— 2775!

— Здесь!

— 2776!

— Здесь!

— 2777!

— Я! — Я по привычке снова нарушил устоявшийся порядок переклички каторжников нашего лагеря. Не специально, просто задумался и на автомате, вместо общепринятого «Здесь» выпалил более гражданское «я».

— Я?! — Капо нашего отряда также привычно-обречённо изобразил гнев и голосом, обозначавшим неизбежность наказания продолжил. — Головка от… самонаводящийся ракеты, твою мать, три семёрки! Опять мечтаешь?

Процедура была рутинной и привычной и я продолжил игру по устоявшимся правилам:

— Виноват, господин капо. Здесь!

— Здесь он… — недовольно пробурчал капо, — вот лишу пайки, а работы подкину. И я так сделаю, черти меня раздери, болван головоногий! — Но браслет на моём левом запястье уже провибрировал, сообщая мне, что Система меня опознала, подтвердила моё присутствие в лагере и гарантировала мне утренний паёк вкупе с заданием на дневные работы. Я покаянно опустил голову и снова погрузился в воспоминания.

— 2778!

— Здесь!

— 2779!

Я перестал прислушиваться к дальнейшей перекличке. Зачем? Своё я прокукарекал, теперь ещё минуты три-четыре до её окончания, потом капо скажет дежурное напутствие и мы пойдём завтракать. Перекусим — и по работам.

Брат Тодд, да гореть ему в аду вечно, сдержал своё слово. Когда я очнулся — после той кхм, беседы, я обнаружил себя на нарах в трюме транспортника, среди ещё нескольких сотен подобных мне «счастливчиков». Всё моё имущество, что было на мне в момент встречи с Тодом, пропало. Но и сказать, что взамен наша добрая мать-церковь ничего не дала я не мог — на мне был стандартный комбез яркого, химически-пронзительного зелёного цвета и широкий браслет на левом запястье. Едва я занял более-менее вертикальное положение, как он ожил — завибрировал, привлекая моё внимание. Одна из его широких секций засветилась оранжевым и я машинально ткнул в неё пальцем. Из моментально проявившегося голо-экрана я узнал, что отныне я — осуждённый № 5447032777. Осуждён высшим советом Судий Святого престола и срок моего наказания — 21 год каторги. Последние слова сообщения — про год и каторгу выделялись на общем фоне и я ткнул пальцем в эти слова. Как и ожидалось — это была гиперссылка, активировав которую я вызвал следующее окно. Прочитав текст и посмотрев на сопровождающую его картинку я крепко задумался. Да, наши наисвятейшие умеют держать своё слово. Текст описывал место, где мне предстояло провести следующие пару десятилетий — четвёртая планета системы Oxlahatta. В этой системе не было даже Станции — всего пара орбитальных платформ составляли всё её население. А вот четвёртая планетка попадала под закон о терроформировании. Почему её до сих пор не освоили — было решительно непонятно. Второй непоняткой было то, что система находилась в Федеральном пространстве. И как я, гражданин Империи, мог попасть на Федеральную зоны — мне это было непонятно. Хотя… я же одновременно был и Адмиралом Федерального флота и Тодд, что б он сдох раз десять подряд, говорил что-то о сотрудничестве с Федералами. Вот, походу — под этот договор меня и оформили. И, похоже что мне и тут свезло — одного того памятного угона новейшего Федерального корвета было бы более чем достаточно, чтобы поставить меня к стенке. А тут — всего-то 21 год каторги. Я даже повеселел — легко отделался, сразу не шлёпнули. Но радость моя была недолгой, радовался ровно до того момента, пока не ткнул пальцем в весело крутящийся шарик планетки, которая должна была стать моим домом на следующие десятилетия.

В ответ на моё прикосновение шарик развернулся в плоскую карту с более-менее подробным описанием особенностей поверхности. По мере чтения настроение моё резко падало, а, когда я дочитал текст до конца, то мне захотелось сделать несколько вещей сразу — повеситься и горько пожалеть, что штурмовики не пристрелили меня ещё в ангаре. Планета, да — была запланирована под терроформирование, точнее не под терроформирование — под заселение. Землеподобная планета. Редкость, можно сказать — жемчужина на просторах Галактики. Атмосфера — вполне пригодная для дыхания. Небольшой избыток кислорода, отсутствие особо злобных вирусов, неглубокие и тёплые моря, отсутствие агрессивной и голодной флоры и фауны — всё это делало планету более похожей на Рай. К этому можно добавить обилие съедобных фруктов на суше и похожие на гигантских мокриц морские обитатели с чрезвычайно вкусным мясом. Рай, да и только. Так же думали и первые колонисты, они даже свой первый городок назвали — Небеса, столь рады они были такому гостеприимному окружению.

