Мы пришли к этому костру последними, как и планировалось. Идея, которая вертелась у меня в голове давно, окончательно оформилась незадолго до заката, но все, что задумалось, было реализовано быстро и точно, Жека расстарался. Костер, ночь и узкий круг людей вокруг него. Здесь были только «волки», «волчата» и их наставники. И больше — никого. Ну, может, только Настя выбивалась из этого ряда.

— Все здесь? — спросил я у Наемника. — Никого не забыл?

— Да, — ответил он. — Кроме разве тех, кто в Новом Вавилоне остался, сам понимаешь. Из караулов всех снял, заменил гражданскими из тех, кто половчее.

Джебе и Китти были здесь, я их заметил почти сразу. Джебе коротко кивнул, значит, прошла Китти проверку. Вот и славно.

— Хорошо, — одобрил я и шагнул к костру. — Рад видеть вас всех, братья и сестры. То, что я задумал, можно было бы сделать и там, в крепости, на глазах у всех остальных. Это было бы торжественно, с аплодисментами и всем таким, но я не хочу, чтобы этот ритуал видели все. Нет, они тоже все наши, они члены семьи, но то, что будет происходить здесь, предназначено только для вас. Вам не нужны аплодисменты и крики «молодец». Вы — воины, ваше дело воевать, умирать, возрождаться и снова воевать. В этом деле нет пафоса, и оно не требует чьего-то одобрения, это ваша судьба, которую вы выбрали сами. Сегодня тот из вас, кто не уверен в том, что он сделал правильный выбор, имеет возможность отказаться от этой судьбы. Его никто не осудит, он просто может встать и пойти вон туда, на утес, где веселятся те, кто вручил вам свои жизни. Но это — последний раз, когда можно что-то изменить, больше такой возможности у вас не будет. Теперь вы — братство воинов, и каждый из вас должен точно знать, что его спина прикрыта другом, который не дрогнет в самый лихой час. И тот, кто стоит перед вами, должен быть уверен в том же. У вас есть минута, думайте.

Никто не встал, и никто не ушел.

— Не сомневался, — коротко прокомментировал это я. — Итак, вы все еще «волчата». Нет, кого-то из вас я уже называю «волком», но все это только слова. Как отличить одних от других? И чем одни отличаются от других?

Я повернулся к Насте и посмотрел на нее. Она кивнула и показала мне связку кожаных шнурков с амулетами, которые болтались на них.

Кузнецы в Новом Вавилоне были отменные — за полтора часа они изготовили мне сотню незамысловатых амулетов. Каждый из них представлял собой круг, в котором находилось изображение некоего существа, как кузнецы утверждали — волка. Снизу к кругу была приделана небольшая пластина, на которую можно было нанести текст.

— Каждый из тех, кто сегодня станет «волком», получит такой амулет. Это будет только его амулет, отныне и навсегда, — громко и отчетливо сказал я. — Если «волк» погибнет — этот амулет непременно заберут его братья, и он будет ждать его в Сватбурге, до тех пор, пока погибшего не отыщут. А его непременно отыщут, вам ли это не знать.

— Точно, — сказал кто-то, вроде бы Флай.

— «Волк» — это воин, — продолжил я. — Его задача — защищать и оберегать. Его судьба — война и бой, я уже про это говорил. «Волчата» — его младшие братья, он для них наставник и пример для подражания. Все что он знает, он должен отдать им. Не помыкать, не унижать, а наставлять и учить. И именно «волки» будут решать — кто из «волчат» уже может стать «волком», а кому надо еще подучиться. И в случае, если кто-то из вашего братства опозорит себя, то именно «волки» будут судить — жить этому человеку или умереть.

— А ты? — спросил Тор. — Твое слово — оно разве не последнее?

— У меня есть право слова, — подтвердил я. — Но если все «волки» будут единодушны, то я не стану им мешать. У Насти, Наемника, Жеки, Азиза и Марики тоже есть право слова, у кого-то только как у наставников, у кого-то как еще и у членов совета семьи, но при этом оно не является решающим, оно — рекомендательное. Ваши внутренние дела — это ваши внутренние дела. Внешние — да, есть командиры, есть приказы, которые вы должны выполнять, но внутренние… Вы братство — и только вам судить ваших братьев.

