Глава 2
Земли полоцкого княжества. За Кромкой
В сон Илья провалился, как в перекат прыгнул. Тотчас подхватило и понесло. Ноги понесли. Живые. По звериной тропе – через чащу. То бегом, то скоком. Как до той роковой стрелы. И как тогда – легко. Кольчуга на плечах – вторая кожа. Шлем на ремешке прицеплен ловко – не стукнет. Щит на спине. Меч – у пояса. Копье – в руке. А налуч с луком где? Нету. Ни лука, ни стрел. Бежать, бежать… Эх, славно!
Лес поредел. Илья увидел реку. Черную, стоячую, неподвижную, как болотное окно. И…
Сначала не понял: что за башня сама плывет над зарослями? И вдруг угадал. Шлем это. Огромный, как войсковой котел.
Илья замер. Припал к земле, зарылся в мох.
Великан показался из-за деревьев. Конь под ним огромен. Выше Голубя на добрую сажень, волосом весь зарос, будто бык зимой. И – прямо на Илью.
Озаботился Илья. Как одолеть того, кому ты макушкой – до пояса? Был бы лук – другое дело, так нету. А одолеть надо. Илья знал, куда направляется великан. К дубу заветному. А у дуба шатер батюшкин стоит. И гридь его ведать не ведает о страшном всаднике.
Хотел Илья вскочить да бежать обратно: упредить… Но понял вдруг: не сможет он бежать. Нога снова омертвела. Не понесет. И руки ослабли. Даже не отползти.
Смотрел Илья снизу, как надвигается великан-всадник, как тяжко ухает земля под молотами-копытами…
Фыркнул великаний конь… И будто вихрь Илью подхватил. Подняло и понесло стремительно. Только ветви мелькают да буханье копыт позади. А еще крик женский, тонкий. Так чайки морские кричат.
…Проснулся Илья на ложе в дупле дубовом.
Проснулся – и вздохнул облегченно. Сон.
Снаружи – тихо. Поднялся Илья с постели, допрыгал до окошка. На поляне костер горит. Яркий, высокий. Рядом – никого. Ни шатра батиного, ни гриди, ни его самого. Ушли? Куда?
Пока думал, услыхал: прет кто-то сквозь чащу. Напролом, как сердитый тур.
И вот же… Великан из сна! Выехал на поляну, огляделся, плечами повел и наземь спрыгнул. Вздрогнул священный дуб, да так, что Илья в край окна вцепился, чтоб на ноге устоять. Увидал, как ушли в землю ноги великана. По край сапога ушли. Но тому, видать, привычно. Вытянул ноги из земли, расстегнул суму седельную, в которой домашний ларь без труда поместился бы, и достал оттуда… женщину. Не великаншу, нормальную. Во что одета, не разглядеть. И хороша ль собой – тоже.
Достали припасы. Женщина великана кормить принялась. Он сидел, она стояла. Головы – рядом.
А вот брони великан не снял, даже булаву не отстегнул от пояса. Видать, опасался чего-то.
Черный провал его рта посреди кудлатой бороды – как зев пещеры. Куски размером с кулак Ильи брал целиком.
Что ели – не видно, однако насытился великан быстро. Расседлал коня-громадину, положил седло под голову и заснул, брони не снявши.
А женщина…
Илья отпрянул от окна. Поздно!
– Эй ты, на дубе!
Подбежала вприпрыжку, глянула снизу. Красавица. Одежка на ней белая-белая, легкая. Такую бабы надевают, когда ночью по весне в поле колобродить идут.
– Слезай-ка ко мне, молодец!
– Зачем? – поинтересовался Илья.
Неизвестно почему, но здесь, в дубе, он чувствовал себя в безопасности, а вот внизу…
– Любить тебя буду, вот зачем!
Хороша, однако. Илья сглотнул. Но пока держался. Понимал: выманивает его.
– Не могу, – сказал. – Нога у меня сухая, не ходит. Хошь меня – я не против. Только ты сюда поднимайся.
– Я к тебе не могу, – возразила красавица. – Мне к тебе хода нет. Спускайся, молодец! Не то пожалеешь?
