Глава 12
За окном автобуса проплывало, меняя форму и очертания, серое, черное, грязно-белое – как на унылой монохромной гравюре: море, лес, проплешины первого снега, дома, низкие здания заброшенных фабрик и блестящая черная лента широкой реки. Над всем этим висело безмолвное белесое небо. Несколько десятков веков назад тут было море, еще раньше – многокилометровая толща льда с вмерзшим мусором и гигантскими валунами, похожими на скалы, а миллионы лет ранее, в эпохи, которые представить себе так же сложно, как бесконечность космоса, здешние земли путешествовали на исполинской геологической плите, неспешно дрейфуя по поверхности неузнаваемо юной планеты, смыкаясь и вновь расходясь с тем, что было сейчас Антарктидой, Австралией или Америкой.
Теперь здесь были черные леса, серые реки и узкая лента шоссе, по которой пасмурным утром осеннего четверга чумазый усталый автобус ехал из Северосумска в Михайловск. Все места были заняты: многие совершали такую поездку практически ежедневно, утром и вечером, на работу и обратно домой. Аркадий Леонидович примостился на заднем сиденье у окна и размышлял.
В последние дни наступило тревожное затишье, будто кто-то взял передышку и задремал, видя недобрые сны. После бурных событий прошлой недели в школе настало спокойствие: ни драк, ни скандалов, ни криков; ученики посещали занятия, преподаватели монотонно произносили вытверженные годами слова уроков; на переменах одни сбивались, перешептываясь и озираясь, в небольшие группы, другие молча сидели в учительской, уткнувшись в тетрадки, журналы и книги, лишь перебрасываясь иногда парой слов. В городе с наступлением сумерек прохожие ускоряли шаг, машины торопливо проносились по проспектам и улицам, и, хотя не было слышно больше о каждодневных бессмысленных актах насилия, все чувствовали, что мнимое спокойствие может в любую секунду взорваться новым ударом зловещей незримой стихии.
Говорят, такое затишье бывает в самом центре тайфуна.
– Снова в Михайловск? – спросила Карина.
– Да, узнал кое-что новое про капище, – объяснил Аркадий Леонидович. – Хочу съездить в музей, пообщаться с коллегами, задать пару вопросов.
Хотя бы тут обошлось без вранья, пусть даже он не мог рассказать, что именно, от кого и при каких обстоятельствах стало ему известно. Вряд ли Карина могла бы связать его очередную поездку в областной центр с тем мимолетно мелькнувшим в новостях фактом, что духовный наставник «Северной Веды» Кларисса Львова неожиданно покинула город, в спешке оставив тут офис, партию новых книг, сертификаты потомственной ведьмы, тренера Гену и своих подопечных, пребывавших в растерянности, как овцы, пастырь которых сбежал, побросав посох и пастуший рожок. Аркадий Леонидович, как и прежде, берег Карину от разрушительной правды: да, она многое понимала, еще больше чувствовала, он ощущал их тесную связь, как часто бывает у любящих друг друга людей, но, как тоже часто бывает с теми, кто любит, всеми силами старался оградить ее от того, что могло смутить ее, напугать или расстроить.
– Постараюсь вернуться вечером.
– Хорошо, я буду ждать. Будь осторожен.
И поцеловала, задержав губы у его щеки чуть дольше обычного.
По сравнению с Северосумском Михайловск выглядел мегаполисом: перекрестки проспектов, потоки машин, торговые центры, витрины, гостиницы и рестораны. Аркадий Леонидович уже успел привыкнуть к тому, что в любую точку города из его центра можно при желании дойти пешком максимум за час с небольшим, и даже растерялся немного, добираясь с пересадками на двух троллейбусах до областного историко-краеведческого музея, к которому прибыл изрядно помятым, с оттоптанными ботинками и чужими соплями на рукаве пальто, – был утренний час пик.