Ух, как у них блестели глаза! Я же говорил — романтика — великое дело. Ночь, костер, амулеты — все как надо. И ощущение единения. Людям, особенно сильным, такое всегда по душе.

— И еще одно, прежде чем «волчата» станут «волками», — обвел я глазами ребят у костра. — Да, вы теперь каста. Вы — особенные. Но это не значит, что вы должны с презрением смотреть на всех остальных. На тех, кто пашет землю, разводит пчел и выращивает виноград. И они, и вы — одна семья. Вы существуете, чтобы их защищать. Не будет их — и что делать вам? Помните, — не люди для вас — вы для людей. Ясно?

— Да, — донесся до меня ответ.

— Итак, — я протянул руку к Насте, и та положила в нее первый шнурок с увесистым амулетом. — Джебе.

Мой верный спутник, как всегда неторопливо подошел ко мне и склонил голову.

— Тебе всегда доставались самые непростые задачи, так получилось, — я надел на него амулет. — Но не было ни одной, с которой бы ты не справился. Теперь ты «волк» по праву. Да, вот еще что — на пластине надо выбить или выцарапать твое имя. Это ко всем относится. Не хочется потом гадать, где чей.

Ребята закивали, кто-то сказал:

— Главное, амулет дай, а там все сделаем!

— Кому по времени его получить — тот получит, — заверил я остряка. — Ну, что, продолжим? Тор, теперь ты.

Два с половиной десятка «волчат», получив амулеты, стали «волками». Последней я вызвал Китти. Жека, возможно это и не одобрит, он сторонник той теории, что человек должен быть подготовлен всесторонне, но у меня свои виды и планы на эту девочку.

А в целом — награды нашли героев: все ветераны получили амулеты, в том числе и Флай, который успел разок умереть. Два амулета я отложил отдельно, для Лакки и Перстня, которые несут вахту в Новом Вавилоне. «Волчата» смотрели на оставшиеся амулеты голодными глазами, что меня устроило донельзя: вот он — стимул. Все верно я рассчитал. Вроде бы пустяк, а работает!

Если честно, я боялся, что они выслушать меня — выслушают, а потом у виска пальцами крутить будут, мол, «чем бы дитя не тешилось». Но — сработало. Ночь, огонь и атмосфера сделали свое дело.

Финальным же аккордом первого ритуала посвящения выступила бутылка с виски, которую я достал из сундука, стоящего в моем доме, того самого, в котором некогда я хранил свой первый арсенал. И бутылка была та самая, которую я тогда нашел на «мониторе». Вообще-то, в свое время я обещал ее откупорить с участниками самой первой вылазки в самый первый бункер, давал я такое слово. Вот только не сложилось с этим тогда — когда мы вернулись, то прямиком попали на войну с рейдерами, потом что-то еще закрутилось, а потом при сплаве бревен совершенно нелепо утонул Бур, которому как раз и было обещано торжественное распитие данного напитка. Напоминать мне про это дело было некому, вот бутылка и дожила до сегодняшнего вечера, точнее — уже ночи.

И она сплотила нас окончательно. Кстати — ох, и виски в бутылке оказался! Огонь, а не виски! И глоток-то я сделал небольшой вроде, там по-другому бы и не вышло — народу больно много, а бутылка всего лишь «ноль семь». Так вот — глоток был небольшой, а штрафов за употребление этой «огненной воды» насыпали столько, как будто я бочку выдул! Правда, в чем они выражались, я не знаю — как и всегда, сообщения пронеслись перед взором со скоростью экспресса.

Побыв на берегу еще часа полтора, мы оставили ребят и направились к крепости. Пусть посидят в своем кругу и поболтают — им есть что обсудить. А мне надо баиньки — завтра ни свет, ни заря — в дорогу. Единственное — я сказал Джебе, чтобы он тоже не задерживался особо и тоже поспал хотя бы пару часов. Побыть среди своих — это важно, но дело есть дело.

В крепости тоже все уже угомонились, только постовые стояли у ворот, да патрульные негромко переговаривались, стоя у догорающего костра.

— Бдите, — погрозил им пальцем я. — И чтобы мышь не проскочила!

