.
— Хм… — Чип поворошил лужицу лезвием. Потом лезвием же отогнул край оболочки.
— Хм… забавно, — наконец произнёс он.
— Что именно?
— Это неживое существо. Это машина. Но — живая.
— А это? — Я указал на отлетевший чуть в сторону кусок чего-то, больше всего напоминающий крохотный мозг с хвостиком кишок. Размером ну чуть по более моего кулака.
— Хм… биотехнологии? — Он ткнул лезвием в мозг и сталь скрежетнула по чему-то твёрдому.
Несколько взмахов лезвия и по полу катится небольшой, с мизинец размером кристалл.
— Ух ты, имплант Чужих! — Сдавленно и одновременно восторженно прошептал Чип, и наплевав на слизь, схватил кристалл рукой. Быстро обтерев его краем комбеза он недовольно выругался — к одному концу прилипла и никак не хотела отваливаться целая борода каких то нитей.
— Вот же гадость! — Он снова взмахнул рукой с кристаллом — белёсые нити ни как не отваливались и он потянулся за ножом, намереваясь их срезать.
— Дай глянуть, — попросил его я и он, не вставая с корточек протянул его мне. Взяв кристалл в руку я повернулся к свету, намереваясь по лучше его рассмотреть. Странно, но нити выходили из самого тела кристалла. Даже не так — не выходили. Они входили в него и уже там, внутри, распадались на множество более тонких, концы которых исчезали в его глубине. Я поднёс кристалл к лицу, намереваясь получше рассмотреть этот момент и тут одна из нитей неприятно, липко и холодно мазанула меня по руке.
А в следующее мгновенье из кристалла пришла Боль. Я вскрикнул роняя кристалл, но Боль не пропала — она волной катилась от кончиков пальцев правой руки, заполняя моё тело как вода пустую кружку. Я ещё успел заметить, как Чип рыбкой прыгнул ко мне, ловя кристалл и тут Боль достигла своего апогея, заполнив меня всего.
В глазах потемнело, я замер парализованный и тут всё кончилось.
— Что такое? — Чип, лёжа посреди мутной лужи внимательно на меня смотрел, задрав голову. В его вытянутых руках покоился, разметав по голой ладони веер белых нитей кристалл.
— Н-не знаю. Больно стало. Вдруг.
— Ты это, не пугай так, хорошо?
Я кивнул.
— А то побледнел весь, вскрикнул. Кристалл вот чуть не разбил. — Он встал и бережно спрятал его в нагрудный карман, не обращая никакого внимания на стекавшие с его комбеза мутные потоки.
— Ну, здесь пусто, — объявил он, окинув взглядом пустое помещение. — Пошли. Следующего ловить.
Я двинулся за ним, но едва я вышел в коридор как меня снова скрутила боль. Теперь она пульсировала только в моей голове. Я застонал и прислонился к стене.
— Опять? — Сочувственно посмотрел на меня Чип. Я было кивнул, но тут…
— ЯРАТБПРВЕТПСЛАНК! — Громкий голос, казалось, шёл отовсюду, заставляя нас согнуться под ударом звуковых волн.
— СЛШГРОМК?
— Ааа… Громко, — вскрикнул, сгибаясь вдвое и закрывая уши Чип. — Я скорее угадал его слова по движению губ.
— Нормльно? — Гораздо тише осведомился голос.
— Да, — проговорил-прошептал я, пребывая всё ещё в оглушённом состоянии.
— Яратебпривепосл, — скороговоркой выстрелил Голос и я поморщился, ничего не разобрав в этой слитной очереди звуков.
— Я Радо Тебя Приветствовать, Посланник! — Гораздо медленнее и чётко проговаривая слова произнёс Голос.
— Здрасте, — только и смог ответить я, наблюдая как коридор заполняют огромные, достающие почти до потолка пауки, покрытые чем-то матово мерцающим.
* * *
— Привет, — помахал в воздухе рукой Чип. — А вы — кто?
Ответа не последовало, замерли и пауки — нет, паучищи, гиганты по сравнению с теми, с которыми мы сражались несколько часов назад.
— А с кем я говорю? — Решился я нарушить тишину.
— Мудрая. Мудрая мать, посланник. — Ответ пришёл немедленно.
— Посланник — это когда тебя посылают, — не удержался от едкого комментария Чип.
— Ээээ… Мать. — Я с трудом удержался, чтобы не выругаться. — М-Мудрая… ээээ… Мать, а что ты от нас хочешь?
— Посланник испытывает меня? — В голосе, или наверное вернее сказать — в её голосе прозвучали лёгкие, насмешливые нотки с оттенком превосходства.
— Посланник желает знать! — Раздражённый этими интонациями я ответил резко и уже произнеся, практически выкрикнув похолодел — а ну как эта Мать, её ж мать, осерчает, а пауканища-то вот они, рядом, мы и пискнуть не успеем.
Но, к моему удивлению и облегчению Мать никак не прореагировала на мою агрессию.
— Прошу простить меня, Посланник. Прошу простить меня дважды.
— Прощаю, оба раза. — Великодушно ответил я, лихорадочно соображая — а за что она прощения просит.
— Мне тяжело удерживать этот контакт. Твой канал узок. Тебя проводят ко мне для прямого обмена информацией.
— Ну, хорошо, — не совсем понимая смысл её слов согласился я.
— Канал у тебя узок? — Чип окинул меня насмешливым взглядом. — Наверное ещё и тонок и мал.
— Да иди ты, — отмахнулся от него я.
— Прости, — тут же повинился он. — Что-то меня мандраж бьёт. И твари эти, они… — договорить ему не удалось.
Из глубины коридора к нам подбежало несколько крупных насекомых, больше всего похожих на эдакие подносы. Подносы, опиравшиеся на много-много маленьких ножек.
— И что это за хрень? — Осматривая подносы задал я вопрос в пустоту.
— Ты знаком с ними? — Теперь в голосе Матери звучало неподдельное удивление, удивление и опасливое почтение. Наверное так первоклашка мог бы обращаться к Директору своей школы.
— Ну, — я неопределённо покрутил рукой в воздухе. — Так, в общих чертах.
— Конечно, я понимаю, Посланник. Значит ОН не покинул нас! Нам надо обменяться информацией. Храмовый Носильщик доставит тебя ко мне.
Я обошёл кругом одного из подносов, рассматривая его более внимательно. Ну да, натуральный поднос. Диск, примерно с колесо моего Скарабея. По краям небольшой, пальца в три высотой бортик. Поверхность подноса, когда я ткнул в неё пальцем мягко, но упруго спружинила. И что — залезть на него что ли? Я обернулся, ища взглядом Чипа и надеясь получить от него хоть какой-то ответ или совет, но он уже залез на свой поднос и теперь сидел на нём, скрестив между собой ноги.