Неприятности начались немного позднее — когда колонисты организовали второй город — Мон Плезир и начали закладывать третий. Название третьему придумать не успели — ОНО пробудилось. Второй город, едва-едва заселённый, был разрушен в ноль. Полностью. Его жители только и успели что пискнуть в эфир невнятное — «нас атакуют…». Посланная группа спасателей не вернулась, успев сообщить только что видят руины Мон Плезира. После чего связь прервалась. Но ведь это же Рай! Что тут может быть такого? — Удивилось руководство колонии и послало ещё пару групп — одну за другой. Шедшая последней успела доложить, что идущую впереди колонну что-то атаковало, что бронированные колониальные вездеходы лопаются и… и смолкла навсегда. Тут руководство поняло, что что-то пошло не так и… и что делает руководство в таких случаях? Эвакуирует. Себя, любимого. Так и произошло и на этот раз — вся информация была закрыта а топ менеджмент тихо погрузился в свои шатлы, яхты и свалил на орбиту. Ибо они это соль земли а внизу там… Ну вы и сами понимаете. Ну, а с орбиты, как вы опять же понимаете, очень удобно «руководить» обороной. Вот они и «руководили». До упора, т. е. до последнего колониста…

А когда колонисты кончились — послали СОС. Справедливости радо стоит отметить, что руководство колонии не только наблюдало, но и записывало происходящее на планете. Долгое время эти данные и были единственным свидетельством о произошедшем. Почему долгое? С начала руководство Федерации не могло поверить, что на Райской — так журналисты окрестили планету, что-то могло произойти. Потом — осознав масштаб произошедшего, шутка ли — почти две сотни тысяч человек погибло, начали замалчивать. Ещё позднее, сквозь зубы признали произошедшее, но списали всё на экологов, сделав их крайними — мол те плохо исследовали планету, дали неверное заключение. У кого-то отобрали награды и премии, какого-то стрелочника осудили и посадили — всё как обычно. Планету закрыли на карантин и стали готовить военную экспедицию. Всё это я смутно помнил — в детстве рекламу колонизации Рая крутили из каждого утюга. Это я хорошо помнил. С плакатов атлетически сложенные юноши и девушки протягивали невиданные плоды, убелённые сединами пенсионеры аппетитно жрали какие-то блюда местной кухни — и молодели на глазах. Куча компаний была готова скупить вашу недвижимость в обмен на аналогичное — так они обещали, на планете. И многое-многое другое. А потом как отрезало. Помню я долго изводил родителей вопросами — когда мы поедем в Рай? И почему мы туда не едем, если там всё так хорошо?! Помню как отец мне сказал — «свой рай заслужить надо», прекратив этой фразой моё нытьё. Нытьё-то он прекратил, но в своих детских мечтах я бродил по густым лесам Рая, срывал и ел чудо плоды и купался в кристально чистых озёрах. Поначалу один, а потом, по мере взросления — с подружкой, как две капли воды похожей на девицу с рекламного плаката.

А потом всё кончилось. Краткие сообщения об экологической катастрофе, гибели колонистов. О прекращении программы колонизации до окончания расследования и тишина.

Не было такой планеты. И рекламы — не было. Интерес общественности быстро переключили на что-то другое, потом ещё на другое и о Рае все забыли. Все — кроме военных. Из информационной справки следовало, что два штурмовых корпуса, каждый по пять тысяч бойцов, были десантированы на поверхность планеты в районе руин г. Небеса. Они успели развернуть полноценный средний форт до того, как их атаковали. Как следовало из отчётов выживших — атаковали неизвестные механоформы. В живых, после первой и единственной атаки, осталось менее тысячи бойцов, которые и смоги доложить о произошедшем. Из их докладов следовало, что силы атакующих были сравнимы с количеством бойцов на поверхности. Без особых усилий разметав оборонительные сооружения, механоформы ворвались внутрь форта и устроили там форменную резню, но едва в живых осталось меньше тысячи бойцов, их натиск ослаб, а затем и вовсе сошёл на нет. Агрессоры прекратили атаку и отступили. Причём, это отметили все выжившие, атакующие нападали исходя из схемы один-на-один. На одного бойца нападало одно «существо». Если к бойцу приходил кто-то из своих на помощь, то и к «существу» приходил на помощь свой, выравнивая количество участников. Так же все выжившие отметили, что по мере гибели защитников форта, машины так же выходили из боя, как бы ожидая выравнивая количество бойцов с обеих сторон. Ну а когда живых людей осталось меньше тысячи — дерущиеся механоформы замерли, прекращая атаки, и исчезли. Все скопом, одновременно, оставив после себя руины форта усеянные телами погибших бойцов. Только людей, хотя было достоверно установлено, что и атакующие понесли потери, анализ видео боя, записанного нашлемными камерами показал, что люди проигрывали со счётом 1:2, платя двумя своими жизнями за одно существо — именно существо, т. к. на многих видео было видно как под расколовшейся и явно металлической бронёй, скрывалось вполне уязвимое для простых ножей, да что ножей — уязвимое даже для простых кулаков в бронеперчатках, тело. Но увы — трофеев победителям, а именно победой люди посчитали данный бой, трофеев людям не досталось. Так, какие-то невнятные куски-обломки брони, антенки — не более того. Ни одного трупа. Ни даже половинки трупа чужого.

