Книга: Время рокировок
Назад: Глава третья
Дальше: Глава пятая

Глава четвертая

Внутри здания было прохладно и куда менее многолюдно, чем на рыночной площади.
Еще там обнаружилась просторная площадка, видимо, для ожидающих аудиенции, лестница, ведущая наверх, и четыре свирепого вида араба, стоящие около нее, причем неплохо вооруженные.
С левой стороны у каждого из них висели широкие кривые сабли без ножен, справа болтались интересного вида кобуры — широкие, почти прямоугольные, причем висели они не на поясах, а на ремешках, переброшенных через плечо. Это какого же размера там пистолеты? Любопытно было бы на них глянуть.
— Куда? — рыкнул на скверном английском один из них, с массивной золотой серьгой в ухе.
Значит — есть тут все-таки золото? А Грэй сказал, что ничего подобного они не нашли.
— Туда, — показал на лестницу я и повернулся к Тору. — Ведь туда?
— Не совсем, — ответил «волк». — Не так все тут просто.
Он сделал несколько шагов вперед и сказал арабу, который уже положил руку на кобуру:
— Пошли кого-нибудь наверх, к владетелю Али-Садаху. Где-то там сейчас находится человек по имени Лев Антонович, пусть ему скажут, что прибыл его повелитель.
Одессит за моей спиной присвистнул, Фрэн хихикнула — видно, её рассмешило само слово «повелитель». Видимо, не слишком оно вязалось у нее с моей персоной.
— Все верно, — тихонько сказал Голд. — Другая ментальность. У них нет понятия «командир». Тор?
— Да? — вернулся к нам «волк», убедившись в том, что один из арабов отправился наверх.
— Понимаю, что в двух словах всего не расскажешь, но пока к нам не присоединился Оружейник, освети нам хоть краями — что здесь вообще за место? — попросил его Голд, как всегда опередив меня.
— Может, лучше дождемся? — и Тор мотнул подбородком в сторону лестницы.
— Это — само собой, — вступил в разговор я. — Но мне бы хотелось услышать разные точки зрения на один и тот же вопрос. И потом — ты сказал, что его как-то начало заносить. Поясни свои слова. Нет, если есть желание сделать это при Оружейнике…
— Моя точка зрения не меняется от его присутствия или отсутствия, — пожал мощными плечами Тор.
— Уважаю за позицию, — без тени иронии произнес я. — И, тем не менее — чего зря время терять? Пока его найдут, пока он спустится к нам… Давай, рассказывай.
Тор понятливо кивнул, и мы отошли от арабов-охранников, которые с интересом прислушивались к нашей беседе.
Первое, что произнес Лев Антонович, войдя в город, было:
— Недооценили мы их потенциал. Ошибочка вышла.
Это относилось не конкретно к мощным стенам вокруг Нового Вавилона, или к народу, который мотался по улицам, или даже к инфраструктуре. Это было признание того, что он неверно оценил ситуацию в целом.
Впрочем, я его понимал. Я изначально был уверен в том, что это не слишком большой городок, в котором живет двести-триста человек и который пытается доказать, что он самый большой в этом мире, имитируя то, что мы оставили на том свете.
Даже рассказы Щура не разрушили у меня уверенности в этом, только поменяли картинку в воображении, заменив ее на более глобальную, да подкорректировали численность населения. И в этом была наша общая с Оружейником ошибка — в прогнозировании ситуации. Штука в том, что тут никто ничего имитировать не пытался. Те, кто взял власть в свои руки в этом месте — они сделали то же, что и мы, они просто начали жить в новых условиях, строя то, что приемлемо для этого мира, практически не оглядываясь на предыдущий опыт умершей Земли, особенно в части моральных и этических норм.
Рынок же Оружейника и вовсе поверг в состояние восторга, смешанное с разочарованием. Какой мёд? Какое вяленое мясо? Какая рыба? Местные жители уже прекрасно с этим управились и без нас. Ну, если не с медом, то со всем остальным — это точно. Мало того — тут был сумасшедший (по нашим меркам) ассортимент овощей и зерна. Более того — все это продавалось по более чем умеренным ценам, то есть, сделать на этом бизнес было если не сложно, то проблематично в любом случае.
