Глава 20
Купер не помнил, как здесь оказался.
Поначалу он пытался убедить себя, что просто оборвалась связь. Случился цифровой сбой. Но делая снова и снова повторный вызов, он видел перед глазами взрыв стекла, клубы дыма.
Слышал крики.
Изображение может останавливаться. Искажаться. Но это…
После пяти неудачных попыток перенабрать номер он побежал. В голове теснились мысли о его команде. Он вспоминал, как в бронежилет Луизы попали три пули. В тот вечер в баре никто не мог уговорить ее оставить в покое рубашку, которую она все задирала и показывала синяки со словами: «Вы посмотрите на мои сиськи!» Голос Валери недельной давности звучал в его ушах – она рассказывала, как перехитрила команду безопасности Джона Смита, одержала над ними победу с помощью их же системы, как она тогда гордилась собой.
А Бобби! Его напарник. У Купера не было братьев по крови, братом ему стал напарник. Они вместе выпивали, похмелялись, оба пережили разводы. Срывали двери с петель. Вместе снесли коррумпированного президента.
Взрыв и клубы дыма. И крик. Крик боли или паники. Социальные привычки спадали, как шелуха: мужчины и женщины кричали одинаково. Так мог кричать любой из них. Или все вместе.
Он оказался в подземном святилище Эпштейна, темном и прохладном, где пахло едой и светились изображения, от которых волосы вставали дыбом. Репортажи из разных уголков страны свидетельствовали: Америку охватило безумие. Лимузин, стоящий на капоте в черной реке. Полицейское отделение, из которого торчит перевернутый набок полуприцеп. Пожар, поглощающий офисный комплекс. Армейский спецназ, стреляющий патронами со слезоточивым газом в разбитые окна правительственного здания.
Департамент анализа и реагирования в руинах. Словно какой-то гигант разорвал его, обнажив внутренние этажи, многие ряды пустых столов, заваленные мусором коридоры, разбитые туалеты. Новое здание разрушилось полностью, превратилось в гору камней, над которой поднималась туча дыма.
Новое здание. Он вспомнил картинку кабинета Бобби во время видеосвязи: белые стены, прислоненные к ним рамы – времени их повесить еще не было.
И уже не будет.
Колени Купера ударились об пол, из легких вырвался стон.
Кто-то обнял его. Тонкие руки обхватили его за шею, и он ощутил запах спрея для волос.
– Такой ужас, – сказала Милли ему в плечо.
Он обнял ее обеими руками.
Он держал в руках не Милли, а Натали и Шеннон, собственных детей, а также Бобби, Луизу и Вэл. Он долго прижимал их всех к себе, спрятав лицо в волосах Милли.
Потом медленно отпустил ее. Она отступила, не сводя с него глаз. А вокруг него продолжал разворачиваться апокалипсис.
Голос Вэл снова прозвучал в его ушах: «Но мы ведь говорим о Джоне Смите. Что бы он ни планировал, для нас оно станет неожиданностью».
Слова, сказанные, когда она была живой.
Слова, сказанные считаные секунды назад.
Он медленно поднялся на ноги.
– Мне… гмм… очень жаль, – раздался голос.
В мигающем свете видео черты Эрика казались вырубленными из камня. Его руки, тоже словно каменные, лежали в карманах.
– Я говорю о ваших друзьях, – закончил Эпштейн.
– Они… – Голос Купера сорвался, и он замолчал, откашлялся. – Они мертвы?
– Статистически…
– В жопу вашу статистику!
Слова помимо воли сорвались с его языка. Он отдышался. Секунду спустя сказал:
– Прошу прощения.
– Это я… прошу у вас прощения. – Эрик помолчал. – Да.
– Вы уверены? – спросил Купер.
– Источник взрыва находился в западном углу здания… да. Их нет. По нашей оценке, потери ДАР составили от тысячи двухсот до двух тысяч человек.
Купер выдохнул.
– Нет, – начала Милли, – не…
– Сколько атак предпринято? – спросил он.
– На данный момент пятнадцать, – ответил Эпштейн. – Они были синхронизированы.
– Джон Смит. Эпштейн кивнул:
– Анализ вашего друга Валери был точен.
– Вы подслушивали?
– Конечно, – ответил Эрик так, словно это само собой разумелось. – Вот только ее анализ не обошелся без профессионального перекоса. Джон Смит действовал не против ДАР. И хотя его конечной целью являемся мы, это еще не главный удар.
– Нет, – возразил Купер. – У него более далеко идущие планы.
– Согласен. Статистически… – Эпштейн нервно оборвал себя. – Мм, я хотел сказать, логически цель состоит в ослаблении существующих силовых структур. Террористам для большей эффективности их действий нужна всеобщая паника.
– Да. – Купер посмотрел на экраны. – И?
– Но мы пока ни на шаг не приблизились к Джону Смиту, – сказал Эпштейн. – Может быть, воспользоваться альтернативными методами?
– Вы имеете в виду – пытать Сорена? Нет.
– Допрос с пристрастием не отвечает вашей персональной матрице. Ясно. Но мы можем найти кого-нибудь другого.
– Вы думаете, я такой чувствительный? – спросил Купер и издал звук, не похожий на смех. – После всего, что случилось? – Он покачал головой и объяснил: – Я ненавижу все, что сопутствует понятию «пытка», но я бы медленно разобрал Сорена на части, если бы думал, что получу нужные мне результаты. Но не получу.
– Подробнее, пожалуйста.
– Я предложил Сорену то единственное, о чем он мечтал, хотя и считал свою мечту несбыточной. Вы наверняка сами видели. Я даже солгал – сказал ему, что это можно сделать на постоянной основе. А он вытащил чип из своей головы.
– И все же, может быть, боль…
– Нет, – твердо сказал Купер. – Он слишком силен духом. Его наверняка можно сломить. Но вы сломите его ум, а не волю. В мире есть только два человека, которые ему небезразличны. Он даже думает, что других и не существует. Его можно свести с ума, но никакая боль не заставит его предать…
Он смолк.
– Ой-ой. Ты серьезно? – сказала Милли.
Купер перевел взгляд от ее обвиняющих глаз на Эрика Эпштейна, бледного, всесильного, окруженного изображениями гибнущего мира.
– Мне нужно, чтобы вы добыли для меня кое-кого.
– Кого?
– Того второго человека, который небезразличен Сорену, – сказал Купер. – Его любовницу Саманту.
