Глава 26

Прошло несколько дней после ужасного происшествия, принесшего Анне столько новой боли и оскорблений. Последовавший визит герцога Норфолка прибавил еще и чувство унижения. На глазах у слуг (которых после обыска допрашивали) верные псы лорда-казначея просмотрели каждый клочок бумаги, обшарили каждый укромный угол не только в ее спальне, но и во всем замке. Большего оскорбления трудно было вообразить, но Анна с истинно королевским достоинством и невозмутимостью вынесла и это. Не обнаружив ничего, что могло бы послужить доказательством неверности Ее Величества, герцог Норфолк вынужден был признаться, что допустил ошибку.

– Я прошу меня простить, Ваше Величество, – с глубоким уважением в голосе извинился лорд-казначей, уходя. – Поймите, я только послушный слуга Его Величества и выполняю его волю.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – холодно заметила Анна, пристально глядя ему в глаза. – Вот только понять не могу, почему?

– Ч-ч-что почему? – смутился герцог.

– Почему вы так жаждете моей крови? Из-за того, что мы с вами разного вероисповедания? Или у вас есть личные мотивы?

– Ваше Величество, – делая вид, что он не понимает, о чем идет речь, заюлил герцог. – Я не только преданный слуга Его Величества, но и ваш самый верный подданный…

– Не лгите мне, – оборвала герцога Анна. – Вы можете обмануть кого угодно, только не меня… Уходите! Я не желаю больше вас видеть.

– Как скажете, Ваше Величество. Но только знайте, что я сделаю все, чтобы спасти вас.

– Я мало верю в благородство людских душ, милорд, – ответила Анна, с презрением посмотрев на Норфолка.

Ничего больше не говоря, она развернулась и вошла в свою спальню, закрыв дверь. Герцог с уважением поглядел ей вслед. «Оказывается, бывают и такие женщины».

Лорд-казначей, этот беспринципный человек, все же сдержал обещание, данное Анне. Он предоставил ей самой выбрать себе судьбу: либо изгнание, либо смерть. Подстрекаемый новым советником (а герцог Норфолк и стремился именно к этому: стать правой рукой короля), Генрих написал длинное письмо, красноречиво описывая все свои дальнейшие действия, если королева не откажется от короны и не согласится на развод. Рассказывая об ужасах Тауэра, он напомнил об участи предыдущих королев и не советовал вставать на его пути, ибо он намерен идти до конца. Заканчивая послание королеве, Генрих упомянул о решении суда наказать Кромвеля как государственного изменника и о том, что казнь состоится в самое ближайшее время. Он предложил Анне поприсутствовать на ней, дабы избежать соблазна принять неправильное решение. Дописав последние слова, Генрих усмехнулся:

– Как ты думаешь, Чарльз, мое послание произведет впечатление на королеву?

– Думаю, что да, – согласился с ним герцог Саффолк и тяжело вздохнул.

Он, впрочем, как и Джеймс Стаффорд, и граф Хартфорд, сочувствовал королеве. Ее мягкое обхождение со всеми, несмотря на то что она постоянно страдала от насмешек злых придворных острословов, вызываемых плохим знанием этикета и отсутствием опыта в дворцовых интригах, ее стойкость в плачевных для нее обстоятельствах – эти черты покоряли. Кроме того, на фоне новой вертлявой фаворитки короля особенно стало заметно истинно королевское величие Анны. Увы, это заметили все, но только не король, настолько ослепленный юной прелестницей, что все остальные дамы просто перестали существовать для него. Более того, некоторые служили помехой.

– Как ты думаешь, может, стоит припугнуть ее? – посоветовался Генрих с герцогом.

– Ваше Величество, да куда больше? – ответил Чарльз. – Я думаю, при одной только мысли о Тауэре королева придет в ужас.

– Ты так думаешь?

– А вы сомневаетесь?

– Нет, но только… Чарльз, съездите с Эдуардом к Анне и привезите от нее письменное согласие. Делайте что хотите, но оно завтра утром должно быть у меня. Иначе послезавтра ее голова будет главным украшением Хэмптон-Корта!

Герцог Саффолк побледнел.

– Хорошо, Ваше Величество, – он взял пергамент из рук короля и, поклонившись, удалился, чтобы выполнить тяжелую для него миссию…

Оставшись в одиночестве, король стал ходить из угла в угол. Тягостные думы не покидали его. Не слишком ли сурово он обошелся с Анной, которая, в принципе, не сделала ему ничего плохого? Она не устраивала скандалов по причине ревности, как Болейн, не упрекала его в невнимательности, как Екатерина Арагонская. Была добра и приветлива с окружающими ее людьми (это заметил и король). Если бы только в супружеской спальне царило взаимопонимание! Тогда она родила бы долгожданного малыша, и он, возможно, постепенно бы полюбил королеву, тем более что она не так уж уродлива, как показалось на первый взгляд. Может, имеет смысл оставить ее при дворе? Но вот только в качестве кого?..