Одного из патрульных я знал, это был Слива, он относился к старожилам крепости. Правда он пришел в крепость не с нами, ее первыми поселенцами, а только где-то через неделю, одним из первых выйдя на свет костра и доказав нам, что тот полезен. А вот его напарника я не знал, похоже, что он был из бывших рабов.

— Спать, — сказал Голд, зевнув, и отправился к своему дому, следом за ним двинулась и Настя.

— Спокойной ночи, — пожелал им я и глянул на небо. Оно еще было черным, с яркими пятнами звезд. Стало быть, часа четыре на сон у меня есть.

— Хозяин, — рыкнул Азиз, одновременно закрывая меня своим телом и доставая пистолет.

Я ведь даже движения у порога своего дома не заметил, а он не только успел оценить ситуацию, но и среагировать на нее. Хорошо хоть, что палить не начал.

— Пан Сват, — послышался от порога немного испуганный женский голос. — Скажите своему человеку, чтобы он не стрелял. Это я, Алиция.

— Вы выбрали неудачное время для визитов, — суховато сообщил ей я. — И вам крупно повезло, что вы до сих пор живы, Азиз редко медлит. Он сначала стреляет, а уже потом думает.

— В этом мире так и надо, — откликнулась она. — Делать все быстро и не задумываясь.

Азиз растянул губы в улыбке, проворчал что-то вроде: «Давно пора», вытянул меня из-за своей спины и подтолкнул к женщине.

— Согласен, хотя думать все-таки стоит, — я подавил зевок. — Вас на ночлег устроили?

Я не тупой и все понял — и зачем она здесь, и что она вкладывала в свои слова. Но вот какая штука, — то ли я устал, то ли еще чего — но вот не хотел я ее. Да, красивая, да, все при всем, но… И потом — было в этом что-то карьерное, что ли. Она покрутилась в крепости, увидела, как мы живем, что у нас тут неплохо — и вроде как закрепляет позиции. А то и того хуже — приносит себя в жертву с теми же целями. Мне такого не надо. Я и так ее товарок к нам заберу.

— А я не спрашивала вашего согласия, — меня схватили за отвороты куртки и прижали к стене. — Я сама беру то, что хочу.

— Даже если это принадлежит не тебе? — раздался звенящий от злобы голос Насти. — Скажу тебе так — это называется воровство.

— Я никогда ни у кого ничего не крала, — даже в темноте было видно, как сузились глаза полячки. — Когда мужчина один, это всегда видно. Вот этот мужчина — он ничей, он один. Ты с ним давно, мне рассказали, так чего ждала? Ты что-то сделала? Ты просто смотрела и ждала. А я пришла и взяла.

— Попыталась взять. — В руке Насти появился пистолет и Азиз, с интересом за этим всем наблюдавший, одобрительно загукал. — Не думай, что это будет так просто.

— Лучшие люди нашей кунсткамеры, — пробормотал я, отцепил от себя пальцы Алиции, махнул рукой и ушел в дом.

Ну их нафиг, пусть хоть поубивают друг друга. Тут даже тщеславие не потешишь. Одна и вправду сама не знает, чего хочет, вторая в себе уверена так, что аж скулы сводит. Блин, может и вправду Галку с собой поселить? Мозгов там нет, зато и проблем никаких не будет.

Я почти уже заснул, когда в дом кто-то вошел. Это была Настя.

— Алиция, конечно, заносчивая сука, — сказала мне она, проведя ладонью по моей щеке. — Но в одном она права — я и вправду ничего не делала, хотя и надо бы. Сам ты все равно ничего не заметишь, то ли потому, что слепой, то ли потому, что тебя все время отвлекает что-то.

Наверное, ей надо было что-то ответить, но я этого делать не стал. А зачем? Тут не говорить нужно, а действовать, раз уж все так обернулось. Так меня учил капрал Ёшка на первом курсе Академии, а уж он-то в этих вопросах разбирался!

Я люблю раннее-раннее утро. Точнее — я полюбил это время суток здесь, в Ковчеге. В том, умершем мире, что утро, что день, что ранний вечер были одинаковы — солнце в дымке, смог и неумолчный гул цивилизации.

Здесь же все по-другому. Тишина, бирюза неба, неяркое солнце, которое только-только появилось на нем — и звуки просыпающейся природы. Я не романтик, да и не был им никогда — но это зачаровывает.