Отпраздновав победу, и не забыв, в строгом соответствии с армейскими законами, наградить непричастных и наказать невиновных, военные начали вторую фазу операции «Освобождённый Рай». Начали с того, что направили на поверхность ещё четыре корпуса, всего более двадцати тысяч человек. На сей раз бойцы были усилены бронетехникой и имели прикрытие с воздуха. Не вдаваясь в подробности, но если кому-то будет интересно — расскажу отдельно, все эти бойцы, практически все, остались на поверхности. Погибшими. Чужие не собирались сдаваться и наземная группировка была атакована равными им по количеству существами. Пилоты так же не были обделены вниманием чужих — странные, подобные стрекозам и столь же манёвренные летательные аппараты чужих атаковали их в воздушном океане планеты. Бой, точнее бойня, продолжался сутки.

Когда бойцов опять осталось менее тысячи — чужие исчезли, уступая поверхность людям.

— Ага! — Радостно потёрли руки в штабе операции. — Мы их таки победили!

И уже были готовы направить третью волну, очередные, уже 50 тысяч смертников, как аналитики забили тревогу, обратив внимание, что в обоих случаях атака чужих прекращалась, едва людей оставалось меньше тысячи. Обладатели Дубовых листьев на мундирах выслушали аналитиков… и послали все резервы — сто тысяч бойцов.

Как и следовало ожидать, в живых осталось менее тысячи. Но генералитет это не смутило, по их рапортам выходило что необходим ещё один, последний рывок — силы чужих кончатся и планета вернётся в лоно человечества.

От продолжения мясорубки солдат спасло наличие «мирного» крыла в Федеральном Парламенте. Аналитикам удалось донести информацию до пацифистов, которые не упустили своего шанса насолить милитаристам. В результате грандиозного скандала, будем политкорректными, военную операцию свернули, генералов пожурили за чрезмерное усердие, аналитиков — всем отделом наградили за проявление твёрдости в отстаивании гражданской позиции и сослали в какие-то Богом забытые гарнизоны, где они тихо спились.

На планете оставили крохотный военный контингент — около батальона и немного учёных, так чтобы общее количество людей на поверхности не превышало одну тысячу человек. Постепенно были выявлены места, где на людей нападали чужие, а где можно было ходить без опаски. Правда ходить можно было только группками не более трёх — на четверых сразу нападали. Со временем стало ясно, что на Рае можно поставить большой крест. Перебить всех чужих или, как их по старинке продолжали называть механоформы, возможности не было. Выяснить откуда они берутся и почему нападают — тоже не получилось. Учёные уехали, а гарнизон медленно загибался, превратившись из места, где можно было, если выживешь, быстро сделать карьеру, в место ссылки для самых неугодных. Вроде как и почётная миссия — освободить и вернуть планету, а вроде и высшая мера. Шансы выжить при встрече с чужим оценивались как 70 на 30. Т. е. из семи боёв один ты проигрывал.

Потом некая светлая голова решила устроить на планете тюрьму — бежать-то некуда. А отсюда довольно быстро родилась и идея Каторги. Действительно — зачем содержать ЗК, кормить его, охранять — пусть делом займётся. Так на планете, некогда бывшей Раем, появилась Каторга.

Идея была проста как мычанье.

Осуждённый получал лёгкую броню, лёгкое стрелковое оружие и задание — провести патруль или уничтожить обнаруженные предыдущим патрулём (упокой Господи их души) особи. Выполнил и выжил? Молодец. Получи пайку и зачёт суток. Нет? Мы помянем тебя на вечернем построении. Это был кнут. Но была в этой схеме и морковка — время пребывания тут засчитывалось 1 к 5. Т. е., чтобы мне выйти на свободу с чистой совестью, как советовал улыбающийся перекаченный альфа самец с рекламного плаката над входом на лётное полк, мне нужно было всего-то выжить четыре года, с хвостиком. А при том, что задания выдавали из расчёта два выхода в неделю, задача казалась совсем лёгкой. Но дьявол кроется в мелочах. Средняя продолжительность жизни ЗК на Каторге чуть-чуть не дотягивала до 4-х лет. Нет, конечно были и ветераны и долгожители. Знаменитостью Каторги был Эдвин. Он находился тут уже второй десяток лет, регулярно и исправно совершая два выхода в неделю. Он был осуждён на два пожизненных и отбывал их соответственно — одно за другим. Первое он уже отбыл — когда лет восемь назад его приволокли из патруля в состоянии клинической смерти. Откачали, подлатали и — списали первое пожизненное.

Другой знаменитостью бы Палёный. Он уже разменял тут первый десяток. О своём сроке он не распространялся, да особо никто и не интересовался.

Всё это я узнал в первые дни пребывания на Каторге. Новичкам полагался бонус — первые два месяца без выходов. За это время предполагалось что вновь прибывший освоится с местным климатом, флорой-фауной, познакомится с товарищами по несчастью и всё такое. Но на практике всё вышло иначе.