К тому же вот так взять и начать что-то продавать было просто невозможно — как и было нам уже сказано Грэем, право на торговлю выдавал Совет Восьмерых, что было вполне объяснимо — за каждым из членов совета стояла его община, а у каждой общины был свой интерес в рыночном пространстве, своя делянка, которую он окучивал. Если хочешь торговать — договаривайся, или шагай за пределы городских стен — верстах в трех от них стоял так называемый «Дикий рынок», где тоже можно было продать и купить всякое разное. Вот только там было все дороже и порядок отсутствовал как таковой. И закон — тоже. В Новом Вавилоне всякое случалось, но до разбоя или убийств никогда не доходило. Там же это было нормой вещей.
Впрочем, понятия закона и порядка здесь тоже были достаточно условными, что опять же не шло в разрез со словами Грэя. Убивать — нельзя, воровать — нельзя, это все так и за это провинившегося ждала быстрая и безжалостная расправа. Но — только в тех местах, которые являются зоной взаимного контроля. А в своих кварталах (Тор в рассказе называл их не только кварталами, но и общинами, дистриктами, а один раз употребил даже заумное и неприятное слово «кластер») закон был у каждого свой. И выдачи из них практически не было, всякий случай, когда один дистрикт требовал голову человека из другого, превращался в ломку копий на Совете. Хотя такое бывало не слишком часто.
А так — каждый дистрикт помимо доли в рынке имел еще свой личный интерес, который контролировал он, и никто другой.
Собственно, тут Тор перешел на то, что меня интересовало больше всего — что это за дистрикты такие и с чем их едят. Рассказ об их интересах он оставил на потом.
В отличие от нашей семьи, в которой как-то сразу не произошло деления по национальному признаку (если не считать амурной страсти Владека к Эльжбете, тут все-таки что-то такое было), в Новом Вавилоне размежевание произошло практически незамедлительно, к концу второй недели проживания людей в его стенах.
Всего выделилось восемь дистриктов, практически по количеству кварталов в городе. Чтобы было понятней — город был круглым, как торт, и неведомые строители нарезали его на десять частей. Восемь были жилыми кварталами, девятая и десятая части были по сути одним и тем же — большим проспектом, рассекающим город ровно посередине и ведущим от рынка к главным воротам с внешним портом в одну сторону и к внутренней пристани в другую, правда, близ нее он сужался, становясь, по сути, улочкой. Видимо так было задумано. Сердцем же Вавилона был огромный центр города, он, как и вышеупомянутый проспект, был объявлен зоной взаимного контроля. Там находилась ратуша — самое высокое здание города, на верхних этажах которого был зал заседания Совета Восьми, а в подвалах размещалась тюрьма, там же был рынок и еще несколько зданий административного характера, в которых при необходимости можно было решить какие-то внутренние вопросы.
Так вот — дистрикты. Нельзя было бы сказать, что в их основе лежал исключительно национальный признак, хотя во многом именно он определял группы людей, слившиеся воедино. Все-таки общность культур и похожесть языка — великое дело, подобное всегда тянется к подобному. Впрочем — не обошлось и без казусов, когда географически далекие от Мексики и Латинской Америки испанцы влились в состав их квартала, носящего имя «Картель». Думаю, тут дело было в общей ментальности. Да и понять им было друг друга несложно — язык-то по сути одного корня.
Хотя проблем с общением в Новом Вавилоне почти не было — английский чуть лучше или хуже знали почти все.
А вообще «Картель» — название говорящее, со значением, у меня сразу столько ассоциаций появилось… И что-то мне подсказывает, что они недалеки от истины.
К слову — тут вообще каждый квартал имел свое имя собственное.
Например, объединение греков, болгар и турок (да-да, турки и болгары в одной упряжке, воистину, этот мир бы непредсказуем. Ведь многовековой конфликт за спиной — однако же вот, сплотились воедино) носило имя «Дом Земноморья». Собственно, здесь территориальный принцип стоял во главе вопроса — с кем греки, которые были в городе представлены более других, граничили на той Земле, тех они и вобрали в свою общину. Впрочем, в этом дистрикте жили не только три эти нации, там еще были и албанцы, и македонцы, и другие народы, но их вкрапления были столь точечны, что о них можно было даже и не упоминать.
Мои соплеменники звались «Братство», предсказуемо русские объединились с украинцами и белорусами, вобрав в себя еще некоторое количество других братских народов, например — сербов. Только гордые поляки не пожелали присоединиться к славянскому блоку и предпочли ему «Латинский квартал», который вообще славился пестротой состава, там в одном котле варились французы, голландцы, швейцарцы, бельгийцы и еще с десяток представителей разных европейских государств.
