Глава 15
Если вернуться на пару часов назад, то мы застанем следователя Милорадова за размышлениями о природе взаимоотношений Анджика и покойной Элеоноры. Он раздумывал уже довольно долго, но пока что не слишком продвинулся в своих изысканиях.
В том, что Анджик и те карточные шулеры, которых так боялся Заболотников, на самом деле никакие не враги, а хорошие знакомые, которые сообща развели лоховатого Заболотникова, у следователя не было ни малейших сомнений. Анджик был парень хитрый, морально нечистоплотный и, вероятно, жестокий. И вот именно степень его жестокости сейчас больше всего интересовала следователя. Мог Анджик быть причастен к убийству Элеоноры или же все-таки там работал кто-то другой?
И еще следователь не мог понять, чего ради Анджик прицепился к Элеоноре? Отказала она ему, что ли? Так других девок полно, зачем из-за одной огород городить? Отказала, и ладно. Следователь категорически не понимал, какой у Анджика мог быть мотив, чтобы преследовать бедняжку Элеонору и даже просить приятеля о такой услуге?
– Не понимаю, – бормотал Милорадов. – Нет, не понимаю.
И вдруг замер. Ему показалось, что в голове у него сверкнула какая-то идея.
– А ну-ка… – прошептал он. – Кто там был у Элеоноры в опекаемых последнее время? Какой-то старик, правильно?
И следователь замолчал. В голове билась одна-единственная мысль, но весьма важная. Не этого ли старичка здоровье столь сильно заботило Анджика?
– Он ведь сказал, что у старика слабое сердце. Это явно могло быть сказано про покойного папу Мариши. Покойного. Покойный старик знал Элеонору, а она знала его. И знала достаточно близко. Много времени проводила с ним. А Анджику по какой-то причине очень не нравилось, что эти двое в последнее время стали много времени проводить вместе.
Следователь догадывался, почему личная жизнь постороннего ему в сущности старикана вдруг стала до такой степени беспокоить Анджика. Догадывался, но ему требовалось подтверждение. Но по крайней мере, теперь следователь знал, что ему спрашивать у Анджика. Милорадов поднялся со стула и направился к задержанному, который должен был уже соскучиться.
Теперь Милорадов знал, что ему спрашивать. В сущности, он мог ничего и не спрашивать, потому что знал и правдивый ответ на свой вопрос. Его лишь интересовало, что может придумать Анджик, чтобы выкрутиться из опасной для него ситуации.
Анджик ничего придумывать не стал. Едва Милорадов заглянул к задержанному и сказал, что Заболотников уже признался, что преследовал Элеонору и запугивал ее по просьбе Анджика, как тот сразу же заявил:
– Ничего не знаю! Это не я ее убил!
– А кто?
– Понятия не имею.
– Но ты просил своего приятеля, чтобы тот припугнул Элеонору.
– И чего дальше? Убийца все равно кто-то другой.
– Ты так уверен в этом?
– На время убийства девчонки у меня есть алиби!
– И какое же?
– Мы с Алиской были в полиции.
Вот чего следователь не ожидал, так этого.
– Где? – помимо воли удивился он. – В полиции? И что вы там забыли?
– Ничего не забыли, – угрюмо произнес Анджик. – Какие-то олухи в супермаркете заподозрили Алиску в краже шоколадной плитки. Шоколадка и впрямь к ней в карман завалилась, только ведь это ошибка, любому было бы ясно, но только не этим охранникам. К своему начальнику службы безопасности потащили, потом в полицию передали. Чуть было дело не завели. С трудом отмазались от уголовной статьи, дознаватель на административную переквалифицировал.
– Погоди, что-то я не понял, что там на вас повесить пытались? Шоколадку?
– Да.
– Это же ерунда. Обычно по такой мелкой краже ограничиваются устным предупреждением или штрафом.
– А тут вот такая петрушка получилась.
– С чего вдруг?
