Глава 6
Спрятав флешку в карман, Инга направилась к своему подъезду.
Неподалеку от двери она чуть не столкнулась с соседкой, но сделала вид, что не узнала ее, прошмыгнула мимо и поднялась на свой этаж. Инга жила в этом доме достаточно давно, ее узнавали соседи, но сегодня совсем не хотелось иметь с ними дело.
Закрыв за собой дверь квартиры, она перевела дыхание.
Дом, милый дом.
Единственное безопасное место на земле. За несколько лет она так привыкла к этой квартире, что иногда считала ее своей.
Безопасное место?
Инга вспомнила свое ужасное пробуждение несколько дней назад, голову Макса на подушке…
Нет для нее безопасных мест. Нет и не будет для нее покоя, не будет нормальной человеческой жизни.
Везде, в каждом углу, за каждым поворотом, ее поджидают опасности. В каждом углу таятся чудовища. Чудовища из ее прошлого.
От прошлого никуда не денешься, нигде не спрячешься. Остается либо сдаться, либо держать удар и пытаться выжить. Принять таблетку? Она прислушалась к себе. Душу не заполняла леденящая чернота, как часто бывало с ней. На этот раз все ее существо поглотила усталость. И тут она вспомнила, что флакон с таблетками остался на полу в том бараке. Вопреки ожидаемому это не повергло ее в ужас и не заставило сразу же звонить Дзюбе.
Инга прямо в прихожей сбросила грязную одежду, отправилась в ванную и долго-долго стояла под душем, пока горячие струи не выгнали из тела отвратительную дрожь.
Насухо растершись полотенцем, Инга оделась.
Она снова была готова к борьбе.
Вернувшись в прихожую, достала из кармана куртки злополучную флешку, вставила ее в компьютер.
Как она и ожидала, информация на флешке была защищена паролем, но для нее это не было серьезным препятствием.
Инга запустила программу-взломщик и через десять минут получила доступ к данным.
На флешке оказались электронные копии каких-то документов – договоры, счета, акты о выполнении работ. В таких документах Инга не разбиралась, но понимала, как они важны для кого-то, раз уж за ними так охотятся.
А для кого именно так важны эти документы – не такая уж сложная загадка. Чтобы заполучить эти данные, Макс охмурил Ульяну Спасскую. За флешкой охотятся люди самого Спасского. Нетрудно догадаться, что именно бизнесмен Вадим Спасский – владелец этих документов.
За подтверждением этой догадки далеко ходить не пришлось.
Почти на всех документах Инга нашла название фирмы – «Спас-строй».
Хорошо, документы принадлежат Спасскому, они для него очень важны. Самое правильное – отдать их ему. Но это только звучит просто, а на самом деле…
Инга вовсе не хотела наживаться на этих документах, не хотела требовать за них деньги. У Макса был такой план – и чем это закончилось?
Но она хотела, чтобы ее оставили в покое. Хотела гарантий безопасности. А вот это – не так просто.
Инга слишком глубоко увязла в этой истории, слишком много знает. А как известно, те, кто слишком много знает, не живут долго. Эти ребята, что ее преследуют, твердо уверены, что она замешана в истории с флешкой и сознательно помогала Максу. Убедить их в обратном невозможно.
Черт, как же выпутаться из этого клубка?
В голову Инге ничего не приходило, и она решила сварить кофе, чтобы взбодриться.
Поднялась из-за стола, направилась на кухню…
И замерла в дверях как громом пораженная.
На ее собственной кухне хозяйничал какой-то незнакомец.
Как ни в чем не бывало он засыпал кофе в ее любимую медную джезву.
Инга вскрикнула от неожиданности, попятилась.
Бежать? Но куда? За дверью квартиры ее поджидают тысячи опасностей, и не факт, что удастся снова благополучно выпутаться из них.
Напасть на незнакомца? Но она даже не знает, кто он такой. Не знает, как попал в ее квартиру и что здесь делает.
А может, у нее галлюцинации? Может, ей снова подсыпали какой-то дряни?
Нет, поняла она, это не галлюцинация.
Слишком этот человек спокойно держится, слишком буднично и неприметно выглядит. Галлюцинации не бывают такими обычными.
– Извините, я тут у вас хозяйничаю, – как ни в чем не бывало проговорил незнакомец. – Я подумал, что вам не помешает сейчас чашка кофе. Да и мне тоже. Вы не против?
– Ко… кофе? – переспросила Инга и медленно сползла вдоль стены, без сил опустилась на пол.
– Там неудобно. – Незнакомец посмотрел на нее с сочувствием. – Садитесь лучше за стол, поговорим. Нам есть о чем поговорить. Садитесь же!
Будничный голос незнакомца странным образом успокоил Ингу, во всяком случае, к ней вернулся дар речи.
– Кто вы? – проговорила она, с трудом разлепив губы. – Как вы сюда попали?
Она наконец разглядела своего незваного гостя.
Собственно, это очень мало ей дало – он был совершенно неприметный, незапоминающийся. Все в нем было какое-то среднее, незначительное. Средний рост, среднее телосложение, средний возраст. Неопределенный цвет волос – не светлый, не темный. Одежда тоже весьма скромная, незаметная. Отвернувшись на мгновение, Инга не смогла бы его описать. Столкнувшись с ним на улице, не узнала бы.
– Да садитесь же, – повторил незнакомец, поставив джезву на плиту. – Честное слово, так неудобно разговаривать!
Инга осознала, что по-прежнему сидит на полу, и почувствовала себя глупо. Она поднялась, проковыляла к столу, опустилась на стул и повторила свои вопросы:
– Кто вы и как, черт вас возьми, вы попали в мою квартиру?
– Кто я? – Незнакомец, кажется, задумался. – Не такой легкий вопрос, как кажется. Вот вы, например, сможете однозначно ответить на этот вопрос?
– Не дурите мне голову, – огрызнулась Инга.
– Нет, правда, я не могу так легко ответить на ваш первый вопрос. Он только с первого взгляда кажется простым, а на самом деле слишком серьезный. И слишком многое включает. Скажем, я мог бы сказать, как меня зовут, но даже это не так просто, разным людям я представляюсь разными именами, мне так удобно. Давайте лучше перейдем ко второму вопросу – как я сюда попал.
Незнакомец простодушно взглянул на Ингу и продолжил:
– Я подошел к двери, хотел позвонить, но решил не отрывать вас от дел. Наверняка вы были заняты чем-то важным. Да и зачем, если вашу дверь так легко открыть?
– Вы издеваетесь? У меня хорошие замки!
– Я вас умоляю. – Незнакомец усмехнулся. – Для профессионала открыть такие замки не проблема.
– Так, значит, вы профессионал? Хоть что-то начинает проясняться.
– Все мы профессионалы в какой-то области. Вот вам, скажем, ничего не стоит вскрыть компьютерный пароль, я не ошибаюсь? Налить вам кофе?
– Так, значит, вы пришли за флешкой? – Инга бросила на него быстрый взгляд.
Могла бы и сразу догадаться.
– К этому мы еще вернемся. Так как насчет кофе?
– Налейте. – Инга почувствовала, что очень хочет кофе, чашка хорошего кофе поможет ей стать человеком.
Но что, если он что-то подмешал в джезву? Что, если она снова отключится и в ее памяти образуется черная дыра?
Хотя если этот человек так легко проник в ее квартиру, он сделает все, что захочет, что бы она ни предпринимала, как бы ни пыталась подстраховаться.
– Наливайте, – повторила Инга.
Незнакомец по-хозяйски достал из шкафчика чашки, поставил на стол. Перед Ингой оказалась ее любимая чашка, с красным петухом. Потом разлил кофе, пригубил (ни молока, ни сахара, как отметила Инга).
– А что, у вас неплохой кофе, – кивнул он одобрительно.