– Да ну? – усмехнулся Илья. – Что будет?
– Мужа разбужу. Скажу: ссильничать меня хотел.
– Мужа, значит? Не велик ли муж для тебя?
– А это уж не твое дело, как он для меня. Важно, что для тебя он велик довольно. Вынет из дупла, как белку, да в кулаке размозжит!
Илья засмеялся. Уже понял, что сон.
– Спускайся, молодец! – взмолилась женщина. – Возьми меня хоть как! Истомилась я без ласки!
– Сказал же: нога у меня сухая. Не могу.
– И что ты врешь! – возмутилась красавица. – Годная у тебя нога. Самый раз через Кромку перешаг…
Оборвала речь. Даже ладошку к губам прижала. Проболталась.
– Через Кромку, значит? – Илья не испугался. Чего тут бояться? Пестун его Рёрех за Кромку ходил и назад возвращался, пока сам не решил, что пришел его срок. И батя тож.
– Ладно, – бросил он вниз. – Иду я.
Не соврала баба. Только перебросил Илья мертвую ногу через порог – тут же ожила нога. Потолстела, силой налилась, и снаружи Илья уже ступил на нее твердо. Знал: не подведет.
Заждалась красавица. Едва вышел Илья на лунный свет, на поляну, заросшую серебристым клевером, тотчас из платья своего вывернулась, засияла кожей белой в свете волчьего солнышка, но полюбоваться статью своей не дала. Бросилась одежду с Ильи срывать. Хотя той одежды – всего-ничего. Рубаха да порты…
Сгреб ее Илья… И едва не выпустил. Холодна! Будто бабу снежную обнял.
Не дала оттолкнуть. Вцепилась, вспрыгнула на руки, обняла-обвила ногами:
– Согрей меня, молодец! Зажги жаром своим! Поделись силушкой живой! А уж я тебе отплачу-отблагодарю, как никого не дарила!
Илья затрясся от омерзения. Любиться с мертвой лягушкой!..
– Да пошла ты в болото, кикимора! – рявкнул он, отрывая от себя нежить. – Пусть тебя черт в аду дерет!
– Ай-ай-ай! – заверещала красавица-ледышка. Отбежала на несколько шагов и вдруг опрокинулась на спину, раскинув руки-ноги:
– На помощь! Муж мой! Помоги! Спаси! А-а-а-а!..
Илья растерялся. Лишь на пару секунд. Но этого достало, чтоб великан проснулся, воздвигся над землей, шагнул вперед, вставши меж Ильей и коварной лягушкой.
Большим казался богатырь из дупла, вблизи же – огромным. Илья ему макушкой и до зерцала не достал бы. Глядел сверху…
Так на крысу глядят. С брезгливой усмешкой.
Илья рассердился. Никто не смеет так глядеть на него! Убить – да. Если сильнее. Сила врага никогда не останавливала Илью. Даже когда у него было только одно имя, Годун. Усомниться в его чести и храбрости? Глядеть на воина, на княжьего гридня как на холопа, нагадившего в покоях.
Илья сам не понял, как в левой руке у него оказался щит, а меч прыгнул в десницу.
Великан удивился… Крыса оказалась – с зубками.
Опять не сказал ничего, только хмыкнул и булаву с пояса снял. Не меч, чьи ножны – чуть не в рост человека, а булаву. Мол, для крысы и малого оружия хватит. Хорошо, камнем не запустил…
Ударил великан легонько, без замаха… А вот тебе!
Илья от булавы увернулся и ответил – прямым в ляжку…
И едва не потерял меч. Еле удержал, потому что быстр оказался великан на диво. Сбил удар булавой и на той же дуге, небрежно и легко достал Илью. И увернуться Илья не успел. Только щит подставить.
Затрещал щит жалобно. Илья чудом удержал удар. Но удержал всё же. И даже с места не сдвинулся – будто сам в землю врос. И точно. Врос. Глянул вниз, а ноги на полпяди в землю ушли.
А ноги великана – на полсапога.