К концу первой недели со мной «случайно» пересёкся начальник отряда, к которому я был приписан.

— А, новенький, — поприветствовал он меня. — Ну как, осваиваешься?

Я неопределённо кивнул.

— Да ты не дрейфь. И тут люди живут. — И он поведал мне уже известную вам историю Эдвина и Палёного.

— Ты кстати, — начал он ковать железо, видя промелькнувшую в моих глазах надежду вырваться отсюда живым, — не заскучал ещё? А то смотри, если раньше выйдешь, я тебе засчитаю эти два льготных месяца по особому тарифу. Один к пяти. А?

Выходило заманчиво — закрыть год, ну — почти год, двумя месяцами. О, я уже знал — про мышеловку с бесплатным сыром. Видя моё колебание капо, так на жаргоне мы — ЗК, называли начальника, нанёс смертельный удар:

— Ты, как я вижу парень умный, из пилотов. В верхах тёрся. Да не мнись — видел я твоё дело. А на нём пометочка, кстати есть. Спросишь какая? — Он усмехнулся и провёл ребром ладони по шее.

— Ага, — он довольно хмыкнул, видя как я побледнел, — кому то ты из небожителей дорожку конкретно перешёл, мда… Но, — он склонился ко мне и заговорил доверительным тоном: — я их сам, этих сук, высших терпеть не могу, так почему бы нам им не подгадить? — Капо заговорщески подмигнул, отодвинулся и продолжил нормальным тоном. — Ты не думай, я не зверь. В патруль по периметру лагеря походишь. Тут тихо, всё выбито. Практически. Пару месяцев тут погуляешь, освоишься, стрелять научишься. А я тебе год спишу. Идёт? — Он протянул мне ладонь и видя, что я всё ещё колеблюсь, продолжил — уже с напором. — Ты статистику смотрел? Тут больше четырёх лет редко кто выживает. Соглашайся, дурень, — он снова сунул мне ладонь. — Это твой шанс, дебил. Ну, по рукам?

Поддаваясь его напору я пожал ладонь и мой браслет тут же провибрировал, подтверждая заключение соглашения.

— Отряд! Нале-во! — Крик-команда капо прервал мои воспоминания.

— В столовую! Шагом… марш!

В колонну по два мы неспешно двинулись в столовую. Начинался новый день Каторги.

Но, едва начав движение, строй сломался. Люди, кучкуясь по сложившимся группкам, неспешно, с беседой двинулись к корпусу столовой. Капо, видя столь явное пренебрежение дисциплиной, тоскливо вздохнул — ломание строя и следование толпой в столовую или барак после построения было неотъемлемым правом каторжан. Тихим протестом, вольностью, на которое руководство закрывало глаза, поддерживая игру в демократию. Да и зачем доводить людей до крайности — в конце концов все тут регулярно получали оружие, так что некоторые, небольшие поблажки, страховали и само руководство от случайной пули или импульса от свихнувшегося каторжника. Это все понимали и соблюдали негласные соглашения. Вы нас строите — хорошо, но только на поверках и разводах, а в остальном мы — вполне свободные люди. Вот только бежать свободным было некуда. Но на эту мелочь мы, каторжники, внимания старались не обращать.

— Как думаешь, что сегодня дадут? — Толкнул меня в бок второй член нашей секции, невысокий и худощавый мужчина средних лет, носитель клички Чип. Когда-то, в другой жизни он был инженером и занимался проектированием различных улучшений для боевых модулей Федерального Флота и тюнингом стандартных. И вот, в один не самый прекрасный день, он получил заявку на тонкую доводку прыжкового модуля. Вояки просили хоть немного снизить энергопотребление — у них не влезала очередная мега-пушка, а поиграться с новой игрушкой хотелось сильно. Очень сильно. Ну, он и улучшил — что-то там намудрил с накопителями или оптимизировал проводку — Чип пытался мне объяснить, что именно он сделал, но я перестал понимать его слова уже на третьей фразе. Короче — потребление энергии он снизил. Аж на целых 4 % — ровно столько не хватало для запитывания новейшего боевого лазера. Правда появился побочный эффект — если уходить в прыжок немедленно после стрельбы, то точность прыжка немного сбивалась. Совсем на чуть-чуть, около 1 а.е., что согласитесь — ничто в масштабах Галактики, о чём Чип в письменном виде — что потом спасло его от расстрела, предупредил старшего штурмана Тяжёлого Крейсера Прорыва. Но военные просто проигнорировали его предупреждения и, проведя серию стрельб на полигоне, немедленно прыгнули к Базе. У Базы они, вполне закономерно, не появились. Куда делся огромный Крейсер так и осталось загадкой. Сам Чип считал, что виной была небрежность штурманов, наложившаяся на возникшую погрешность. Суммарный вектор погрешностей загнал крейсер внутрь звезды. Суд принял во внимание его письменные предупреждения и заменил вышку на четвертак каторги. Так Чип стал каторжником.