Инга тоже сделала глоток и почувствовала, как оживает.
– Итак, – уверенно проговорил незнакомец, – вам удалось найти флешку.
– Откуда вы знаете? Вы что, ясновидящий?
– Что вы, Инга, – мужчина усмехнулся, – мы ведь с вами здравомыслящие люди. А в современной технике вы разбираетесь намного лучше меня. Как только вы ввели пароль, флешка послала сигнал, который я перехватил.
– И сразу оказались возле моего дома?
– А я и был неподалеку. Вы интересовали меня. Вы и ваша роль во всей этой истории. Но теперь перейдем к делу.
– Перейдем. – Инга сделала еще глоток и быстро взглянула на собеседника, пытаясь понять, что у него на уме – убьет он ее или предложит другой вариант?
– Вы ведь понимаете, что эта флешка – вещь очень опасная и что вам от нее лучше избавиться?
– Понимаю, – кивнула Инга.
– Вы поняли, кому она принадлежит. Такие вещи должны возвращаться к хозяевам, это закон природы. Но вам опасно выходить напрямую на хозяина флешки. Он может подумать, что вы слишком много знаете. А это ведь так и есть.
«Он просто повторяет мои мысли, – подумала Инга. – Как это ему удается?»
– Так вот, просто отдайте ее мне, и я сам сделаю остальное. Это моя работа.
– Но разве я могу вам верить? После того как вы проникли в мою квартиру?
– А разве у вас есть другие варианты?
– Пожалуй, нет.
Инга почувствовала себя затравленным зверем, которого со всех сторон окружили флажки и есть один-единственный выход. Не ловушка ли это?
– Не волнуйтесь, – проговорил незнакомец. – Я сделаю все так, что Спасский не будет иметь к вам никаких претензий. Он вообще не узнает, что флешка была у вас.
– Но его люди, сотрудники службы безопасности? Они же меня видели!
– Говорю вам, я все устрою так, что вы останетесь в стороне.
– И что вы хотите за это? – спросила Инга, помня, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
– Разве я не могу сделать что-то просто так? Чтобы не пострадал невинный человек?
– Не знаю, не знаю. – Инга взглянула на него с недоверием. – Для профессионала вроде вас это странно.
– Впрочем, вы действительно можете мне помочь. Дело в том, что я занимаюсь для Спасского одним расследованием, и ключевой фигурой в этом расследовании оказался ваш знакомый.
– Макс? – выпалила Инга и тут же прикусила язык. Да только слово не воробей.
– Совершенно верно, – кивнул ее странный гость, – Максим Королев. Так вот, вы очень помогли бы мне, если бы сказали, где он может быть. Дело в том, что его уже несколько дней никто не видел.
Инга быстро взглянула на собеседника.
Перед глазами стояло то ужасное утро, когда она нашла в своей постели монстра с женским телом и головой Макса. Отделяла маникюрными ножницами голову от тела, везла потом голову через весь город. Рассказать об этом своему странному гостю? Нет, об этом не может быть и речи!
Этот человек больше не вызывал у нее мистического ужаса. Да и не мог вызывать – слишком уж заурядным и невзрачным он выглядел. Конечно, его внезапное появление в ее квартире было эффектным, но впечатление от него уже несколько стерлось. Не было в этом человеке ничего сверхъестественного, не умел он проходить сквозь стены, не умел читать мысли. Стало быть, можно его обмануть, точнее, промолчать. Кое-что недоговорить.
Инга поняла, каким расследованием он занимается для Вадима Спасского.
Расследованием обстоятельств смерти его жены Ульяны, к которому Макс, несомненно, имеет отношение.
Вот и пусть этот тип сам все расследует, она, Инга, ему не собирается помогать. Отдаст ему флешку – и пусть будет доволен. А дальше пусть сам разбирается.
– Я тоже несколько дней не видела Макса, – проговорила она. – С того самого вечера, когда он дал мне флешку. И сама очень хотела бы знать, куда он подевался. Пропал – и с концами. Телефон молчит, это вы знаете.
Ее странный собеседник заметил заминку перед последней фразой, заметил, как Инга отвела глаза. Но он на самом деле не умел читать мысли, не мог проникнуть в чужую голову, поэтому ему ничего не оставалось, как поверить Инге на слово. Или сделать вид, что поверил. Что, в общем-то, одно и то же.
Он допил кофе, взял у Инги флешку и еще раз пообещал, что Спасский и его люди больше ее не побеспокоят.
– Что ж, я вынуждена вам поверить, – сказала Инга, открывая входную дверь. И добавила со вздохом: – Надо же, мастер, который ставил мне замки, уверял, что никакая отмычка вот этот не возьмет. Стоило тратить такие деньги!
– Стоило. – Невзрачный человек прищурился. – Замки у вас и правда хорошие, особенно вот этот. И мастер не наврал, открыть его может только профессионал супердорогой отмычкой. Поэтому я выбрал более простой путь. Я навестил Анну Валерьевну.
– Что-о?
Анной Валерьевной звали хозяйку. Сама она жила в другом районе, эту квартиру уже несколько лет сдавала Инге. Плату Инга переводила ей на счет. Старуха не практиковала неожиданное появление здесь с целью проверки, она квартирантке вполне доверяла и одобряла все ее новшества и усовершенствования. Но после замены замков категорически потребовала новый комплект ключей – мало ли что. Инга не могла ей отказать, хозяйка в своем праве. И вот, пожалуйста. Небось старая дура повесила ключи на гвоздик у входной двери, где их может взять любой!
– Я говорю это к тому, – улыбаясь, сказал ее собеседник, – что иногда люди упускают совершенно очевидные вещи. Иногда они видят загадку там, где все очень просто.
Улыбка у него тоже была какая-то пустоватая. Инга поскорее наклонила голову, чтобы он не заметил мелькнувшей в ее глазах злости. Хотя злиться можно было только на себя. Что называется, недоглядела.
Человек спрятал улыбку и, выйдя на лестницу, подумал, что эта девица, Инга, явно знает гораздо больше, чем говорит, и нужно за ней понаблюдать. И выяснить все подробности ее жизни. Что-то ему подсказывало, что подробности эти чрезвычайно интересны.
Во-первых, можно предположить, что она знает, где находится Максим Королев, и, возможно, захочет с ним связаться, чтобы предупредить о расследовании.
И вот тут-то необходимо не упустить шанс оказаться в нужное время в нужном месте.
Ему снова поможет флешка Спасского, которая не только послала сигнал, когда Инга вскрыла пароль, но и занесла в ноутбук Инги троянскую программу. Она будет постоянно сообщать, где этот самый ноутбук находится. А Инга, как настоящий программер, никуда без своего ноутбука не ходит.
– Вадим Михайлович, это вас! – раздался в переговорном устройстве голос секретарши. – По поводу похорон.
– Похорон? – удивленно переспросил Спасский.
Голос Нелли Леонидовны звучал растерянно, что было для нее нехарактерно.
– Какие еще похороны?
– Похороны владельца прачечной самообслуживания. Сбросить звонок?
– Нет-нет! Переключите его на меня!
– Похороны Валентина Евгеньевича состоятся сегодня, – прозвучал в трубке бесцветный голос. – Гражданская панихида в 14.00 в морге больницы по адресу…
– Буду, – коротко ответил Спасский и распорядился, чтобы ему подали машину без водителя.
Секретарша проводила его удивленным взглядом. Проснувшийся в нем интерес ко всему, что связано с прачечной самообслуживания, казался ей более чем странным. Прачечная явно не соответствует масштабу его бизнеса. Но шеф есть шеф, будем считать, что он знает, что делает.
Спасский оставил машину на стоянке возле больницы, не без труда нашел морг.
Возле него толпилось множество людей в черном, с приличествующими случаю выражениями лиц.
