Глава 36

– Кем она себя возомнила? – шагая взад-вперед, с возмущением сказал герцог Норфолк. – Да если бы не я, король и не узнал бы о ее существовании!

– Милорд, может быть, вы рано начали беспокоиться? – попытался успокоить его Ральф Невилл.

– Вы так считаете? Я не для того женил короля на Катерине, чтобы она заводила дружбу с Кранмером. Как она вообще может любезничать с ним, когда на его руках столько крови наших соратников по вере. Сколько голов слетело с плеч, а скольким еще предстоит сложить их на плахе? А что Катерина? Главная ее задача заключалась в том, чтобы настроить Генриха против реформ, которые навсегда изменили нашу жизнь, а вместо этого она дни напролет проводит в пирах, празднествах и развлечениях. Да и к тому же Катерина имела неосторожность приблизить к себе людей из своего прошлого. Это так неосмотрительно: ведь одно дело – заводить интрижки, когда ты занимаешься поиском подходящей партии, и совсем другое – продолжать так же себя вести, будучи королевой. Между прошлым и будущим всегда надо проводить четкую границу.

– Вы думаете, что Катерина этого не осознает?

– Я не думаю, а утверждаю! – нахмурив брови, ответил герцог. – Сколько раз я уже говорил ей об этом, но все без толку. Твердит, что имеет право на все, так как она королева. Если бы вы только знали, граф, что она мне тут сказала на днях!

– И что же?

– «Бог запрещает слишком многое, но эти запреты – при определенной изобретательности – человек может и обойти». И еще: «Я не имею иных желаний, кроме тех, что имеет король». Как вам это нравится? А теперь еще принцесса Анна втерлась в доверие к этой дурехе и постоянно приезжает в Хэмптон-Корт. Не к добру это, ох не к добру.

– Почему вы так считаете?

– Думаю, вам, граф, не нужно напоминать, что за спиной Анны стоит Шмалькальденский союз, и этого достаточно, чтобы считать принцессу нашим врагом. Сейчас она не интересуется ни политикой, ни религией. Но где гарантия, что она не захочет участвовать в жизни королевства в дальнейшем?

– Насколько лично я могу судить, Анна действительно не проявляет никакого интереса ни к политике, ни к религии; впрочем, как и королева. Мне даже удалось узнать, что близкая дружба с принцессой Марией подтолкнула Анну к принятию решения о смене веры.

– Что? Откуда у вас такие сведения? – изумленно спросил Норфолк.

– Герцог, не только у вас есть уши и глаза повсюду, – ушел от ответа граф Невилл, лукаво взглянув на лорда-казначея.

– Надо отдать вам должное, мой милый мальчик, – удовлетворенно хмыкнул Норфолк, – мои уроки не прошли даром. Но тем не менее это не означает, что я рад услышанному. Близкая дружба принцессы Анны и принцессы Марии может доставить нам массу проблем.

– Почему? Принцесса Мария, так же как и вы, против реформ и всеми силами…

– И всеми силами хочет захватить власть в свои руки, – прервал его герцог. – И тогда нам с вами несдобровать. Она не забыла, что именно благодаря моей племяннице, Анне Болейн, кого опять-таки я привел во дворец, ее мать умерла в нищете и забвении. Она ничего не забыла и жаждет мщения. Вместе они составляют грозную силу. Насколько мне известно, через испанского посла Мария до сих пор поддерживает отношения со своим дальним родственником, Карлом, королем Испании. Кто знает, к чему могут привести эти отношения в будущем. Она – молодая девушка, и вполне понятно, что в скором времени Мария захочет выйти замуж. А у Карла подрастает сын…

– Значит?

– Значит, от одной из них надо избавиться, – подытожил герцог.

– Но от которой? Пожар в Ричмонде не принес результата. Эти ослы не смогли довести дело до конца. А какой был шанс! Мы бы избавились и от одной и от другой разом. Однако кто же мог предположить, что принцесса Анна поселит всех детей вместе. Зная о непростых отношениях Марии и Елизаветы, принцесса всеми силами старается поддерживать между ними дружескую связь. Каким образом вы хотите приблизиться к ним?.. При дворах Анны и Марии служат только проверенные люди, и подобраться к принцессам не так уж и легко. Да и к тому же я могу представить, какова будет реакция короля. С годами Генрих стал более тепло и трепетно относиться к детям. Уверен, палачи не останутся без работы. Если вы помните, совсем недавно король сослал Томаса Сеймура подальше от столицы, без права возвращаться в Лондон. Наш друг легко отделался, а мог и потерять голову. А ведь он только делал вид, что ухаживает за сестрой короля.

– Главное в такой ситуации – остаться в стороне, а уж это – моя забота, – пожал плечами Норфолк. – Смерть одной из принцесс-католичек может быть нам на руку, ведь тогда можно обвинить в этой гибели наших врагов-протестантов и тем самым настроить короля против них. А там, кто знает, можно будет предпринять и антиреформистскую кампанию и вернуть все разграбленное Кромвелем и его последователями имущество монастырям и церквам, восстановив при этом папскую власть в Англии.