Тут он, как и все мы, ходил в патрули, а в свободное время подрабатывал апгрейдом и тюнингом оружия. За что уже несколько раз был бит другими ЗК. Классно иметь ствол, который мощнее стандартного раза в три, но гораздо менее классно иметь мощный ствол, который может задуматься в самый неподходящий момент или вообще отказаться стрелять из-за вспышки местного светила. В общем все его улучшения имели и негативный бонус.

— Да как обычно, — ответил ему третий член нашей секции, субтильный тип по прозвищу Дик. Его история была проста до абсурда. Как-то раз он, житель отсталой агропланеты, решил загулять по взрослому — как в фильмах показывают. Решено — сделано. И он, поднакопив приличную с его т.з. сумму, направился на орбитальное казино. Следует ли говорить, что его там ободрали как липку? Другой бы вздохнул и вернулся к своим посевам, но Дик, в силу своей абсолютной провинциальности закатил скандал, намекая не нечистоплотность крупье. Был бит и выкинут из Казино.

Обиделся — и решил отомстить.

Казино располагалось на Станции.

Станция потребляла массу еды с поверхности.

Дик выращивал самую популярную еду в системе — Универсальное Зерно.

Он раздобыл контракт на поставку зерна на станцию и… выполнил контракт, правда, предварительно напитав каждое зёрнышко слабительным.

Представляете? Он вручную, шприцом, закачал в каждое зерно партии пару грамм слабительного. После чего сел смотреть новости.

На второй день после отгрузки каналы новостей взорвались сенсацией — обосралось всё казино. Выращиваемые на планете ГМО зёрна употреблялись везде — в еде, косметике, напитках, шли на производство красителей и абсорбентов. Последнее качество и позволило залить в них препарат. С экранов не слезали героические журналисты, облачённые в противогазы и костюмы хим. защиты — фановая система Станции не выдержала одновременного гидравлического удара нескольких тысяч задниц и лопнула. Все, ну почти все, трубы разошлись по швам и всё их содержимое заполнило коридоры и залы сначала Казино, а потом, так как вентиляция не справлялась да и не была рассчитана на подобное, характерное амбре заполнило всю Станцию — приковывая к белым сиденьям всё новые и новые жертвы, вызывая всё новые и новые разрывы в гибнущей фановой системе.

Станцию просто закрыли. Ни одна клининговая компания не решилась взять контракт на очистку так качественно засранной Станции. Хотя деньги предлагали хорошие.

Ну а Дик… он влетел по своей провинциальной наивности, разболтав по пьяни соседу причину всеобщего ээээ… ну вы понимаете — причину чего. Тот рассказал другу, тот — своему и спустя неделю после «Фекальной Вспышки» — так окрестили произошедшее журналисты, Дика арестовали. Спасло его то, что никто не погиб. Материальный урон тоже был, но молодой и прыткий адвокат сумел доказать, что ущерб Станции носит исключительно косметический характер, а все тех службы — исправны. А трубы лопнули из-за ошибки в проекте. А мой подзащитный тут не при чём. И вообще — прямых доказательств его вины нет, это он в пьяном кураже болтал. Ну и в таком духе. Да и Станцию не Дик же лично загадил, да? Вот с тех кто гадил и спрашивайте.

Судья, почесав лысину под париком, приговорил Дика сначала к 10.000 дням трудовой повинности — очистке Станции, но затем заменил приговор на пятнашку Каторги.

— Вот там ты сам обделаешься по полной! — Такие были финальные слова судьи, после чего троекратный удар судейским молотком подвёл черту над прошлым бывшего фермера.

— Да как обычно, — повторил Дик. — Пару кусков сахара, пайку масла, ломоть хлеба и чай. Чего зря языком молоть — и так ясно.

— Да это я так, разговора поддержания для, — пробормотал Чип и повернувшись ко мне добавил. — А ты, Поп, чего бы ты хотел на завтрак схарчить?

Меня в отряде прозвали попом. Якшался с длиннорясыми и пострадал от них? Так тебе и надо — нефиг с мать её нашей церковью связываться. Ну а раз с ними работал, значит и молитвы всякие бормотал и поклоны бил и в церемониях разных участвовал. Так? Ну и быть тебе здесь попом. Может какой и толк будет — хоть молитву пробормотать-то сможешь? На могилкой? Примерно так со мной общался Палёный, назначенный моим наставником на первые два выхода. Сами первые два выхода оказались полнейшей рутиной — трёхчасовая прогулка в сотне метров от забора Каторги. Нападения чужих тут были редкостью, чем и пользовались наши начальнички, приучая новеньких к среде обитания. Палёный честно отработал оба выхода, попутно растолковав мне некоторые аспекты жизни на Каторге.

— Прежде всего, — поучал он меня, — забудь кем ты был до прибытия сюда. Тут мы все равны. Все под Богом ходим. — Он быстро отмахнул рукой Символ Веры и покосился на меня, явно ожидая какой либо религиозной реакции.

— Custodi et serva, — пробормотал я, чтобы не разочаровывать своего наставника. Он удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Далее. Помни — не рутина губит а рвение. Не рвись в ударники — целее будешь. Вот ты вызвался в свой льготный период патрулировать, а оно тебе надо?