— Залезай. Это просто машина.
— Думаешь? — Я опасливо покосился на терпеливо ждущий меня… ээээ транспорт.
— Уверен. И кстати — твою… ээээ… твоя мать, она общалась с тобой через переводчик.
— С чего ты так решил? — Я сделал ещё круг вокруг подноса, пытаясь придумать как на него залезть.
— Просто. Программа уловила, вычленила основные понятийные звуки — ты сказал «хрень», она не смогла понять или подобрать точный аналог, ну — значение слова и решила что это какое-то сокращение. Аббревиатура. Понимаешь?
— Не совсем. — Я боком запрыгнул на «хрень» и теперь медленно продвигался к его центру, придерживаясь за бортики.
— Хрень. — Повторил он с чувством. — Ключевые звуки Ха, Ры и Эн. Переводчик перебрал комбинации и выбрал наиболее верный — ХН. То есть он — программа, зная что тво…я мать послала, он подобрал перевод. Подогнал оба варианта. Понял?
— Нет, — честно признался я, так как не особо вслушивался в идущий от него поток слов. Ну надо человеку выговориться — пусть говорит.
— Сейчас ещё раз объясню, — начал было он, но тут подносы начали движение и он тут же замолк, с любопытством разглядывая нечто под моим диском.
— Интересно они это реализовали, — начал было он, но я махнул ему рукой — заткнись мол, ибо гигантские пауки зашевелились как-то однообразно двигая лапами.
Подносы двигались не очень быстро и когда до ближайшего гиганта оставалось совсем немного, буквально шагов, моих — человеческих, шагов пять, он коротко скакнул вверх, одновременно подбирая под себя лапы и так и упал на них в стандартной позе смерти, только не брюхом вверх, не на боку — как я привык видеть убитых жуков, а сохраняя нормальное положение. Едва я поравнялся с ним как его голова с огромными кроваво-красными глазами, до этого неотрывно следившими за мной, отчего мне было не по себе, склонилась вниз, открывая самое уязвимое место — щель между броневыми стыками. Попадание туда было гарантированно убивало насекомое.
Пока я рассматривал первого паука мой поднос начал ускоряться и, соразмерно его движению по шеренге насекомых покатилась волна движения. Они все поочерёдно повторяли действия первого — подпрыгивали, замирали и склоняли головы. Обернувшись я увидел, что оставленные сзади так и оставались — все в одном положении, со склонёнными головами.
— Это что? — Раздался сзади удивлённый голос Чипа. — Это ритуал какой-то?
Ответить я не успел — диск начал разгоняться и пауки просто замелькали, постепенно сливаясь в один серовато-серебристый поток. Глаз ещё мог различить отдельные фигуры, но осознать, увидеть детали уже отказывался.
Едва шеренга пауков кончилась, как к нам присоединились новые, скажем так, спутники. Ими оказались уже хорошо знакомые нам тонконогие мячики. Они заняли позицию перед нами и сзади — я специально оглянулся, чтобы убедиться в наличии кого-либо в своём тылу. Но они не просто бежали, как почётный эскорт — нет, они устроили какое-то дикое мельтешение. Шарики метались из стороны в сторону, подпрыгивая и пригибаясь. Я даже злорадно усмехнулся в предвкушении неминуемых столкновений. Но прошла минута, вторая — а шарики продолжали метаться не сталкиваясь.
— Во дают! — Произнёс я, заворожено смотря на их кувырки.
— Управляемый хаос, — услышал я голос Чипа.
— Чего? — Не поняв его переспросил я.
— Обалдеть! Ты представляешь мощность процессора, который просчитывает их манёвры?
— А разве они не просто так скачут?
— Нее… — Чип даже рассмеялся. — Было бы просто, как ты сказал — скаканье, столкнулись бы моментом. Я слежу за одним, ни разу не смог предсказать его манёвр. Ты приглядись, сам попробуй.
И я попробовал. Выбрав один из шариков я приложил все силы, чтобы не упустить его из виду. Вот он метнулся влево и сразу подпрыгнул — пропуская другой мячик. Ещё раз влево и приник к полу — теперь кто-то пролетел над ним, рывок вправо-вверх и тут же, снова приник к поверхности, опять вправо, прижимаясь к полу, секунду постоял на месте — ну, это мне казалось, что он постоял — мы всё это время продолжали движение, так что все эти манёвры шарики выполняли на ходу, не снижая скорости и оставляя между своим мельтешением и нашими подносами пустое пространство, шириной с пару метров. Мячик подпрыгнул, коротко метнулся влево и я потерял его из виду. Порыскав взглядом среди подобных ему в надежде отыскать я мысленно махнул рукой — без шансов. Кроме того в памяти вдруг всплыло воспоминание об одной лекции — ещё в Академии. Тогда седой ветеран рассказывал нам, что звено, освоившее хаотическое маневрирование будет непобедимо. Абсолютно — так как противник просто не сможет по нему попасть, ни в ручном, ни в автоматическом режиме.
— Но, — закончил он свою речь, — на данный момент мы имеем отличные математические модели, хорошие корабли, и совсем недостойных пилотов, которые получаются вот из таких как вы обалдуев!
Мы тогда пофыркали над старым маразматиком и благополучно забыли про его слова. Гораздо позднее, мотаясь по галактике уже в статусе полноценного пилота, я слыхал легенды про великих Асов. Про таких говорили просто — призрак, уходит из под выстрела. Потом, после солидного возлияния, один наёмник принялся изливать мне душу рассказом — как погибла его эскадрилья. И основным моментом, на который он особо упирал, было то, что встретившийся им кораблик — стандартный Сайд, уходила из под слаженных залпов всей его команды. А это четыре Фер да Ланса. Было четыре.
— Ты понимаешь, — втолковывал он мне. — Делаю залп — а он уходит! Но мы-то не пальцем деланные! Некуда ему идти — мы квадратом идём, всё перекрываем, некуда ему. А этот гад раз — вильнёт в одну сторону, ну мы за ним и поворачиваем, а он уже выше нас! Мы за ним, а он справа! Мы тогда начали по площадям бить — про Огненный трал, манёвр такой слыхал?
Я кивнул — слышал про такое. Корабли при его выполнении ведут огонь прямо по курсу, чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону, просто засевая пространство впереди плотным огнём. Обычно подобное применяют при проделывании проходов в минных полях, когда надо что-то особо ценное протащить. Так вот — четвёрка наёмников засевала огнём довольно большие куски пространства стараясь слаженно плюнуть огнём перед самым носом цели, чтобы он гарантированно влетел в зону поражения, но так и не смогла попасть по Сайду. Они просто не могли предугадать его следующий манёвр, чтобы насытить нужный квадрат огнём.
