Глава 35
Генрих Тейлор не смея верить словам, произнесенным лечащим врачом, не мигая, смотрел на него.
– Господин Тейлор, вы меня слышите? – спросил встревоженный доктор и слегка подергал Генриха за рукав. – Вы в состоянии что-либо понимать? Может быть, принести вам воды? Присядьте!
Но тот лишь покачал головой. Он сделал несколько шагов в сторону двери и остановился.
– Я вам не верю! Слышите? Не верю! Аннелис не могла так со мной поступить!
– Мне действительно очень жаль, господин Тейлор. Ваша жена была…
– Не смейте говорить о ней в прошедшем времени! – вскричал Генрих.
– Я понимаю, как вам больно, – мягко произнес подошедший поближе доктор. Он положил руку на плечо Генриха. – Но поверьте, время затягивает раны…
– Не трогайте меня, – отстраняясь от него, ответил молодой человек.
Он открыл дверь и вошел внутрь. Там, на кровати, в окружении множества приборов, лежала его Аннелис, женщина, которую он не просто обожал, а боготворил. Она стала смыслом его жизни, его спасательным плотом в бурлящем потоке бытия. Без нее он не хотел ни дышать, ни жить.
– Зачем, Господи, ты отобрал ее у меня? – подняв голову к небу, воззвал он к Создателю. – Почему не уберег? Почему не защитил? Как мне теперь жить дальше, когда мое сердце разорвалось на множество частей? Где найти силы бороться с неописуемой болью?.. Лисси, – он упал на пол и, взяв холодную руку жены, стал осыпать ее поцелуями, в то время как предательские слезы рекой текли из его глаз. – Как же мне быть без тебя?
Внезапно он почувствовал какое-то ледяное прикосновение к своей щеке. Генрих отпрянул назад и с удивлением поглядел перед собой. На секунду ему показалось, что он видит улыбающееся лицо своей жены, с вечно смеющимися глазами, в обрамлении роскошных волос. Он протянул руку, чтобы погладить Аннелис, но пальцы нащупали лишь холодную пустоту.
– Не уходи! – взмолился Генрих, поднимаясь с пола. Он схватил безжизненное тело жены и стал трясти, то и дело исступленно выкрикивая: – Не уходи!.. Прошу тебя, не уходи!
То, что произошло в следующий момент, потом никто не мог объяснить. Да и Генрих, если бы не видел всего своими собственными глазами, тоже никогда не поверил бы в такое. Вначале он почувствовал небывалый холод. Он был такой силы, что у Генриха мгновенно закоченело все тело. Начался жуткий озноб, так же внезапно сменившийся паническим страхом, ибо он увидел перед собой прозрачную фигуру своей жены, а рядом – еще одного призрака. Это была молодая девушка, одетая в платье по моде прошлых веков. Ее светлые распущенные волосы ниспадали на покатые плечи, а изящные руки были спокойно сложены поверх пышной юбки. Он готов был поклясться на Библии, что это была правда и глаза не обманывали его.
– Ее отпускают назад, – произнес призрак в старинном одеянии. – Она должна выполнить свою миссию. Такова воля Создателя!.. Анна, прошу тебя, спаси мою душу!
Какое-то мгновение, и вторая фигура растаяла в воздухе. Первый же призрак, улыбнувшись, молча облетел Генриха и… словно растворился в теле лежавшей на кровати Аннелис. В тот же момент на мониторе сменилась картинка и вместо монотонного писка раздался ровный ритмичный звук. Генрих быстро припал к груди жены и услышал биение сердца: монитор не ошибался!..