Немцы выделились в отдельный «Тевтонский союз», вобрав в себя родственных им австрийцев и чехов. Венгры тоже примкнули к ним, узрев в этом для себя какую-то выгоду.
И англичане не стремились к европейцам, предпочтя им своих дальних родственников — американцев, австралийцев и новозеландцев. Все это называлось «Мэйфлауэр» и был этот дистрикт одним из самых многочисленных.
Впрочем, «Халифат», в здании которого мы сейчас находились, был не меньше по составу, если не больше. Он вобрал в себя арабов и множество единичных представителей разных рас, от сомалийцев и пакистанцев до курдов. Этот дистрикт отличался еще тем, что он был единственным из всех, в котором серьезно относились к религиозным убеждениям того, кто хотел в него влиться. Если пришедший человек не исповедовал ислам, дорога ему в «Халифат» была закрыта. Впрочем, никому они свою религию специально не навязывали и никак это дело в народные массы не продвигали. Да и сделать подобное было бы затруднительно — законов было мало, но запрет на агрессивное продвижение религиозных учений был принят одним из первых, все помнили, чем эти вещи заканчивались на той Земле.
И совсем уж интересным был последний дистрикт — «Азиатский блок». В нем ужились вместе несколько вроде бы совсем уж разных наций — китайцы, корейцы, индусы и японцы. Как им это удалось, какие у них были точки соприкосновения, какие резоны они преследовали — это было неизвестно. Этот дистрикт был самым населенным, но жил очень закрыто, его обитатели ни с кем особо не общались. Да и в общественной жизни почти не участвовали.
Остальное множество наций старой Земли было представлено крайне немногочисленно, а потому было вынуждено примыкать к уже сложившимся блокам. Например, соотечественников Тора, датчан, в Новом Вавилоне насчитывалось пятеро, и все они вошли в славянский блок. Столько же было и шведов, правда, они предпочли влиться в «Мэйфлауэр». Исландцев вообще оказалось всего двое, и они оба отправились к немцам, сочтя для себя именно их подходящей кампанией для себя.
Почему так получилось, почему их были единицы — то ли потому что флегматичным северянам не слишком было интересно виртуальное посмертие, или потому что основная их часть рассыпалась по огромным территориям Ковчега, было никому неизвестно. Да никто на эту тему в целом и не думал, по крайней мере, Тор про подобное не слышал.
И совсем уж мало было в Новом Вавилоне представителей Черного Континента, но тут все было как раз объяснимо. Население его было огромно, но при этом людей, которые могли бы заплатить за возможность не умирать, там было очень и очень немного, что подтверждал пример Азиза. Так что и здесь их оказались единицы.
Что до соотечественников Льва Антоновича, то их было немало, но свой личный квартал они выпрашивать не стали, предпочтя рассыпаться по существующим, исключая только что «Халифат». Да и то, не по причине давней нелюбви друг к другу, а потому что с исламом у них никак не складывалось.
Что примечательно — межнациональные дрязги старой Земли остались на ней, и здесь, в Ковчеге, практически полностью исчезли. В самом начале возникло несколько конфликтов, но они были практически сразу же потушены путем жестокого и быстрого наказания обеих сторон, причем без выяснения, кто что первый начал, и люди смекнули, что здесь для подобного не место.
Именно по этой причине наш Лев Антонович, несмотря на его ярко выраженные семитские черты лица, совершенно без проблем ошивается в представительстве Халифата в компании арабов и вовсе не опасается за свою жизнь.
— Воистину — Вавилон, — только и покачала головой, дослушав Тора, Фира. — Как есть.
Она-то как раз была очень настороженна, особенно увидев здесь арабов. Инстинкты, знаете ли, их никуда не денешь.
— Вавилон-то Вавилоном, мне другое непонятно, — я снял кепи и пригладил волосы на голове. — Чем этот город живет? В том смысле — откуда они черпают продукты и все прочее, причем не только для пропитания эдакой толпы народа, но и для торговли? Причем видно отлично — торговля бойкая. Они друг у друга, что ли, покупают одно и то же, по кругу?