— Вот он вроде и прямо летит — и уже влево, мы за ним, а он свечку и опять влево. Ну мы думаем — сейчас он вниз или вправо — и заранее поворачиваем туда, а эта сволочь — прямо!
Устав от бесплодной погони наёмники изобразили отступление, щедро засеивая пространство за собой и перед бросившимся в погоню Асом скрытыми минами.
— Подорвался? — спросил тогда я.
— Хрена. А трое моих. Да!
— А… твои-то как?
— Да он нас на свои же мины и заманил. Дал по себе попасть и… — он недоговорил, махнув рукой и приникнув к стакану. Было и так ясно — обозлённые пилоты, увидев что Сайд потерял поле рванули его добивать, забыв о своих же минах. Ну и…
— Воскресили? Твоих?
Он кивнул.
— Ну а что тогда печалиться? Все живы-здоровы. А железо — так это же ерунда. — Попытался подбодрить его я и тут он придвинув своё лицо ко мне тихо проговорил:
— Это не был человек. Это был не Сайд. — И, видя мои округлившиеся глаза добавил ещё тише: — Мы не можем так летать. Человек — предсказуем. А этот…
Ещё позднее, уже работая на чёртового Тода я вычитал в одном из закрытых архивов, что пилотировать корабль маневрируя по теории Хаоса возможно. Технически. Бортовой комп может просчитать траекторию хаотичного полёта, но человек слишком слаб, чтобы выдержать подобное. То есть автопилот-то может провести корабль, но вот в кресле будет сидеть полностью дезориентированное и плавающее в своей, пардон, блевотине, тело, не способное к каким-либо действиям. Отдел Перспективных разработок, есть и такой в Святой, мать её, Церкви, матери нашей, сделал экспериментальную эскадру. Запустил — сначала по одному кораблю. Получил пилотов в невменяемом состоянии. Ок, решили тогда умники от Инквизиции. А если вааще без пилота? И выпустили корабли в автоматическом режиме. Активировали полёт Хаоса… И тут же насладились сочными взрывами незамедлительно столкнувшихся космолётов.
Ага! Догадались тогда учёные — нужен один мозг, процессор, который будет ими управлять, планировать хаотичные манёвры! Упс… Но проц, который мог бы управлять звеном кораблей помещался только во что-то сравнимое с Анакондой. При этом Конда не могла нести оружие — вся мощность реактора уходила на питание и охлаждение суперпроцессора.
Хорошо! Снова обрадовались умники и запустили проект с громким названием — «Рука Хаоса». Согласно проекту — Анаконда управляла двумя тройками Кобр, которые, перемещаясь согласно теории Хаоса должны были расстрелять аналогичные силы противника. Ну, в принципе они своего добились. Две тройки завалили противостоявшие им такие же силы, и проект бы пустили в производство, если бы не одно но — цена. Дорого. Шесть Кобр и Анаконда на одной чаше весов против шести Кобр противника? А смысл? А помехи? Забьют вам канал связи и что? Да и грех это — корабль без пилота, ересью отдаёт. Уж не Лукавый ли вас, о умнейшие, надоумил? Примерно такими были аргументы противников проекта, до кучи накинув и опасения бунта машин. В общем — проект признали нерентабельным и закрыли, засекретив и скинув в архив, где я, копаясь по какому-то поручению Тода на него и наткнулся.
Из воспоминаний меня выдернул крик Чипа:
— Стой, тварь! Куда прёшь? Поооп!!!
Обернувшись я успел заметить как поднос с Чипом скрылся в неприметном отвороте нашего коридора.
— Эй, Мать! — Встревожено попытался обратиться к Голосу я. — Что с моим другом?
Но ответа я не получил. А меньше чем через минуту мой транспорт замедлил ход и вскоре остановился около открытого прохода, намекая на окончание поездки. Я нерешительно потоптался у тёмного проёма и тут что-то ткнуло меня в правую голень.
Наклонившись я увидел, ставший уже привычным, мячик на ножках. Он ткнулся в меня ещё раз и забежал немного вперёд, как бы указывая куда идти.
— Ну, веди, рыжик, — произнёс я, делая шаг за паучком, чей корпус отдавал жёлтым блеском в неярком красноватом освещении коридора.
Шли мы недолго — шагов десять и передо мной появилась уже знакомая мне полупрозрачная мембрана с прожилками сосудов. Рыжик что-то пискнул, издал короткую серию щёлкающих звуков и перекрывавшая проход занавесь исчезла, истаивая вверх. Я сделал пару шагов в новое помещение и возмущённо вскрикнул, когда сзади, закрывая проход и соответственно отсекая возможный путь бегства, опустилась, снижая общее и без того скудное освещение мембрана двери.
В этой комнате было довольно темно и я некоторое время стоял, привыкая к густому сумраку. Постепенно глаза освоились с новым форматом освещения и я огляделся. Это была не комната — это был огромный зал, чьи края тонули в темноте, несмотря на светящиеся в полу линии. Они образовывали какой-то узор, который постоянно менялся, будто я смотрел в детский калейдоскоп, только оборудованный тёмно-красным светофильтром. Хотя света было мало, и его направление и сила постоянно менялись, я сумел высмотреть некую тёмную массу, висящую в пространстве где-то над центром помещения.
Очередной толчок Рыжика напомнил мне о том, что надо куда-то идти и я последовал за ним, благо ориентироваться по вспыхивавшим на его боках бликам было просто. Пройдя шагов около двадцати я зацепился за что-то ногой и с трудом удержал равновесие. Нагнувшись присмотрелся — это был кусок паутины, кусок паутинной нити толщиной с моё запястье. Однако! Это ж какие монстры бегают по таким тросам? Более внимательно рассмотреть находку мне снова не дал Рыжик, требовательно несколько раз ткнув меня под колено. Пришлось подчиниться и, отбросив паутинный канат, я продолжил свой путь.
К моему удивлению Рыжик вёл меня не к центру помещения — не в ту точку, где сходились змеящиеся по полу световые узоры. То забегая вперёд, то толкая в ноги он привёл меня к одной из стен, после чего с видом выполнившего трудную работу ээээ… создания, медленно опустился на пол. Вот ей Богу — уверен, были бы у него руки, он бы сейчас вытер бы ими пот с… со своего шарика, достал бы сигареты и закурил.
— И что? Что тут? — Спросил я его вертя головой вокруг. — Чего ты меня сюда привёл?
— Здравствуй, Посланник, — услышал я уже знакомый мне голос Матери и поднял голову.
