Глава 27
Эдди, с полотенцем на плече и бритвенными принадлежностями в руке, вышел из трейлера и уставился на коробки с одеждой, которые привезли на этой неделе. После поездки на столовую гору он не мог уснуть и ночь напролет просидел за компьютером, болтая в христианских чатах.
Набрав в таз холодной воды, он зачерпнул ее рукой и плеснул на лицо, чтобы взбодриться. В голове от недосыпания стоял гул.
Намылившись и побрившись, пастор ополоснул в тазу бритву, вылил воду в песок и проследил, как она просачивается внутрь, оставляя на поверхности лишь клочки пены. Это внезапно напомнило ему кровь Лоренцо. Охваченный паническим страхом, он попытался отделаться от воспоминаний. Это Господь убил Лоренцо, не Эдди. Не по его вине парень ушел из жизни – по Божьей воле. А любое деяние Бога несет в себе некий глубокий смысл. Значит, и проект «Изабелла» с Хазелиусом существовали не зря.
Хазелиус… Эдди снова и снова проигрывал в воображении вчерашний разговор с физиком. И то и дело краснел, а его руки начинали слегка дрожать. Он опять и опять задумывался о том, что еще мог сказать, поэтому, когда вспоминал беседу в очередной раз, его собственные речи становились все красноречивее и продолжительнее, а каждое слово – исполненным праведного гнева. Хазелиус в присутствии всей своей команды назвал пастора насекомым, бактерией. И только лишь потому, что он – христианин. Физик воплощал в себе все самое скверное, чем страдала нынешняя Америка, был первосвященником в храме безбожного гуманизма.
Взгляд Эдди скользнул на коробки, которые привезли позавчера. Теперь все миссионерские обязанности выполнял он один. Четверг считался «днем одежды». По четвергам Расс бесплатно раздавал индейцам вещи. Их привозили согласно договоренностям, заключенным через Интернет с дюжиной церквей в Арканзасе и Техасе, которые собирали использованную одежду для малоимущих индейских семей.
Вскрыв перочинным ножиком верхнюю коробку, Эдди принялся рассортировывать жалкие обноски и развешивать их по вешалкам или раскладывать по пластмассовым столикам, расставленным у сенного сарая. Утро было прохладное и свежее. Эдди старательно расправлял пиджаки, джинсы и прочее тряпье, вешал его или сворачивал. А в стороне высилась залитая утренним светом пурпурная Ред Меса. Мысли Эдди продолжали крутиться вокруг Хазелиуса и их разговора. Господь продемонстрировал пастору, как может расправиться с богохульником, типа Лоренцо. Какую кару Он уготовил Хазелиусу?
Эдди взглянул на силуэт возвышавшейся вдали чуть зловещей горы и вспомнил мрак и безотрадность прошедшей ночи, гудение и потрескивание электропроводов и запах озона. Он ясно чувствовал там присутствие Сатаны.
На дороге показалось облако пыли. Расс прищурился, ослепленный восходящим солнцем, моргнул и рассмотрел сквозь пыльную завесу пикап, подпрыгивающий на ухабистой дороге. Машина, содрогаясь, остановилась, и из нее вышли высокая индейская женщина и два мальчика. Один держал в руках игрушечное оружие из «Звездных войн», другой – пластмассовый пистолет-пулемет «Узи». Оба рванули к зарослям лебеды, увлеченно «стреляя» друг в дружку. Эдди наблюдал за ними, вспоминая о сыне, который рос без отца, и в его душе разгорался гнев.
– Привет, пастор! – весело воскликнула женщина. – Как поживаете?
– Приветствую во Христе, Мьюриэл.
– Что у вас сегодня интересненького?
– Смотрите сами. – Эдди снова взглянул на мальчиков, которые, засев по разные стороны зарослей, продолжали друг в друга «стрелять».
На трейлере забренчал колокольчик, извещавший хозяина о том, что звонит телефон. Эдди понесся внутрь и суетливо вырыл аппарат из-под груды книг.
– Алло? – произнес он в трубку запыхавшимся голосом. Звонили ему крайне редко.
– Пастор Расс Эдди? – прозвучал голос преподобного Дона Спейтса.
– Доброе утро, преподобный Спейтс! Да пребудет с вами Хрис…
– Мне хотелось бы знать, выведали ли вы что-нибудь новенькое, как пообещали.
– Да, преподобный. Вчера ночью я снова ездил на гору. В поселке и в домах не было ни души. Высоковольтные линии электропередачи громко гудели. У меня чуть волосы не встали дыбом.
– Серьезно?
– А около полуночи я услышал странный вибрирующий звук, нечто вроде пения. Он раздавался из-под земли. Это продолжалось минут десять.
– А за ограду вам удалось пробраться?
– Я… не осмелился.
Преподобный что-то проворчал себе под нос. Последовало молчание. Эдди услышал шум подъезжающих к трейлеру машин, кто-то позвал его, но он не откликнулся.
– Послушайте, – наконец произнес Спейтс, – завтра в шесть часов вечера я выступаю на телевидении, в ток-шоу «Америка за круглым столом». У меня будет гость, физик из университета. Мне нужна свежая информация о проекте «Изабелла».
– Понимаю, преподобный.
– В общем, как я уже говорил, вы должны раздобыть какие-нибудь любопытные сведения. Вы – мой человек на месте преступления. Самоубийство – лишь малая толика. Этого очень мало. Мы должны вызнать что-нибудь такое, чтобы люди по-настоящему испугались. Чем они там занимаются, эти ученые? Отравляется ли воздух радиацией? Верны ли все те слухи, о которых вы мне рассказывали? Может, не сегодня завтра Земля и правда взорвется?
– Не знаю…
– То-то и оно, Расс! Так отправляйтесь же туда еще раз и все узнайте. Может, даже придется немного нарушить закон… Но ведь это лишь для того, чтобы защитить закон Божий. В общем, я на вас рассчитываю.
– Спасибо, преподобный. Спасибо. Я все сделаю.
Закончив разговор, пастор Расс вернулся в яркий солнечный свет и прошел туда, где полдюжины прихожан, в основном одинокие мамаши, приехавшие с детьми, рылись в кучах старой одежды. Эдди поднял руки.
– Прошу прощения, но сейчас нам придется закруглиться. Кое-что случилось.
По кучке навахо прокатился ропот разочарования. Эдди и самому было ужасно неловко. Он прекрасно знал, что некоторые мамаши, хоть и бензин стоил недешево, приехали очень издалека.
Когда все разошлись, он вывесил табличку, сообщая остальным, что день одежды отменяется, залез в пикап и взглянул на указатель уровня бензина. Бак был заполнен лишь на одну восьмую. Для поездки на гору и обратно топлива не хватало. Эдди достал бумажник и заглянул в него. Внутри лежало всего три доллара. На автозаправочных станциях в Блю-Гэп и Раф-Рок он уже задолжал по паре сотен. Надеяться оставалось лишь на то, что ему продлят кредит в третьем городке – Пиньон. Впрочем, в долг навахо давали весьма охотно.
Ехать к «Изабелле» днем не имело смысла – его могли заметить. Он решил, что отправится туда, когда сядет солнце, поставит пикап за Накай-Рок, а сам попытается что-нибудь вынюхать. Пока же можно было порасспрашивать о самоубийстве ученого у жителей Пиньона.
С его губ слетел глубокий вздох удовлетворения. Наконец-то Господь заметил его и призвал на помощь. Хазелиусу, желчному богоненавистнику, следовало преподать урок.