Вадим Михайлович вертел головой, пытаясь найти среди родных и близких частного сыщика, но ему это, как и прежде, не удалось. Снова тот сам появился рядом с ним – такой же неприметный, как всегда.
– Не вертите головой, – проговорил он вполголоса, – опустите глаза и придайте лицу скорбное выражение.
– Это еще зачем? – раздраженно отозвался Спасский.
– Чтобы не выделяться из толпы. Мы с вами все же находимся на похоронах.
– Ладно. Что вы мне можете сообщить?
– Для начала я хочу вернуть вам вот это. – И сыщик вложил в руку Спасского брусочек флешки.
– Это то, что я подумал? – В голосе Вадима Михайловича прозвучало удивление.
– Именно то. Это украденная у вас флешка.
– Как?.. Как вам удалось ее вернуть? Моя служба безопасности сбилась с ног, и все безуспешно!
– Вадим Михайлович, я же не спрашиваю вас, как вам удается достигать таких высот в бизнесе. Наверное, нужно просто быть профессионалом.
– Да, это был глупый вопрос, – признал Спасский. – Но свою службу безопасности я разгоню!
– Никогда не принимайте поспешных решений. Впрочем, я знаю, вы сказали это просто так, в сердцах. Тем более что ваш конкурент, как я слышал, только что как раз разогнал свою службу безопасности во главе с начальником. Этот начальник, Вагнер, вообще в больнице – большие проблемы с головой. Вы и сами это знаете.
– Ладно, за флешку вам отдельное спасибо, премию за нее я перечислю на ваш счет. А что насчет того дела, которое я вам поручил? Нашли вы этого мачо?
– К сожалению, пока нет, но я работаю над этим. Насколько я знаю, полиция тоже пока ничего не нашла.
Спасский хотел выразить недовольство, но вспомнил о флешке и промолчал.
– Лена, так нельзя, ты должна меня понять. – Слонимский снова терял самообладание, начал горячиться, но попытался взять себя в руки. – Лена, мальчику нужен отец. Ты, конечно, хорошая мать, но многого не можешь просто потому…
– Теперь ты вспомнил, что ему нужен отец? – перебила бывшая жена. – Раньше, когда мы жили вместе, ты об этом почему-то не думал! Тебя вечно не было дома!
– Но ты же знаешь, что тогда происходило, ты помнишь эти убийства. Я должен был помочь. – От волнения он уронил очки, поймал их в воздухе и снова надел.
– Я знаю! Я помню! Я должна тебя понять! – выкрикнула женщина так, что от ее голоса телефонная трубка раскалилась. – Только я всегда что-то должна, а ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится! У тебя всегда было что-то более важное, чем семья!
«Только не поддаваться эмоциям, – напомнил себе Слонимский. – Она это делает нарочно. Она хочет вывести меня из себя! Я ведь все-таки профессионал, психолог, должен вести себя разумно, должен контролировать эмоции…»
– Лена, давай поговорим спокойно, как взрослые люди. – Он снял очки и тщательно протер их платком. – Давай встретимся и обсудим.
– Взрослые люди? – передразнила его Елена. – Где ты видишь взрослых людей?
Слонимский закусил губу, чтобы не сорваться.
Легко чувствовать себя профессионалом, легко анализировать и контролировать эмоции, когда обсуждаешь проблемы других людей, которые тебя не касаются. Но если ты сам втянут в такое…
– Лена, это не телефонный разговор, – проговорил он, с трудом сдерживаясь. – Давай встретимся! – Но из трубки уже доносились сигналы отбоя. – Черт знает что, – крикнул Слонимский. – И как быть?
Эта стерва назло отберет у него сына. Знает, как ему досадить.
Он почувствовал, что ноги не держат, и плюхнулся на стул. Воздуха не хватало, он дышал хрипло, с присвистом. В это время телефон снова зазвонил.
– Да? – прохрипел он не своим голосом. – Слушаю! Это снова ты?
Но это была не Елена.
– Это господин Слонимский? – послышался незнакомый женский голос. – Меня зовут Инга…
– Вам нужна консультация? – перебил Слонимский. – Не сейчас, позже, позвоните завтра. Сейчас я никак не могу, очень занят.
Он хотел добавить «извините», но в трубке уже раздавались короткие гудки.
И еще какой-то звук.
Слонимский мрачно посмотрел на телефонную трубку и наконец осознал, что в дверь его квартиры звонят. Звонят уже давно, настойчиво и тревожно.
– Да что же это такое…
Он вышел в прихожую, посмотрел в глазок, увидел перед дверью какое-то странное создание с вылупленными, как у лягушки, глазами и нелепо растянутым ртом.
Для чего существуют дверные глазки, если в них все равно никого нельзя узнать?
– Кто здесь? – проговорил он раздраженно, в который раз прокручивая в голове разговор с бывшей женой.
– Откройте, – донесся из-за двери озабоченный голос, – у ваших соседей снизу не работает отопление, я должен проверить батареи и стояки…
До Слонимского сейчас все плохо доходило, как сквозь толстый слой воды. Он думал о своем. Не особенно вслушиваясь, он поправил очки и открыл дверь.
На пороге стоял худощавый мужчина с удивительно светлыми волосами и такими же светлыми и холодными, словно талая вода, глазами. Он был одет в голубой форменный комбинезон с какими-то непонятными буквами на груди. В руке держал синий пластиковый чемоданчик, с какими часто ходят сантехники.
– Что это вы не открываете, – проговорил он, по-хозяйски вдвигаясь в квартиру и закрывая за собой дверь, – я вам уже минут десять звоню. Нехорошо!
– Не слышал. Я разговаривал по телефону, – ответил Слонимский и рассердился на себя за то, что оправдывается перед этим незнакомым человеком.
– Я ваш сантехник, – представился тот. – Мне нужно осмотреть батареи и стояки в вашей квартире. У ваших соседей не работает отопление, я ищу причину…
– У соседей? – машинально переспросил Слонимский.
– У Магомедовых, ниже этажом.
Слонимский снял эту квартиру совсем недавно, после развода, и до сих пор не знал никого из соседей. Впрочем, он вообще был от природы необщительным, что плохо вязалось с его профессией психолога.
– Осматривайте, – равнодушно проговорил он и отступил в сторону, пропуская сантехника.
Он машинально отметил, что у этого человека слишком ухоженные руки для такой работы, красивые ухоженные руки с длинными музыкальными пальцами, но эта случайная несвоевременная мысль тут же отошла на периферию сознания.
Он снова перешел к мысленному спору с бывшей женой, начал подбирать доказательства собственной правоты.
Сантехник быстро обошел квартиру, потрогал одну батарею, другую. Он что-то говорил, но Слонимский его не слушал, погруженный в вечный внутренний спор с Еленой.
Обойдя квартиру, мужчина в комбинезоне зашел в ванную, и через минуту оттуда донесся его голос:
– Хозяин! Зайдите сюда на минутку!
Слонимский зашел в ванную, думая о своем.
Сантехник стоял возле открытой дверцы ревизии.
– Вот посмотрите, хозяин, что у вас тут наворочено, – проговорил он с явным осуждением в голосе.
– Я в этом не разбираюсь. – Слонимский поморщился, но все же сунул голову в открытую дверцу.
И тут же сильные руки схватили его за горло.
При этом очки упали на кафельный пол, и в голове у Слонимского мелькнула нелепая мысль, что они могли разбиться. А заказывать новые – это такая морока…
Слонимский попытался закричать, но горло было сдавлено, и вместо крика вышел только жалкий, бессильный хрип.
В глазах начало темнеть. Он попытался сбросить руки со своего горла, попытался отбиваться, но силы были не равны, руки фальшивого сантехника были словно из железа, а его собственные силы таяли с каждой секундой, с каждой неудачной попыткой глотнуть воздуха.