– Принцесса Мэри, Ваше Величество! – громко объявил слуга, входя в кабинет.

– Пусть войдет!

– Ваше Величество, вы хотите изгнать Анну? – услышал за спиной Генрих.

Еще с минуту он постоял в задумчивости около окна, а затем, заложив руки за спину, медленно повернулся и подошел к дочери.

– Почему ты так решила?

– Мисс Говард сообщила мне столь «радостную» новость, – передразнила Мэри фаворитку отца.

– Не смей в таком тоне говорить о будущей мачехе! – вспыхнул король, гневно посмотрев на нее.

– Не слишком ли они часто меняются, отец! – взвилась принцесса. – Не прошло и полугода, как вы обвенчались с принцессой Анной, а теперь опять новая?

– Думай, что ты говоришь и кому! – закричал Генрих, сжав кулаки. – Ты уже забыла, как ты жила…

– При Анне Болейн? – перебила его Мэри. – Ну что вы, Ваше Величество, как такое забудешь! Я помню уничтожающие взгляды, что вы бросали на меня, когда приезжали понянчиться с Лизи, как заставили меня прислуживать сестре, как объявили меня незаконнорожденной и лишили не только вашего расположения, но и права на престолонаследие. Вы и сейчас хотите это сделать? Хорошо, мне уже не привыкать к вашей немилости.

Ошеломленный подобной дерзостью, король молчал. Желваки заходили по его одутловатым от постоянного обжорства щекам, ноздри раздувались, а толстые губы плотно сжались от охватившего его гнева.

– Да как ты смеешь говорить мне подобные вещи? – прошипел Генрих, подходя вплотную к дочери. – Да за такие слова я брошу тебя в Тауэр.

– Хорошо, Ваше Величество, заключайте. Но только вам придется заковать не только меня, но и Лизи с Эдуардом, так как они придерживаются такой же точки зрения. Королева Анна стала нам не просто близкой подругой, но и подарила материнскую любовь, которой вы нас лишили. Она дала нам то тепло, которого мы, ваши дети, были лишены на протяжении долгого периода времени… Будьте же милосердны, отец, – Мэри упала на колени перед королем, – не отнимайте у нас то счастье, которое мы наконец обрели!

В этот момент в зал ворвались Елизавета и маленький Эдуард. Они все слышали, стоя за дверью, и, не в силах долее сдерживать эмоции, присоединились к сестре. Дети бросились на колени рядом с Мэри, и в их заплаканных глазах, устремленных на короля, он мог видеть всю боль, накопившуюся за их детские, еще столь короткие жизни.

– В-в-ваше В-е-величество, – всхлипывала Лизи.

– Отец, – лепетал малыш, пухлыми ручонками утирая заплаканные глазенки.

Как ни суров был Генрих Тюдор, но его тронули горячие речи принцессы Мэри и искренние слезы младших детей. Он понимал, что Катерина Говард меньше всего подходит на роль матери его старшим детям. Слишком уж юна и слишком беспечна. «Ей надо еще подрасти, – утешал себя Генрих. – Вот когда появятся наши общие дети, то все изменится. Ей будет уже не до балов и развлечений. Она станет примерной и заботливой матерью». Так думал престарелый король, стремившийся обрести в браке долгожданный покой, мечтавший иметь любящую и внимательную супругу, способную окружить его теплом и уютом. Генрих, получивший в жизни все что хотел, прожив бурную молодость, на склоне лет искал успокоения, жаждал умиротворения своей беспокойной души. Грехи прошлого порой не давали спать по ночам, король слышал голоса убиенных им людей. Томас Мор, кардинал Уолси, теперь – близкий соратник, Кромвель… Сколько было подписано приказов о смертной казни за его жизнь!

– Хорошо, – глухо ответил Генрих после тягостного молчания. – Я обещаю подумать над вашими словами. Если Анна не будет препятствовать моему браку с Катериной Говард, то, вероятно, и я изменю свое решение. Вы можете идти!

– Но, отец!.. – попыталась заговорить с ним Мэри.

– Я сказал, чтобы вы убирались! – жестко повторил приказ Генрих, одарив детей свирепым взглядом.