Добавьте сюда росный воздух, наполненный ароматами степи — и попробуйте меня понять.

Ну, правда, степь можно осязать, только находясь в ней, в крепости с этим уже сложнее, человек все умудряется загадить.

Но мы в полной мере ощутили полноту бытия, когда свежеумытое солнце выползло на небо, мы уже спешили туда, где меня ждет Салех.

«Мы» — это я, Джебе, Азиз и Настя. Да, вот взял её с собой, она меня об этом попросила. Нет, если бы я захотел, то осталась бы она в крепости, никакого особого отношения к ней не будет, это однозначно, и те часы, что мы провели вместе этой ночью, ничего не меняют. Но в данном случае — почему бы и нет? Мне — не сложно, ей — полезно. Стрелять она уже научилась, а вот решать вопросы без оружия — пока нет. Хотя — кто бы говорил? Мне самому эту науку еще постигать и постигать. Не хватает мне и знаний, и умения видеть всю картину целиком. Так, выезжаю кое-как на инстинктах и интуиции, но надолго ли меня хватит? Людей под моей рукой все больше, лицо мира стремительно меняется, общины крепнут и перестают быть общинами, становясь группировками, городами и сообществами.

Хорошо хоть люди вокруг меня собрались разумные и самодостаточные, хоть и не без тараканов в головах. С другой стороны — с теми, которые без тараканов, жить неинтересно, у них полета фантазии нет. А без этого тоже никак. Ну да, оружие — двигатель прогресса, но зато любопытство — его проводник. Потому и рвется в экспедицию к верховьям Великой реки столько народа — интересно же. Даже флегматичный Тор нынче ночью объяснял мне у костра, что он, при необходимости, может даже нашим «Васильком» управлять, если Одессита подменить надо, мол дома, во фьордах, он на разных судах хаживал с отцом. Давал, стало быть, понять, что ему очень охота войти в состав экспедиции.

И я его возьму с нами. Тор вообще правильный боец — думающий и добросовестный.

Вот вернусь в Сватбург, сформирую группу — и вверх по реке рвану. Причем — не наблюдателем пойду, как сначала хотел, а главным. Почему нет? И чего тянуть? Одессит как раз за это время успеет туда-сюда по реке сгонять и привезти в крепость женщин из леса. Не скажу за всех, но толковые там есть, я Дарье про их угодья рассказал, так она задала мне пару вопросов, поугукала и сказала, что сама завтра, то есть уже сегодня, Одессита, отправит в поход за людьми. Как видно — усмотрела в моих рассказах что-то важное.

Но Алиция какова, а? Умеет брать жизнь за рога. Надо ее будет в лес отправить, на поляну, от греха, пусть там лешему местному глазки строит. А то она мне здесь хвостом накрутит, знаю я таких.

А вообще я ей благодарен. Одному, оно конечно, проще, но я рад, что с Настей все так вышло. Правда, теперь надо приглядывать за Марикой. Не думаю, что я ей прямо вот так уж нужен, но собственница она страшная, привыкшая, что Вселенная вертится вокруг нее. И мы с Жекой часть ее собственности и обитатели ее Вселенной, не предназначенные для использования другими людьми. Так что Настя, ложась в мою постель, ступила на очень скользкий и опасный путь.

Что же до Фрэн… Ну, получилось так, как получилось. Наверное, могло у нас что-то выйти, могло. Вот только для этого «чего-то» надо было ей цветы подарить, стихи почитать, вечером на небо с ней поглядеть, а у меня на это времени нет совершенно. Ну вот — совсем. Так что — не вышло, и не вышло. Не беда.

Ходьба стала для нас привычным делом, километры мы отмахивали незаметно для самих себя, знай только фиксировали уже привычные для нас путевые знаки степного фарватера — приметные валуны, маленькие рощицы и все такое прочее.

Впрочем, Джебе, как всегда, был при деле — неугомонная Фира каким-то образом узнала о том, что мы уходим на рассвете, встала даже раньше нас и устроилась в засаде у пролома в стене.