В голове еще ворочались какие-то мысли, жалкие обрывки мыслей. Он подумал, что теперь ребенок навсегда останется с Еленой и она воспитает его по своему образу и подобию. Но это уже не имело никакого значения.
Михаил Юрьевич Слонимский провалился в последнюю, окончательную тьму.
Человек в синем комбинезоне, с белыми волосами и холодными, как талая вода, глазами проверил пульс, потом выждал для верности еще полминуты.
Когда он убедился, что Слонимский больше не подает признаков жизни, он осторожно опустил безжизненное тело на пол, открыл свой синий чемоданчик, достал оттуда не совсем обычные для сантехника вещи – тонкие латексные перчатки, рулон темно-серой непрозрачной пленки и синюю пластиковую бутылку.
Перчатки он надел, а рулон развернул и аккуратно расстелил пленку на дне ванны. Затем перевалил туда труп Слонимского, расположил его в позе эмбриона, открыл синюю бутылку и посыпал тело крупными белесыми кристаллами, отдаленно похожими на соль крупного помола. Эти кристаллы должны были замедлить разложение и предотвратить появление запаха.
После этого человек в комбинезоне аккуратно завернул труп в пленку, как заворачивают мясо для запекания в духовке. Убедившись, что нигде не осталось просветов, он внимательно огляделся, поднял с пола очки Слонимского и сунул их в карман. Затем погасил свет и вышел из ванной комнаты.
В прихожей он снял синий комбинезон.
Под комбинезоном на нем были обычные темные джинсы и черная шерстяная водолазка. Он открыл шкаф, нашел там свитер и надел его. Затем снял с вешалки темную куртку с капюшоном. На полочке возле шкафа взял связку ключей и мобильный телефон, аккуратно разложил по карманам.
Одежда Слонимского была ему немного велика, но это не играло роли.
Оглядев себя в зеркале, он достал из чемоданчика очки с простыми стеклами и надел их.
Затем погасил свет в квартире и вышел на лестничную площадку.
Когда он запирал замок ключами Слонимского, дверь соседней квартиры открылась, на площадку вышла женщина средних лет в бежевом кашемировом пальто.
Мужчина через плечо поздоровался с ней, женщина равнодушно ответила и направилась к лифту.
Мужчина спустился по лестнице, чтобы не ехать в одной кабине с соседкой Слонимского.
Инга снова набрала номер того психолога, о котором говорил Витя Голубянкин. В первый раз Слонимский не захотел с ней говорить или не мог, но это только подстегнуло ее желание побеседовать с ним. Слова «Лужский маньяк» заставляли ее искать встречи с этим человеком. Возможно, он прольет свет на некоторые детали убийства сестры. Что, если его сведения помогут отыскать этого неуловимого маньяка?
В этот раз почти сразу ей ответил приятный бархатистый голос:
– Слушаю вас!
– Это Михаил Юрьевич? – уточнила Инга, поскольку в прошлый раз голос был другой, не такой приятный.
– Да, это я.
Что ж, видимо, в прошлый раз у человека и правда были трудности или неотложные дела, оттого и голос был таким растерянным.
– Мы с вами незнакомы, но мне дал ваш номер Виктор Голубянкин. Он сказал, что вы крупный психолог и большой специалист по поведению серийных убийц и маньяков.
– Мне, конечно, очень лестно слышать такие оценки. Они, конечно, преувеличены, но это действительно относится к сфере моих профессиональных интересов. А почему такая, прямо скажем, весьма неприятная тема заинтересовала молодую симпатичную девушку?
– С чего это вы взяли, что я молодая и симпатичная? – огрызнулась Инга.
– По голосу! Так почему вас заинтересовала эта тема?
– Эта тема меня очень близко коснулась, – неохотно проговорила Инга. – Я сама чуть было не… впрочем, мне не хотелось бы говорить об этом по телефону. Может быть, мы могли бы где-нибудь встретиться и поговорить?
Она почувствовала, что это звучит двусмысленно, и поспешно добавила:
– Где-нибудь на людях.
– Когда такое предложение исходит от молодой симпатичной девушки, – отозвался собеседник, – грешно отказываться. Я сейчас на международной психиатрической конференции…
– Так вы не в Петербурге!
– Конференция проходит в Петербурге, в отеле «Невский парадиз». Сейчас как раз небольшой перерыв в заседаниях, и если бы вы подъехали в отель, мы вполне могли бы выпить кофе и поговорить. Здесь на первом этаже есть неплохое кафе. Вы знаете, где этот отель?
– Знаю, – ответила Инга, – и буду через сорок минут. А как я вас узнаю?
– У меня будет журнал «Всемирный вестник психологии». Впрочем, – собеседник Инги усмехнулся, – боюсь, он может быть не только у меня. Ничего, как-нибудь разберемся!
Инга повесила трубку и поглядела на себя в зеркало. Да, последние дни наложили отпечаток на ее внешность. Глаза болезненно блестят, волосы свисают безжизненной паклей, щеки запали, губы потрескались. Она еще больше похудела, хотя куда уж больше. Для простых клиентов сойдет, но незнакомый человек и испугаться может такого чучела. Да еще встречу назначил в «Невском парадизе», приличный отель.
Когда нужно, Инга умела собраться быстро. Через пятнадцать минут из дома вышла молодая женщина, одетая просто, но довольно дорого. Макияж скромный, но успешно скрывает синяки под глазами и две морщинки у рта. Волосы зачесаны гладко, сумка хорошей фирмы. Ноутбук на этот раз Инга оставила дома.
Ровно через сорок минут она вошла в зеркальный холл отеля.
Оглядевшись, увидела справа от входа стильно оформленное кафе.
Инга вошла в кафе и снова огляделась.
Уютные кожаные диваны, низкие стеклянные столики, на стенах старинные гравюры с видами Петербурга и изображениями парусных кораблей.
За столиками сидели элегантные дамы, солидные мужчины.
Один из них, худощавый блондин в очках, держал в руке чашку кофе, на столе перед ним лежал журнал в неяркой обложке. Инга подошла ближе и прочла название – «Всемирный вестник психологии».
– Михаил Юрьевич? – Она почувствовала странное волнение.
– Да, это я. – Мужчина поднял на нее глаза.
Под стеклами очков они показались удивительно светлыми. Светлыми и холодными, как талая весенняя вода.
– Я вам звонила.
– Садитесь. – Он указал на диванчик по другую сторону стола.
– Меня зовут Инга, – проговорила девушка, опустившись на диван.
– А как зовут меня, вы уже знаете: Михаил Юрьевич Слонимский. Отец, знаете ли, очень любил поэта Лермонтова, вот и дал мне такое имя…
«А мой отец считал, что у него есть немецкие корни, оттого и дал мне немецкое имя», – хотела сказать Инга, но вовремя опомнилась. К чему пустые разговоры, ему это неинтересно.
Она присмотрелась к новому знакомому.
Он казался спокойным и сдержанным, но время от времени его левое веко подергивалось, выдавая внутреннее напряжение, и в глубине глаз вспыхивали какие-то странные искры, как будто отсветы горящего внутри пламени. Внезапно ей захотелось уйти отсюда, просто встать и бежать к выходу, ничего не объясняя. Пускай он посчитает ее невежей, все равно.
Инга с трудом взяла себя в руки. Раз уж пришла, надо довести дело до конца.
– Я знаю, что вы занимаетесь очень необычным вопросом, – начала она осторожно. – Маньяки, серийные убийцы – это ведь такая редкость у нас. По-моему, эти преступники чаще встречаются в Америке. Или я не права?
– Что вы. – Слонимский чуть заметно улыбнулся. – Это широко распространенное заблуждение, возникшее из-за того, что американские писатели и журналисты обожают писать на эту тему. А публика любит читать, это так приятно щекочет нервы. Или смотреть фильмы. Вспомните хотя бы «Молчание ягнят».