Аркадий Леонидович ожидал увидеть огромный старинный особняк, похожий на дворец, или монументальное здание середины прошлого века с треугольным фронтоном и колоннами вдоль фасада, но с удивлением обнаружил, что главный исторический музей области располагается на первых двух этажах жилого многоэтажного дома, вытянутого вдоль проспекта и серого, как поздняя осень.
Внутри, за дверью служебного входа, в полумраке виднелась неширокая лестница и коридор, уходивший влево и вправо. На обшарпанных стенах висели расписания выставок, какие-то приказы и цветная афиша: «15 июня концерт музыки народов саами. Вход свободный».
– Мы еще закрыты, мужчина!
Рядом с лестницей за старой школьной партой сидела полная женщина в синем халате, неприязненно глядевшая на Аркадия Леонидовича через толстые очки.
– Здравствуйте! – сказал он, стягивая с головы черную шапочку.
– Я говорю, мы закрыты, мужчина! Музей работает с одиннадцати, вход с другой стороны!
– Доброе утро!
– Мужчина, мы закрыты, я вам говорю! – Голос постепенно срывался на визг.
Аркадий Леонидович вздохнул, подошел ближе и произнес:
– Я не в музей. У меня назначена встреча с одним из научных сотрудников, Сизых Гавриилом Ивановичем. Не подскажете, где я могу его найти?
Очки свирепо блеснули.
– Направо по коридору. – Женщина махнула рукой перед носом у Аркадия Леонидовича и уткнулась в раскрытый на парте журнал с телевизионной программой.
– Направо, а там?..
– Найдете!
– Большое спасибо! – сердечно поблагодарил Аркадий Леонидович и отправился искать.
Гавриил Иванович Сизых не то чтобы полностью соответствовал своей фамилии, но и здоровым румянцем не отличался. У него были седоватые поредевшие кудри, пепельного оттенка щеки и большие печальные голубые глаза. Рабочий кабинет его был просторным, довольно опрятным, с четырьмя столами, за которыми, сгорбившись, сидели двое мужчин в свитерах и девушка с короткими волосами, покрашенными в ядовито-зеленый цвет. На подоконниках стояли горшки с фикусами, фиалками и алоэ. Негромко играло радио.
– Гавриил, – представился он.
– Аркадий, – ответил на рукопожатие Аркадий Леонидович.
– Ну, – развел руками Сизых, – можем прямо здесь поговорить…
– Было бы лучше пройтись немного, если не возражаете. Покажете мне экспозицию?
Они поднялись по служебной лестнице на второй этаж и вошли в анфиладу широких и гулких залов с низкими потолками и сплошными рядами тускло мерцающих в полумраке темных витрин. Зал, посвященный культуре каменного века, находился в дальнем конце музея, и Аркадий Леонидович с Сизых успели немного разговориться: несколько профессиональных реплик, немного об университете, о научных работах, пара-тройка имен, общие знакомые – хотя на последнюю тему Аркадий Леонидович особо не распространялся, не забывая о том, что теперь носит другую фамилию.
– Аркадий, так что конкретно вас интересует? Признаюсь, я был несколько заинтригован: ученый из Петербурга, который почему-то учительствует в Северосумске, проявил интерес…
– А я вот как раз по поводу Северосумска. Точнее, насчет культовой постройки эпохи неолита. Это же сотрудники вашего музея проводили раскопки?
Сизых посмотрел на Аркадия Леонидовича странным взглядом и почему-то напрягся.
– Да, – ответил он. – А что?
– Ну, это большое событие, насколько я понимаю. Такая находка, возможно, являющаяся частью древнего поселения, – это огромный потенциал для исследовательской работы. Просто захотел узнать, так сказать, мнение коллеги – специалиста по этому вопросу.
– А какое тут может быть мнение? – занервничал Сизых. – Тут и мнений никаких быть не может. Сами сказали: событие, потенциал. На место выезжала комиссия из наших сотрудников под руководством самого директора, Трипольский его фамилия, не слыхали?
– Нет, не доводилось.
