На самом деле вся эта его театральность была излишней — сюрприза не получилось, поскольку после всего уже увиденного удивить нас было трудновато. Так вот — каждый дистрикт получил то, что ему было ближе всего по ментальности. «Картель» промышлял оружием, владея всеми оружейными лавками города, «Халифат» получил «Арену», правда сначала на паях с «Домом Земноморья», но потом они как-то договорились, и в результате гладиаторские бои теперь были их полноправной собственностью. Немцы получили право приоритета в выборе земель неподалеку от города, для их возделывания и последующих поставок продукции на рынок, а «Мэйфлауэр» курировал работорговлю, имея свой процент с организации самого процесса продаж.

Что до моих соотечественников — они обеспечивали поддержание закона и порядка внутри города и в его окрестностях, что было на редкость небезвыгодно — они первыми видели добычу, попадавшую в город — и вещи, и людей. И первыми могли купить то, что им понравится, в разумных пределах, разумеется. Если вещь была в определённом смысле уникальной, как, например, недавно найденный в горах вполне себе исправный беспилотник, то она поступала на аукцион, который, в свою очередь, держали азиаты.

Купили этот беспилотник, кстати, представители «Латинского квартала», которые держали все мастерские города — его обитатели знали толк в механизмах.

Остальное же было в общем ведении — все дома отправляли свои поисковые группы за пределы города на поиск ресурсов и новых торговых каналов, все дома потихоньку промышляли захватом и продажей рабов, и все дома помаленьку наращивали военную и магическую мощь.

— То есть — все не так уж радужно? — среагировал я на последние слова Оружейника. — Хочешь мира — готовься к войне?

— Люди не меняются, Сват, — довольно улыбаясь, он сложил руки на животе. — Это твои же слова. Никто не любит делиться, особенно если речь идет о власти. Земные политические дрязги здесь давно забыты, было что-то такое в самом начале, но тех говорунов, которые орали о превосходстве той или иной нации или о всеобщей демократии, сразу придушили, причем в буквальном смысле. Но вот желание быть первым, причем не среди равных, а просто первым — его не убьешь. Так что большой «бадабум» здесь — это только вопрос времени.

— Плохо, — пожал плечами я. — Для нас это плохо. У единовластных лидеров всегда есть растущие амбиции и желание расширить ареал своего влияния, а мы хоть и далеко отсюда живем, но не настолько, чтобы не попасть в возможную зону его интересов. Нам с этим городом не воевать, а торговать надо.

Голд усмехнулся, и я понял, что он имел в виду.

Ну да, я сам уже осознал, насколько смешны были мои недавние планы по поводу нашего присутствия в торговых сферах Нового Вавилона. На фоне местного изобилия мы смотрелись даже не сиротливо, это как-то по-другому называется. Теперь я понимал, почему Щур не слишком-то расписывал местное изобилие — он нас пожалел, тактично умалчивая про увиденное. Плюс, видимо, опасался, что если мы узнаем правду, можем и вовсе не поехать сюда — кому охота позориться?

Что эти наши несколько бочек горючки, если азиаты недавно в горах вскрыли хранилище с десятком законсервированных цистерн?

Что стоят два-три десятка автоматов, если здесь, в городе, сразу обнаружился приличный арсенал, да и со стороны оружие поступает будь здоров как?

Что стоит наше просо и прочая мелочёвка против «тевтонских» парников и добротно возделанных полей, которые вскоре дадут первый урожай. Что примечательно — на многих из них самосейкой видимо изначально много чего росло. Ну, условной «самосейкой», просто городу разработчики, или кто там наверху сидит, отмерили куда больше, чем кому-то другому.

И так — по всем пунктам, кроме, возможно, трех — наркотики, табак и листочки из «Сводов». Но этого для серьёзного присутствия здесь было маловато. Да и то — не факт, что это здесь нужно вот так, чтобы прямо вот «ах».

Нет, еще есть аспект работорговли, благо нам есть, где товар брать, степь под боком, но свое мнение по поводу этого промысла я уже сформировал. И еще — кто даст гарантию, что шустрые горожане не доберутся до кагана и он не начнет торговать с ними напрямую.

И сразу возникает еще один повод для раздумий — если они договорятся, то вавилоняне степнякам за рабов наверняка заплатят оружием, которое потом запросто может повернуться против меня же. А это уже серьезно.