— А что не так. Тихо же всё, да и зачёт идёт 1 к 5?!

— Ты серьёзно думаешь, что ты вот так тихо-мирно все два своих льготных отгуляешь? — Хмыкнул Палёный. — Готов с тобой поспорить, наш капо уже на этой неделе тебя в полноценный патруль поставит.

— Но он же обещал? Только вокруг забора…

Мой собеседник только усмехнулся.

— Сам убедишься завтра.

Некоторое время мы шли молча, но потом я не выдержал и спросил:

— А ты знаешь, кто это — Чужие? Чего им надо-то?

— Да тут у каждого своя гипотеза есть, — он неопределённо пожал плечами. — Хочешь — свою изложу? — И, не дожидаясь моего ответа тут же продолжил. — Это не наша планета. Это их, паучья земля. Вот они и защищают её от нас.

— Паучья?

— Паучья. У чужих восемь ног. Или лап. Пофиг как называть. Это насекомые. Может даже когда-то они и были разумными, а может и нет. Умники наши, — он презрительно скривился, — пытались контакт организовать.

— И что?

— Что-что. Съели их.

— Они что — нас едят? — Искренне удивился я.

— Ну не съели. Понадкусали. Убили короче. Умники! — Он снова скривился и сплюнул на траву. — Ты не задумывался, — продолжил он после того как мы прошли в тишине с десяток шагов, — почему мы тройками ходим?

— Нет.

— Смотри. Три человека. Шесть ног. Не восемь. А у них, — он махнул рукой в сторону темневшего неподалёку леса, — восемь. Понимаешь? Шесть и восемь. Они не считают шесть ног признаком опасности. А если идут четверо — то это восемь. Опасность. На четверых нападение гарантировано.

— А на троих что, не нападают?

— Нападают, — признался он. — Но не сразу. На четверых нападение моментально — едва от Каторги на пару километров отойдёшь. А троим можно и с десяток отмахать никого не увидев.

— Но тогда что — одиночка тут вообще в безопасности?

— Увы. — Палёный вздохнул. — На одиночку гарантировано нападут. На пару тоже, причём, — продолжил он с воодушевлением, почуяв во мне внимательного ученика, — на пару нападут четверо чужих, но из них два будут не боевыми особями.

— А какими?

— Рабочими. Обычно носильщики. Понимаешь? — Он остановился и повернулся ко мне. — Они считают, что двуногое — это опасность. Четырёхногое — это либо свой раненый, либо что-то аномальное. Шесть ног — нейтральное или слабо враждебное. Восемь — противник.

— Но тогда почему они на восемь ног посылают не одного а четырёх?

Палёный пожал плечами:

— Кто его знает. Может они био-сигнатуры считывают. Никто не знает.

— Ну хорошо, — я решил поспорить с ним. — А как же тогда Каторга? Тут же ног всяко больше восьми?

— Да говорю тебе — не знаю, — раздражённо отвернулся он от меня и продолжил прерванный патруль. — Может они нашу Каторгу чем-то вроде гнезда считают. Кто их знает то. Пауки короче.

Задумавшись я упустил момент когда мы подошли к столовой. В реальность я вернулся только влетев по инерции в спину шедшего впереди Дика. Но он не обратил на это никакого внимания, уставившись во все глаза на привычное и виденное сотню раз, здание.

— Чего это? — Он слегка посторонился, давая мне обзор и я смог увидеть то, что привело его в такое удивление.

За прошедшее с ужина время здание столовой претерпело разительные изменения. Ещё вчера это был просто большой барак с пристроенной рядом кухней. Стандартное, дешёвое решение для колонистов. Три стены, крыша, ряды столов и стойка раздачи еды. Сейчас же нашим взорам предстал тот же барак, но вдоль всего периметра стен были уложены рельсы, центр занимала овальная конструкция с множеством окошек, на данный момент они были закрыты шторками, а на месте отсутствующей стены нас встречал поезд, состоявший из открытых вагончиков-кабинок. Три сиденья и столик по центру. Больше всего всё это напоминало какой-то детский аттракцион. Сходство дополняло то, что вагончики были округлой формы и просто светились новенькой жёлтой краской.

— Эй, начальнички! — Разнёсся над толпой хорошо известный всему лагерю бас Эдвина. — Мы тут жрать пришли, а не на карусельках кататься!

— Верно! Жрать!!! — Поддержали его несколько человек, а по толпе прокатился недовольный шум.

— Граждане осуждённые! — Наш капо залез в одну из кабинок, сразу поднявшись над нами. — Сохраняйте спокойствие. Еда будет. Точнее — это новая столовая. Для вас.

— Нас и старая устраивала! — Не собирался сдаваться Эдвин.

— Да! Старую вертайте! Жрать!!! — Поддержало его сразу много голосов, но это не смутило нашего начальника.