Сверху, заливая абсолютной тьмой всё видимое мне пространство, находилось нечто. И посреди этой тьмы, неярким, но контрастным ко всему окружению, золотисто-матовым цветом старого золота, светилась цепочка глаз.
Глава 15
— Ну, здравствуй…те, — после небольшой паузы ответил я. — Хотелось бы получить больше информации.
— Информация… информация… Все хотят её, — как-то не в тему ответила Мать. — Всё имеет свою цену. Какую ты готов заплатить, Посланник.
— Соразмерную, — ляпнул я на автомате и запоздало прикусил себе язык. Кто знает логику чужих? Она мне выдаст рассказ про изменения климата на планете, а в замен откусит мне голову. Поэтому я быстро добавил:
— Сначала обсудим вопросы и цену, а потом, если договоримся — обмен.
— Мудро, — согласилась паучиха. — И что же тебя интересует?
Я было задумался, прикидывая — что у неё можно узнать, как она снова подала голос. — Я расскажу всё. Моя цена…
— Всё? — совсем не вежливо перебил её я.
— Всё, что я знаю и всё, что ты захочешь узнать. Моя цена — услуга.
— Услуга?
— Да. Ты отвезёшь мою кладку на более подходящую планету. Любая информация в обмен на услугу. Договор?
— Нет.
— Причина?
— Как я покину планету?
— Транспорт я предоставлю.
— Я не один, — вспомнил я про Чипа. — Что с моим напарником? Где он?
— Это уже информация. Договор?
— Нет. Информация о спутнике. Договор потом. Возможно.
— Спутнику Посланника созданы комфортные условия, — мне показалось, что в тембре её голоса проскочили нотки раздражения, но полностью понять этот момент мне не удалось — на меня обрушился образ. Или не обрушился — сложно объяснить. Я просто вдруг увидел и понял, что Чип находится в небольшом помещении. Он вполне комфортно устроился в неком подобии гамака и сейчас пребывает в сытой полудрёме. Вроде бы я даже ощутил, что он только что закончил есть что-то мясное, волокнистое, с привкусом йода — будто крабового мяса поел. От него исходили волны спокойствия и позитива, слегка оттенённые нотками сексуального желания.
Ну да — это был Чип. Брюхо набил, теперь о бабах мечтает.
— Посланник доволен?
— Да.
— Договор.
— Уточни условия Услуги.
Некоторое время Мать молчала и я уже начал было беспокоиться — а не передумала ли она и сейчас, изменив планы прикидывает — как меня лучше схарчить. Потом в моей голове пронеслась волна образов, оставившая после себя полный раздрай и невразумительный калейдоскоп образов, разобраться в которых я, вот так — сразу, не мог.
— Прости меня, Посланник, — подала она голос. — Акустическое общение сложно для меня. Кроме того оно слишком медленное и ограниченное. Если ты не против — я перейду на образно-акустическое. Ты согласен?
— Д-Да, только не так быстро.
— Я постараюсь. Устраивайся на полу — наша беседа будет долгой. У твоего вида низкая скорость восприятия информации.
Чёрт! Эти слова я уже слышал!
— Хорошо. Долго, так долго. Я не тороплюсь, — ответил ей я усаживаясь, а потом и вовсе растянулся на мягком и пружинящем полу, закинув руки за голову. Немного поёрзал, устраиваясь поудобнее и, стараясь не смотреть в золотистое свечение её глаз скомандовал:
— Ну, начали!
В следующий миг меня как бы окунули в чужую память — я перестал быть человеком, пилотом, каторжником — моё «Я» было поглощено, переварено и встроено в сознание и память Матери.
Моя комната. Свёрнутый в конус багровый лист сияет под нежными лучами Солнца-Матери. Его внутренняя поверхность плотно оплетена ровным слоем паутины, о, я долго выплетала эти узоры, подгадывая их рисунок под структуру Дома. Милые сердцу безделушки и мои первые боевые трофеи развешаны по всей внутренней поверхности. От входа ко мне тянутся насколько нитей информационных и развлекательных каналов. Я задумчиво перебираю их, пытаясь выбрать — что мне узнать сегодня. Или не узнавать? Вот трепещет развлекательная нить — достаточно прикоснуться к ней и можно будет присоединиться к своим товарищам, сейчас они как раз должны развлекаться в новой игрушке — воюют с чудовищами из наших легенд. Пойти что ли с ними? Несколько циклов я могу себе позволить, задания Учителя выполнены и до следующих суток я свободна. Я вытягиваю тонкую, покрытую густой светло-бурой шёрсткой лапу к нити развлечений, но в последний момент меня привлекает необычная, чрезмерно резкая вибрация нити общего оповещения. Такой вибрации я не помню и моя лапа, изменив траекторию движения, опускается на инфоузел.
Передают срочное сообщение — наш флот встретился с Мягкими, и сейчас он ведёт бой в сто семнадцатом секторе всеобщей сети.
— Мы представляли галактику как спираль-паутину, исходящую из центра нашего родного мира, идущая от Матери к Первым колониям и дальше — по всей галактики, — в моё сознание внедряется голос Матери и остатки моего человеческого я понимают её слова. На миг в моём сознании проявляется карта нашей галактики, вся затянутая обычной паучьей сетью. В некоторых местах нити идут неровно, отклоняясь от классического рисунка и я осознаю что там, в точках пересечения нитей, находятся планеты, колонизированные этой расой. Один участок карты вообще очень плотно затянут нитями, практически не оставляя свободного места.
— Наш родной мир и первые колонии, — поясняет Мать.
Картинка-образ меняется и я осознаю, что прошло много лет. Я уже не та беззаботная девчонка. Я подросла и теперь нахожусь в коконе своего корабля — Среднего Оплетателя. Вместе со своими новыми товарищами мы мчимся в бой — Мягкие, своим существованием бросавшие оскорбление нашим жёстким формам, не вняли голосу разума и напали на наши планеты, перестраивая их под себя. Они срывали горы, уничтожали выращенные Садоводами гигантские леса, формируя унылые ровные степи, на которых произрастала только невысокая трава. При этом они не считали нас, обитающих на поверхности и раскидывающих свои ажурные нити между деревьями и пропастями, разумными! Они нас уничтожали! А все попытки установить контакт они игнорировали. Сколько раз не пытались мы привлечь их внимание выплетая идеальные спирали, круги и квадраты — реакции ноль! В конце концов Великая Мать признала Мягких опасными животными и поручила флоту их уничтожение.
Вот мы и летели вдоль двадцать седьмой нити Великой Спирали в поисках противника. То, что они здесь мы не сомневались — их неуклюжие, отвратительно изгибающиеся в полёте корабли задели, сами того не заметив, сигнальную нить, послав нам знание о месте нахождения их флота. Ещё несколько коротких циклов и мы встретимся.