— И это есть, — подтвердил Тор. — Тех же рабов некоторые дистрикты скупают охотно, но от части их потом по какой-то причине избавляются. Про магов я и не говорю — за ними просто охота какая-то идет, но тут с «Азиатским блоком» мало кто спорить может. Но и они иногда меняют одних на других, эдакий «ченч» делают.
— Но ресурсы? — недоуменно произнес Голд. — Тут что — производство налажено так, что они постоянно пополняются, или еще что-то такое есть? Чтобы что-то купить, за это надо расплатиться. Денег тут нет, так чем те же азиаты платят за магов, если они их так шустро скупают? И потом — остальных это что, вообще не напрягает?
— Точно, — он, как обычно, озвучил мои мысли. — Самый многолюдный квартал, да еще и наращивающий магическую мощь — это, знаете ли…
— Не лучшее место для обсуждения подобных вопросов нашли, — мы так увлеклись разговором, что прозевали, как к нам подошел Оружейник. — Здравствуй, Сват, рад тебя видеть.
Да, наш торговый представитель изменился. Он как-то посолиднел, даже округлился, сменил наряд с камуфляжа на что-то вроде унифицированного делового костюма — серые штаны, рубашка без ворота и пестрая косыночка на шее. И еще у него было озабоченное лицо, на котором просто-таки было написано: «Обо всём мне одному надо думать».
— Думаю, что не только меня, — мягко произнес я.
— Да-да, и остальных тоже, — махнул рукой Лев Антонович. — Безумно рад всех видеть. Пошли отсюда.
И, не дожидаясь нас, он двинулся к выходу, его новенькие кожаные «мокасины» мягко притоптывали по мрамору пола.
— О как, — негромко сказал Голд и глянул на меня.
— Вот как-то так, — подтвердил я и последовал за Оружейником.
Наш торговый представитель, выйдя из здания, шустро устремился куда-то вглубь рынка, очень ловко огибая людей, так, как будто он здесь родился, мы еле поспевали за ним, у нас даже не было времени посмотреть на то, что тут продается.
А посмотреть было на что, чего тут только не продавали. Я, например, с печалью пробежал мимо лавки, на которой красовалась вывеска с двумя скрещенными револьверами и надписью «Sure shot. Bay without a miss».
Девушки чуть не скрипели зубами, минуя прилавки, на которых были грудой навалены бусы, зеркальца и заколки, явно кустарного производства. Женщины, понятное дело.
А сколько всего еще тут было. Живая рыба и лавки с одеждой всех видов, кузнечный ряд и овощное изобилие, туши оленей, которые, молодецки ухая, рубил дюжий мясник, и даже магазины посуды. И все это было окутано запахами, запахами, запахами! Аромат жареного мяса всех видов смешивался с тонкими нотками специй, благоухали фрукты, невероятно контрастируя с запахом оружейной смазки.
— Если тут нет кофе — буду сильно удивлен, — заметил Голд, вертя головой. — Народ, если его увидите — скажите мне об этом.
— Мечты сбываются, — заметила Фира. — А что будет тому, кто его увидит первым?
— Только не говори: «Ничего не будет», — попросил моего советника Одессит. — Это, как говорили в моем родном городе, «баянище».
— Снял с языка, — расстроился Голд. — Ну ладно, тогда так — за мной не заржавеет.
Мы двигались за Оружейником, который развил немалую скорость, и даже не успевали удивляться ни лотку с мобильными телефонами древних систем, ни вывеске «Girls for every taste and for any race», с прикрепленным к ней цветным рисунком достаточно похабного содержания.
Толпа людей, через которую мы шли, то становилась многолюдней, то, наоборот, редела.
— Крепкая девка, задница, сиськи — все при ней, — донесся до нас голос с помоста, который мы приметили еще только оказавшись на площади. Сейчас на нем что-то происходило. Хотя — почему «что-то»? Мы не дети, было понятно, что здесь торгуют людьми. — Особо отмечу — у этой красотки имеется в наличии модификация «Ночное видение», так что товар с бонусом. Что еще? Мутантка, вон, у нее полосы на лице и уши острые, видать «Женщиной-кошкой» хотела быть.
Народ вокруг помоста расхохотался. Надо заметить, что публики тут было много, человек под сто, и в большинстве своем это были не зеваки.
— Больно она злая, — крикнул кто-то из толпы. — Вон как зубы скалит!