— Спокойно! — Он повёл руками, призывая толпу успокоиться и, дождавшись когда стихли последние крики, продолжил. — Мы — руководство Каторги, неустанно думаем о том, как бы улучшить здесь всё. Даже, — он сделал паузу и многозначительно поднял вверх палец, — даже, если речь идёт об улучшении жизни таких личностей как вы!

— Новая столовая, — ему пришлось сильно повысить голос, чтобы перекрыть начавшийся после последних его слов недовольный ропот толпы. — Предоставлена нашими новыми спонсорами. Теперь каждый из вас и из нас, — он прервался на миг, указывая на административный корпус. — Будет получать индивидуальное меню, разработанное диетологом-вычислителем, — капо махнул рукой себе за спину, указывая на многооконное сооружение в центре зала.

— Вы идентифицируетесь своим браслетом у турникета, — он снова указал рукой куда-то около себя. Мне не было видно — закрывали спины стоявших впереди ЗК.

— Проходите, садитесь в кабинку и всё. Дальше всё сделает автоматика. — А чтобы вы не переживали и не думали лишнего, мы — ваше начальство, будем теперь завтракать с вами.

Он демонстративно покинул кабинку, приложил руку к чему-то пискнувшему, всё ещё невидимому для меня и спокойно уселся в кабинку. Спустя минуту к нему, пройдя ту же процедуру, присоединился лагерный доктор и кто-то в пилотском комбинезоне. Кабинка, едва последний уселся, вздрогнула и покатилась по рельсам к ближайшему окошку. Стоило капо поднести руку с браслетом к шторке, как та открылась и он вынул оттуда небольшую тарелку с чем-то похожим на кашу. Кабинка сдвинулась к следующему окошку и Док получил свою порцию — высокий стакан с какой-то мутно-белой жидкостью. Следующее окошко одарило пилота небольшой, но глубокой миской — содержимого я не видел. Все трое принялись аппетитно уминать полученные порции и толпа не выдержала — над нашими головами прокатилось частое пиканье.

Когда дошла наша очередь я успел более-менее рассмотреть источник писка. Им оказался стандартный турникет-трипод. Я поднёс браслет к чёрному окошку считывателя и он загорелся зелёным, подтверждая мою идентификацию. Провернув рычаги я прошёл на территорию столовой и уселся в ближайшую свободную кабинку, ожидая своих товарищей. Когда все расселись наша кабинка начала движение к ближайшему окошку, закрытому ребристыми створками, издали сильно похожими на жалюзи. Дождавшись остановки я протянул руку с браслетом и створка втянулась в низ окошка, открывая моему взору небольшое углубление со стоявшим внутри небольшим горшочком. Стоило мне забрать горшочек как тут же поднялась створка, а кабинка плавно продолжила прерванное движение, заскользив к следующему закрытому окошку. Приблизившись к нему она слегка повернулась, давая возможность Чипу удобно вытянуть руку. Одарив его тарелкой с чем-то похожим на макароны кабинка вновь заскользила, и вскоре Дик стал обладателем небольшой тарелки с несколькими кусочками сыра на ней.

— Сыр! Ммммм… — Дик расплылся в улыбке и принялся руками запихивать в рот небольшие, аккуратно нарезанные кусочки любимого лакомства.

Я поставил свой горшочек на стол, отметив что всё это время держал его в руках, и открыл крышку. Внутри оказалось нечто исходящее паром. Я принюхался — пахло весьма привлекательно и приложился к краю горшочка, решив выпить содержимое — ложки или ножа с вилкой в комплекте не было. Вкус блюда был просто потрясающим. Кисло-пряное содержимое сначала обжигало рот и нёбо, но стоило сделать глоток, как во рту с шипением и потрескиванием начинали разрываться крохотные ледяные бомбочки. Я и не заметил как осушил свой горшочек — на меня накатило сытое и умиротворённое безразличие. Кабинка плавно покачивалась, завершая первый круг и я начал подрёмывать, заметив что и мои товарищи пребывают в подобном расслабленном состоянии.

Внезапно кабинка резко качнулась останавливаясь и я вдруг почувствовал себя хорошо отдохнувшим, подобно тому как бывает после хорошего сна — настроение супер, полон сил, вот только дрёма до конца не пропала — мной всё ещё владело желание и дальше вот так комфортно куда-то ехать. Приподняв всё ещё тяжёлую, как со сна, голову, я заметил открытое передо мной окошко. Увы — оно было пустым. Что-то слегка кольнуло пальцы и я опустил глаза вниз — моя рука всё ещё удерживала горшочек.

— Посуду сдаём, — машинально пробормотал я и поставил его в нишу. Кабинка вздрогнула, сделала небольшой оборот, избавляя поочерёдно Чипа и Дика от освободившейся посуды.

— Эххх… макарончики как дома, — отчаянно зевая пробормотал Чип, но развить свою мысль не успел — кабинка притормозила около следующего окошка, которое одарило меня высоким стаканом с густой коричневой жидкостью. Я осторожно принюхался.