– Ну как же! – Сизых как-то уж слишком картинно закатил глаза. – Светило! Величина! Доктор наук, специалист по верхнему неолиту. Ученый, так сказать, муж, каких поискать.
– Понятно, – чуть улыбнулся Аркадий Леонидович. – А про находки в раскопе что-то можете рассказать поподробнее?
– О, находки что надо! Образцовые. Классика ямочно-гребенчатой культурной общности: фрагменты посуды с орнаментом, наконечник копья или гарпуна, несколько негеометрических микролитов, нуклеусы. Бесспорные исторические артефакты. Сейчас они в запасниках, но я уверен, что непременно будут экспонироваться.
Сизых отвернулся и замолчал.
– Знаете, – задумчиво начал Аркадий Леонидович, – я подумываю написать небольшую работу по поводу этой находки. Конечно, это совершенно не моя специализация, но уж коль скоро волей судьбы я оказался в Северосумске, странно было бы пройти мимо такого открытия. Может быть, вы сможете поработать со мной в качестве консультанта?
Сизых закусил губу, потоптался, помолчал немного и спросил:
– Аркадий, а вы курите?
– Нет, не имею привычки.
– А я вот все не брошу никак. Постоите со мной на холодке, пока я выкурю сигаретку-другую?
Аркадий Леонидович улыбнулся самой дружелюбной и понимающей улыбкой.
– С удовольствием.
Гавриил вышел из кабинета, наматывая на ходу мохнатый шарф на тощую шею и застегивая серую куртку. Они прошли мимо тетки в синем халате, мрачно штудировавшей телевизионную программу, и вышли на улицу. Моросило. С проспекта неслись завывания троллейбусов и шум машин. Сизых закурил, выпустил дым в пропитанный влагой воздух, посмотрел на огонек сигареты и спросил:
– Знаете, почему я не поехал в Северосумск на раскопки?
– Даже не догадываюсь.
– Потому что Трипольский меня терпеть не может. А я его, соответственно. На мой взгляд, он трепло, пустое место и бюрократ, в котором от ученого не больше, чем во мне, простите, от стриптизера. Знаете, кого он с собой взял? Двух своих аспирантов, трех лаборанток и только одного археолога, младшего научного сотрудника из нашего отдела. Всем потом премию выписали, кстати.
Аркадий Леонидович покивал понимающе.
– Вы вот сказали, что хотите писать про это так называемое капище. Поздно, батенька! Трипольский уже две статьи сочинил и монографию готовит. А знаете, почему монографию? Потому что открытие сделано экстраординарное, просто небывалое, если внимательно разобраться. Может перевернуть некоторые базовые представления, причем не в археологии или истории, а даже в палеонтологии.
– Удивительно, – заметил Аркадий Леонидович. – Такая находка – дело важное, но я не предполагал, что настолько. Ведь в Михайловской области довольно часто находили нечто подобное?
– Вот именно, в области. Все объекты, относящиеся к культуре неолита, обнаруживались южнее Михайловска, и никогда, ни единого раза ничего в этом роде не выкапывали на севере, в дельте Суми или на побережье. Сами сообразите почему или подсказать?
– Теряюсь в предположениях.
Сизых усмехнулся и блеснул глазами.
– Потому что шесть тысяч лет назад там было море. Собственно, на месте Северосумска море было еще в начале первого тысячелетия, а уж в эпоху неолита там и вовсе находилось морское дно и глубина водного покрова составляла не менее пятнадцати метров. Как по-вашему, мог кто-то устроить себе святилище под водой, да еще и разбросать там свои пожитки в виде керамики и орудий охоты?
– Маловероятно.
– А вот согласно выводам комиссии под руководством господина Трипольского так и было. Водолазы каменного века, не иначе.
Сизых фыркнул, извергнув из легких облако серого дыма, и закашлялся.
– На фоне этого тот факт, что объект обнаружен на глубине всего около трех метров, в то время как обычная глубина залегания неолитических построек не менее пяти метров, кажется сущим пустяком.