– Алиска немножко не совсем правильно себя повела, – нехотя признался Анджик. – Вместо того чтобы скромно извиниться и сказать, что это ошибка, больше такого никогда не повторится, она вдруг начала права свои качать. Охранникам нахамила. Начальнику в рожу даже какой-то хлам со стола швырнула. Конечно, они обозлились. Полицию вызвали. Полицейские тоже рады стараться, как же, готовое дело и уже раскрытое, тут же бумаги принялись строчить. Насилу их уболтал, чтобы хоть уголовной статьи ей не впаяли. Только на это у нас чуть ли не целый день ушел. Когда нас отпустили, уже вечер был, на улице темно совсем стало. Я это хорошо запомнил. А Заболотников Андрей мне все то время, что мы в полиции прокантовались, названивал. Когда освободились, я ему перезвонил, чего, спрашиваю, случилось. А он мне – убили нашу девчонку! Кто, чего, ничего не знаю, а только убили, говорит, и труп из школы уже увезли!
Весь этот монолог следователь выслушал очень внимательно. Конечно, он проверит показания Анджика, но чутье подсказывало следователю, что этот неглупый парнишка не станет так глупо врать. Если говорит, что они с Алиской имеют твердое алиби на время убийства, значит, так оно и есть. Элеонору ни Анджик, ни Алиска не убивали. Оставалось только понять, зачем они все-таки преследовали Элеонору.
– Ты попросил Заболотникова, чтобы он напугал Элеонору.
– Он вам это уже выболтал?
– Да.
– Хиляк.
– Так все-таки зачем ты его просил об этой услуге?
Анджик подумал, а потом пожал плечами:
– Какого черта… Ничего нам за это не будет.
– Верно, не будет. Но все-таки не сам же ты до этого додумался. Алиса тебя попросила?
Анджик молчал.
– Учти, я ведь по закону могу тебя продержать и трое суток, – слегка припугнул его следователь. – А учитывая твое боевое прошлое, могу и подольше тебя задержать. Конечно, рано или поздно тебя придется отпустить, но ведь и неделю потерять будет обидно?
– Чего хотите?
– Говоришь правду о том, кто надоумил тебя пугать Элеонору, и расходимся.
Анджик больше не колебался.
– Алискина идея была.
– Алиса тебя просила, чтобы ты нашел кого-нибудь, кто сумел бы напугать Элеонору?
– Ага. Сказала, что эта Эля все время вокруг ее отца увивается. Дескать, не задумала ли чего дурного. Старик он одинокий, обеспеченный, мало ли чего в голове держит. Надо ей дать понять, что старик не бесхозный.
– Странный способ она для этого выбрала.
– А уж об этом вы с Алиской сами разговаривайте. Лично я, если чего баба хочет, не выясняю, зачем оно ей. Что я про это дело знал, то вам и рассказал. Говорил одну правду, а что у бабы в голове – я еще не сдурел, чтобы самому выяснять.
Вот так и получилось, что выяснять, что там в голове у Алисы, выпало на долю одного Милорадова. И надо сказать, что он понимал, миссия ему выдалась трудная, едва ли выполнимая. Разве что поможет ему кто-нибудь.
Мариша шла домой, не торопясь. Ей хотелось подышать свежим воздухом, проветриться. Голова у нее буквально раскалывалась на кусочки. Но причиной тому была не боль, а обилие впечатлений, которыми Мариша была переполнена.
Несмотря на опасения Милорадова, что подозреваемая не захочет колоться, Алиска практически сразу же призналась.
– Да, я попросила Анджика, чтобы он нашел кого-нибудь или сам припугнул бы эту проныру.
– Но зачем?
– А что мне оставалось делать? Не нравилось мне, что Элеонора вокруг папы круги нарезает. Он человек в возрасте, но на женщин всегда был падкий. А тут свежее сладкое мяско под носом крутится. Далеко ли до греха?
– А что вас так заботило? Ваш папа взрослый человек, разведенный, насколько я знаю. Он имел право на личную жизнь.
– Но папино здоровье оставляло желать лучшего! Его сердце! Сосуды! Они были в плохом состоянии! Папе никак нельзя было связываться с молоденькими! А я как чувствовала! Приехала из Москвы, папа прямо сам не свой от этой Элеоноры. Заявил, что никогда ни к одной женщине не испытывал таких сильных чувств. Что влюбился словно молоденький.
– Так вам бы порадоваться.