Дождавшись нас, она сначала попробовала напроситься в группу, так, ради приличия, а после, убедившись, что шансов на это нет, впихнула в руки Джебе всё то же самое массивное переговорное устройство, что нам бонусом в городе азиаты дали.

— В лесу оно ни фига не работает. Так, километр-полтора, — махая руками, объясняла неугомонная рыжая бестия послушно ей внимающему Джебе. — Посмотрим, что в степи, на сколько его хватит. Аккумулятор заряжен, так что я на тебя надеюсь. Смотри, что надо делать…

Подвести Фиру исполнительный Джебе не хотел, а потому время от времени включал устройство и о чем-то с ней переговаривался.

Как и предполагалось, в степи оно работало куда лучше — мы отошли от крепости уже на приличное расстояние, а голос Фиры был все еще различим, правда, звучал уже совсем не так чисто и громко, как до этого, забиваясь шумами, свистом и каким-то улюлюканьем.

Окончательно связь пропала только тогда, когда мы достигли оазиса с родником, того самого, в котором некогда наша совсем малочисленная на тот момент группа, состоявшая из меня, Павлика, Трифона и Насти встретила Профа, и бывшего с того времени непременным местом привала для любого жителя Сватбурга, выбравшегося за пределы крепости. Это действо перешло из насущной необходимости в разряд «традиции». Не передохнул в оазисе с родником — не будет тебе дороги, хоть на пять минут — да остановись. И непременно наполни флягу водой из родника, она приносит удачу.

Люди любят выдумывать традиции, а потом их культивировать.

Хотя, ради правды, оазис стоял ровно на таком удалении от крепости, что не передохнуть в нем было бы как минимум глупо. Да и вода в роднике на самом деле была вкусная.

— А все равно — нормально, — сказал нам Джебе, выключая переговорник и убирая его в один из карманов на штанах. — Легкий он, хоть и здоровый, опять же — вон как далеко взял, не то что тогда, в лесу.

— Пустое пространство, помех нет, — я присел под дерево и прислонился к нему спиной. — Уф, хорошо. Так вот — степь, она же ровная как стол, чего им далеко не брать? Воздушное пространство пустое, магнитных аномалий тут вроде тоже нет, а значит, и помехам взяться неоткуда.

Ко мне подошла Настя, вытирая лицо — она умылась холодной водой, села рядом и прислонилась своей спиной к моему плечу. Такое случалось и раньше, но сейчас это выглядело немного по-другому, была в этом какая-то извечная женская гибкость, которая четко давала понять любому зрителю, что теперь я её собственность.

Вот и Джебе это уловил, глянул на нас и перевел взгляд на Азиза. Тот раздвинул толстые губы в улыбке, подмигнул моему ординарцу и сделал пальцами руки некий знак, потерев большим пальцем об указательный.

— Да ладно? — немного расстроенно удивился ординарец. — Не ожидал.

Он достал из кармана перочинный нож, который невесть где раздобыл, и протянул его зимбабвийцу. Тот довольно цыкнул зубом.

— Вот жуки, — равнодушно сказал я, сразу поняв смысл этого действа, надвинул кепи на глаза и откинул голову назад.

Насте понадобилось для осознания произошедшего чуть больше времени, и возмутилась она куда сильнее.

— Сволочи, — сообщила она ухмыляющимся соратникам. — Спорили? А от тебя, Джебе, я такого вообще не ожидала! Поставить не на меня?

— Да ладно, — отмахнулся тот. — Ну, не на тебя, что теперь?

— А на кого? — потребовала у него ответа Настя. — На Фрэн? На Марику? Или вообще на эту корову Алицию?

Сам факт того, что кто-то делал ставки на то, с кем я пересплю, ее не волновал. Главное — не на нее ставили. Женщина, одно слово.

— Алиция красивая, — Азиз причмокнул. — Ляжки толстые, грудь большая!

— А ну — тихо! — встрепенулся я, привставая. — Тихо, я сказал!

Степь никогда не молчит. Птицы, мелкая живность, ветер, качающий траву — это все создает неумолчный фон. Но она все равно не лес, который надежно гасит звуки, а потому человеческая речь, даже негромкая, слышна издалека, даже днем. А особенно, если говорят несколько человек.

— Люди, — мигом среагировал Джебе, который как всегда был настороже, мне даже можно было не отдавать ему соответствующих распоряжений. — Смело идут, не таятся.