– А что насчет находок в раскопе?
– О, они подлинные, в этом нет сомнений. А почему нет, спросите вы? А я отвечу.
Вторая сигарета разгорелась с тихим потрескиванием.
– Потому что они из нашего музея. Когда девочки-лаборантки готовили помещение находок в хранилище и присваивали им инвентаризационные номера, я поинтересовался, что они заносят в реестр, ну, просто так, из чистого любопытства. Описание показалось мне очень знакомым. Я поднял архив, и выяснилось, что точно такие артефакты уже хранятся в наших запасниках, но под другими номерами. Идентичные, понимаете? Я проверил, на месте ли они.
Сизых сделал паузу и посмотрел на Аркадия Леонидовича, как сыщик из старого детектива, собравший всех действующих лиц в каминном зале и готовящийся объявить убийцу.
– И?.. – помог Аркадий Леонидович.
– И, как и следовало ожидать, их не было. Кто-то просто извлек несколько единиц хранения, а потом благополучно нашел их в пресловутом раскопе. Кто-то, кто не боится проверок и контролирующих органов. И сотрудников своих ни в грош не ставит.
– Я слышал, что к вам приезжали мои коллеги из Петербурга, независимые эксперты. Даже радиоуглеродный анализ камней проводили…
– Ой, не будьте наивным, – скривился Сизых. – По этим местам проходил ледник. Знаете, сколько таких валунов лежит в окрестных лесах? Нехитрое дело собрать пару десятков штук, засунуть в яму – и любой анализ покажет, что этим камням несколько тысяч лет. А комиссия – да, приезжала. Только они ничего не исследовали. Их Трипольский увел к себе в кабинет, они там посидели с ним час или полтора, а потом вместе уехали. Вот и все. И еще: музей у нас не так чтобы очень большой, места для экспозиции не хватает, так что давно уже назрело открытие филиала. Город этот вопрос рассматривал уже лет пять, и никто особо ни на что не рассчитывал. А на прошлой неделе – раз! – и в попечительский совет вступает жена нашего губернатора, музей получает прекрасное помещение, недалеко отсюда, на юге, и средства из бюджета на организацию филиала. Так-то вот.
Повисло молчание. По улице проехала, воя сиреной, карета «Скорой помощи».
– Знаете, у меня сын есть, – сказал Сизых. – Ему сейчас пятнадцать. Хороший парень, умный. И вот он в последнее время взялся со мной все время спорить, причем на тему истории, представляете? Пятнадцатилетний пацан с кандидатом наук. Конечно, нельзя быть экспертом во всем, историческая наука многообразна, но есть какие-то вещи… ну, общеизвестные, очевидные. А он спорит, особенно на тему новейшей истории: русская революция, Великая Отечественная война, история СССР – и так убедительно, сыплет цифрами, фактами, я даже сомневаться начал в некоторых вопросах, как бывает, когда сто раз подряд видишь неправильно написанное слово и уже думаешь, что, может, оно так и верно. Я спрашиваю его: сын, а откуда ты берешь такие сведения? А он так, высокомерно: из социальной сети, разумеется. Мол, ты, папа, от жизни совсем отстал. Я подумал, может быть, и правда отстал. Покажи, говорю, свои источники. Думал, он мне ссылки даст на какие-то новые исследования, статьи, а он, представляете, показывает мне картинки. Вот просто картинки с подписями: типа, столько и столько погибло, а столько казнено, а столько разрушено… И везде цифры, причем с претензией на точность, и даже указания на исходные данные, как правило, материалы каких-то несуществующих архивов или исследовательских институтов. Чушь дикая, даже не чушь – какая-то злобная, неприятная ахинея. Именно злобная, понимаете? Но для подростка выглядит убедительно. Вот так и с этим раскопом: выглядит убедительно только для тех, кто по каким-то причинам позволяет себя убедить. Ну и для детей, быть может. А так – просто яма в земле, большая песочница, не более того.