– Но папа не был молоденьким! – закричала Алиса. – И как видите, я оказалась права в своих опасениях. Элеонора эта утащила нашего папу на ночную гулянку, не знаю, где они тусили, может быть, в клубе, может, в ресторане, только итог печален. Папино сердце не выдержало такой бурной личной жизни, и папа… умер.
На последней фразе Алиска пустила слезу. И Мариша с удивлением посмотрела на нее. До сих пор Алиска, говоря про их отца, держалась очень деловито и даже сухо. Если и печалилась, то исключительно о собственной горькой сиротской доле. А тут вдруг такая чувствительность. С чего бы это? Не иначе Алиска хочет произвести на следователя впечатление милой, нежной и ранимой девочки, горячо любящей своего старенького папу и заботящейся исключительно о его безопасности и здоровье.
Милорадов именно так и подумал. А вот Мариша сомневалась, стоит ли верить сестрице. До сих пор Алиска демонстрировала совсем другие качества – сухой расчет, алчность и даже жестокость.
– А вы знали, что Элеонора была беременна?
– Понятия не имела!
Глаза Алиски широко распахнулись.
– А она была беременна? Вот ужас! Бедная девочка!
– От кого у нее был ребенок, вам не интересно узнать?
– К чему? Он ведь погиб вместе с матерью. Не так ли? Срок был слишком маленький, чтобы плод оказался жизнеспособен.
– Да, вы правы, – произнес следователь. – Они погибли оба. И мать, и ее ребенок.
И помолчав, он резко произнес:
– И будь я проклят, если не найду человека, который это сделал!
– Мне-то вы зачем это говорите? – спросила Алиса. – У меня алиби. Мы с Анджиком в полиции были.
– Да, я знаю. Он говорил.
– И я вам тоже говорю.
– Все равно, – упрямо произнес Милорадов. – Преступник будет наказан!
– У вас что, есть какие-нибудь зацепки?
– Будут!
– Ну, ищите.
Алиска не скрывала своей насмешливости. Она не верила в возможности Милорадова. А вот Марише казалось, что Милорадову можно поверить. Его это дело зацепило за живое. Убийство молодой беременной женщины всколыхнуло какие-то глубинные пласты сознания следователя. Многое довелось ему повидать на своей работе, но этот случай выходил за рамки. И теперь Милорадов землю носом будет рыть, но преступника найдет. Надо ему только чуть-чуть помочь.
И когда они с Милорадовым вышли на улицу, Мариша протянула ему золотистую зажигалку, которую нашла в вещах отца.
– Возьмите.
– Что это?
– Эта вещь была у моего отца. Думаю, что она принадлежала той его подруге, с которой он провел свою последнюю бурную ночь.
– Интересная мысль.
– Сначала я думала, что вещь принадлежит Элеоноре, но потом узнала, что покойница ведь не курила.
– Правильно, – кивнул Милорадов, который, Мариша это видела, теперь заинтересовался зажигалкой. – Покойная, по рассказам ее близких, была строгой вегетарианкой и вела очень правильный образ жизни. Ни вина, ни табака, ни чего покрепче она не употребляла. Но с другой стороны, мало ли для каких целей была ей нужна эта зажигалка? Может быть, помогала прикуривать курильщикам. Покойная была человеком достаточно неординарным.
– Вещь совершенно не характерная для убитой, – заметила Мариша. – Стиль совсем другой.
– Покажу ее жениху покойной. Может быть, он сумеет ее вспомнить.
На том и расстались. Милорадов пошел своим путем, а Мариша своим.
Наступил поздний вечер, и Мариша рассчитывала, что ей уже можно вернуться домой. Гнев Юльки должен был стихнуть. И если даже в глубине души кузина все еще обижена на Маришу, она сможет удержать себя в руках и хотя бы с порога не набрасываться с обвинениями.
Но Мариша беспокоилась напрасно. Когда она вошла в квартиру, то сразу же услышала громкие голоса, музыку и смех. Катюша исполняла отрывок из своей новогодней песенки Красной Шапочки. Но откуда же музыка? Пройдя дальше, Мариша обнаружила, что музыка доносится из смартфона Светланы. Исполнительнице оставалось лишь подпевать в такт. Лица у всех были расслабленные и радостные. У той же Юльки рот был, что называется, до ушей. И Мариша решила, что может заявить о своем присутствии.