И правда — девушка, чем-то, кстати, похожая на нашу Китти, ощерившись, с ненавистью смотрела на толпу. Дай ей сейчас в руки пулемет Азиза — ох, тут и месиво бы было!
Я притормозил, крикнув Голду, чтобы тот остановил Оружейника — мне было интересно посмотреть на процесс торгов. Это полезное зрелище, на основании него можно делать кое-какие выводы. Не знаю отчего, но полагаться только на мнение Льва Антоновича я почему-то не хотел. Не то чтобы я ему перестал доверять, просто это был не совсем тот человек, который совсем недавно покинул наш дом. Хотя, возможно, это наносное, опять же — он человек увлекающийся.
— Так ты ее на цепь посади, — тут же отозвался аукционист, крепко сложенный мужичок с бородкой — «эспаньолкой», одетый в кожаные штаны и такую же жилетку на голое тело. — Усмири киску и заставь ее мурлыкать. Так даже интереснее! Ладно, первая ставка — автоматический многозарядный пистолет плюс обойма. Револьверы не предлагать, не нужны. Кто больше?
— Чего опять оружие-то? — недовольно крикнули из толпы сразу несколько человек. — Давай, едой расчет сделай! Или «сводиками»!
«Сводики» — это, надо думать, листочки из «Свода». Интересно, а какие у них котировки? Ну, вот сколько «сводиков» стоит среднестатистический раб и сколько вот такая экзотическая красотка с бонусом? А во сколько «сводиков» обойдется хороший мастер — плотник или каменщик?
— Девка комиссионная, — тем временем невозмутимо пояснил аукционер. — Какую цену продавец поставил — ту я называю.
— «Глок» с обоймой, — поднял руку кто-то. — Не новый, но исправный.
— Неплохо для начала, — одобрил аукционист. — Давай, народ, не жмись. Ягодка какая на кону!
— И то, — согласился с ним кто-то. — «Люгер» и две обоймы к нему.
— Перебил ставку, — помедлив секунду, и что-то прикинув в голове, сообщил толпе аукционист. — Кто больше?
— Карабин и два десятка патронов, — прозвучал барственный голос откуда-то сбоку.
Я с интересом глянул в ту сторону и увидел ну очень красивого светловолосого юношу, одетого в белоснежный костюм. За его спиной стояли два крепких смуглых здоровяка в кожаных жилетках на мускулистых татуированных торсах.
— Дон Сильвио, — изобразил что-то вроде галантного поклона аукционист. — А я уж думал — не придете.
— Не прийти в день, когда азиаты распродают свою добычу — верх глупости. Они не ценят красоту, в отличие от нас, — вальяжно ответил юноша. — Хотя в той реальности именно они просто-таки кричали о том, что видят прекрасное в каждой капле воды и в кваканье лягушки.
Он глянул на девушку на помосте и облизал губы языком.
Как-то не вязался его облик с поведением и словами. Нет, есть все-таки такие люди, которые хоть какой себе облик создадут, но толстый живот, щеки и сладострастная суть из-под него все одно вылезет. Жалко девушку, не повезло ей. Нутром чую — если этот тип на нее глаз положил, то уже не отступится. И чем платить у него есть — вряд ли у простого посетителя рынка за спиной два телохранителя по сторонам глазеть будут.
— Истинно так, — закивал аукционист, явно уважающий этого самого дона Сильвио. — Ну-с, кто больше?
— Сват, пошли, — с досадой произнес Оружейник. — Это Сильвио Лопес, правая рука Хорхе Изальяса, владетеля «Картеля». Он на девках помешан и эту теперь наверняка купит, вон, как глаза у него блестят, вопрос только в цене. Пошли, пошли. Я вообще вас ещё вчера ждал, у нас на сегодня уже встречи назначены, а мне тебе много чего еще объяснить надо. Если очень интересно на торги посмотреть — послезавтра британцы свою добычу будут продавать, там и ассортимент лучше, и оплата многовариантнее — они «сводики» охотно принимают.
Кто-то робко поднял цену, но дон Сильвио, подмигнув скривившейся девушке, тут же ее перебил.
— Ладно, пошли, — кивнул я. — Далеко еще?
— Нет, — отмахнулся Лев Антонович. — Я рядом с рынком снял жилье. И рядом все, и порядка больше.
«Жильем» он называл двухэтажный каменный дом с восемью комнатами. Даже не знаю — это он прибеднялся так, или тут просто попроще жилья нет.