«И в песочнице этой кто-то играет», – подумал Аркадий Леонидович, а вслух сказал:
– Ну а вы-то что, Гавриил? Вы же понимаете это все. Не пытались кому-то сказать, написать, просигнализировать?
Сизых посмотрел неприязненно.
– Я, конечно, не знаю, почему ученый из петербургского университета переезжает в Северосумск, чтобы работать учителем. Может, у вас там в больших городах мода такая. А я в музее уже двадцать лет. Старший научный сотрудник. Занимаюсь исследованиями, публикуюсь. И оказаться перед необходимостью трудоустраиваться в школу не хочу.
Он выбросил окурок, взялся за ручку двери и произнес:
– Если что, этого разговора вообще не было. Это я вам как коллега коллеге, понимаете? Накипело просто.
– Понимаю, – заверил Аркадий Леонидович. – Не беспокойтесь.
– Прощайте.
И Сизых ушел, не заметив протянутой руки.
Аркадий Леонидович поднял воротник пальто и отправился на поиски места, где можно выпить кофе и поразмыслить.
Кофе был горячим и горьким, столик липким, за грязным окном, покрытым испариной дождя, шумел унылый проспект. В тонкостях бизнес-стратегий и финансовой деятельности Аркадий Леонидович не разбирался, интересы всех участников дела ему были не вполне ясны, но цепочка событий выстраивалась во вполне внятную логическую линию. На стройплощадке «Лиги» роют фальшивое капище – вероятно, силами той самой бригады, что работала там в ту ночь. Для правдоподобия кидают на дно несколько заблаговременно позаимствованных из музея археологических артефактов. Жена губернатора, по каким-то причинам заинтересованная в создании этой подделки, сообщает о предстоящей находке своей подруге Львовой, которая обеспечивает первичную огласку и таким образом не дает сразу закопать яму, как, несомненно, поступил бы Трок. В итоге археологическая группа получает премии, директор музея Трипольский – финансирование филиала и, в качестве бонуса, громкое археологическое открытие в копилку своих научных достижений. Команда независимых экспертов после разговора с тем же Трипольским очень быстро перестает быть независимой, пишет нужное заключение и в прекрасном расположении духа возвращается в Петербург. В проигрыше только Трок, у которого остановился многомиллиардный проект, и город Северосумск, сотрясаемый невиданными доселе трагическими событиями.
Но если капище – фальшивка, то в чем причина смертей, катастроф, насилия, страха и ощущения присутствия зла? Кто принес в жертву куклу, размозжив ей голову на жертвенном камне?..
Две истории явно не пересекались друг с другом. Впрочем, об этом еще будет время подумать. Сейчас нужно доделать другое дело.
Сначала Аркадий Леонидович хотел сразу позвонить Троку и рассказать то, о чем узнал от обиженного судьбой старшего научного сотрудника Сизых. Но потом решил сделать иначе. Последний удар он нанесет сам, а там уже пусть в дело вступает Петр Маркович.
На звонок в приемную Комитета по охране памятников истории и культуры ответил приятный женский голос.
– Добрый день, – поздоровался Аркадий Леонидович. – Я бы хотел записаться на прием к председателю комитета. Если можно, сегодня.
– К сожалению, сегодня Виталий Александрович не принимает, – ответила девушка. – Я могу записать на завтра, с трех до пяти часов. По какому вопросу вы хотите переговорить?
– По поводу взятого под охрану археологического объекта в Северосумске. Вы, наверное, слышали – культовая постройка эпохи неолита. У меня есть чрезвычайно важная информация: дело в том, что произошла ошибка, и я склонен полагать…
– Как вас представить? – перебила его секретарша.
– Майзель Аркадий Леонидович. Кандидат исторических наук.
– Хорошо, я записала вас на прием в пятнадцать сорок пять, на завтра, в пятницу, девятого октября.