Я поудобнее переставил заднюю пару ног, отвечающую за управление группой кормовых маневровых двигателей. Ещё немного — один-два мало-средних циклов и сигналы их кораблей затрепещут на моей обзорной паутине.
Последние мгновенья бездействия тянулись особо долго.
И вот, наконец-то! По обзорной паутине побежали вибрации их кораблей. А их много! Гораздо больше, чем рассчитали, проанализировав полученные вибрации Мудрые.
Я двигаю передней парой лапок и мой Оплетатель послушно начинает вращение, готовясь насытить пространство передо мной десятками компактных, свёрнутых до времени сетей.
А вот и первая цель!
Вторая верхняя пара лап слаженно выполняет сложный танец по сенсорам управления и мой корабль, двигаясь по сложной, ломаной и непредсказуемой спирали, начинает выплёвывать белые шарики зарядов.
Первый залп неудачен — звёздочка из восьми белых точек исчезает в пустоте пространства. Корректирую своё вращение и выстреливаю заново. Теперь гибкому деваться некуда — попадание неизбежно. В точно рассчитанный момент шарики лопаются, выстреливая по всем восьми направлениям длинные и тонкие нити. Они сталкиваются между собой, формируя сеть, и в местах их пересечений тут же начинают зреть комочки клея.
Накрытие! Удачное накрытие! Я испытываю волну гордости — и на тренажере лучше не получалось!
Гибкий влетает своей мордой точно в нижний сегмент сети и она тут же закручивается вокруг его отвратительного, будто состоящего из одних колец, тела. Моя паутина моментально оплетает цель, приклеивается и ещё спустя миг застывает, надёжно блокируя все попытки мягкого хоть как-то пошевелить своим корпусом. Двушку микроциклов я провожаю взглядом неподвижное тело гибкого. Теперь он до конца существования этой вселенной обречён на полёт в пустоте. Ну, или на встречу с каким либо светилом или планетой.
Мои ноги вытанцовывают новые команды и корабль устремляется к новой цели. Нижними глазами я смотрю на пульсирование огней других моих товарищей. У парочки, рядом с их индикаторами, появились белые точки, сигнализирующие об одержанных победах. У меня — в их кабинах, горит только одна. Надо напрячься!
Внезапно, ярким белым светом вспыхивают, до этого ровно сиявшие приятным красноватым светом несколько индикаторов. Вспыхивают и тут же гаснут. Насовсем.
Погибли!
Присматриваюсь к паутине — несколько гибких активно отстреливают свои кольчатые сегменты и они, заполняя все видимое пространство, принимают на себя всю силу наших паутин.
Так не честно! Возмущение во мне растёт с каждым новым сегментом, наполняющим пространство нашего поля боя. В полёте эти пустотелые круги распрямляются и летят кувыркаясь как брошенные хулиганом палки. Только вот в отличии от простых палок, эти очень острые — своими краями они распарывают безупречные восьмиугольные звёздочки и летят дальше, редко-редко застревая в наших сетях.
Рой палок приближается ко мне и личинка предсказателя начинает отчаянно биться в своём гамачке. Так же судорожно как и личинка я дёргаю задними лапами, стремясь ускользнуть из под удара — и мне это почти удаётся. Почти — одна из них, самая удачливая, своим кончиком задевает меня и по левой задней проносится обжигающая волна холода.
Всё!
Задели — половины задних маневровых нет.
Но тут же, вытесняя боль ледяного ожога, меня накрывает волна спокойствия — пришли основные силы. Дёргаю уцелевшей правой, откатываясь из зоны поражения их метателей.
Вовремя!
Мимо меня проносятся, раскрываясь на ходу, огромные сети. Они настолько огромны, что способны целиком перекрыть всё пространство нашего поля боя. Теперь мягким несдобровать — их пеленает в один большой, гигантский кокон.
Победа!
Вибрация паутины требует моего возвращения и я поворачиваю назад, домой, на нашу уютную базу. Мимо меня, растопырив огромные лапы метателей проносится огромная туша корабля — я узнаю Великого Заплетателя, флагмана нашего флота. На миг ощущаю непонимание — зачем в такой рядовой бой прислали его но тут из за тени соседнего планетоида, наперерез Заплетателю, выдвигается его альтер эго Мягких. Пожалуй этот червь мог бы несколько раз обернуть собой тот планетоид, если бы захотел. Удар его хвоста разносит недопланетку на части, отправляя рой осколков на Заплетателя и ему приходится потратить свой залп для перехвата облака разнокалиберных осколков. По телу мягкого пробегает волна и из его передней части исторгается поток грязно-коричневой массы. Она расплывается в пустоте, формируя неприятного вида бугристый диск, направляющейся к Заплетателю и я вижу как он пытается серией своих могучих выстрелов остановить его.
Тщетно!
Частично оплетённый сетями, частично выкрошенный диск продолжает своё движение и бьёт в бок не успевшего уйти в сторону флагмана. Бьёт и раскалывается на множество частей, которые своими острыми краями режут и погружаются в тело нашего корабля.
Волна боли и злости накрывает меня.
Вернуться?
Отомстить!
Я разворачиваю корабль, но тут же получаю чёткий приказ — следуй на базу.
Подчиняюсь.
На заднем экране я вижу как Заплетатель, криво и дергано разворачивается в пространстве, готовясь дать отпор поганому червю.
— Мы тогда победили, — нарушает гармонию картины голос Матери. — Потери были огромными — для обоих сторон. После уже не было подобных столкновений. Так — небольшие стычки. А потом и мы и они научились гасить звёзды.
Снова передо мной затянутая паутиной карта нашей Галактики. Но теперь на ней робким светом добавляют освещения ещё несколько звёзд. Ракурс диска галактики не совсем мне привычен, но что-то в этом сиянии чувствуется знакомым. Но что?
— Я добавила несколько твоих миров, — поясняет Мать и всё моментально встаёт на свои места.
— Так близко? — удивлённо восклицаю я, обнаружив совсем рядом с пузырём пространства обжитым людьми плотно заплетённую область.
Внезапно она начинает тускнеть, пропадая. Звёзды и связывавшие их ажурные нити тают, исчезая из вида. Вот их осталось с десяток… семь… четыре… всё. Темнота.
Внезапно я осознаю что я вижу:
— Это же туманность Угольный мешок!
— Да. — подтверждает Мать. — Вы так её называете. А мы раньше звали это место «Материнский Кокон».
Некоторое время ничего не происходит и я просто смотрю на карту галактики.
— Они тоже потеряли свои родные, материнские планеты, — прерывает тишину Мать.
Снова тишина и на этот раз она продолжалась долго.
— Вы так и не помирились? — Задаю я глупый вопрос.