…Дни шли своим чередом. В Хэмптон-Корте гремели пиры, устраивались турниры и спектакли, а тем временем в замке Хивер жизнь текла спокойно и размеренно. Каждое утро принцесса ездила верхом, потом занималась языком, читала, музицировала, по настоянию заводной Лизи начала брать уроки танцев. По вечерам частенько принимала гостей. После счастливого спасения своей дочери леди Лайл, которая и до этого момента хорошо относилась к принцессе, всячески поддерживая и защищая ее, стала частым гостем в Хивере. Вместе с ней иногда приезжали и другие придворные дамы, наслышанные о гостеприимстве и радушии хозяйки замка. Но не их визиты стали полной неожиданностью для Анны. После выздоровления принцессы Генрих испросил разрешения чаще посещать свою сестру. Разумеется, он тотчас же получил согласие, сопровождаемое словами искренней благодарности за оказанную честь. С тех пор Генрих каждую неделю стал бывать в замке. Вместе с хозяйкой они ужинали, оживленно болтая на различные темы, потом допоздна играли в карты, а по утрам иногда вместе катались верхом. И конечно, в эти дни король оставался ночевать в замке, что вызывало толки среди придворных. Но, боясь реакции Катерины, а еще больше – короля, эту тему открыто не обсуждали, а шушукались по углам. Королева не замечала или не хотела замечать периодического отсутствия короля и многозначительных взглядов за своей спиной. Частые отлучки Генриха были ей даже на руку. Роман с бывшим пажом Его Величества набирал обороты, и Катерина, охваченная чувствами и жгучей страстью, была на седьмом небе от счастья. Леди Рочфорд всячески поддерживала госпожу и помогала организовывать тайные свидания. Если бы она знала, что, помогая влюбленным, она собственноручно подписывает себе смертный приговор…
Близилось Рождество, самое долгожданное время года не только для детворы, но и для взрослых. Праздновать Рождество в Англии начали еще с незапамятных времен. Со временем обычаи и традиции менялись: что-то привнесли римляне, что-то изменялось по религиозным соображениям (как, например, в период Реформации были запрещены мессы в Вестминстерском аббатстве), но неизменным оставалось одно – традиция праздновать Рождество в кругу семьи. Изо всех домов доносились песнопения в этот торжественный день. И хотя современные тексты были написаны гораздо позже, многие из них взяли свою основу из средневековой культуры. Дома, даже самые бедные и захудалые, в эту пору украшались, каждый на свой манер, но обязательным атрибутом Рождества были омела и остролист, считавшиеся священными растениями у древних друидов. Им издревле приписывали множество волшебных свойств.
Конечно, королевский дворец утопал в великолепных украшениях, богато разубранный к Рождеству. С самого утра Катерина распекала фрейлин, ругая их за нерасторопность; доставалось и лакеям с пажами, которые делали все не так, как того хотела королева. Но не только в будуаре и спальне королевы было так оживленно: весь дворец был объят предпраздничным возбуждением. Сновали спешащие по делам слуги, в своих комнатах прихорашивались дамы, готовились к пиру кавалеры. А тем временем на огромной кухне Хэмптон-Корта все булькало, кипело, жарилось, шипело, повара гоняли поварят, главный повар отвешивал подзатыльники направо и налево; со всех сторон слышны были крики, возгласы и приказания. Дворец готовился к большому празднику.
– Как он мог пригласить эту змею? – возмущалась Катерина, примеряя то одно, то другое украшение и не зная, что выбрать. – Он прекрасно знает, как я к ней отношусь… Мало того, что она так втерлась в доверие к королю, что он каждую неделю ездит ее навещать, так теперь еще и это.
– Но вы сами были не против его частых отлучек, – вставила Джоан.
Королева посмотрела на нее с недовольством и отмахнулась, как от назойливой мухи.
– Если я ничего не говорю Его Величеству, это не значит, что я согласна с его визитами к Анне… Мне, конечно, следовало бы прекратить его поездки, но с другой стороны, отсутствие короля меня устраивает, – лукаво посмотрев на леди Рочфорд, проговорила Катерина. – Главное, чтобы он меня любил и не мешал моей личной жизни.
– Но ты ведешь опасную игру, – попыталась вразумить ее бывшая подруга.
– Это не твоего ума дело, – огрызнулась Кэтрин, зло посмотрев на фрейлину. – Ты так говоришь, потому что завидуешь мне. Я-то имею все: и короля, и фаворита, я богата, мне все прислуживают, в том числе и ты. А что ты имеешь? Ничего! Как была замарашкой, так и осталась ею. Фи!
Катерина залилась звонким смехом, довольная своим остроумным, как ей показалось, высказыванием. Насмеявшись, она начала о чем-то шушукаться с Джейн, не обращая внимания на пристыженную бывшую подругу, у которой от гнева на глазах выступили слезы. «Ну хорошо, можешь пока смеяться. Посмотрим, кто будет смеяться последним», – сквозь зубы процедила Джоан.
– Его Королевское Величество ожидает вас, – торжественно объявил паж. – Гости уже собрались.
– Передайте Его Величеству: я готова и сейчас выйду, – важно ответила Катерина, в последний раз взглянув на свое отражение в зеркале.