Увидев ее, все захлопотали и засуетились. Юлька первой вскочила на ноги и побежала к кузине. Мариша снова испугалась, что та бежит ее бить, но испугалась она лишь на одно мгновение. Потому что уже в следующий миг Юлька обвила ее руками и принялась душить в объятиях.
– Мариша! Сестричка! Как я тебе благодарна!
– Да? Серьезно? – недоверчиво спросила у нее Мариша. – И ты на меня не сердишься?
– За что?
– Ну… Катина школа…
– Прекрасная школа! – с жаром заверила ее Юлька. – Великолепные педагоги! Какой спектакль они сумели поставить с детьми. Все, абсолютно все были задействованы!
– А Кате и вовсе досталась главная роль, – вторила Антонина Семеновна, тоже счастливо улыбающаяся.
– Как жаль, что ты не смогла увидеть спектакль, – воскликнула Юлька. – Но я слышала, что у тебя были дела? Очень печальные?
– Да. Папа умер, пришлось заниматься похоронами.
– Одной? И это они тоже на тебя свалили?
Юлька всплеснула руками, и ее лицо приобрело возмущенное выражение.
– Какое бесстыдство! Отец оставил вас много лет назад, ушел, потом завел другую семью, другого ребенка. Где его жена? Где дочь? Почему они тебе не помогали?
– Они не могут.
– Или не хотят?
– У мачехи новый роман. А Алиска…
И Мариша решила не говорить правду про сестрицу. Все равно это ничего не изменит, а ябедничать Марише не хотелось. И Мариша просто ска-зала:
– У Алиски нету денег.
Ну, это Юлька могла понять. И ее возмущение потихоньку стало сходить на нет. Как уже говорилось, Юлька была существом темпераментным, но отходчивым.
– И все же с их стороны очень некрасиво взваливать все хлопоты на тебя одну.
Мариша промолчала. Ей не хотелось развивать дискуссию на эту тему, потому что тогда пришлось бы сказать, что отказ от участия в тратах еще не самое худшее, что водится за Алиской. А позорить сестру Марише не хотелось. Сейчас ей хотелось просто побыть со своими родными, расслабиться, забыть о проблемах и почувствовать вновь предвкушение наступающих праздников. Вот похоронят папу и смогут готовиться к встрече Нового года. Как хорошо, что все близкие вновь собрались вместе!
Мариша была очень рада тому, что Юлька на нее совершенно не сердится. И даже более того, полностью одобряет сделанный Маришей выбор.
– Значит, ты простила, что я отдала Катюшу не в ту частную школу?
Юлька улыбнулась:
– Хотела сказать под бой курантов, но скажу сейчас. Деньги на обучение Катюши в частной школе нам с Колей в этом году пригодятся для другого дела.
Вид у Юльки был такой таинственный и в то же время радостный, что все невольно заинтересовались и дружно потребовали от нее объяснений. И они не заставили себя ждать.
Буквально сияя от счастья, Юлька им призналась:
– В новом году мы с Колей ждем пополнения семейства.
Сначала никто ничего не понял. А потом Светка радостно завизжала:
– Ура! У вас будет маленький!
– Вот здорово!
Антонина Семеновна и Мариша тоже кинулись обнимать Юльку. Одна только Катюша стояла в сторонке, не сводя глаз с матери, но и не подходя к ней.
– Катюша, а ты чего же? – взглянула на нее Юлька. – Разве ты не рада?
Но Катя неожиданно повернулась и выбежала из комнаты.
– Что это с ней? – удивилась Юля. – Я думала, что она обрадуется.
– Она и рада. Просто так выражает свою радость.
– Раньше она так себя не вела.
Юлька нахмурилась. Она была слегка растеряна. И Мариша попыталась все свести к пустяку.
– Дети меняются каждую минуту, – сказала она. – А ты давно уже не видела свою дочку.
– Всего четыре с небольшим месяца.
– Для нее это целая жизнь. Катюша изменилась и не может реагировать так, как ты привыкла.