Впрочем — Оружейник бодр и весел, а значит, что-то у него за душой есть.

— Или добрососедски ладить, — поправился я. — Как минимум, очень у нас весовые категории разные. Нет, против междоусобицы как таковой я ничего не имею, пусть хоть поубивают здесь друг друга, нам это только на пользу. А вот усиление вертикали власти нам не нужно наверняка.

— Я знал, что ты это скажешь, — чуть ли не захлопал в ладоши Оружейник. — Все правильно, кроме одного момента.

— Какого именно? — хмуро спросил у него я.

— Единоличный правитель — это невыгодно, все верно, — вкрадчиво произнес Лев Антонович. — Если только он изначально не настроен к тебе и твоей семье лояльно. Тогда все может быть по-другому

«Твоей семье». Не «нашей». Обидно, ошибся я в человеке. Грустно, я делал на него большую ставку. Хотя — не стоит делать поспешных выводов. Наверное. Но в любом случае — все эти разговоры о том, как неплохо было бы к кому-то прилепиться — они уже изначально неправильные. Выбирая одну сторону, ты автоматически получаешь себе как минимум одного врага. А в данных реалиях — куда больше. И потом — это не наш город и не наша война. Нам бы со своими проблемами разобраться, на кой ляд нам чужие?

— Сват, Сват. — Лев Антонович встал с кресла и подошел ко мне. — Вот всем ты хорош — но только там, где надо быстро действовать и метко стрелять. Ну, еще если наорать на кого-нибудь, или заставить кого-то это сделать. А интриги — это пока не твое, даже не знаю, как мы будем эту проблему решать.

— Лев Антонович, — я нахмурился и нехорошо посмотрел на Оружейника. — Вы как-то определитесь с поведением, хорошо? Мне ваши ребусы сейчас не слишком нужны — день уж очень насыщенный информацией и впечатлениями выдался. У нас там, знаете ли, патриархально все — раз в неделю постреляли — и тишина стоит, нету событийных всплесков, отвыкли мы от них.

— Я понял, — Оружейник выставил перед собой ладони. — Ну да, с моей стороны было глупо проводить эксперименты над тобой, это как минимум несоблюдение субординации… Да и потом — на что я рассчитывал, ведь все знал заранее.

— Чего? — уже и впрямь обиделся я. — Лев Антонович, я не знаю, в курсе ли вы, но я юность провел в казармах, а там нравы ох какие незамысловатые…

— Нет-нет. — Оружейник расплылся в улыбке. — Я в том смысле, что вы — я имею ввиду вас обоих, тебя и Голда — не любите все эти цирлих-манерлих. Но дело в том, что здесь есть только они, а вот с пострелять пока туго. Нет, раз в неделю на Арене проводят бои с огнестрелом, «три на три», но оно вам надо? Что же до меня — простите дурака старого, решил посмотреть на вас, — а ну как я все-таки ошибся? Но нет, не ошибся. У тебя на лице все можно читать как в тех газетах — и что ты думаешь, и что делать станешь.

— Есть такое, — подтвердил Голд. — Ну, а что вы хотели? Он не дипломат, не сотрудник тайного жандармского корпуса и не государственный чиновник. Ему не надо было врать с честным лицом.

Интересно, а что такое «тайный жандармский корпус»? Я про такой не слышал. Нет, понятно, что слово «тайный» не подразумевает огласки, но и я не в детском саду воспитателем в свое время служил. Надо будет потом у Голда узнать.

— Вообще-то я еще в банке работал, — заметил я, сдвинув брови. — Там если врать с честным лицом не умеешь, то это, по сути, профнепригодность.

— Банк и политика — это даже не две стороны одной монеты, — печально сказал Лев Антонович. — Это вообще разные вещи. Ну и потом — не знаю, кому и что ты там умудрялся впихивать, но сегодня был явно не твой день. Вот смотри — я оделся дорого и в новое — и у тебя тут же морщинка на лбу появилась, как ты меня заметил. Стало быть — недоволен тем, что я на себя деньги потратил. Потом, правда, она пропала — ты таки понял, что без представительских расходов на представительную внешность посланника не обойтись. И скажу тебе так — ты правильно подумал.

Ну да, так все и было.

— Потом ты увидел дом, — продолжал препарировать меня Оружейник. — Нет, дом ты перенес нормально, но, боже мой, как сверкнули твои глаза, как только ты услышал, что я себе весь второй этаж забрал. Я подумал, что сейчас пожар начнется, ты только что не искрил. Кстати, Голд — и ты таки тоже оскоромился, уголки рта опустил.