Снова упала булава. На сей раз Илья сумел пустить вскользь – и даже рубануть по вражьей деснице. Лязгнула сталь клинка о железо наруча…
Хмыкнул великан. Но уже по-другому. Вроде как одобрительно. И ударил двойным. Крест-накрест. От одного Илья ушел уклоном, второй опять пришлось принять на щит. Затрещало так, что Илья решил – всё. Пропал щит.
И удивился, глянув. Потому что и щит был целехонек, и рука, что интересно, не болела. А ведь от такого удара и вовсе онеметь могла.
И еще на полпяди погрузился в землю Илья. А великан и вовсе на локоть ушел. По колено. И наконец-то за меч взялся. Причем – шуйцей. Тут только Илья заметил, что меч у громадины не слева, а справа. Леворукий, выходит, великан-то.
Илья засмеялся. Страха не было, хотя понимал: рубанет такой – и сразу напополам и щит, и Илья. Страха не было, а было весело, и жизнь кипела внутри, поднимаясь по здоровым ногам, наполняя нестерпимой силой грудь и плечи…
– Ну давай! Бей! – азартно выкрикнул Илья.
И, не дожидаясь, рубанул справа, финтом от пояса снизу – в подмышку. Великан качнулся назад (клинок Ильи пропел, не достав), потом вперед – и огромный меч без хитростей упал на Илью сверху. Как раз тем ударом, какого он ждал. Таким ударом не то что воина со щитом – коня напополам разрубить можно.
Лязгнуло знатно. Удар пришелся по умбону, но до руки Ильи не достал. Илья, чудом, не иначе, но удержал и щит, и вражий удар. И ударил сверху, наискось, целя меж шеей и плечом.
Великан не успел отбить. Ушел телом влево, и меч Ильи угодил не в голую шею непомерной толщины, а в широкий наплечник. Звук такой, словно в било вечевое ударили. У Ильи на миг уши заложило, но это пустяки. Он откинулся назад, пропуская перед собой круглую голову булавы, и рубанул длинно, из-за спины, с оттягом, будто не мечом, а саблей.
Жутко заскрежетала сталь по шлему-котлу. Глухо вскрикнул великан. А Илья, в азарте, ударил снова, и снова… Пока не сообразил, что враг больше не отвечает. Не может. Провалился в землю до подмышек.
Илья посмотрел на собственные ноги, босые, в портках, будто вцепившиеся пальцами в рыхлую почву…
Потом снова на утонувшего в земле великана.
И опустил меч.
– Добей его, – раздался позади злой женский голос. – Вбей его в матушку по маковку.
– Не стану. – Илья вбросил в ножны чистый меч. – Нет в этом чести.
– А я не прошу! – Красавица-лягушка шагнула вперед. – Я – велю! Или хочешь опять – в калеки?
– Нет, – качнул головой Илья. – Я воин, баба. Поищи себе для такого дела палача.
– Мальчишка! – взвизгнула красавица. – Дурак безголовый! Делай, что велю! Вышло его время! Не держит его земля! Сам, что ли, не видишь?
– Она правду говорит! – Голос у великана – размеру под стать. – Не держит земля мою силу. – Он уронил булаву и протянул Илье руку: – Помоги подняться – и часть силы моей твоя будет.
– Зачем мне твоя сила? – пожал плечами Илья. – Мне и своей довольно. А подняться помогу, что ж не помочь-то?
Илья уже протянул руку, и лапища великана обхватила его ладонь, накрыв ее целиком.
И вот только теперь Илья ощутил настоящую силу противника. Когда поволокло его вниз, к земле, ниже, ниже, в глубину ее, в нутро, в пещерную тьму…
А потом отпустило. Совсем.
Илья вновь стоял на поверхности, а великана не было. Только почва рыхлая, будто на свежей могиле.
А в голове Ильи кто-то сказал отчетливо: «Ты придешь ко мне. Но не сегодня».
И рядом – сердитый женский голос:
– Сказала ж тебе. Не послушал. Так пеняй на себя!
И тотчас обе ноги Ильи подогнулись, и он беспомощным кулем повалился наземь.
Пробуждение Илью не порадовало. Сон оказался – в руку. Вернее, в ноги.
