Глава 25

Июнь выдался особенным. Теплое, ласковое солнце лучезарно улыбалось жителям Туманного Альбиона изо дня в день на протяжении вот уже двух недель. Казалось, все в мире радовалось и наслаждалось на редкость хорошими деньками. Весело порхали птицы по веткам пышных кустарников, животные нежились в тенистой прохладе деревьев, элегантные лебеди парами безмятежно плавали по глади озер со своими выводками, люди наслаждались теплом и благоуханием цветущих растений. Легкий теплый ветерок приятно шуршал в листьях и травах, рассказывая всем о далеких странах, где ему удалось побывать. И совершенно не верилось, что что-то может нарушать мирную пастораль, так и просившуюся на холст. Однако именно в эти дни подошло время для судьбоносных решений, и ничто не могло изменить предначертанного хода истории.

Как и обещал герцог Норфолк, бывшего советника вызвали в суд, и теперь он оказался там не в роли судьи, а в качестве обвиняемого. Накануне этого дня Томас Кромвель долго не мог заснуть. Обладая острым, несмотря на возраст, умом, он отчетливо понимал, что в борьбе за власть проиграл герцогу Норфолку. Никакие аргументы, приводимые им завтра в суде, ничего не решат. Его попросту не услышат, ибо король находится под властью чар юной племянницы Норфолка, а архиепископ Крамнер после ареста Кромвеля и сам находится в крайне неустойчивом положении и вряд ли пойдет на обострение отношений с новым советником. Что же касается остальных, то они все настолько ненавидели Кромвеля и завидовали ему, что с удовольствием избавятся от него. Его судьба предрешена, но вот судьба королевы Анны… Желая укрепить свою и без того огромную власть, Кромвель впутал в эту историю невинную девушку, которой крайне симпатизировал. Советник с первых дней понял, что новая королева наделена недюжинным умом и благородной душой. И вот сейчас, не без его участия, над головой этого добродетельного создания навис меч палача. Это обстоятельство весьма тяготило его. Что ж, сдаваться без боя Кромвель не собирался. А там будь что будет…

…Желая поскорее избавиться от ненавистной жены, Генрих торопил суд в принятии нужного ему, королю, решения. Но слушание дела все откладывалось и откладывалось. Герцог Норфолк, поначалу рьяный зачинщик этого процесса, постоянно переносил его, ссылаясь на то, что у него мало доказательств. На самом же деле, как уже известно, он тем временем сооружал ловушку для королевы, желая очернить ее в глазах короля и тем самым избавить свою племянницу от соперницы. Однако все сложилось не так, как планировал коварный лорд-казначей…

Наконец настал тот долгожданный день, приближение которого так торопили не только король, но и Катерина Говард, имевшая на то собственные причины: ее фигура с каждым днем становилась все круглее и круглее. Юная распутница использовала все уловки кокетства, которыми она владела виртуозно, стараясь приблизить день свадьбы с королем. Но пока ни она, ни ее дядюшка не сумели решить, каким образом они предъявят этого ребенка королю. Тут надо было действовать крайне осторожно…

В зале суда для принятия решения по столь сложному вопросу были собраны все советники и архиепископы. Король восседал на кафедре, представ перед публикой во всей красе: серебристый кафтан с искусной вышивкой золотой нитью был украшен богатым поясом и ажурным воротником. Приподнятое настроение монарха, несмотря на серьезность процесса, многих озадачило. С первых минут заседания было понятно, что суд больше похож на фарс, нежели на судебное разбирательство. Зная о неукротимом желании короля во что бы то ни стало обрести свободу, дабы жениться на Катерине Говард (на тот момент король уже подарил ей все земли бывшей жены Джейн Сеймур), никто не сомневался в исходе дела. Ни у кого и в мыслях не было заступиться за королеву: зная взрывной характер короля, не терпевшего возражений, все только молча кивали головами в знак согласия. Королева Анна обречена была умереть за корону (никто не сомневался, что улики против нее найдутся, и в большом количестве). Главным обвинителем выступал герцог Норфолк, который, по сути, и вел дело. Он вызывал свидетелей, допрашивая их с пристрастием и умело подводя к даче нужных для процесса показаний. Последним выступал Кромвель; его доставили в зал суда прямо из Тауэра.

– Клянетесь ли вы говорить правду, господин Кромвель? – небрежно спросил его Норфолк.

– Клянусь, – глухо заявил советник. За время, проведенное в сыром подземелье, он сильно осунулся и похудел.

Генрих с сожалением было взглянул на бывшего советника, но, поморщившись, отвернулся. Уж больно жалкое зрелище являл собой когда-то могучий и влиятельный вельможа.

– Тогда расскажите суду, как вы, заведомо зная о помолвке принцессы Анны Клевской с герцогом Лотарингским, смели предложить ее в качестве супруги нашему королю.

– Помолвка носила неофициальный характер, и я доложил об этом Его Величеству. Более того, я хочу заметить, что она была отменена через почти восемь лет. Что подтверждается письменным заверением герцога Вильгельма.

– Да, но это только заверения. У вас не было письменного доказательства, не так ли, господин Кромвель?

Бывший советник отрицательно покачал головой.

– Я так и думал, – ехидно заметил герцог Норфолк, красноречиво посмотрев на Генриха.