— Да? — расстроился мой советник. — Экая досада, теряю хватку.

— Ну и нарочно допущенная обмолвка только что, — горестно всплеснул руками Оружейник. — Мой милый Сват, ты совершенно не держишь удар. Ты только что вслух не сказал, что Лев Антонович является старым и неблагодарным поцем. Что не совсем так — я стар, но я не поц. Причем во всех отношениях, как не хотелось бы это признавать — забыл я подключить эту функцию, я о ней как-то не подумал. Биометрию-то считали с меня, а я в той жизни в этот момент был уже… Скажем так — не боевым, а холостым, хе-хе. Таким и остался тут в результате.

— Нет худа без добра, — заявил Голд. — Зато вашу светлую голову ничего не отвлекает от планов по получению сверхприбылей.

— Планы-то есть, но что нам делать с нашим дорогим лидером? — печально сообщил ему Оружейник. — Рувим — очень хитрый человек, такой хитрый, что я сам стараюсь при нем молчать. Да и Хорхе, глава «Картеля» хоть и выглядит диковато, как и все мексиканцы, но при этом совсем не дурак. А Свату надо встретиться и с тем, и с другим. И это я ещё молчу про И Сина, владетеля «Азиатского блока», с которым он встретится просто непременно, поскольку выгоды от разговора с ним будет очень много. Азиаты — они и так-то физиогномисты от бога, а тут такой им подарок вон на стуле сидит, улыбается. Сват, это не повод для веселья, это будут серьезные разговоры о серьезных вещах. Честное слово, если бы я вас не знал, то подумал бы о том, что сюда, в «Ковчег», вообще не пойми кого пускали.

— Вообще-то так оно и было, — заметил я, убирая с лица улыбку. — В смысле — пускали не пойми кого, иначе как объяснить такое огромное количество странноватых граждан, которые тут обитают? А что до улыбки — есть повод. Я рад, что не ошибся.

— Ай, бросьте, — передо мной и в самом деле был старый Оружейник. — Что до того что ты во мне не ошибся, ты же это имеешь в виду? Ой-вэй, это все такая ерунда по сравнению с тем, как я ошибся. Что со мной было, когда я увидел рынок, это невозможно описать. Все наши выкладки, все планы — одним махом летят ко всем чертям!

— Та же ерунда, — подтвердил я, и Голд присоединился ко мне, закивав головой. — Мне даже стыдно стало.

— Стыдно мне не бывает вообще никогда, — заявил Лев Антонович. — Ну, может кроме того случая в пятнадцать лет, когда Давид Ефимович, мой сосед, прихватил меня на своей дочери без штанов. Да и то — стыдно было по поводу школы, которую я прогуливал, он же там был как-никак завуч? Нехорошо тогда вышло. Но после этого — ни разу мне не было стыдно. А вот обидно — бывало, и в последний раз это было тогда, когда я попал на местный рынок. Или я это уже говорил?

— Говорил, — подтвердил Голд.

— Так вот. — Оружейник снова сел в кресло. — Я на это посмотрел и подумал: «Не может такого быть, чтобы не осталась какая-то ниша, которая никем не занята, и где бы мы не могли немного подзаработать». И скажу вам так — нишу я не нашел, но кое-что нащупал. И очень вовремя, опоздай я на недельку — не видать бы нам вовсе ничего.

— В смысле? — попросил уточнить я.

— В прямом. — Оружейник хихикнул. — Город — он не резиновый, у него есть предельная заполняемость. А народ в него так и валит — все же понимают, что за стенами жить спокойней, чем в лесу или в горах. Добро, если приходит мастер, или стрелок, или, что того весомей — маг с приобретенным умением, пусть даже и непрокачанным пока. Ему, точнее — им, всяко будет почет и уважение, они найдут себе покровителей, если не в одном доме, так в другом. А если это просто человек, который до того ничего не умел делать, да и сейчас не умеет? И даже не стремится к этому? Кому он такой тут нужен, коли своих подобных уже в избытке? В статусе раба — еще туда-сюда, а так… Да и то — рабы-то в городе не живут, они за стенами квартируют. Вот недавно Совет восьми и наложил эмбарго на новых жителей города. Посмотреть — приходи, а жить тут — только с особого разрешения. Каждому, кто входит в город, дают бирку, на ней — дата, когда он пожаловал сюда. Времени у посетителя — три дня, потом — или продлевай срок пребывания, или уматывай. И что бы я успел за три дня? А так — покрутился, покрутился — да и нащупал кое-какие каналы.