– Но кого из них вы выберете, герцог? – уточнил граф Невилл.

– А это пускай решит Бог… Но мне понадобится твоя помощь для осуществления задуманного.

– Я всегда к вашим услугам, герцог, и сделаю все, что от меня потребуется.

– Я так и думал, – иронично заметил лорд-казначей…

…Но столь идиллически зародившаяся дружба между королевой и принцессой Анной вскоре дала трещину, превратившуюся через малое время в огромную пропасть. Причиной стала, прежде всего, ревность Катерины. Но не к королю, которого Кэтрин, уже разочаровавшаяся в семейной жизни из-за невыносимой раздражительности Генриха, больше боялась, чем любила. С недавнего времени королева стала замечать со стороны Томаса неподдельный интерес к сестре короля. Что это было: холодный расчет и желание Калпепера породниться с Генрихом ради карьеры или искренние чувства? В любом случае, боясь потерять фаворита, Катерина постепенно стала отдалять от себя принцессу Анну, создавая искусственные препятствия всякий раз, когда ожидался ее приезд во дворец, чем вызвала новый приступ ярости короля, не понимавшего причин столь странных капризов.

– Объясните мне, миледи, почему вы не желаете видеть Анну во дворце? – еле сдерживая гнев, спросил Генрих. – Ваши поступки и слова более чем нелогичны. Вы же сами пригласили ее погостить? Разве не так? А теперь пытаетесь отделаться от Анны, как от назойливой мухи. Чем она вам так не угодила?

– Разве я не могу чего-то желать, а чего-то – нет? Я королева Англии! – Катерина была искренне удивлена возникшим препятствием к исполнению своих желаний. – Она чересчур часто стала навещать вас, и мне, вашей жене, это неприятно. В конце концов, принцесса Анна не сестра вам по крови, а бывшая жена…

– Которую я люблю только как брат, и ваши доводы не убедили меня в достаточной мере, миледи, – сердито буркнул король, не любивший, когда ему перечили.

– Генрих, разве ты не замечаешь, что она делает все, чтобы разрушить наш брак? Постоянные знаки внимания с ее стороны, эти улыбки, направленные в твою сторону, наши совместные ужины, где я чувствую себя лишней. Вы постоянно говорите о том, чего я совершенно не понимаю. И вообще, ты относишься к ней так, как будто это не женщина, а государь из далеких земель! Столько внимания, столько заботы… Где это видано, чтобы король Англии спрашивал совета у бывшей жены? Ни одна женщина в нашем королевстве не имеет столько свободы, достатка и внимания, как она, – даже я! Это несправедливо! Более того, это оскорбительно для меня!

– Может быть, это происходит потому, что я уважаю Анну за острый ум, начитанность и образованность, а также за стремление постичь что-то новое? Прошел всего год с момента ее приезда в Англию, а Анна изменилась до неузнаваемости. Да, я высоко ценю положительные качества, которыми принцесса обладает. И что с того? Я не раз говорил тебе и повторяю: я сам буду решать, с кем мне говорить и как говорить, и что! – уже грозно произнес Генрих. – И я не намерен в дальнейшем выслушивать упреки с вашей стороны, миледи.

– А как же я? – вспыхнула Катерина, не до конца осознав, о чем говорит Генрих. – Значит, ты меня не любишь?

– Люблю, Кэтрин, очень люблю. Твоя веселость и жизнерадостность придают мне сил, – заверил жену король, немного смягчившись. – Я знаю, ты еще молода, и многое тебе непонятно. Я догадываюсь также, чего, а точнее, кого нам не хватает: наследника. Как только у нас появится ребенок, все встанет на свои места. Ты перестанешь мучить меня подозрениями. А пока… Если ее присутствие тебе неприятно, то я сообщу Анне об этом… лично.

– Это как вам будет угодно, Ваше Величество, – хмыкнула Кэтрин, презрительно пожав плечами. Она была рада легкой победе над Генрихом и принцессой и ликовала в глубине души. – Запомните: с этого дня ее присутствие во дворце будет мне в тягость. Так и сообщите Ее Высочеству.

Король внимательно посмотрел на жену, стоявшую перед ним с высоко поднятой головой, пытаясь изобразить из себя величественную королеву, но промолчал. Не зная истиной причины такого поведения Катерины, он самонадеянно верил, что является причиной ревности. Разумеется, это льстило его мужскому самолюбию, ибо с давних пор король страдал от депрессии из-за незаживающей раны, болей в суставах и одышки, возникшей в результате стремительно набранного избыточного веса. Все это, безусловно, не улучшало его настроения, и Генрих часто срывался на подданных, в том числе и на Катерине.