– Ваше Величество… отец… милорд, – поклонившись, дети удалились в полном молчании.

«Чем же она могла завоевать их сердца? – недоумевал король, провожая их взглядом. – Может, я чего-то недоглядел?»

Но тут из противоположной двери выпорхнуло юное создание и с разбега повисло у короля на шее, обдав его ароматом нежнейших духов.

– Генрих, милый, я заждалась тебя, – капризным тоном произнесла Кэтрин. – Ну сколько можно работать? Пойдем, я приготовила тебе сюрприз в спальне… Уверена, тебе понравится.

Соблазнительно облизнув губки, она взяла короля за руку и, увлекая откровенным до неприличия взглядом, потянула за собой. Необузданная похоть охватила Генриха, и из его головы тут же вылетели все сомнения и колебания. Он был готов отправить на тот свет еще с десяток католиков, если они посмеют встать между ним и его новой фавориткой. К черту добродетель, да разве можно думать о ней, когда рядом такая искусная жрица любви!..

…Анна, одетая в простое, но изящное платье, сидела в уютной гостиной и вышивала. В ногах у нее примостилась пара английских сеттеров – подарок принцессы Мэри. Они так привязались к новой хозяйке, что ни на минуту не оставляли ее и следовали буквально по пятам. Леди Бланк играла на верджинеле, а леди Джейн, так же как и королева, занималась рукоделием. Анна попросила Мадлен поиграть, чтобы иметь возможность немного поразмыслить, так как в последнее время, видя, что королева всерьез опечалена, фрейлины ни на минуту не оставляли ее наедине с собой. Даже ночью около ее кровати дежурила служанка, которой был дан приказ следить за здоровьем королевы, реагируя на каждое ее движение. Анна пыталась протестовать, но, видя искреннюю заботу со стороны своих фрейлин, в конце концов смирилась. Но сейчас ей необходимо было подумать. Из дворца долетали тревожные слухи. Новая фаворитка не сидела сложа руки, а, благодаря отсутствию королевы и с молчаливого разрешения короля, вела себя как хозяйка, обустраивая дворец по своему усмотрению.

– Ваше Величество, – негромко произнес вошедший слуга, – герцог Саффолк и граф Хартфорд.

– Пригласите их, Джеймс, – побледнев, произнесла королева.

Леди Бланк перестала играть и вопросительно взглянула на леди Джейн. Та лишь молча пожала плечами и с тревогой поглядела на королеву.

– Оставьте меня, – мягко попросила та.

– Но, Ваше Величество, – попыталась возразить старшая фрейлина, – разрешите остаться хотя бы мне. Вдруг вам станет дурно…

– Все будет хорошо, – безжизненным тоном ответила Анна и встала, увидев входивших в будуар людей.

– Герцог Саффолк, граф Хартфорд, я рада видеть вас в этом забытом богом уголке. Пожалуйста, располагайтесь… Чем я обязана вашему визиту? – слегка улыбнувшись, спросила королева.

Вошедшие вельможи продолжали стоять, переминаясь с ноги на ногу, не в силах начать разговор. Анна перестала улыбаться. Ее охватило тревожное волнение, от которого сжалось сердце.

– Вы привезли дурные новости, я полагаю? – прямо спросила их королева. – Вы можете говорить, вас не казнят, как в Древнем Риме, за плохие вести.

Она расправила плечи и приготовилась принять любую неприятность с высоко поднятой головой.

– Мы привезли письмо от Его Величества, – хриплым голосом наконец-то произнес граф Хартфорд, протягивая свиток пергамента.

– Что в нем?

– Вы можете сами с ним ознакомиться, Ваше Величество, после чего мы должны получить немедленный ответ.

– Хорошо, – сказала Анна и трясущимися руками развернула послание.

Это был удар для нее. В глубине души королева все еще надеялась, что новая фаворитка – только мимолетная блажь короля. Она была уже немало наслышана о похождениях Его Величества и мирилась со своей участью, веря, что король (пусть хоть самую малость!) любит и уважает ее. Но прочитанное письмо не оставляло места для иллюзий: она – лишь игрушка в его руках, причем нелюбимая и изрядно надоевшая. Он не просил, а требовал развода, грозя плахой, если Анна будет препятствовать осуществлению его мечты. Кроме того, король требовал, чтобы она немедленно покинула Англию и уехала домой. Анна про себя усмехнулась: хорошенький ей предоставили выбор – либо смерть в Англии, либо бесчестие в Германии. Угрозы, коими изобиловало письмо, привели Анну в такой ужас, что у королевы от волнения закружилась голова и, побледнев как смерть, она упала без чувств…