– Вы хотите сказать, что и у нас серийные убийцы часто встречаются? – Инга постаралась придать голосу безразличие, а взгляду – наивное удивление.
– Инга, милая, еще как часто. – Слонимский покровительственно улыбнулся, поправил свои очки. – О Чикатило-то вы наверняка слышали?
– О нем, конечно, кто не слышал.
– А еще были Витебский душитель и Иркутский монстр, Мосгаз и Маньяк из Ленэнерго, Уфимское чудовище и Пензенский кошмар, Шаболовский душегуб и Палач, Ночной демон из Днепропетровска и Стальные пальцы из Ростова. На счету каждого из них десятки человеческих жизней. И если вы думаете, что серийные убийцы появились только в ХХ веке, то ошибаетесь. Просто в ХХ веке о них стали гораздо больше писать. А были маньяки и в ХIХ, и в ХVIII веках – Вадим Кровяник, Царскосельский душегуб. Да и знаменитая Салтычиха, о которой нам рассказывали в школе, была, по сути, тоже маньяком-убийцей. То есть, несомненно, получала от своих преступлений физическое удовольствие. Кстати, когда о ней рассказывают, далеко не всегда упоминают, что Салтычиху приговорили к пожизненному заключению и двенадцать лет она просидела в подземном каземате на хлебе и воде без всякого света. А потом еще больше двадцати в обычной одиночной камере. Крепкий у нее от природы был организм, что и говорить.
Инга взглянула на собеседника и заметила, что он не столько увлечен рассказом, а скорее наблюдает за ее реакцией. Следит за ней настороженно и внимательно, как кошка за мышью.
Что это, профессиональное любопытство психолога или нечто большее?
– Я обратила внимание, – проговорила она, чтобы показать, что слушала лекцию внимательно, – что среди всех перечисленных вами маньяков только одна женщина, и та двести лет назад.
– Конечно, она не одна. Были и другие, скажем, Ирина Гайдамачук по кличке Красноуфимская волчица или Тамара Иванютина, Отравительница. Но вы правы, среди женщин такие монстры встречаются значительно реже. Это не значит, что женщины мягче, меньше склонны к насилию, – просто для них более характерны другие его проявления. А вот о чем точно нельзя говорить, так это о том, что серийные убийцы имеют какую-то определенную географическую привязку. Они встречаются во всем мире: в Европе и в Азии, в Америке и в Африке, как повсюду встречаются душевные болезни.
– То есть маньяки-убийцы – это душевнобольные? Умственно неполноценные люди?
– Душевнобольные – да, умственно неполноценные – нет. Конечно, встречаются убийцы с крайне низким уровнем интеллекта, такие, которым все равно, кого убивать, которые не просчитывают своих шагов. Но они обычно недолго остаются на свободе, потому что не умеют заметать следы и быстро попадаются.
Гораздо опаснее другой тип маньяков – с развитым интеллектом, иногда значительно превышающим средний уровень. Эти умеют скрывать свое кровавое хобби. Такие маньяки часто выглядят милыми и приятными людьми, что помогает им втираться в доверие к жертвам. Они тщательно продумывают преступления, чтобы не оставить следов.
Слонимский замолчал, как будто прислушиваясь к внутреннему голосу. Затем продолжил:
– Большинство из них ведут двойную жизнь. В одной жизни они уважаемые члены общества, отцы семейств, классные специалисты. Например, Анатолий Сливко по прозвищу Заслуженный мучитель действительно получил звание заслуженного учителя РСФСР. А в другой они безумные чудовища, кровавые монстры, кошмарные порождения ночи…
– Как вы это объясняете?
– Ни я, ни психологическая наука в целом не можем этого объяснить. Остается говорить, что человек – невероятно сложное существо, в его душе находится место для лучших, самых высоких чувств и поступков и для самых чудовищных злодеяний. Наше дело – изучать эти отклонения от нормы, чтобы по возможности предупреждать их последствия.
– Да, интересная профессия…
Инга поддерживала разговор машинально, а сама думала, зачем она сюда пришла. Эта лекция о маньяках ей совершенно не нужна. Она и сама не знала толком, что ей нужно, но сидеть и слушать, прилежно сложив руки, – нет уж, это точно не для нее.
– Не такая интересная, как вы думаете, – вздохнул Слонимский. – При всем их интеллекте серийные убийцы удивительно предсказуемы и однообразны. Они вырабатывают постоянный сценарий преступления и следуют ему, почти никогда не отклоняясь. Кто-то душит своих жертв, кто-то забивает их молотком. Еще они часто придают жертвам какую-то определенную позу, связанную с их личной мифологией.
– Например, укладывают со сложенными на груди руками и расставляют вокруг свечи.
Инга выпалила это неожиданно для себя. Решила ведь быть осторожной с этим психиатром. Не то чтобы он вызывал у нее недоверие, просто его дергающееся веко и странный свет в глазах несколько настораживали.
– Вы имеете в виду знаменитого Лужского маньяка? – спросил Слонимский, быстро взглянув на Ингу.
Ей показалось, что в этом взгляде промелькнуло нечто большее, чем простое любопытство.
– Да, я говорю о нем, – неохотно призналась Инга. – А вы знаете о той истории?
– Знаю, – протянул Слонимский, как бы прислушиваясь к самому себе, – я был консультантом при расследовании того дела, как сейчас говорят, профайлером. А как вы о нем узнали? Ведь вы сказали мне, что мало знаете о серийных убийствах, а пресса о том деле писала скудно, чтобы не навредить следствию. И чтобы население, понятно, лишний раз не пугать.
«Сама начала, нужно теперь продолжать. Вот интересно, гипнозом он, что ли, меня разговорил? Говорят, психиатры умеют».
– Так случилось, что я жила в тех самых местах, где он орудовал. У нас тогда об этом много говорили, все боялись ночью на улицу выходить. Еще бы, он убил шесть женщин за несколько месяцев.
– Пять, – поправил ее собеседник.
– Как пять? – возмутилась Инга. – Шесть, я точно знаю!
– Лужскому маньяку действительно приписывали шесть убийств, – проговорил Слонимский примирительным тоном. – Но я внимательно изучил его почерк и уверен, что последнее, шестое убийство совершил другой человек.
Инга почувствовала, как земля уходит из-под ног. В глазах у нее потемнело. Она снова увидела сырые стены подвала, отсветы пламени свечей…
– Как другой? – пролепетала она, когда дурнота прошла. – Почему вы так думаете?
– Вам нехорошо? – Слонимский снова взглянул на нее с каким-то странным выражением.
– Ничего, здесь просто немного душно. Так почему вы думаете, что шестую женщину убил другой человек?
– Все дело в почерке. – Слонимский чуть свысока взглянул на Ингу. – Я внимательно изучил все эпизоды того дела, составил психологический профиль преступника. Шестой эпизод резко отличается от остальных.
– Вовсе нет, – запротестовала Инга. – Руки, сложенные на груди, свечи вокруг тела…
Она махнула рукой на конспирацию, теперь было все равно, что он подумает.
– Да, сложенные на груди руки, свечи – самые очевидные, поверхностные элементы сценария. То, что легче всего заметить и легче всего подделать. Но здесь были очень существенные отличия. Во-первых, во всех предыдущих случаях преступник использовал только церковные свечи. Это привело нас к мысли, что он совершает какой-то кощунственный обряд. В шестом же случае свечи были самые обычные, хозяйственные.
«Точно, простые белые свечи и одна красная витая», – пронеслось у Инги.
– Это все, что у вас есть? – проговорила она деревянным голосом. – Из-за такой малости вы?..