– Но не было и письменных доказательств того, что эта помолвка вообще состоялась, – пытался оправдаться Кромвель. – Принцессе было всего двенадцать лет, а ее предполагаемому жениху – только десять.

– Это ничего не означает, – отрезал Норфолк. – Вы обманули короля сладкими речами, предали его ради своих корыстных интересов. К тому же, согласно свидетельским показаниям, вы тайно готовили мятеж против короны, подстрекая людей к открытому восстанию якобы под знаменем истинной веры. Вы подтверждаете это?

– Ложь! – возмущенно вскричал Кромвель. – Я соглашусь только с тем, что настоял на свадьбе Его Величества с принцессой Анной. И сделал я это только для блага королевства.

– Предав при этом короля?

– Никогда! – пытался отстоять свою правоту бывший советник. – Я верно служил…

– Но это вы подговорили королевского художника написать портрет принцессы так, чтобы она понравилась королю. И именно вы умело выставили его в выгодном свете перед остальными. Этого-то вы не станете отрицать, а, господин Кромвель?

Загнанный в угол бывший советник молчал.

– А, вы молчите. Вам нечего сказать в свое оправдание…

– Это было нужно для блага королевства, – повторил Кромвель.

– Вы сами во всем признались, господин Кромвель! За такие деяния вы заслуживаете смерти! И это я еще не говорю о сотнях невинно загубленных вами душ.

Герцог поглядел на короля, чтобы удостовериться в его согласии. Тот ответил легким кивком, давая тем самым лорду-казначею понять, что он полностью поддерживает его обвинения. Все молчали, желая услышать вердикт короля.

– Я чувствовал непреодолимую преграду, поэтому моя совесть не позволила мне консумировать этот брак, – после продолжительного молчания вступил король. – Господин Кромвель, вы нарочно ввели меня в заблуждение. Это серьезное преступление передо мной, а значит и Англией. И я согласен с герцогом Норфолком в том, что вы заслуживаете сурового наказания. Но учитывая, сколько вы сделали для короны, я готов облегчить вашу участь…

– Благодарю вас, Ваше Величество, – с низким поклоном ответил взволнованный таким благородством бывший советник.

– Вас не будут четвертовать, а просто отрубят голову, – закончил свою мысль король, пожирая взглядом бледнеющего на глазах Кромвеля. – Вам ясен приговор? Можете поблагодарить меня за оказанную милость.

– Разумеется, милорд, я благодарю вас за проявленную благосклонность, – посеревшими губами проговорил Кромвель и понурил голову. Ничего другого он и не ожидал от короля.

– Увести! – презрительно фыркнув, приказал Генрих охране. – Я не желаю его больше видеть.

Когда бывшего советника буквально вынесли из зала суда, поскольку идти самостоятельно Кромвель был не в силах, герцог Норфолк, довольный публичным унижением давнего врага, с поклоном обратился к королю:

– Ваше Величество, – мягко и вкрадчиво начал он, – так как вина королевы в этом деле не доказана, ибо она была еще невинным ребенком на тот момент, о котором идет речь, то, по моему мнению, ее можно оправдать.

– Что? – вскочив со своего места, воскликнул Генрих. – Вы сами мне говорили, что, по вашим сведениям, королева мне изменяет.

– К счастью для всех нас, а в особенности для вас, милорд, эти слухи оказались ложными. Во время обыска покоев королевы мною и моими людьми не было обнаружено ни одного предмета, способного ее скомпрометировать. Более того, допросы фрейлин и охраны, проведенные при моем непосредственном участии, показали, что королева Анна ведет достойную жизнь. Она верна вам, Ваше Величество.

– И что вы предлагаете теперь делать? Смириться с тем, что она была предназначена кому-то другому? А может, она встречалась с любовником тайно, переписывалась или еще что-нибудь?

– Ваше Величество, позвольте мне сказать, – продолжал все тем же бархатным голосом герцог, – согласно показаниям врача, ваша жена до сих пор девственна.

– Вот дьявол! – гневно вскричал король. – Она так уродлива, что на нее никто не позарился… Герцог Норфолк, делайте что хотите, но освободите меня от этой женщины. Слышите? Даю вам всего неделю на это.

– Так много времени и не понадобится, Ваше Величество, – поспешно добавил лорд-казначей. – У меня уже есть решение этого вопроса.

– Ну тогда извольте посвятить меня, ваша светлость, – подчеркнуто любезным тоном произнес Генрих, пристально уставившись на герцога.

– По моему мнению, милорд, вам следует написать письмо королеве с предложением.

– С каким еще предложением?

– Вы пообещаете сохранить ей жизнь взамен короны. Вы предложите ей покинуть Англию и вернуться в Германию к родным, а если она не захочет, то в этом случае вы обвините ее в государственной измене в пользу той же Германии.

Генрих призадумался. С одной стороны, ему понравился план, разработанный герцогом, но с другой стороны…

– А если она все же воспротивится, как Екатерина Арагонская? Опять же, мне бы не хотелось ссориться со Шмалькальденским союзом, пока Франция и Испания поддерживают дружеские отношения… Но идея прекрасная… Заседание закончено! Все свободны, да-да, все!.. Герцог Норфолк, а вы останьтесь!