И Мариша поспешила оставить своих и последовала за воспитанницей. Она догадывалась, почему убежала Катюша. Понимала, в чем причина странного поведения племянницы. Хотя Катюша всегда вела себя безупречно, уверяла тетю в своей любви, никогда не жаловалась на разлуку с матерью, папой и братиком, но Мариша понимала – девочка скучает по своей собственной семье. И хотя Мариша и сказала Юльке, что Катюшу обрадовало известие о новом ребенке, но это было явно не совсем так.
Мариша вошла в комнату, которую занимали Катюша со Светкой.
– Катюша? Можно с тобой поговорить?
– Нет!
– Я вижу, ты огорчилась.
Катюша молчала.
– Не надо. Новый малыш – это новая человеческая жизнь. Нас станет больше еще на одного маленького человечка. И это прекрасно.
Катя повернула к ней голову, глаза у нее были покрасневшие.
– Иди ко мне, маленькая.
Но Катюша вместо этого осталась стоять там, где стояла. И еще она воскликнула:
– Теперь мама совсем меня забудет!
– Нет!
– Теперь я ей буду совсем не нужна!
– С чего ты это взяла?
– Конечно, не нужна! – упрямо повторила Катюша. – Она уже дала понять, что я ей не нужна. Оставила меня тут…
– Так ведь только для того, чтобы ты могла учиться в хорошей школе.
Катюша молчала.
– И ты сама была согласна остаться со мной, Лешкой и Светой. Разве ты нас не любишь?
– Вы хорошие, – согласилась Катюша. – Но я хочу быть со своей мамой. Почему Саше и этому… кто там у них родится, можно будет жить с мамой, а мне нет? Мама меня больше не любит? Так, что ли?
– Уверена, что мы все решим, – сказала Мариша. – Только слезы и такие выходки не самый лучший способ для этого. Если ты пообещаешь, что не будешь говорить такие вот слова, мы все уладим.
– Правда?
– Разве я когда-нибудь тебя обманывала?
Катюша подумала, но не смогла вспомнить подобного. И покачала головой.
– Значит, возвращаемся к другим?
– Да. Только скажи маме, что я хочу жить с ней.
Но когда они вернулись в комнату, оказалось, что говорить Юльке ничего не надо. Она и сама уже приняла решение, которое наилучшим образом устраивало всех.
– Врачи сказали, что беременность может протекать с некоторыми осложнениями, мне необходимо постоянное врачебное наблюдение, поэтому жить в военном городке я больше не могу. Коля останется на службе, а мы с Сашей перебираемся в Питер. Я вызываю сюда своих маму с папой, они помогут мне присматривать за всеми тремя детьми.
– Тремя?
– Ну да. В следующем году у меня будет уже трое.
– Значит, Катю ты от нас забираешь?
– Да. Как только мы закончим с переездом, Катюшу я заберу к себе. Я так скучала по моей девочке, просто не выдержала бы дольше!
Услышав это, девочка стремительно подбежала к маме.
– Мамочка! Ты у меня лучшая!
Юлька схватила Катюшу в охапку и закружила дочку по комнате. А Мариша, улучив момент, подмигнула сияющей племяннице. Мол, а я тебе что говорила? Но Катюша лишь кивнула ей в ответ. Она была слишком счастлива, чтобы о чем-то еще говорить сейчас.
Остаток вечера прошел, как говорится, в теплой и дружеской атмосфере. Давно уже Мариша так хорошо себя не чувствовала. Вот эти люди и есть ее настоящая семья. Ее родные и любимые. Те, с кем ей всегда хорошо и приятно.
А Алиска и отец… Мариша была связана с ними лишь узами крови, но отнюдь не любви. Да, она должна была бы их любить и даже готова была попытаться это сделать, но поведение этих двоих ставило на пути этого намерения серьезные преграды. И, глядя на улыбающиеся родные лица, которые она видела в этот момент вокруг себя, Мариша испытывала смешанные чувства.
Все было вроде как замечательно. И если бы Маришу сейчас не тревожило какое-то неприятное чувство, которое засело у нее глубоко внутри и было связано с Алиской, все было бы совсем хорошо.