— Нам такой не дали, — заметил Голд.

— Вы показали знак владетеля Рувима, — пояснил Лев Антонович. — И в город пожаловали через внутренний канал, с вас другой спрос. А чуть позже я вам дам бирки, их надо будет носить с собой и, если что, предъявлять специальным патрулям. Но это будут другие бирки, они не три дня действуют, а неделю.

— Прямо миграционная политика, — проникся Голд.

— У них выбора нет. — Оружейник скривился. — Во-первых — и вправду идет сильное перенаселение города, а большая скученность людей — это всегда плохо. Неминуемое увеличение числа конфликтов, возможность неких революционных веяний. И самое главное — возможное усиление какого-то из домов.

Он не говорил «дистрикт» или «квартал». Он все время называл эти образования «домами». Надо будет спросить — почему?

— «Картель» в последнее время принимал к себе кого попало, — продолжал Лев Антонович. — Но упор делал на мужчин, причем желательно средних лет и крепких. Старикам у них не место, как и толстякам. Ну, и мутантов не приветствуют, то есть гномов, эльфов и прочих сказочных персонажей. Тех, что со встроенными модификациями, это не касается. То же самое азиаты с индусами — у них отбор чуть попридирчивее, опять же — с уклоном в национальность, но раскосого народа в последнее время в городе сильно прибавилось. Кстати — национальность — национальностью, а магов они скупают и переманивают к себе любых — хоть гагауза, хоть якута. Вот так-то.

— Возникает сразу масса вопросов, — потер лоб я. — Как патрули горожан от негорожан отличают? И как «Картель» с азиатами могут принимать людей в свои ряды, если действует эмбарго? Почему остальные дома спокойно смотрят на то, что «Картель» явно формирует маленькую армию?

— И еще десяток других, — поддержал меня Голд.

— Ну, сначала самое простое. — Оружейник вытянул ноги, положив одну на другую. — У всех горожан есть на предплечье специальный знак. С документами тут никто заморачиваться не стал, боли здесь нет, потому кузнецы изготовили несколько клейм и одним днем весь город получил что-то вроде штампа о прописке на свою кожу. Кстати — для рабов тоже сделали специальные клейма, для каждого дома — свое. Очень простой и эффективный способ. А главное — его не подделаешь, это себе дороже выйдет. Формы для отливки уничтожили сразу же, сами клейма лежат в ратуше, а кузнецам и так неплохо живется, чтобы они стали рисковать своим положением.

— Не скажи, — засомневался Голд. — Если кузнец живет в том же «Картеле», скажет ему этот самый Хорхе, чтобы он сделал копию клейма — так он что, спорить станет?

— Не скажет, — заверил его Оружейник. — Если такое вскроется — а это вскроется, поверь мне, то остальные дома его не поймут, причем очень сильно. Штука в том, что, несмотря на всю двойственность местной ситуации, лодку сейчас никто раскачивать не хочет. Любой дом только копни — столько всего сразу наверх вылезет. Владетели это знают и рисковать не хотят.

— Не знаю, не знаю, — слова Льва Антоновича его явно не убедили. — Как по мне — слишком это все примитивно.

— Предложи что-то свое, — пожал плечами тот. — В любом случае — пока схема работает. Что до эмбарго — раз в неделю Совет обязательно собирается в ратуше для обсуждения насущных вопросов. Нет, бывают и внеплановые собрания, но по средам — непременно. Один из обязательных вопросов повестки дня в последнее время — получение гражданства новыми членами домов. У каждого дома есть определенная квота, а если он выходит за нее, то надо обоснование — зачем ему именно этот человек. Как правило, сложностей не возникает. К тому же все видят — кого привечают остальные.

— Вот людям делать нечего, — не выдержал я.

Пока мы там преодолеваем, таскаемся по рекам, лесам и бункерам и давим тоталитарные секты, они здесь играют в большую политику. Воистину — каждому свое.

Хотя… Окажись я здесь, а не в лесу, интересно, кем бы я был? Уж точно не лидером. И еще я понял, что точно не хочу променять свой берег реки на этот город. Чую спинным мозгом — эта их средневековая идиллия времен Возрождения недолго продолжится.