Хотя — он же тут не один живет? Арам, его кубинка, Тор, Эмиссар, а до этого и Щур — они же тоже тут проживают? Так что — нормально все.
Угадал я наполовину. Нет, остальные на самом деле жили здесь, но их место было на первом этаже. Второй Оружейник полностью занял сам.
Врать не стану — возникало желание поставить нашего торгового представителя, явно перегибавшего палку, на место, особенно после того, как он деловито бросил мне:
— Сват, ты со мной наверх, остальные — подождите здесь. Да, тут что-то вроде постоялого двора в двух шагах отсюда — можете пока пойти, снять себе комнаты.
Мы с Голдом переглянулись, он весело усмехнулся и подмигнул мне.
Ну да, сначала послушаем, что он скажет, бить мы его потом будем. Раньше не стоит — обидится еще, что-то утаит. Этот может.
— Иду-иду, — постаравшись добавить в голос робости и восхищения одновременно, ответил я Оружейнику. — Поспешаю!
Как только его шаги послышались на втором этаже, я жестом подозвал к себе Анджелу, ту самую кубинку, подругу Арама, которая о чем-то общалась с нашими девушками, и тихонько у нее спросил:
— Где Эмиссар?
— Он… — девушка защелкала пальцами, подбирая русские слова.
— Не мучайся, — попросил я ее. — По-английски говори.
Молодец какая. Учит наш язык. А почему не армянский? Это было бы разумнее, с ее-то ухажером.
— Он ушел на торги, — пояснила девушка. — Сегодня в восточной части рынка будут продавать горючку, азиаты где-то в предгорьях склад вскрыли, их группа как раз два дня назад оттуда вернулась. Вот он и ушел цены узнавать. И Арамчик мой с ним.
Ага, опять азиаты. Надо думать, что девушка-рабыня оттуда же, откуда и горючка — из каких-то предгорий. С размахом народ работает.
Если честно, я себя все больше ощущал бедным родственником, который из глуши приехал в большой город и не мигая смотрит на светящиеся в ночи небоскребы, и не понимает, почему люди в это время суток не спят, а куда-то идут. Мы там через лес пушки таскаем и провода в бункерах режем, а после думаем, что невероятно богаты. А тут запросто склады с горючкой вскрывают, причем не прячут ее в захоронку, а сразу выставляют на торги.
Ладно, разберемся. Только вот…
— Лакки, Перстень, — скомандовал я двум «волкам», — Барышню с собой берете, и чтобы через полчаса самое большее Эмиссар был тут.
Нет, тут надо всех опрашивать, с усердием и прилежанием, по-другому никак. По очереди. Но сначала — Оружейник, чтобы не успел подстроиться под рассказы других.
И еще — очень важно, чтобы он заранее всю эту беседу с остальными не продумал и не срежиссировал. С него станется. Я сам такой.
— Голд, пошли, — сказал я консильери, когда кубинка с сопровождавшими ее «волками» безропотно вышла за дверь. — Пообщаемся с нашим главным по торговле.
— Только я тебя умоляю — держи себя в руках, — попросил меня он, шагая за мной по лестнице. — Пусть он сначала все расскажет, хорошо? Ты на взводе, я вижу, но всему свое время.
— Что, так заметно? — огорчился я.
Вот же, вроде всегда эмоции держал при себе.
— Мне — да, — честно ответил Голд. — А у Антоныча чуйка похлеще моей в некоторых вопросах. Особенно если они касаются его безопасности.
— Я постараюсь, — пообещал я, впрочем — достаточно неуверенно.
Нет, этот старый еврей всегда был себе на уме, жадноват — но это нормально, с учетом его ментальности, а особенно его прежней и нынешней профессий. Он и должен быть таким, не спорю. Будь это прежний Оружейник, со всем его «сдаём трофеи» и «куда попер патроны, они на балансе» — я бы слова не сказал. Он — торговец Божьей милостью и его тараканы в голове по идее охраняются законом.
Но спесь, высокомерие, все эти закидоны с размещением в одиночку в четырех комнатах… Это не дело, это надо пресекать.
Хотя — может, это часть стратегии. Представительный вид, комната для приемов и переговоров, просто из роли не вышел. Голд, как всегда, прав.
— Мммм, — когда мы вошли в комнату, Оружейник глянул сначала на Голда, а после с легкой укоризной на меня.