Через день должны были состояться похороны отца. На это мероприятие собралось больше народу, чем ожидала Мариша. Единственный, кто не приехал, была Маришина мачеха. Она передала через Алиску свои соболезнования, но сказала, что слишком занята. Антонина Семеновна тоже не пришла.
Впрочем, и без них на церемонии собралось много народу. Оказалось, что круг общения отца был куда шире, чем Марише это представлялось. Она рассчитывала, что придет человек пятнадцать-двадцать, а прибыло больше сотни человек. Вот только выглядели эти граждане уныло и печально. Даже слишком печально, если учесть, что почти все они последний раз видели Маришиного отца несколько месяцев, а то и несколько лет назад.
Глядя на их траурные лица, Мариша задавалась вопросом, неужели они так сильно любили отца, что сейчас до такой степени скорбят по нему?
Впрочем, причина степени уныния пришедших оказалась проста. И Алиска просветила свою сестру:
– Всем этим людям наш отец должен какую-то сумму.
– Всем? – поразилась Мариша.
Когда Алиска рассказывала ей о том, что отец был всем должен, и даже когда Георгий Андреевич с женой рассказывали Марише, как одалживали отцу деньги на квартиру, она как-то не представляла себе размах папиного предприятия. Но теперь при виде этих людей ей стало по-настоящему нехорошо.
– Всем? – прошептала она снова. – Всем-всем-всем?
– Кому-то больше, кому-то меньше, но если тут и затесалась пара-тройка людей, которым бы папа не был должен, я очень удивлюсь. После того как папа ликвидировал свой бизнес, он был занят исключительно тем, что занимал под разными предлогами и у разных людей разные суммы. Подозреваю, что и в Питер он подался для того, чтобы сбежать от основной массы своих кредиторов.
Теперь Марише стало ясно, отчего на лицах собравшихся написана такая скорбь. Не по самому папочке так печалятся они все. Но потому, что с его смертью кредиторы теряли надежду получить назад свои деньги.
– Почему? Можно ведь потребовать возврат долга через суд.
– Нет, – ухмыльнулась Алиска, – видишь ли, все эти люди были очень благородны и доверчивы. Расписки они у папы брать отказывались, тем более избегали похода к нотариусу.
Чем кое-кто не очень чистоплотный и воспользовался. Увы, нечистоплотным оказался их с Алисой отец. И Мариша чувствовала, словно бы часть этой грязи, которую развел отец, прилипла и к ее коже.
– Так ты знала, что папа был всем кругом должен?
– Да.
У Мариши даже дыхание перехватило от злости.
– А мне почему не сказала?
– Я тебе сказала про Георгия Андреевича.
– А про остальных почему промолчала?
– Что бы это изменило?
– Что изменило… Я не пошла бы у тебя на поводу и не стала бы устраивать такую пышную церемонию.
– Почему это? – даже обиделась Алиска. – Что это меняет?
– Да все! Пойми, эти люди сейчас смотрят и прикидывают, в какую сумму обошлась музыка, в какую – отпевание в соборе, в какую – черный катафалк… И думают, наследницы лучше бы мне заплатили, что должны, чем на ветер деньги швырять.
– Че-пу-ха! – заявила Алиска в ответ. – Отец должен быть похоронен с почетом. Пусть все смотрят и завидуют! И вообще, пусть радуются, что их позвали. Церемония очень красивая, ты здорово постаралась. Папа может быть доволен.
Но Мариша не могла относиться ко всему так легко.
– Если ты подтверждаешь, что отец был должен этим людям какие-то деньги, значит, мы должны вернуть.
– С чего это вдруг?
– Но мы как папины наследницы должны этим людям?
– Должны? Пусть идут в суд! Точно тебе говорю, пусть в суд обращаются.
– А если они обратятся? И выиграют?
– Без долговых расписок, заверенных у нотариуса? Я тебя умоляю, не смеши меня! Ни один суд не воспримет их жалобы всерьез!
Алиска держалась так нахально, что Мариша прямо диву давалась. Как Алиска может спокойно смотреть в глаза всем этим людям, которых их отец фактически кинул? Он ведь даже не собирался возвращать свои долги! А между тем у отца были деньги, у него было полно денег. Но он даже не подумал, что надо бы вернуть людям то, что он сумел у них выманить.