— Ну и последний вопрос, примыкающий к предыдущему — кто тут на что смотрит, — Оружейник посерьезнел, и я понял, что мы подобрались к самой важной части разговора. — Все тут на все смотрят и все всё знают. И каждый играет в свою игру, полагая, что именно он в результате окажется на вершине пирамиды. Ничего нового, по сути, не происходит.

— Гадючник, — заключил я. — Ну ладно, а мы-то тут с какого бока можем пристроиться? Так сказать — наше какое место в этой пищевой цепочке? Насколько я понял, здесь все уже поделено, в лавке смысла нет, так как наши товары практически не пляшут, за редким исключением — так с чего, например, этот Рувим нам пропуск дал? За твои красивые глаза?

— Не совсем так, — назидательно помахал указательным пальцем Оружейник. — Я же тут не просто так крутился все это время и ноги чуть не до колен стер. Вот такие мозолИ на пальцах, не поверишь.

— Поверю, — хмыкнул я. — И все-таки? Нет, ты говорил о каком-то И Сине из «Азиатского дома» и о Хорхе из «Картеля». С этими все ясно — одному нужна «травка», второму, исходя из услышанного, «сводики». А вот Рувим — ему что надо?

— Все так. — Оружейник потер руки. — И с Хорхе ты угадал, и с И Синем. Кстати — ты с ними встречаешься завтра, я попозже договорюсь. По ценам и всему остальному у нас будет отдельный разговор вечером. А с Рувимом мы повстречаемся сегодня, тянуть не стоит.

— Лев Антонович, — нахмурился я. — Это все прекрасно, но ты меня слышишь? Я понять хочу, какой у нас с ним взаимный интерес? Где мы — и где Халифат?

— При чем тут Халифат? — удивился Оружейник.

— Ну, Рувим — он же владетель Халифата? — уточнил я.

— Нет, — Лев Антонович поморгал. — Рувим — владетель «Дома Земноморья». А с чего ты взял, что он из Халифата?

А правда — с чего я это взял? Сам не понял. Теперь все совсем запуталось.

— «Дом Земноморья» — он самый… Как бы так сказать? — Оружейник пощелкал пальцами. — Невыразительный, что ли, дом Нового Вавилона. У них вроде как нет особого промысла, кроме рыбной ловли, и повышенного интереса к Большой реке, они даже свою долю в «Арене» уступили «Халифатам». Визуально это выглядит именно так. Но — только визуально. Знаете, за что именно они отдали долю в «Арене»? Что послужило оплатой?

— Конечно, нет, — как-то даже зло ответил Голд — Антоныч, я сейчас закипать начну.

— Поддерживаю, — присоединился к нему я — Сколько можно?

— Нет чтобы порадовать старика, — насупился Оружейник. — Ну да, я люблю визуальные эффекты, могли бы и потерпеть.

— Так что же они получили за долю в «Арене»? — не сговариваясь, гаркнули мы с Голдом, причем он еще подался вперед и захлопал глазами.

— Три корабля, на который «Халифат» наложил свою лапу в самом начале, — невозмутимо сообщил нам Оружейник. — Ну, как корабля? Это скорее… мммм… небольшие суденышки, не лайнеры какие-нибудь, но вполне себе серьезные, вместительные и даже бронированные. Знающие люди назвали их «модифицированными боевыми катерами класса „S“». Человек сорок на борт брать могут, пулеметы на них стоят, сам видел. Еще есть пушка и сзади еще что-то вроде ракетной установки. Правда не знаю — есть к ним у Рувима боезапас или нет. Но думаю что есть.

— О как. — Мы с Голдом переглянулись.

Боевые бронированные катера с пулеметами, орудиями и ракетной установкой. Целых три. Что я там говорил о сборе пошлины за проход по реке? Собирать мне ее, пока эти ребята ко мне не пожалуют и не разнесут мой утес вдребезги вместе с противопехотной пушкой. Чтобы свободной торговле на их реке не мешал. А потом высадят сотню десанта в полной выкладке и всё.

Ну, может и не всё, я сгущаю краски, катера — не эсминцы, но вероятность такая есть.

Если бы я был на их месте, то я так бы и сделал, особенно желая прибрать к рукам реку. Половину десанта высадил бы за несколько километров до нас, вторую под прикрытием орудий и пулеметов у утеса, а дальше утюжил бы нас по полной, пока крепость белый флаг не выбросит.