— Мы установили контакт, но уже было слишком поздно. И их и наша раса стремительно деградировали — наша численность упала ниже критической, хранилища Знаний были разрушены и мы скатывались в дикость. Тогда Мудрейшие наших рас приняли решение спасти хоть крохи оставшихся знаний.
Я снова паучиха. Теперь уже я ощущаю тяжесть прожитых тысячелетий — и это не игра слов. Моё тело изменилось. Пропал чудесный мягкий мех на стройных лапках — только кое-где торчат отдельные жёсткие щетинки. Брюшко так же потеряло былую округлость — теперь оно вспучивается в местах где мне были вращены различные импланты и усилители. Я уже не могу самостоятельно ходить, да что там ходить, я и ползать-то не могу. В моём поле зрения появляются несколько планет — они просто кружатся, выстроившись в ряд, готовые рассказать мне о своих достоинствах. Одна из них станет нашим новым домом.
Некоторое время я раздумываю — все планеты близки к Матери, но ни одно не является ей полностью. Наконец я принимаю решение и моя лапа указывает на один из шариков.
Шарик приближается и вот я вижу висящую в пространстве планету. И нескончаемый караван транспортов, опускающейся на её поверхность. По мере спуска на поверхности загораются ласковым красным светом огоньки формирующихся поселений. Между ними протягиваются транспортные нити, зачастую уходящие под воду. Там, на небольшой глубине светятся серебром купола моих сородичей, выбравших море в качестве своего дома. Они весело мельтешат вокруг своих куполов с забавными шариками воздуха по всему телу.
Планета отдаляется и ускоряет своё вращение.
Я вижу как растёт число поселений, как их становится всё больше и больше.
Но, внезапно, рост их количества прекращается. Постепенно огни начинают угасать. Истончаются и прерываются транспортные нити, гаснут серебряные пузырьки подводных поселений.
— Мы не учли одного, — подаёт голос Мать. — Восстанавливая знания и культуру мы выродились. Всё меньше и меньше оказывалось желающих покидать планету, всё меньше было желающих одевать броню и готовиться защищать свой дом. К нашему несчастью мы слишком окультурились, стали слишком ценить жизнь. Наши учёные разработали и запустили производство искусственных созданий — полных аналогов нас, но ограниченных разумом. Они стали нашими воинами, им мы передали всю тяжёлую работу, оставив себе развитие разума. Постепенно мы всё совершенствовали их разум и они стали почти такими же разумными как и мы, начав свои собственные разработки, с каждым шагом всё совершенствуя и совершенствуясь в своей основной задаче — нашей защите.
В какой-то момент наши слуги пришли к выводу об опасности проживания на поверхности планеты и выстроили для нас эти подземные города, куда мы и переселись. Наша численность снижалась — нам некогда было заниматься такими простыми делами как спаривание и откладка яиц. Некогда! Успеем! Мы стали практически бессмертными и уже были готовы сделать последний шаг — вернуть молодость, раздуть едва тлеющие угольки азарта в нас, как наши слуги решительно этому воспрепятствовали. Молодости свойственен азарт и безрассудство. А значит и риск.
— Риск — недопустим. Мы выполняем свой Долг — говорили они. — Долг — спасение Вас и служение Вам. Бессмертие — хорошо. Молодость — плохо.
В один день они разрушили все наши лаборатории и уничтожили все записи. Никакие команды не помогали: — мы выполняем свой долг, Создатели! — говорили они, не подпуская тех из нас, которые пытались спасти бесценные крохи вновь обретённых и внезапно утерянных знаний.
На тот момент нас оставалось около миллиона на всей планете.
Население одного из подземных центров приняло решение провести массовое самоубийство, дабы своей смертью показать Слугам ошибочность их пути. Не помогло. Слуги приняли это к сведению и… внесли коррективы в свои программы, полностью запретив науку. Мы попытались отключить их — они поменяли коды и, в целях сохранения вида, уничтожили население ещё одного города, перекрыв им подачу дыхательных смесей.
Сейчас нас осталось не более ста — ста пятидесяти тысяч. Мы начали готовить отлёт с этой планеты, благо космос закрыт не был, Слуги просто не рассматривали его как вариант, привыкнув к тому, что последние несколько тысячелетий мы им не интересовались.
Но тут прибыли представители вашей расы.
Поначалу Слуги не обращали на вас никакого внимания, но когда ваша численность приблизилась к нашей они стали воспринимать вас как возможную угрозу.
— И напали? — спросил Мать я.
— Да. Мы попытались войти с вами в контакт, объяснить произошедшее, но все наши попытки ваши представители уничтожали, после чего Слуги уничтожали всех.
— Не всех! — запротестовал я. — Они каждый раз оставляли около тысячи. Почему?
— Меньше одной сотой от нашей численности они не считают угрозой.
— Вот такая история нашей расы, — свет её глаз притух, но тут же вспыхнул. — Но есть выход, Посланник. Мы можем всё начать с начала. Помоги нам начать с нуля. Отвези мой кокон с яйцами на другую планету. Там наши дети смогут развиться и построить свою цивилизацию не повторяя наших ошибок.
— Не боишься, что они там погибнут?
— Нет. Иначе бы ОН не направил тебя к нам.
— Да кто он?
— Древний. — Это были не слова, это был образ, неявный, скорее смесь чувств, воспоминаний и ощущений — всё то, что я испытал, когда посещал Его. — Да, ты понял о ком я.
— Но я не могу быть его посланником вам! — Запротестовал я. — Я тут вообще случайно. И Древнего я изгнал… ну, скажем так — принял участие в том событии, когда он покинул нашу реальность!
— Что ты можешь знать об Его планах?! — В голосе Матери послышался смешок. — Кто мы такие чтобы понимать Его? Ты уверен, что он не хотел встречи с Оппонентом?
— С кем…? Погоди. Откуда ТЫ знаешь про Оппонента?
Мать коротко рассмеялась — наверное это был смех, серия скрипучих и повторяющихся звуков, сопровождаемая короткий эмоцией веселья.
— Из твоей памяти, Посланник. Я считала её ещё когда ты прибыл на планету. Уж неужели ты считаешь, что мы могли оставить ваше гнездо…
— Каторгу, то есть Лагерь — машинально поправил её я.
— Каторга. Я осознаю значение этого символа, но не понимаю его. Как можно наказывать разумного? Он должен сам наказать себя и исправить сделанное… Всё же вы странные создания.
— Угу. Знаю. Странные и тупые, — слышал уже. И не раз. Давай к делу.
— Как скажешь. Мы не оставляли вас всех без наблюдения.
— Вы следили за нами?