– Нет, это не все! – перебил Слонимский и взглянул так, как будто собирается ударить. – Были кое-какие мелочи, о которых я не стану говорить: в какой позе найден труп, как сложены руки. Но самый важный момент – это вторая жертва.
– Вторая жертва? – переспросила Инга.
В глазах у нее снова потемнело, уютное помещение кафе поблекло, выцвело, превратившись в черно-белую фотографию, в бело-черный негатив, а потом и вовсе исчезло. Вместо него перед глазами Инги снова всплыл мрачный подвал, освещенный тусклым пламенем свечей. Подвал, который она была обречена видеть во сне из ночи в ночь.
– Разве была вторая жертва? – Она с трудом шевелила губами.
И тут Инга снова перехватила взгляд собеседника – быстрый, внимательный, настороженный. Взгляд хищника, который следит за жертвой, не сомневаясь, что она вот-вот попадет в его когти.
«Он знает, – поняла она вдруг. – Он все знает! Но откуда?»
Она снова вгляделась в его лицо, чтобы проверить свои подозрения. Но теперь Слонимский смотрел вполне невинно, с обычным мужским интересом. Может, ей померещился тот быстрый пристальный взгляд? Может, это был только блик в стеклах очков?
– Да, в том шестом эпизоде была вторая жертва, – проговорил Слонимский задумчиво. – Вторая женщина – насколько я помню, сестра жертвы – вернулась домой раньше, чем предполагала. И преступник напал на нее, оглушил и столкнул в подвал. Туда, где уже лежала первая жертва. Но она, эта вторая жертва, осталась жива, только при падении сломала ногу. Не смогла самостоятельно выбраться из подвала и лежала там, пока ее не нашли.
Инга почувствовала, что сейчас потеряет сознание.
Она снова в мельчайших деталях вспомнила ту страшную ночь, вспомнила, как вошла в дом…
Дверь была не заперта, и она не сомневалась, что Лина дома. Она окликнула ее, прошла на кухню, в жилую комнату. Всюду были следы недавнего человеческого присутствия, присутствия сестры.
Только самой сестры нигде не было.
Инга еще не волновалась, она думала, что Линка где-то в доме, просто не слышит ее, занятая делами. Прошла во вторую комнату, в коридор, ведущий к кладовке, и там увидела открытую крышку люка.
Из подвала пробивался неяркий колеблющийся свет.
Инга наклонилась над люком и крикнула:
– Линка, ты там? Что ты там делаешь?
И в ту же минуту на ее голову обрушился удар.
На какое-то время она провалилась в глухую тьму.
Пришла в себя она от боли.
Болело все – пульсирующая боль поселилась в голове, в спине, в плечах, но самая сильная – в правой ноге.
Инга открыла глаза.
Она лежала в холодной полутьме, прошитой неровными красноватыми отблесками. Взгляд упирался в низкий потолок, пересеченный балками. Инга сосредоточилась, пробившись сквозь пульсирующую в висках боль, и поняла, что лежит в подвале их дома.
Да, перед тем как провалиться в небытие, она заглядывала в подвал, звала сестру.
Значит, она свалилась в этот подвал, скатилась по лестнице и набила по пути синяков и шишек. Отсюда боль во всем теле.
Свалилась?
Она не могла сама свалиться! Разве что в темноте не заметила бы открытый люк. Но в комнате не было темно, и она видела, что подвал открыт. Сверху виден был колеблющийся свет и ступени. Значит, кто-то ей помог – ударил по голове и столкнул в подвал.
Но кто на нее напал? И где же, наконец, сестра?
Преодолевая боль, Инга приподнялась на локте, повернула голову к свету.
И увидела сестру.
Лина лежала на полу, совсем близко, до нее можно было дотянуться рукой.
Руки ее были сложены на груди. Вокруг на полу были расставлены горящие свечи. Именно они освещали подвал живым колеблющимся светом.
– Лина! Линка! – окликнула Инга сестру, хотя в глубине души уже зрело страшное подозрение. Не подозрение – уверенность.
Лина не шевельнулась, не ответила ей.
Лицо ее казалось живым, но Инга быстро поняла, что его оживляют только отблески свечей, а сама Лина мертва. Мертва.
– Линка! – выкрикнула Инга, чувствуя, как подступающие рыдания перехватывают дыхание. – Линка!
Она всегда помнила, как они с сестрой остались одни после смерти родителей, как близки они стали. У них больше никого не было, никого на свете – но они были друг у друга, и это спасло их от одиночества и отчаяния.
Инга дотянулась до сестры, взяла ее за руку, как сотни раз до того, чтобы почувствовать, что она не одинока.
Но почувствовала только холод смерти. Холодная неживая рука сестры выскользнула из ее ладоней и с деревянным стуком опустилась на пол. Инга не закричала – завыла как волчица, потерявшая своего волчонка. Ведь Линка и была для нее этим ребенком, ведь после смерти родителей у них никого не было, так что Инга относилась к сестре как к своему детенышу, которого надо накормить, обогреть, спасти от всех бед и напастей. Не спасла.
Страшным усилием воли она отстранилась от воспоминаний о той жуткой ночи и вернулась к сегодняшнему дню.
– Почему же вы уверены, что это убийство совершил другой человек, не Лужский маньяк? – проговорила она, стараясь не выдавать себя перед этим посторонним человеком.
Она сумела сделать так, чтобы голос почти не дрожал.
– Все дело в почерке убийцы, в его привычном поведении, – с готовностью ответил Слонимский. – Как он действовал во всех предыдущих случаях?
Вопрос был риторическим, и Слонимский тут же сам на него ответил:
– Он тщательно готовил каждое убийство. Выслеживал очередную жертву, узнавал все о ней, о ее образе жизни, о ее привычках, распорядке дня, проникал в ее дом, когда там никого не было, чтобы никто не помешал ему совершить задуманное. Он душил жертву, укладывал ее всегда в одном и том же положении, со сложенными на груди руками, обставлял вокруг свечами, проводил какой-то ритуал и уходил.
– Чем же шестой случай отличался от остальных?
– Я вам уже сказал – наличием второй жертвы. До того жертва всегда была только одна.
– Но сестра… вторая женщина могла просто застать его на месте преступления. Он ведь не убил ее, не провел с ней свой кощунственный ритуал. Просто оглушил и столкнул в подвал как нежелательного свидетеля.
– Это вполне логичное предположение, и следствие вначале пошло именно по этому пути. – Слонимский одобрительно кивнул. – Однако после тщательного анализа улик, после работы криминалистов и судебно-медицинской экспертизы эту версию пришлось признать несостоятельной.
– Почему?
– Вы говорите, что вторая женщина застала убийцу на месте преступления. Однако в ходе экспертизы трупа было установлено с большой точностью…
Слонимский замолчал, выдерживая драматическую паузу.
Инга не хотела подыгрывать ему, но в конце концов не выдержала:
– И что же выяснилось?
– Выяснилось, что женщина была убита за несколько часов до возвращения сестры. Так что у убийцы было более чем достаточно времени, чтобы завершить свой ритуал и уйти.
– За несколько часов? – недоверчиво переспросила Инга. – Но ведь свечи еще не догорели…
Она прикусила язык, но было уже поздно.
– А вы много знаете об этом деле, – проговорил Слонимский странным тоном. – Удивительно много.
Инга промолчала, и он продолжил:
– Вы правы, свечи догорели уже после того, как вторая жертва оказалась в подвале.
Это Инга знала, знала лучше, чем кто-либо другой. Она помнила, как догорали и гасли последние свечи, как она осталась в тяжелой непроглядной темноте. Помнила долгие часы, которые пролежала в подвале рядом с телом сестры. Долгие часы без света, без надежды, почти без воздуха.