— Так вот, — Лев Антонович явно наслаждался произведенным эффектом. — Рувим — он не слишком стремится быть первым здесь, в городе. А вот река ему очень интересна. И люди, которые на ней живут — тоже. А мы, судя по всему, самое крупное поселение на ней, из тех, что известны. Остальные — так, мелочёвка, живут по берегам, рыбу ловят, пиратствуют при случае. И у него к тебе, Сват, есть разговор и интересное предложение. Какое — могу только догадываться, он со мной детально говорить не стал, нет здесь обычая с доверенными лицами заключать сделки. Все напрямую.

— А как ты на него вышел-то? — спросил я.

— Это не я на него, это он на меня, — пояснил Оружейник. — Я так думаю, что Ривкин сливает информацию Рувиму, точнее — кому-то из его людей. Так-то наш американский друг из «Мэйфлауэра», но его работа мотаться по реке, а так как она в зоне интересов «Земноморья», то он у них на жаловании. Ко мне, денька через четыре после прибытия, человек пришел и передал приглашение от Рувима, он захотел меня увидеть. Я, если честно, когда разговор с ним начинал, даже не знал, чем дело кончится — то ли тем, что и я, и все, кто со мной были тогда, из его дома так и не выйдут, то ли тем, что я сегодня же Щура к тебе отправлю. Выстрелил второй вариант.

Ну, по крайней мере, появилась хоть какая-то ясность, хотя и очень условная. Вот чего я очень не люблю, так это того, когда чего-то не понимаю или объяснить не могу. А интерес к себе одного из владетелей домов я никак не мог обосновать. Что ему до группки людей, живущей где-то на отшибе, и их лидера? На фоне местных реалий — мы ведь даже не бедные родственники.

— Понятно, что пока ничего непонятно, — согласился с ним я. — Но хоть какая-то логика появилась. Как думаешь, Антоныч — он меня под себя гнуть будет или все-таки о чем-то договариваться?

— И то, и другое, я так полагаю, — помолчав, сказал Оружейник. — В равной мере. Я так думаю, что ему форпост на реке нужен, не сильно близко от города, где они и так все контролируют. Поставь он своих людей вверх и вниз по течению — и вся река по факту его. И ты в данном случае самая подходящая кандидатура. Уже там осел, люди у тебя есть, оружие тоже есть. Я скрывать не буду — я ему про нас кое-что рассказал, ну, не детально, понятное дело, но рассказал.

— Вассалитет? — задумчиво глянул на него Голд.

— Скорее — протекторат, — покачал головой Оружейник. — Как мне думается. Он со мной своими планами не делился.

— Не хочу я ни того, ни другого, — сообщил им я. — Ну вот — не хочу. Как это ни назови, выходит, что я, и вы тоже, кому-то что-то будем должны. То есть — вот у нас есть планы, мы куда-то собрались, но тут приходят люди и говорят: «Все ваши дела побоку, собираемся, едем». И ведь в сторону не вильнешь. Не нужно мне этого, не хочу чужим умом жить и под чужие желания подстраиваться. Я впервые за всю жизнь волю почуял, понимаете? Что надо мной нет никого, не считая этих двух клоунов, Хлюпа и Люта.

— Да, я про них тут тоже кое-что узнал, про этих двоих. Забавные персонажи оказались, особенно Лют, — встрепенулся Оружейник. — Тут про них много разных слухов ходит. А что до протектората — ты не торопись. Не в смысле — подумай, а в том смысле — кто знает, что тебе предложат? Рувим — он от остальных властителей отличается, те все практики, всё норовят под себя грести, ну, кроме, может, только азиатов. А этот — он стратег, он на перспективу смотрит и ни с кем никогда не спорит, но при этом имеет свою позицию, что само по себе впечатляет. Если тут с кем и можно дело иметь — так это с ним.

— Так я поговорить и не против, о чем речь? — удивился я. — Само собой — сходим, побеседуем. Просто я свой взгляд на вещи обозначил. Но опять же — это моя личная позиция, есть еще мнение народа. Ну, здесь его немного, но в любом случае — если все будет именно так, то с ними посоветоваться надо будет обязательно.

— Ты сгущаешь краски, — Голд улыбнулся уголками губ. — Ты услышал «три боевых катера» и сразу нарисовал себе жуткую картину, как они плющат нашу крепость, да?