И главное, Мариша не понимала, зачем ее папа так поступал. Ведь после продажи бизнеса у него на руках оказались огромные деньги. Зачем он мухлевал, что-то занимал, что-то отдавал? Причем занимал всегда больше, чем отдавал? Единственное объяснение, которое пришло Марише в голову, заключалось в том, что отцу просто было банально скучно жить без дела. И он таким своеобразным образом развлекался. Правда, забава эта была весьма сомнительного характера. Марише было это ясно. А вот Алиске – нет.
Нет, Мариша не могла быть такой же бессовестной, как и ее сестра. Потрясенная до глубины души поступком своего отца, Мариша попыталась выяснить, кому именно и сколько именно был должен ее отец. Многие из кредиторов были настолько деликатны, что сперва даже отказывались говорить на эту тему.
– Какие уж тут долги, – вздыхали они. – Человек умер, вот о чем нужно помнить.
И все же постепенно люди разговорились. И услышав, что они говорят, Мариша пришла в негодование. Многим из этих людей отец был должен уже не по одному году и даже не по одному десятку лет. У кого-то он занимал совсем небольшие суммы, у других суммы были внушительные. Но самое невероятное заключалось в том, что, несмотря на то что отец не возвращал деньги порой годами, все эти люди продолжали считать его своим другом.
Удивлению, отчаянию и, пожалуй, стыду Мариши не было предела. Совсем не эти чувства она ожидала пережить перед гробом своего отца. Оказывается, ее отец был вовсе не таким уж прекрасным человеком, каким она его считала. В последние годы своей жизни, а возможно, вообще всю свою жизнь он активно пользовался доверчивостью своих знакомых, обирал их, а потом, наверное, втихомолку еще и посмеивался над ними.
– Невероятно, – шептала Мариша. – Выходит, я совсем его не знала.
И еще неприятное чувство снова закрадывалось Марише в душу. Оно уже посетило ее при разговоре с Георгием Андреевичем и его женой, а теперь появилось вновь. Что, если отец точно так же пользовался и ее доверчивостью? Если он обирал своих друзей, мотивируя тем, что друзья должны помогать друг другу, то не обирал ли он и свою старшую дочь, нажимая на ее дочерний долг? Мариша попыталась вспомнить хотя бы раз, когда отец заплатил бы за свои покупки в магазине, и не смогла. Даже квитанции на оплату коммунальных услуг лежали у него стопочкой перед зеркалом, дожидаясь, когда Мариша оплатит их. Но если квитанции под зеркалом появлялись регулярно, то денег на их оплату там же отчего-то никогда не было.
Мариша всегда безропотно оплачивала все папины счета, полагая, что иначе ему пришлось бы тяжело жить на одну пенсию, а это было очень далеко от истины.
– Ах, папа, папа! Как ты мог!
Но что уже теперь было делать? Мариша лишь в очередной раз была вынуждена признать, что ее мама оказалась права. И напрасно Маришу возмущали слова матери и ее предостережения насчет отца. Надо было разуть ушки и слушать. Мама ведь предупреждала Маришу, что ее отец отнюдь не такой уж обиженный, одинокий и отверженный, каким хочет казаться. И он сам виноват, если от него отказались жена и младшая дочь… Хотя постойте! Алиска совсем от своего престарелого папы не отказывалась! И более того, приехала к нему в Питер. Другое дело, что сам отец не пожелал жить вместе с доченькой, но это уж от Алиски не зависело.
Однако это была одна сторона медали. Моральные терзания Мариши были интересны лишь ей самой. А вот те люди, которые явились на похороны, были заинтересованы совсем в другом. Все они хотели получить назад свои деньги. И Мариша считала, что она обязана урегулировать этот вопрос. Прямо сейчас! Нельзя откладывать это.
К этому времени уже закончилось отпевание в церкви, все прибыли на кладбище. Наступило время прощальной молитвы, у советских людей привычно замененной прощальной речью. Но столпившиеся у могилы люди молчали. Никто не решался заговорить первым. И тогда Мариша шагнула вперед.