– И как раз это, – голос Слонимского вторгся в ее страшные воспоминания, – доказывает, что в шестом случае действовал не Лужский маньяк, а другой человек. Как я уже говорил, для маньяков очень важны детали ритуала, совершаемого во время и сразу после убийства. Сценарий Лужского маньяка требовал придать еще теплому телу жертвы ритуальную позу, сложить ее руки на груди, зажечь свечи – и все это проделать сразу после убийства. Если я правильно понимаю его мотивацию, для него жертва была еще не совсем мертва, жизнь еще теплилась в ее теле, и он наблюдал за тем, как она угасает вместе с догорающими свечами. Как только свечи догорали, он утрачивал интерес к убитой и вспоминал о собственной безопасности, то есть уничтожал следы и покидал место преступления.
В шестом случае все было не так.
К тому моменту как он уложил тело в ритуальную позу и зажег свечи, женщина была уже давно мертва. Значит, она не представляла для него интереса. Кроме того, он не наблюдал за тем, как догорали свечи, что тоже идет вразрез с его обычным поведением.
Да, подумала Инга, только она видела, как догорали свечи, которыми было окружено тело Лины. Только она. Никого, кроме нее, в том подвале не было.
Слонимский словно прочитал ее мысли.
– Вторая женщина, сестра убитой, несколько часов лежала рядом с трупом. Она не могла выбраться из подвала, потому что при падении сломала ногу. Она оставалась там до тех пор, пока в доме не появился муж сестры, вернувшийся из командировки.
Инга снова вспомнила ту страшную ночь.
Убедившись, что сестра мертва, она попыталась подняться и выбраться из подвала.
И тут ее тело пронзила чудовищная боль.
Инга поняла, что у нее сломана нога и перелом тяжелый. Она ведь занималась спортом, кое-что понимала в травмах.
Она поползла к лестнице, подтягивая сломанную ногу, поползла, преодолевая боль. С неимоверным трудом вползла по лестнице до самого верха, попыталась поднять крышку люка. Крышка была очень тяжелой и даже наверху открывалась с большим трудом.
Инга снова скатилась вниз – потеряла сознание от невыносимой боли.
Она снова пришла в себя, отдышалась и поняла, что не сможет выбраться из подвала без посторонней помощи.
– Вам нехорошо? – проговорил Слонимский тем же настороженным тоном, который Инга уже несколько раз заметила. – Вы так побледнели!
– Нет, все в порядке, здесь просто немного душно. Можно мне воды?
Слонимский махнул официантке, та принесла запотевшую бутылку. Инга едва дождалась, пока она откроет бутылку и нальет воды в стакан. Она старалась пить маленькими глотками, хотя хотелось схватить бутылку и вылакать ее одним глотком, а остатки вылить на пылающую голову.
Все же вода помогла, Инга немного успокоилась. Посмотрела сквозь бокал на своего визави. Слонимский снял очки и глядел теперь на нее в упор. Что-то такое было в его взгляде, что Инге не понравилось. Ей вообще он не нравился. Но не это настораживало – последние восемь лет она вообще не любила общаться с людьми, они все ей не нравились. Этот человек вызывал у нее безотчетный страх. Раз он так хорошо знает все обстоятельства дела Лужского маньяка, то может знать и ее. Наверняка в деле были фотографии. Так отчего же он не признался? Может, он сначала не узнал ее, но потом-то… Неужели Инга так изменилась? Да что такое, ведь она сказала, как ее зовут, а уж имя-то у нее редкое, и оно наверняка было в деле! Чего он от нее хочет? Зачем пришел? Но ведь Инга сама позвонила этому человеку!
– Вам лучше? – Глаза Слонимского под очками участливо блеснули.
– Да, спасибо. Вам, наверно, пора на конференцию, у вас доклад.
– Да-да, конечно, доклад, – рассеянно кивнул Слонимский, – но мы не закончили наш разговор, а ведь он очень важен для вас.
«Тебе-то какое дело?» – с неожиданной злобой подумала Инга.
– Видите ли, в чем дело, – Слонимский незаметно передвинул свой стул ближе к ней, – я очень интересовался Лужским маньяком. Его ведь так и не нашли, вы знаете?
– Да. Убийства прекратились, все подумали, что он сбежал.
– Это не совсем так. – Внешне голос Слонимского был мягок, но Инга обостренным чутьем уловила в нем необычные нотки. – Дело в том, что буквально несколько месяцев назад случилась парочка похожих убийств. Я провел всесторонний анализ и пришел к выводу, что это, несомненно, почерк Лужского маньяка.
– Его ищут? – вскинулась Инга.
– Как вам сказать? – Слонимский придвинулся еще ближе. – Понимаете, я же все-таки не состою в штате полиции, я просто приглашенный консультант. Послушайте, Инга, – он взял ее за руку, – я ведь знаю, кто вы такая. Просто не хотел признаваться сразу, чтобы вы не испугались. Вы сами мне позвонили и попросили о встрече, и правильно сделали! Вам нужно во всем разобраться, эта история мучает вас, не дает спокойно жить.
«Еще бы», – подумала Инга.
– Дорогая моя, мы должны поговорить в более спокойной обстановке. Не сочтите меня наглецом, но я хотел бы пригласить вас к себе. Это совсем недалеко, здесь, на улице Рубинштейна. У меня потрясающие материалы, в том числе по делу Лужского маньяка. Я не смог принести их сюда, поскольку получил их неофициально и дал слово, что не буду выносить из дома.
Голос его, негромкий и какой-то вязкий, проникал Инге в мозг, слова обволакивали ее сознание.
– Вы должны пойти со мной, – говорил Слонимский, – я помогу вам избавиться от ужасных воспоминаний, все будет хорошо…
Воспоминания? Перед Ингиными глазами встало мертвое лицо сестры, и она тотчас пришла в себя. Этот вязкий голос звучал уже сам по себе, а не в ее мозгу. И человек, сидящий рядом, не вызывал у нее доверия. И зачем только она позвонила ему?
– Пойдемте, Инга, – теперь уже он шептал ей на ухо, – и вы узнаете все, что так долго стремились узнать все эти восемь лет…
Инга поняла, что нужно срочно уходить, причем уходить, не привлекая к себе внимания. Кто его знает, этого ненормального психиатра, еще вызовет «Скорую» из психарни. Или загипнотизирует ее так, что она сама пойдет к нему. Еще не хватало!
Ей понадобилось значительное усилие, чтобы придать лицу самое безмятежное выражение.
– Я должна привести себя в порядок, – светским тоном сказала она и направилась в угол, к двери с женским силуэтом. – Я скоро вернусь.
Она тут же выглянула из туалета и, дождавшись, когда столик Слонимского закроет шумная компания китайцев, выскользнула и свернула в маленький служебный коридорчик, который привел ее к запасному выходу. Инга открыла дверь и очутилась во дворе отеля. Пересекла двор, ворота были заперты, но как раз въезжала машина с продуктами.
«Ничего, за воду сам заплатит, не обеднеет, – подумала она, быстрым шагом идя по улице. – Но что за странный тип? Правильно говорят, что все психиатры сами психи».
Нужно было уходить. Если честно, нужно было вообще не приходить на встречу с этим подозрительным психиатром.
Да, но он рассказал ей много такого, о чем она и понятия не имела. Оказывается, у полиции уже тогда были сомнения насчет убийства сестры. Отчего же Иван ничего ей об этом не сказал? Ах да, его же сразу сняли с этого дела, а потом вообще перевели из Луги. Такой порядок, сказал он ей тогда, сотрудник не имеет права расследовать дело, которое касается его лично.
Инга тогда вообще плохо все понимала. Сначала провалялась в больнице со сломанной ногой, потом с нервами. На похороны сестры ее привезли. А когда выписалась, Иван уже уехал в Петербург. Инга промаялась пару месяцев, а потом закрыла дом и тоже уехала. Нашла работу, сняла квартиру, так с тех пор в Лугу и не наведывалась. Нечего ей там делать. И на могилу к сестре ездила только раз в год, а в дом – ни ногой.