На нее смотрело самое очаровательное существо на свете. Фасон платья, сшитого из красного атласа, рукава которого были искусно украшены золотым шитьем, а лиф – драгоценными камнями, необычайно шел королеве. Наряд подчеркивал хрупкость и нежный цвет лица Катерины. Головной убор, арселе (эту моду привезла из Франции очаровательная Анна Болейн), сделанный в виде подковы, был обильно украшен жемчугом и рубинами и очень подходил к платью и ажурным манжетам. Катерина еще никогда не была так прекрасна, как в этот вечер. Довольно хмыкнув, королева в сопровождении фрейлин направилась в главный зал, где все уже было готово к началу торжества…
Все гости, в том числе и дети Генриха, ожидали появления короля и королевы, чтобы начать праздничный пир. Наконец двери отворились, и в зал с гордо поднятой головой вошел Генрих под руку с сияющей Катериной, чувствовавшей, какое впечатление производит на людей. Все присутствующие склонились в почтительном реверансе. Пройдя мимо рядов подданных, король и королева заняли свои места на возвышении.
– Анна еще не приехала? – спросил король у герцога Саффолка, наклонившись к нему.
– Нет, Ваше Величество, – так же тихо ответил Чарльз. – Но мне сообщили, что карета выехала вовремя, а значит, она будет с минуты на минуту.
– Хорошо, – кивнул головой Генрих и слегка махнул рукой главному распорядителю праздника, которого еще называли «Лордом беспорядка», что можно начинать. Согласно традициям, а их в Англии придерживались с незапамятных времен, лордом беспорядка выбирался тот, кто умел хорошо пошутить и мог устраивать различные развлечения. Ему разрешалось самому подбирать себе свиту, чья одежда была очень яркой и украшалась лентами и колокольчиками.
Заиграла приятная музыка, и в зале воцарилась оживленная атмосфера, сопровождаемая разговорами, смехом и шелестом разноцветных платьев. Но не прошло и нескольких минут, как по рядам придворных пронеслись удивленные возгласы. Музыка перестала играть, танцы приостановились, и все с изумлением уставились на двери. Держась непринужденно и величаво, в зал вошла бывшая королева, отныне сестра короля, Анна фон Клеве. Как же не похожа была теперешняя уверенная в себе женщина с гордым взглядом и грациозной осанкой на ту бедную, неуклюжую, дурно одетую дурочку, кем поначалу сочли ее придворные. Да и наряд Анны был настолько великолепен, что многие дамы чуть не позеленели от зависти. Платье из золотистого атласа, сшитое по последней моде, с глубоким каре-образным вырезом, украшенным крупным жемчугом, как нельзя лучше гармонировало с ее золотистыми волосами. Узкие до локтя, рукава платья заканчивались широкими манжетами в виде воронки и были отделаны драгоценным кружевом и жемчугом. Характерной чертой костюма принцессы была фреза (многослойный плоеный воротник), которая, согласно правилам моды, соответствовала манжетам. На голове у принцессы был головной убор, обтянутый той же парчой, что и платье, и украшенный жемчугом, а на шее красовалось колье, сделанное в виде венка, с огромным редким желтым сапфиром посредине. Одарив всех присутствующих своей милой улыбкой, принцесса неспешно направилась прямо к тому месту, где восседал Генрих и его нынешняя жена. Все замерли в предвкушении предстоящей встречи, ибо по протоколу того времени подданные королевства были обязаны склониться не только перед королем, но и перед королевой. Все присутствующие переглядывались между собой, думая об одном и стараясь не упустить ни единого движения бывшей королевы. Сохраняя на лице лучезарную улыбку, Анна подошла к возвышению и присела перед королем в реверансе столь грациозном, что даже самые придирчивые блюстители этикета не увидели в нем ни одного изъяна. Затем принцесса повернулась к Катерине, наблюдавшей за ней со все возрастающим беспокойством. Тут уж улыбка слетела с уст принцессы. Замерев на секунду, показавшуюся нынешней и бывшей королевам вечностью, Анна пристально посмотрела в глаза сопернице, а затем, слегка вздохнув, принцесса приблизилась к королеве и… встав на колени, поцеловала подол платья своей бывшей фрейлины. В зале воцарилась такая тишина, что стало слышно, как ветер воет в каминных трубах. Катерина испуганно поглядела на улыбающегося Генриха. Тот одобрительно кивнул ей головой.
– Милая сестра, мы очень рады, что вы почтили нас своим присутствием, – весело начал король, указывая Анне место подле себя. – Надеюсь, вы хорошо добрались?
– Благодарю вас, Ваше Величество, – спокойно ответила Анна, хотя в душе у нее бушевала буря из-за вынужденного унижения перед бывшей фавориткой короля, – дорога не утомила меня. Наоборот, я чувствую необычайный прилив сил. Мне хотелось бы выразить свою признательность за приглашение, ибо нет ничего лучшего, чем иметь возможность праздновать Рождество со своей семьей.