В тот же вечер, оставив королеву в компании фрейлин, король, никого не предупредив, покинул дворец Хэмптон-Корт и направился в замок Хивер, желая немного отдохнуть от дел и от капризов жены. Погода не способствовала путешествию верхом, но Генрих, невзирая на то, что езда доставляла ему страдания, не пожелал трястись в карете. В сопровождении слуг, освещавших дорогу факелами, король приближался к цели своего путешествия. Был глубокий вечер, когда он достиг ворот замка. Не желая быть узнанным, Генрих закутался в плащ. Однако эта уловка вряд ли могла помочь ему сохранить инкогнито. Его колоритная фигура, властный голос, горделивая поступь не смогли бы обмануть никого: с первых минут слугам стало ясно, что перед ними – король. Фрейлины, завидев Генриха, хотели было предупредить принцессу, пожелавшую в этот вечер остаться одной, но король запретил им это, сказав, что хочет сделать Анне сюрприз. Те переглянулись между собою, ничего не сказав в ответ. Король, пройдя мимо них, неспешными шагами направился в покои бывшей жены. Подойдя ближе к двери, Генрих услышал печальную музыку и сопровождавшее ее тихое пение. Король осторожно, боясь спугнуть исполнительницу, приоткрыл дверь. Перед ним предстала очаровательная картина: Анна, одетая в простое, украшенное только изящной вышивкой платье, с распущенными золотистыми волосами сидела на кресле возле горящего камина и, перебирая струны лютни, пела старинную английскую песню, глядя на пожирающее дрова пламя.

Генрих был настолько зачарован этой мирной картиной, что некоторое время ничем не выдавал своего присутствия. Но внезапно Анна прекратила играть и резко повернулась к двери.

– О, Ваше Величество, – вскочив с кресла и поклонившись Генриху, смущенно проговорила принцесса, – простите меня, я задумалась и не заметила вас.

– Дорогая сестра моя, тебе не надо извиняться. Зато я имел возможность полюбоваться тобой и насладиться пением. Может быть, ты мне еще что-нибудь сыграешь?

– С удовольствием, милорд, если моя игра доставит вам радость, – мягко улыбнувшись, просто ответила Анна.

«Как же она не похожа на тех глупых ломак, что мне приходится видеть при дворе каждый день», – садясь напротив принцессы, подумал Генрих. Анна взяла в руки лютню и заиграла прекрасную, немного грустную мелодию, изредка поглядывая на короля, чтобы узнать его мнение, но каждый раз натыкалась на красноречивый взгляд Генриха, в ком с каждой нотой, с каждым тактом разгорался огонь: из глубины его души поднималась страсть к исполнительнице. Прозвучали последние звуки сюиты для лютни, и наступила тягостная тишина. Принцесса не смела поднять глаз на короля, боясь услышать неодобрительную оценку. Наконец, не выдержав молчания, Анна тихо спросила:

– Вам не понравилось, милорд?

– Ну что ты, милая Анна, более прелестной музыки я еще не слышал. Кто написал эту песню? – дрожа от вожделения, глухо ответил Генрих.

– Франческо да Милано, известный итальянский лютнист.

– Я слышал про него. В Европе его еще называют «божественным Франческо».

– Совершенно верно, Ваше Величество, – согласилась со словами короля принцесса. – Франческо да Милано считается одним из лучших композиторов лютневой музыки. И мне кажется, его можно назвать и величайшим виртуозом. Я люблю играть его произведения. Они отличаются от пьес других композиторов удивительной красотой и гармоничностью. Вы так не считаете, милорд?

– Полностью согласен с тобой, милая Анна, – подтвердил Генрих и неожиданно для принцессы быстро поднялся, а подойдя к ней вплотную, страстно поцеловал в губы.

– Ваше Величество, – только и пролепетала ошеломленная Анна, даже не пытавшаяся сопротивляться.

Не растерявший еще всю силу в борьбе с болезнями, король поднял принцессу на руки и осторожно отнес в кровать. Не желая знать Анну, когда она была его женой, он страстно захотел овладеть ею сейчас. Впрочем, теперь и принцесса стала более раскрепощенной и сама увлеклась этим порывом, и всячески поощряла желание короля. Их тела слились воедино. Избалованного женскими ласками и идеальными формами короля ничто более не смущало в Анне, как раньше, когда он с отвращением ложился с ней в постель. Наоборот, он жадно вдыхал аромат ее волос, с вожделением ощущал жар девичьего тела, трепетавшего под ним, а целуя ее чувственные губы, испытывал просто дикое желание, перешедшее в экстаз. Еще никогда они не были так близки: ни духовно, ни телесно…

…Проснувшись наутро в одной постели, ни он, ни она не испытывали ни стеснения, ни сожаления.

– Доброе утро, дорогая, – ласковым голосом проговорил Генрих. – Как себя чувствуешь?

– На вершине блаженства, милорд, – широко улыбнувшись, ответила ему Анна. – Надеюсь, вам удалось немного отдохнуть? Как вы спали?

– Как в раю… Может быть, после завтрака съездим прогуляться верхом? – предложил король.

– С большим удовольствием составлю вам компанию, тем более что и мои собаки к вашим услугам. Мы могли бы поохотиться, если вы не против?

– Отличная идея! – воскликнул Генрих и поцеловал Анну в губы.

«Как хорошо начинается день», – подумала принцесса, довольная представившеюся возможностью проявить себя не только прекрасной наездницей (Генрих и так об этом знал), но и блестящей охотницей, метко стреляющей из лука. Однако… за завтраком случилось то, чего никто и предположить не мог, кроме человека, затеявшего это преступление.