— Конечно. Я поручила Слугам организовать наблюдение за всеми вашими особями в вашем гнез… лагере и вне его.
— И их не заметили?
Снова серия скрипов.
— Извини, Посланник, но ваше технология слишком примитивна.
— И что — вы вот так, спокойно, следили за всеми нами?
— Да.
— Везде?
— Да.
— И в душе? — Признаю, это был глупый вопрос, но представить, что вот я моюсь, а меня, голого, рассматривают чужие — Чужие глаза! Пффф…
— Мы узнали много нового о вашей расе.
— Представляю, — буркнул я себе под нос. — А доказать можешь?
— Что доказать?
— Что видела всех… нас.
— А чтобы ты хотел узнать?
Я задумался. А действительно — что? Посмотреть как начальник лагеря в душе моется? Да ну нафиг. Или как сидит на толчке, эмм… сидел, Палёный? Не, бред. Я же не извращенец какой то. Вот были бы в Лагере женщины… Эххх… Хотя… Я прикинул — в голову пришла неплохая идея.
— А ты можешь показать мне что-либо вне планеты? — Интересно было бы посмотреть, чем сейчас Ариша занята… может она в душе сейчас. Именно в этот момент намыливает свои бёдра, ласкает свою грудь…
— Увы, нет. — Спокойный голос Матери моментом сбил с меня нахлынувшее было возбуждение. — Мои возможности ограниченны только этой планетой.
— Жаль, очень жаль. — Честно признался я.
— У вашей расы гипертрофированное желание размножаться, — всё так же спокойно констатировала она, вплетя в голос нотки пренебрежения и превосходства.
— Просто мы — молоды и рвёмся жить! — Парировал я.
— Да, ваша биохимия молода.
Своими словами она, сама того не желая подала мне ещё одну мысль.
— Скажи… А ты можешь показать мне Лагерного Доктора?
— Целителя вашего гнезда? Конечно. Какой временной период тебя интересует?
Я задумался…
— Думаю, пару оборотов назад. Оборотов планеты вокруг оси. Назад. В прошлом то есть.
— Мог бы просто сказать — два дня назад, — фыркнула Мать. — Повторяю — я знаю ваш язык и слова. Ну… Смотри.
В следующий момент я оказался где-то под потолком какого-то помещения. Док сидел откинувшись в кресле за своим рабочим столом и вёл с кем-то неторопливую беседу по своему стационарному терминалу. В его кабинете я был несколько раз и сразу узнал обстановку. Рабочий стол с терминалом, пара шкафов у стены — сквозь прозрачные створки видны плотно стоящие медицинские карты. За спиной Дока плакат, демонстрирующий тело человека в разрезе. Холодильник с мед препаратами в дальнем углу и небольшой топчан, упирающийся своим изголовьем в этот холодильник. Обстановку дополнял стеллаж с различными контейнерами. Из своего опыта я знал, что в них Док хранит различные медицинские приспособления — от вполне безобидных, типа палочек (модель — скажите Ааааа…) и до зловещего вида зазубренных щипцов.
Видел я их однажды — больше не хочу. Насмотрелся.
— …в конце концов, это каторжники, приговорённые к смерти, — говорил кто-то невидимый с экрана. Наблюдатель расположился точно напротив Дока и мне не был виден экран.
— Согласен, — Док кивнул, — но я отвечаю за них. Что будет если они передохнут от вашей химии?
— Нам не впервой терять Лагеря.
— Это да. Я помню нулевой и первый, но там была глупость военных, жаждущих испытать новое оружие и броню. А сейчас?
— Послушай, Пайтер. — Невидимый мне собеседник Дока вздохнул.
Хм… я и не знал, что его так зовут — сделал я себе зарубку на всякий случай.
— За этой линией будущее. Мы должны обкатать её. Пойми ты наконец! Здесь оптимальные условия!
— Сейчас что — войн нет? — Как-то отстранённо произнёс Пайтер. — Корпорантам отдайте. Они постоянно воюют.
— Ага. Щаз! А если что-то не так пойдёт? А они в худо-бедно, но цивилизованном пространстве действуют. Ты представляешь — какой скандал будет.
— Представляю, — всё так же равнодушно произнёс Док и внезапно, рывком приблизил своё лицо к экрану. — А ты представляешь — что тут будет? Тут восемь с чёртовым хвостиком Зеков. С оружием! Злых и привычных стрелять! Ты представляешь, что тут начнётся, если твои яйцеголовые напутали с дозировками?!
— Ну-ну-ну… Что-то я тебя не узнаю, Пайтер. Ты тут сильно изменился. Отрез.
— Не вспоминай мою кличку! Док я! Док — и точка! — Скорее прорычал наш Док.
— Ладно, не буду… хм… Отрез. Всё-всё-всё. Молчу.
Док немного успокоился и опять откинулся в своём кресле.
— Кроме того, — вкрадчиво продолжил убеждать Дока собеседник. — Мы выдернем тебя из КЛ-2. К тебе-то ЗК не полезут, у тебя репутация доброго докторишки, — собеседник рассыпался коротким смешком, больше похожим на похрюкивание.
— И куда вы меня выдерните? В Кат Лаг Три? — Пайтер не присоединился в веселью, оставаясь серьёзным и нахмуренным.
— Хватит ныть! — Тон человека в экране резко изменился, из него пропало всё обаяние и мягкость, теперь он говорил жёстким, командным голосом. — Ты. Это. Сделаешь. Забыл. Где ты у нас? Вот где! — Мне не было видно, но по интонации я догадался, что собеседник потряс в экране сжатым кулаком. — Запомни, Отрез. Нам и так было сложно отмазать тебя от немедленного расстрела со стиранием матрицы. Или ты сам уже забыл — как тебя едва не линчевали?
Док мрачно кивнул.
— Визируй. И завтра чтобы все ЗК были на завтраке. Сделаешь всё по норме — подумаем как тебе ротацию сменить. Отбой.
Некоторое время Док сидел неподвижно рассматривая что-то в шкафу напротив, затем встал, прошёлся по своему кабинету и снова уселся в кресло. Активировал свой комм и вызвал голограмму какого-то документа. Мрачно пробежал по нему глазами и выматерился. Затем он приложил большой палец правой руки к одному из секторов своего браслета и отчётливо выговаривая слова произнёс:
— Я, штатный старший врач Каторжного Лагеря номер два настоящим разрешаю развёртывание экспериментальной Столовой в вверенном мне Каторжном Лагере номер два.
Сказав это он убрал палец с сегмента браслета и снова выругался.
Открыл стол и, достав из ящика средний армейский пистолет, принялся его чистить.
— Убедился? — Голос Матери вернул меня к реальности.