– Мы всегда будем рады вас видеть, принцесса, – вмешалась в разговор Катерина, не давая тем самым Анне и Генриху поддерживать разговор между собой. – Наш дом, разумеется, – это и ваш дом.
– Кэтрин, ты права. Анна должна бывать у нас как можно чаще, – поддержал идею жены король. – Хватит гнить в захолустье одной.
– Вы очень добры, – слегка кивнула головой Анна, улыбнувшись, так как она знала, как тяжело далось королеве это приглашение. – Но я не посмею часто надоедать вам своим присутствием. Однако хочу выразить надежду, что и вы, Ваше Величество, – обращаясь к Катерине, добавила Анна, – когда-нибудь посетите мой замок. Мы могли бы неплохо провести время за игрой на лютне или верджинеле, а возможно, и вместе поохотились бы.
– Поохотились бы? – глаза Генриха округлились от удивления. – Вы хотите сказать, моя дорогая сестра, что вы еще и охотитесь? Вот поистине пути Господни неисповедимы. И насколько удачны были ваши выезды?
– Мне с Мэри удалось подстрелить зайца и кабана, – скромно опустив головку, похвасталась Анна.
– Не может быть! – воскликнул король. – И Мэри?
– Ну, она, правда, больше меня отговаривала, нежели охотилась; но тем не менее мы были вместе.
– Мария! – позвал Генрих дочь, находившуюся поблизости. – Как ты могла позволить Анне так рисковать собой?
– О Ваше Величество, – начала оправдываться покрасневшая Мэри, – принцесса так упряма. Она никого не слушает. Мы с Лизи не раз пытались отговорить ее от этих поездок. Так нет, принцесса Анна продолжает упорствовать.
– Отныне я вам обеим запрещаю охотиться, – сделав вид, что он хмурится, изрек король. Но увидев на лице Анны немую мольбу, добавил: – Я хотел сказать, что запрещаю вам охотиться без меня.
– Благодарю вас, милорд, – лукаво взглянув на Генриха, сказала Анна. – Вы всегда были справедливы и мудры, принимая решения… Ваше Величество, не сочтите за дерзость, но мне так хотелось преподнести вам и вашей супруге небольшой подарок. Совсем недавно я приобрела двух превосходных скакунов. Они объезжены, грациозны, горячи, но в то же время обладают покладистым добрым нравом.
– Ты слышишь, Кэтрин? Анна сделала нам великолепный подарок! – обратился король к жене, которая и так не пропускала ни единого слова, сказанного Анной. Потом он развернулся к бывшей жене и, с восторгом поглядев на нее, ответил: – Мы благодарим вас, сестра, за столь неожиданный подарок. Уверен: они ни по красоте, ни по изяществу не уступают вам, Анна… Почему не несут угощение? – повысив голос, Генрих задал вопрос распорядителю праздника. – Почему мои гости голодают?
Распорядитель хлопнул в ладоши, и в зал внесли столы, а еще через несколько минут проворные слуги уставили их разнообразными яствами. Вино и эль полились ручьями. Излюбленными рождественскими блюдами в то время были жареный гусь и каплун. Что касается традиционного рождественского напитка, то его готовили из эля с добавлением печеных яблок, яиц, сахара, мускатного ореха, гвоздики и имбиря и подавали горячим. Также стол украшал поданный на больших тарелках рождественский хлеб, представлявший собой большую круглую лепешку, на которой перед выпечкой ножом вырезался крест. Помимо пшеничных, на столах лежали рождественские овсяные лепешки – круглые, с резными краями и с отверстием посередине; согласно традиции, они символизировали солнце. Кроме того, выпекались особые пирожки продолговатой формы со сладкой начинкой. В них часто клали серебряную монетку, и тот, кто находил ее, был уверен, что ему будет везти весь следующий год…
Гул веселых голосов, сопровождаемый звуками музыки, шутками шутов и смехом гостей, повис в зале. Король, находившийся в превосходном настроении, был очень доволен пиром. Он пил вино, бурно обсуждал с Чарльзом и Джеймсом планы на предстоящую весну, то и дело поглядывая на Анну, сидевшую рядом с Катериной. Те мило беседовали, иногда даже смеялись, и казались с виду закадычными подругами. Генрих был на седьмом небе от счастья: наконец-то в его семье нет раздоров и никому не нужного соперничества из-за его внимания. Все довольны, а значит, он может спокойно наслаждаться жизнью.
– Моя дорогая сестра, – обратился к Анне король, – мне говорили, вы научились играть на верджинеле. Это правда?
– Да, Ваше Величество, – утвердительно кивнув головой, ответила принцесса. – Ваша дочь Лизи оказалась хорошей учительницей и помогла мне освоить этот инструмент.