Теперь оставалось найти, где переночевать. Не самая простая задача, если учесть, что города он не знал, а денег было в обрез.
К вечеру Аркадий Леонидович отыскал на северной окраине города пристанище под названием «Гранд-отель «Элит». Располагался гранд-отель в цокольном этаже хмурого девятиэтажного дома, затерянного среди хаотично застроенного плоского пустыря, а ко входу пришлось спускаться по лестнице, над которой трепетал на ветру небольшой баннер с надписью красным по синему: «Элит. Отель. Сауна».
В номере пахло застоявшимся табачным дымом и водопроводными трубами. Окон как таковых не было, если не считать узкой, похожей на бойницу, застекленной щели под потолком, мимо которой изредка мелькали ботинки случайных прохожих. Зато была довольно сносная кровать, тумбочка, древний телевизор кубической формы и душ – правда, вода шла только холодная и неприятного желтого цвета. Еще имелся стул с протертым и прожженным сигаретами сиденьем, достаточно прочный, чтобы выдержать вес Аркадия Леонидовича, когда тот взобрался на него, придерживаясь рукой за скос бойницы-окна – иначе сигнал мобильной связи было не поймать.
Сначала он позвонил Крупской.
– Слушаю, – сухо ответила она.
С памятного вечера понедельника они больше не разговаривали. При встрече Крупская только кивала и сразу отворачивалась, в беседы не вступала, а информацию о замещениях, если таковая была, предпочитала доводить до него через других преподавателей. Сперва это нервировало, он даже испытывал неловкость, как бывает, если невольно обидишь кого-то, а потом успокоился. В конце концов, так было лучше, чем когда Светлана Николаевна при каждой встрече подхватывала его под руку и норовила прижаться грудью.
– Света, это я. У меня возникли непредвиденные обстоятельства, и я, к огромному сожалению, не смогу выйти завтра на работу. Получится заменить меня кем-нибудь?
– Ну а что мне еще остается делать, – сказала Крупская. – Ты же меня перед фактом поставил. Попробую. Знаешь ведь, какая у нас ситуация.
Аркадию Леонидовичу немедленно стало стыдно.
– Да, я знаю, извини, так получается…
– Я поняла уже. Но часы эти у тебя из табеля вычеркну.
Потом он набрал номер Карины. Ее голос донесся издалека, откуда-то, где было мирно, тепло, тихо, спокойно и очень уютно. Он почувствовал, что очень соскучился – странно, как влияет расстояние на чувства: они не виделись всего один день, а ведь иногда могли не видеться и сутками, но почему-то сейчас, находясь в семидесяти километрах от дома, Аркадий Леонидович ощутил особую, щемящую нежность. Он коротко рассказал о визите в музей, опуская подробности, и предупредил, что вернется лишь завтра вечером.
– А где ты будешь ночевать? – спросила Карина.
– Ты не поверишь, – усмехнулся Аркадий Леонидович, обозревая с высоты стула убогую обстановку крошечного подвального номера, – в «Гранд-отеле «Элит».
– Наверное, шикарное место? – И он услышал, как Карина тихо смеется.
– Роскошное. – Он тоже улыбнулся. – Сейчас приму ванну в джакузи, а потом буду ждать, пока в номер принесут фламбе, трюфеля и шампанское.
– Тогда не стану отвлекать, – отозвалась Карина и добавила неожиданно: – Я люблю тебя.
Аркадий Леонидович оступился и зашатался на стуле, с трудом удержав равновесие.
Слова прозвучали впервые. Они были звонкими, как золото, и сладкими, как леденцы в детстве.
– Я тоже тебя люблю, – выговорил он, пробуя фразу на вкус. Ему показалось, что Карина совсем рядом, и он даже как будто почувствовал тепло дыхания и легкое прикосновение к лицу ее длинных, легких волос. Потом забеспокоился и все же спросил:
– У тебя все в порядке?
– Да, – голос звучал радостно и как-то светло. – У меня все просто прекрасно.