И что теперь делать? Она не сможет жить дальше, пока не разберется во всем. То есть и так у нее жизнь беспокойная, и непонятно, что теперь будет, и никогда она не сможет забыть того монстра, что нашла в своей постели не далее как три дня назад. Но вот сейчас, кстати уж или некстати, открылись новые обстоятельства смерти сестры. Инга не может игнорировать слова этого странного психиатра, он явно в курсе проблемы и ничего не придумал.
Что делать? Обратиться к Ивану? Вряд ли он станет с ней говорить об этом деле. И вообще, он не станет с ней говорить, он очень странно вел себя в их последнюю встречу. Разумеется, когда у человека в машине бомба, он ведет себя неадекватно, но о чем же Иван должен был ей рассказать? Теперь не признается, будет ее избегать.
Инга давно уже знала, что делать, но боялась даже подумать об этом. Теперь настало время.
Нужно ехать в Лугу, зайти в дом, посмотреть, что там и как. Может, уже и дома-то нет. Хотя соседка тетя Соня позвонила бы, если что. Завтра утром, на самом первом поезде она поедет туда. Пора взглянуть в глаза страшным воспоминаниям.
Подходя к дому, она набрала Витю Голубянкина.
– Привет, Инга, – искренне обрадовался он. – Все у меня работает как часы, тебе спасибо огромное, статью в срок сдал!
– Это ту самую статью, где интервью со Слонимским? – осторожно поинтересовалась Инга. – С тем специалистом по маньякам и серийным убийцам? Помнишь, ты мне о нем рассказывал?
– Помню, – удивленно отозвался Голубянкин. – А в чем дело?
– Скажи, когда ты с ним разговаривал, когда брал у него интервью, он не показался тебе каким-то странным?
– Странным? – переспросил Голубянкин. – В каком смысле странным? Что ты имеешь в виду?
– Знаешь, говорят же, что психические болезни в каком-то смысле заразны, что психиатры со временем сами становятся похожи на своих пациентов. Так вот, тебе, случайно, не показалось, что этот Слонимский тоже?..
Инга не решилась закончить фразу, потому что собственная мысль показалась ей дикой.
– Да нет, нормальный мужик, вежливый, без понтов, туману не напускал, все по-простому объяснил, – удивленно ответил Витя. – Нервный он немножко был, поначалу никак я не мог его разговорить, а потом жена его бывшая позвонила. Что-то насчет ребенка говорила. Он расстроился так, прямо с лица спал. После того как я со своей развелся, у меня фляжка с коньяком всегда с собой. Отпоил я его коньячком, посидели мы, он и успокоился. Хорошее интервью получилось. Приятный человек, обаятельный, умница, интересный собеседник.
– То, что он умный, без сомнения, но насчет остального… Мы с тобой как будто о разных людях говорим.
– Может, он был не в настроении, может, голова у человека болела. А мужика вообще-то жалко – такой, можно сказать, классный специалист, а ютится в халупе съемной, пока с женой разводится. Библиотека, говорит, отличная там, у жены, осталась, а он без нее как без рук. И ездить на работу из такой задницы – прямо жуть. Я сам пока до этого конца Гражданки доехал, все на свете проклял.
– Как до Гражданки? Он же… – Инга хотела сказать, что Слонимский живет на улице Рубинштейна, это в центре города, рядом с Невским.
Но Виктор перебил ее:
– Извини, Инга, мне звонят. Курьера жду из редакции, он мне должен доставить очень интересные письма. Я перезвоню тебе попозже, хорошо?
– Разумеется.
Голубянкин положил телефон, направился в прихожую, открыл дверь.
На пороге стоял мужчина средних лет и среднего же роста, в старомодных очках и примятой клетчатой кепке, из-под которой выбивались очень светлые волосы. Глаза незнакомца за стеклами очков тоже показались Голубянкину удивительно светлыми. Светлыми и холодными, как талая вода. В руке у него был большой желтый конверт, на плече – объемистая сумка.
– Быстро вы добрались, – одобрительно проговорил Голубянкин. – Здесь все те письма?
– Здесь, здесь, – кивнул курьер. – Вы непременно проверьте и подпишите, мол, все доставлено вовремя и в полной сохранности. Чтобы отчетность была в порядке.
Он полез за пазуху и уронил свой конверт.
Неловко наклонившись, поднял его, при этом лицо скривилось от боли.
– Что с вами? – сочувственно спросил Голубянкин.
– Радикулит! – пожаловался курьер. – С утра на ногах, утомился немного.
– Пойдемте на кухню, присядьте, пока я с этим конвертом разберусь.
Голубянкин прошел на кухню, курьер, заметно прихрамывая, проследовал за ним, скромно сел в уголке. Клетчатую кепку снял и положил на стол.
– Может быть, хотите чаю? – спросил Голубянкин с рассеянной вежливостью.
– Нет, спасибо, я просто посижу. Просто отдохну немножко, а то с утра на ногах…
Виктор не прислушивался к его словам. Он достал из ящика нож, вскрыл конверт, вытряхнул на стол содержимое. Это был еще один конверт, чуть меньшего размера, и на этот раз белый.
– Надо же, сколько тут понавертели, – пробормотал он, разрезая второй конверт.
Из него выпало на стол несколько чистых белых листов.
– Не понял. – Голубянкин перебрал эти листы, на всякий случай осмотрел с обеих сторон, даже зачем-то посмотрел на просвет. Затем недоуменно взглянул на курьера:
– А где же письма?
– Письма? – переспросил тот. – Мне что дали, то я и доставил, наше дело маленькое – доставить, что велено. А вы там внутри хорошо посмотрели?
– Конечно. – Голубянкин на всякий случай еще раз проверил оба конверта, но не нашел там ничего нового. – Да взгляните сами, если вы мне не верите. Тут нет ничего, кроме чистой бумаги!
– Да что вы говорите? – недоверчиво проговорил курьер. – Не может быть.
Он поднялся, снова скривившись от боли, подошел к Голубянкину и встал за его спиной.
– Вот видите? – Виктор показал чистые листы. – Здесь только это! Только чистая бумага!
– Правда, – протянул курьер полусонным голосом и вдруг схватил Голубянкина за горло.
– Что за… – прохрипел Виктор, пытаясь вырваться, но руки курьера оказались неожиданно сильными. Сильными, холодными и твердыми, как сталь. В глазах Голубянкина потемнело, он еще раз попытался сбросить кольцо, сжимающее горло, но снова безуспешно.
– За что… – попытался задать Голубянкин последний бессмысленный вопрос, но вместо слов из горла вырвался только бессильный хрип.
Ноги его подогнулись, и Виктор Голубянкин провалился в окончательную бездонную тьму смерти.
Когда фальшивый курьер убедился, что Голубянкин больше не подает признаков жизни, его как будто подменили. Хромота и нерешительность тут же исчезли. Ловко и уверенно он взвалил безжизненное тело на плечо и отнес в ванную. Сбросил труп на пол, открыл свою сумку, достал оттуда тонкие латексные перчатки, рулон непрозрачной пленки и синюю пластиковую бутылку.
Перчатки он натянул на руки, а пленку расстелил на дне ванны. Затем перевалил труп Голубянкина в ванну, придал ему позу нерожденного ребенка, открыл синюю бутылку и посыпал тело белесыми кристаллами, замедляющими разложение и предотвращающими появление запаха.
После этого фальшивый курьер аккуратно завернул труп в пленку, погасил свет и вышел из ванной комнаты.
В прихожей он нашел связку ключей.
Выключил свет, вышел из квартиры, запер ее ключами Голубянкина и вызвал лифт.