— Надо же было с Анджелой поговорить, — пояснил я ему, прекрасно понимая, куда он гнет и почему так смотрит на моего советника. — Не чужие люди ведь.
— Вон стулья, — ткнул пальцем в сторону стены Оружейник и с удовольствием плюхнулся в мягкое кресло. — Садитесь. Разговор был бы долгий, да времени нет. Я сейчас по верхушкам пройдусь, а там вы что-то сами поймете, что я после подскажу. Значит так — тут есть восемь общин…
— Это мы знаем уже, — перебил его я. — Нам Тор рассказал, что к чему, и кто с кем объединился. Но вот что они, эти самые общины представляют в разрезе городского расклада и в общем хоре — это мы не знаем.
— Хорошо, — обрадовался Оружейник. — Это объяснять не надо — уже хорошо. А что до того, кто тут есть кто — так это сильно непростая тема, но без неё никак, вы не поймете то, каковы наши расклады интеграции в это сообщество.
— Даже не удивлен. — Я положил ногу на ногу, устроившись на не очень удобном и жестком стуле. — Если бы все было просто, то это было бы странно. Давайте, Лев Антонович, давайте, излагайте.
Тот потер лысинку и начал говорить, фактически продолжая то, о чем нам говорил Тор.
Как и было сказано — до сих пор все восемь общин жили в мире, по крайней мере, визуально это выглядело именно так. Нет, какие-то конфликты были, мало того — был щекотливый момент, который возник тогда, когда по большому счету закончилось их формирование, когда составы дистриктов определились и у них появились единоличные лидеры, из числа самых умных, самых быстрых, самых смелых и самых безжалостных в борьбе за власть людей. Демократии ни в одном из них не возникло, даже у американцев, которые на умершей Земле числили ее одним из самых больших завоеваний. Здесь все было просто и строго — есть тот, кто стоит во главе, и народное мнение может забыть о том, что оно есть. О тирании речь не шла, никто не устраивал публичные казни и не вводил право «первой ночи», но при этом решение лидер принимал сам, не оглядываясь на своих людей, правда, не мешая им его обсуждать.
Так вот — в тот момент, когда общины поделили город на кварталы, вобрали в себя все многообразие бывших земных наций и даже выбрали себе название, встал вопрос — а чем каждая из них будет кормиться? Запасы, найденные в городе — надо заметить, немалые — были честно поделены, но что их на долгую и счастливую жизнь не хватит — это было ясно. Толпы народа тогда в город еще не прибывали, рынок только-только появился и именно он стал первой отправной точкой конфликта.
Его захотели контролировать все.
«Картель» захотел иметь свой процент с каждой сделки.
«Тевтонский союз», уже тогда выработавший план по развитию сельского хозяйства, испытывал желание стать монополистом по поставке продукции.
Аналогичное желание было и у «Дома Земноморья» — но в отношении рыбы, у них в планах значился фактически единоличный захват доступа к реке.
«Халифат» просто не собирался делиться ни с кем и ничем, и в этом его поддерживал «Мэйфлауэр».
Да и остальные дистрикты тоже выказывали недовольство такой политикой соседей, в основном оперируя аргументами вроде: «Вы тут не одни живете».
Ситуация накалилась, оружия в городе было немало, хватало и тех, кто знал, как пустить его в ход.
Именно тогда глава Халифата, Али-Садах, неожиданно предложил остальным главам дистриктов встретиться на нейтральной территории — в здании ратуши, на которую никто не наложил лапу, просто в силу того, что тогда бы возмутились все оставшиеся семь общин. А против семи противников сразу выстоять просто невозможно.
Он собрал глав общин и сказал им:
— Война не нужна. Давайте договариваться.
Слова были простые и незамысловатые, но до него их никто не догадался сказать, все боялись, что их воспримут как слабость. После же того, как они прозвучали, главы общин облегченно выдохнули и стали делить сферы деятельности.
Процесс был долгий, сопровождался и руганью, и смехом, но мир в результате удалось сохранить. И, что немаловажно, каждый что-то да получил, что-то такое, чего не было у остальных.
— И что кому досталось? — поторопил я Оружейника, который столько твердил нам, что нет времени, а сейчас развлекался театральными эффектами.
— А вот об этом — отдельный разговор, — лукаво улыбнулся он.
Назад: Глава третья
Дальше: Глава пятая