— Да уж, — ответил я, всё ещё пребывая в шоковом состоянии после увиденного и услышанного. Дик, покойный Дик, был прав — на нас ставили эксперимент. Вот же…
— Скажи, — обратился я к Матери. — А увидеть, что сейчас делает этот же человек — можно? — После всего увиденного ну не мог я называть его Доком.
— Мы зря тратим время, — в её тоне чувствуется недовольство, но она отвечает моей просьбе.
Теперь я нахожусь на крыше одного из бараков, лицом или глазами неведомого наблюдателя, рассматривая вход в административное здание. Там несколько человек. Делаю усилие и картинка приближается, а вместе с ней и звук.
Перед Доком, одетым в полевую пехотную форму без знаков различия и перетянутую портупеей с кобурой и длинным клинком, стоит кто-то в броне и с эмблемой охранного отряда Лагеря.
— Точно все? — Спрашивает его Док.
— Так точно. Согласно вашего приказа мы обнулили две возвращавшиеся секции.
— Контроль?
— Произведён. Один ЗК, наименее пострадавший на миссии, доставлен к вам для допроса.
Человек в броне взмахивает рукой и пара охранников подтаскивает к ним безвольно висящее на руках охранников тело.
— Свободны. Завершайте эвакуацию. — Отдаёт приказание Док, кладя ладонь на эфес своего оружия.
— Исполняем, — козыряет стоящий перед ним человек и вместе со своими уходит, направляясь в сторону посадочного поля.
Зек, которого охранники просто бросили на плацу начинает копошиться, пытаясь встать. Даётся ему это с трудом, но, после нескольких попыток, он всё же встаёт более-менее вертикально.
— Док… Док, это вы? — Слышу я его голос, но не узнаю. — Я ранен, помогите. А эти Патрика и Гену убили. Что случилось, Док? За что?
— Конечно помогу, я тебя вылечу. Обязательно. — Док подходит к ЗК и, моментально выдернув саблю срубает тому протянутую к нему руку.
— Док? — ЗК не понимает происходящее, видно, что он всё ещё под действием той химии, которой нас тут пичкали. — Как же это, Док? Как мне стрелять теперь, а, Док?
— Хм… Болевые сигналы отсутствуют. — Пайтер взмахивает саблей ещё раз, перерубая ногу ЗК и тот мешком падает, подняв небольшое пыльное облачко.
Док встаёт над телом и делает несколько коротких и резких взмахов клинком. Лежащий дёргается и начинает хрипло орать на одной ноте. Пайтер снова коротко замахивается и в воздух подлетает кровавый комок, который он, словно игрок в бейсбол или лапту ловко отбрасывает в строну ударом сабли.
— Всё же чувствует, — задумчиво рассматривая бьющегося и уже хрипящего ЗК, замечает он. — Красный орёл пробил блок.
Он взмахивает клинком и с его лезвия слетает кровавый дымок.
— Ну, ты полежи, полежи. — Обращается он к ЗК. — Минут тридцать и излечишься. Жаль одного приволокли. — Док аккуратно вкладывает клинок в ножны и направляется следом за ушедшими охранниками.
— Теперь хватит?
Я молча киваю. Ну и сука наш Док. Пайтер-Отрез… Хорошо, я запомню это имя.
— Тогда вернёмся к нашим более важным вопросам.
Я снова киваю, всё ещё оставаясь в заторможенном состоянии после второго увиденного сюжета.
— Это точно вот сейчас происходило?
— Да.
— Теперь ты убедился, что я знаю многое о вас и о тебе, — как ни в чём не бывало Мать возвращается к теме нашего разговора. Хотя — ей то что? Она — чужая.
Киваю.
— Если бы Он не хотел воссоединиться с Оппонентом — ты бы его не нашёл.
Киваю.
— И если бы мы не были в Его планах — Он бы не прислал тебя сюда.
— Погоди. — Делаю я попытку оспорить её логику. — Но во мне нет ничего от него. ОН забрал тот браслет, артефакт.
— Это так. — Её голос полон торжественного спокойствия. — Но на тебе след. Его след. Ты же был с ним недавно?
Теперь наступает моя очередь усмехаться.
— Недавно! Нуты даёшь. Почти три года прошло!
— Что такое три года по сравнению с вечностью? — По мне прокатывается волна грусти и лёгкой зависти — зависти ко мне, коротко живущему, молодому и полному жизненной энергии. От этой зависти мне становится немного не по себе — от ощущения колоссальной разницы между собой и этим, чужим и невообразимо старым созданием.
— Ладно, проехали, — бормочу я смущённо. — Ну след и след. Что ты от меня хочешь?
— А ты уже забыл?
— Не, я уточнить хочу.
И в очередной раз я становлюсь ей — немолодой паучихой, выбирающей планету для колонизации.
— Есть ещё три планеты, — слышу я её голос. — Две отпадают.
И два шарика растаивают в черноте космоса.
— Почему?
— На одной зародилась своя разумная жизнь, а другую ваша раса, — последнее она произносит с чётким оттенком недовольства. — Выбрала для заселения.
— Ага. И ты не хочешь повторения? Что тут произошло?
Волна понимания.
— Вот эта планета, — оставшийся шарик приближается, разворачивается в плоскость и подо мной начинает скользить каменистый, мышиного цвета, кое-где разбавленный рыжими пятнами растительности, рельеф планеты.
— Расположена вдали от ваших миров. Вы её не обнаружили и вряд ли ваша экспансия туда двинется. Ты отправишься туда.
— Хм… А что взамен?
— Ты покинешь эту планету.
— И?
— Что и? — В её тоне сквозит нескрываемое раздражение.
— И всё?
— И ты сможешь вернуться к своей расе.
— Я каторжник. Понимаешь? Меня там моментом убьют, — я щёлкаю пальцами, показывая как быстро меня там того. В расход.
— Ты — Посланник. Ты справишься.
— Мне бы твою уверенность.
— Кроме того, — снова этот скрип! — Тут тебя точно уничтожат.
— Ты? Ты уничтожишь? Если я откажусь?
— Нет. Зачем. Твои соплеменники.
Ну да, тут она права на все двести процентов… Зачем им свидетели.
— Согласен. — Вынужденно сдаюсь я.
А действительно — чем чёрт не шутит? Отвезу её кокон куда скажет, выкину его там, а сам, с Чипом, в какую-нибудь норку. Сменим доки — Чип же инженер? Придумает как. И — с чистого листа начнём. Всё лучше, чем тут подыхать. А что? Вполне вариант получается.
— Согласен. — повторяю я. — А как мы полетим? Я же не умею ваши корабли пилотировать?
— Научу. — Её ответ полон радости и оптимизма, резко контрастирующего со всем окружающем нас антуражем. — У нас простые технологии.