— Кофе! Кофе с корицей! — Приложившись к стакану я просто застонал от наслаждения. Кофе! После почти года вынужденного потребления того, что в меню именовалось чаем. Горячий, слегка обжигающий напиток с бодрящей горчинкой. Я сделал ещё один небольшой глоток, стремясь растянуть удовольствие и обвёл абсолютно счастливым взглядом своих товарищей.

Дик с видимым блаженством потягивал через толстую соломинку что-то белое, очень похожее на молоко, а стакан Чипа светился, именно светился, голубоватым светом, распространяя какой-то смолистый запах.

— Отвар синюхи, — пояснил он, перехватив мой вопросительный взгляд, — с моей планеты. Бодрит не хуже кофе, плюс много витаминов.

— Молоко! Парное молоко, только из коровы. Даже зачуток говнецом отдаёт — значит натуральное. — Высказался о содержимом своего стакана Дик.

Мы неспешно допили свои напитки и быстро поставили их в указанную кабинкой нишу, настраиваясь на продолжение банкета. Но увы — кабинка подкатила к месту старта и замерла.

— Сломалась что ли? — С тревогой осведомился Чип, но тут стулья под нашими задницами внезапно потеряли всю свою мягкость, превратившись в нечто жёсткое и вдобавок начали медленно наклоняться вперёд, как бы намекая, что пришло время покинуть кабинку.

Деваться было некуда — мы со вздохами сожаления встали и покинули ставшую вдруг такой гостеприимной столовую.

— Хорошо-то как! — С наслаждением потянулся Дик. — А всего-то порция макарон и синюха. Вы обязательно должны её попробовать! Это замечательный напиток! Как они смогли его сюда притащить? Он же только у нас, — но договорить ему не удалось. Синхронно завибрировали наши браслеты, информируя нас о получении нового сообщения и мы дружно прожали информационный сегмент. Как и ожидалось, это была стандартная разнарядка на дежурство.

Ознакомившись с содержимым я хотел было присвистнуть, но что-то меня удержало. Ещё вчера подобное задание как минимум сильно бы озадачило меня, но сейчас…

Задача 1 — Следуя по пеленгу 96 град. удалиться от Базы на дистанцию в 5 км.

Задача 2 — Прибыв в Точку произвести прочёсывание поверхности в радиусе 1 км от точки на предмет обнаружения гнезда чужой жизнеформы.

Задача 3 — Уничтожить гнездо чужих и вернуться на Базу.

Бонус 1 — Уничтожить защитников гнезда. Коэффициент зачёта времени изменится на 1 к 5

Бонус 2 — Уничтожить прибывших извне Защитников гнезда. Коэффициент зачёта времени изменится на 1 к 6.

Бонус 3 — При возвращении, отдалившись от Точки на дистанцию 2 км. сменить курс на 163 град. и произвести поиск патрулей чужих. При обнаружении Патруля — уничтожить. Коэффициент зачёта времени, затраченного на выполнение задачи «Бонус 3» изменится на 1 к 8.

Примечание 1: Данные о Патруле будут переданы при начале выполнения задачи «Бонус 3».

Примечание 2: При выполнении Задач 1–3 и Бонусных задач 1–3 коэффициент зачёта времени изменится на 1 к 10.

Примечание 3: Уничтоженные особи чужих будут зачтены по стандартной схеме. Одна особь минус одни сутки.

Получив вчера такое задания мы бы и не задумались даже. Быстренько протрусить до гнезда, закидать его термальными гранатами и рвануть назад. После уничтожения гнезда чужие обычно становились крайне агрессивны и заняться выполнением бонусов мог только человек, решивший прекратить свой жизненный путь.

Кстати тогда ещё, в своём втором выходе я поинтересовался у Палёного, мол а чего терпеть-то? Пустил пулю в лоб и всё. Увы, всё было совсем не просто. Самоубийцу воскрешали. На орбите висел списанный транспорт, Тип-9, весь трюм которого занимала стандартная аппаратура — как на любой Станции. А дальше начинались наказания, или, как их тут называли — процедуры коррекции психики. Первая попытка вела к десятидневному коррекционному циклу. Вторая — к месячному. Третью желающих совершить не было. Под красивым и политкорректным названием «Коррекционные мероприятия» скрывались самые банальные пытки.

— А что? — Вдоволь налюбовавшись моим вытянувшимся лицом невозмутимо продолжил Палёный:

— Палачи и Дознаватели тоже люди, им учиться нужно. На манекенах-то много не освоить.

Но подобные мысли — о суициде, могли бы посетить меня вчера. Вчера — но не сегодня. Сейчас мы были полны уверенности в нашей безоговорочной победе над пауканами и выполнении всех, абсолютно всех бонусных задач. Посмеиваясь и обсуждая наше будущее после неотвратимого досрочного освобождения, что представлялось очень близким и вполне реализуемым, — с такими-то бонусами, мы направились в Оружейку — готовиться к выходу.

Солнце светило ярко и отличное настроение, уверенность в своих силах и реальная близость досрочного освобождения пьянила нас, наполняя наши головы лёгким головокружением.