– Может быть, вы сыграете нам что-нибудь? – попросил Генрих.
– Здесь? Сейчас? – оторопела Анна.
– А почему нет? – король хлопнул в ладоши, и, словно по мановению волшебной палочки, в залу внесли инструмент. – Прошу вас, миледи!
– Хорошо, Ваше Величество, – не ломаясь (как это обычно делала Катерина), спокойно сказала Анна, вышла из-за стола и села за верджинел. – Так как сейчас Рождество, я хочу исполнить гимн, который написал Мартин Лютер. Он называется Vom Himmel hoch da komm' ich her, что переводится как «Я гряду к вам с Небес».
Анна заиграла торжественную, преисполненную высокой гармонии мелодию, и слушатели преисполнились благоговения. И тут принцесса запела высоким, чистым голоском. Она пела на своем родном языке, и люди, находившиеся рядом, не могли ее понять, но слова были и не нужны, ибо божественная музыка говорила сама за себя. Когда Анна закончила, воцарилась восхищенная тишина.
– Благодарю вас, моя дорогая сестра, – промолвил наконец Генрих, с нескрываемым любопытством поглядев на принцессу. – Это было замечательно! Лизи, моя прелесть, разреши тебя похвалить – ты действительно хороший учитель.
– Спасибо, милорд, но я не сделала ничего из того, о чем говорит ваша сестра. Принцесса Анна добилась таких результатов своим старанием, – залилась краской довольная похвалой Лизи. – Я только выучила с ней ноты.
– Моя милая Лизи, я вряд ли смогла бы их сама запомнить, – улыбаясь, добавила Анна.
– Почему замолчала музыка? И где, наконец, наш излюбленный символ Рождества? – внезапно воскликнул король. – Почему его еще не несут?
Распорядитель пира хлопнул в ладони, и двери залы отворились. На пороге показался главный повар в сопровождении помощников, которые несли на большом подносе огромную голову кабана. Начиная со Средних веков эта рождественская традиция считалась кульминацией праздничного пира. Тут же со всех сторон затянули (и король не составил исключения) песнь «Кабанью голову несу».
Немного погодя король поднялся и, сославшись на усталость, покинул праздник, пообещав принцессе Анне приехать к ней в замок через несколько дней со всем семейством с ответным визитом.
– Вы танцуете? – после продолжительного молчания спросила Катерина Анну.
– Да, разумеется, – подтвердила та, глядя на танцующие пары.
– Тогда, может быть, мы присоединимся к ним? – улыбнувшись, предложила королева. – Скучно сидеть просто так, когда звучит такая дивная музыка и… так много свободных кавалеров.
Анна лукаво поглядела на Катерину, но промолчала, только кивнув головой в знак согласия. Как потом сплетничали придворные дамы, бывшая и нынешняя королевы протанцевали целую ночь. Кавалеры Анны постоянно менялись, но Катерина кружила в танце только с Томасом Калпепером, открыто кокетничая и заигрывая с ним. Не заметить отношения между молодыми людьми было просто невозможно. Мэри и Анна несколько раз обменивались многозначительными взглядами, как бы подтверждая свои догадки. Но неосторожное поведение королевы заметили не только они. Герцог Норфолк был вне себя от ярости. Такие неосмотрительные действия племянницы могли нарушить его планы, но, увы, он ничего не мог сделать… Пока не мог. Оставалось только надеяться на благоразумие королевы, однако, глядя на сияющее личико Катерины, герцог опасался худшего.
В течение двух последующих дней Катерина и Анна почти не расставались. Обнаружив, что сестра короля хорошо разбирается в моде и может дать дельный совет, королева засыпала Анну вопросами. Та, преисполненная спокойствия и достоинства, постаралась ответить на все, давая советы, которым Кэтрин обещала следовать. По прошествии двух дней Анна начала собираться в обратный путь. С одной стороны, королева была рада, что принцесса уезжает, потому что продолжала испытывать ревность, хотя и необоснованную, ибо за все время пребывания Анны при дворе король не сделал ни единого жеста, который можно было бы истолковать как проявление мужского интереса. Он проявлял братскую заботу, и не более. Но с другой стороны, ей было очень грустно. Анна оказалась интересной собеседницей, в довершение всего еще и поддерживавшей Катерину во всех ее начинаниях и забавах, часто придумывая что-то новое. На радостях королева преподнесла сестре короля изумительное кольцо и двух прелестных щенков, взяв с нее обещание, что Анна станет частым гостем в Хэмптон-Корте и не оставит ее надолго. Принцесса же торжествовала, так как добилась своего: путь во дворец теперь был открыт для нее.