— Не без этого, — не стал скрывать я. — Чего греха таить.

— И зря, — консильери обменялся взглядами с Оружейником. — Не будут они гонять свой флот только ради того, чтобы разнести на атомы какого-то поместного князька, сидящего черт знает где, и ничем им, по сути, не мешающего. Смысл? Нет, возможно, потом… Но к тому времени и мы можем поднабрать мощь — почему нет? Месяц назад, что у нас было? Да ничего. А сейчас? Кто знает, что будет еще через месяц? И самое главное — может, пока не видеть в них противника, а попробовать увидеть союзника?

— Да что вы меня, как девку, уламываете? — рассердился я — Не собираюсь я сразу в позу вставать и этого Рувима нахрен посылать. Конечно, я его выслушаю и постараюсь выжать из общения с ним максимум информации и пользы.

— Вот и славно, — потер руки Оружейник. — Тогда — пошли, чего время терять? Дело-то к вечеру. Я обещал, что именно с ним ты пообщаешься в первую очередь. И еще надо сейчас будет Щура послать к И Синю и Хорхе, на завтра встречи назначить, эти подождут. Только не думай, что ты очень важная персона, просто у тебя есть то, что им нужно, вот и все. Это я не принижаю тебя, просто так оно и есть на самом деле. Например, к владетелю Гуго, тому, что заправляет немцами, тебе вот так просто не попасть, максимум с его заместителями поговоришь.

Спустившись вниз, он развил бешеную деятельность — раздал людям деревянные кругляши с цифрой 7 и датой «18.02.00» (интересно, с какого момента они тут отсчет времени ведут), отругал запыхавшегося Эмиссара, который прибежал по моему зову, за то, что тот оставил торги, отправил Щура куда собирался, перед этим отняв у него пропуск на шнурке, а после подцепил нас с Голдом под локотки, кликнул Тора и устремился на улицу. Я только и успел, что отдать приказ сменить через пару часов караульных на плоту да кое-как, чуть ли не с руганью, убедить Настю и Марику, что с нами ходить не стоит. Одной руководило ее извечное любопытство, второй… Настя — она тоже любознательная.

Квартал «Дома Земноморья» оказался неподалеку от нас, от дома, который снял Оружейник, ходу до него было минут пять.

Никакого специального поста или шлагбаума, возле которого топталось бы несколько человек с автоматами, там не было — просто поворот с проспекта на широкую улицу, по обеим сторонам которой стояли двухэтажные многооконные здания.

При этом четкое ощущение того, что за нами наблюдают несколько пар глаз, у меня появилось сразу же, как только мы шагнули на булыжную мостовую квартала. Кто, как, откуда на нас смотрел — не знаю. Но оно было.

Плюс пара смуглых черноволосых мальчишек, до того игравших у входа в квартал в какие-то свои игры, топала за нами, даже не особо скрываясь. Точнее — играло их там куда как больше, но за нами увязались именно эти двое.

— Лев Антонович, вот еще что, — негромко спросил у Оружейника я. — Ты упомянул, что про нас Рувиму рассказывал, уточни — что именно? Ну — вооружение, численность. И самое главное — ты ему говорил о том, что творится вокруг крепости? Про степняков, про бункеры?

— Сват, я иногда готов на тебя обидеться, — фыркнул он — Конечно нет. На подобные вопросы я отвечал — и рад бы сказать, но либо на это нет моей компетенции, либо что сам ничего не знаю. Только общая информация — да, есть крепость. Да, есть лидер. И бойцы есть, хорошие, обученные. И таки да — есть планы на водную артерию, что скрывать. Но при этом мы готовы к диалогу, особенно если он будет для нас небезвыгоден.

— Тогда хорошо, — успокоился я. — Голд, если меня не туда занесет, ногой толкай, не стесняйся.

— Это вряд ли. — Оружейник остановился около аккуратного двухэтажного домика с небольшим крылечком и с забранными решетками узкими окнами.

— Почему? — удивился я.

— Он будет говорить с тобой наедине, так тут дела делаются. «Тут» — это конкретно здесь, в этом квартале. В отличие от того же Хорхе, Рувим предпочитает тишину и приватность, — обескуражил меня он. — Все, мы пришли. Это его дом.

Лев Антонович дернул дверь с медной ручкой и первым шагнул внутрь.