Он щелкнул предохранителем автомата, то же самое сделал Азиз, уже на ходу — люди приближались со стороны степи и двигались по направлению к Сватбургу. Зимбабвиец как всегда непостижимо легко, как будто танцуя, пересек оазис и устроился под одним из деревьев. Здоровый, как лось, а движется, будто балерина и совершенно не шумит. Ведь ни одна веточка под ногой не хрустнула, и даже сошки пулемета, которые он моментально разложил, не звякнули. Мне бы так!

Это были кочевники, как видно — один из поисковых отрядов. Было их человек десять, шли они не таясь, переговариваясь на ходу, и вели за собой улов — два десятка человек в колодках.

Вот вам и ответ, почему на свет костра никто два дня не выходил. Не успевали, их раньше хомутали и в колодки определяли.

Нет, это надо пресекать, однако. Это уже наглость. Но делать это надо по уму.

— Не стрелять, пока не дам команду, — прошептал я Азизу, который повел было шеей. — Сначала пообщаемся.

— Оно тебе надо? — сердито прошептала мне Настя. — Совсем ведь обнаглели! Да и не узнает никто.

— А если хотя бы один уйдет? — возразил ей я. — А если это только головной отряд? Нам война сейчас не нужна, нам мир нужен. Мы два фронта не потянем просто. Но если они в меня шмалять начнут — валите всех, тогда уже какие разговоры.

— Вместе с рабами? — уточнил Джебе.

— Естественно, — сердито ответила ему Настя. — Они — свидетели.

— Рабов — повремените стрелять, — подумав, сказал я. — Опросим их сначала — кто, что, может, среди них мастера есть или маги. А вот потом уже… Тьфу! Да не забегайте вы вперед, не будет никакой стрельбы. Не совсем же они дураки. Азиз, я сейчас их остановлю, если задергаются — дай упреждающую очередь. Только не длинную, патроны попусту не жги.

Кочевники были уже от нас шагах примерно в ста, и я громко крикнул:

— Мое почтение, воины Предвечной степи. Не надо предпринимать резких телодвижений, и никто не пострадает.

Надеюсь, они понимают английский.

Степняки остановились, двое из них, которые были вооружены какими-то достаточно затрапезными охотничьими ружьями, моментально взяли их в руки, остальные наложили на тетивы луков стрелы. Шустрые ребята.

— Еще раз повторяю — нет нужды браться за оружие, — по возможности дружелюбно сообщил им я. — Тем более, что не сильно оно вам и поможет, в случае чего. Мы не враги народу Предвечной степи, а друзья. Я лично друг Салеха, думаю, он вам известен.

— Откуда нам это знать? — крикнул один из них, как видно, их лидер. Ортодоксальный такой степняк, с глазами-щелочками и плоским лицом.

— Если бы я хотел вас убить, то уже это сделал, — не люблю говорить штампами, но приходится. — Но поскольку мы не враждуем, я не стал этого делать. Опустите оружие и поговорим.

Кочевники задумались и я, скрепя сердце, сказал:

— Джебе, причеши их. Только поэкономней.

— Есть, — мой ординарец дал короткую очередь поверх голов кочевников.

— Не будем тратить время, — я достал из кармана фирман, который мне вручил Салех. — У меня его маловато, зато дел полно. Старший пусть подойдет сюда.

Я встал на ноги, не слушая недовольное шипение Насти, и шагнул из-за деревьев в степь.

Секундой позже один из кочевников, как видно разглядев мое лицо, что-то прошептал плосколицему и тот, кивнув, забросил ружье за спину и пошел мне навстречу.

— Вот верительный знак, что мне вручил мой друг Салех, — я потряс кожаным ромбиком на шнурке — Он заверил меня, что каждый сын Предвечной степи, который его увидит, окажет мне почтение, как другу днем и как гостю ночью.

Ну, про последнее он мне не говорил, но это и неважно.

— Да, это знак Салеха, — предводитель степняков, как только приблизился ко мне, сразу цапнул фирман, чтобы разглядеть его. — Я рад встретить здесь друга нашего народа.

А по-английски он говорил как бы не лучше меня.

— Не могу сказать того же, — добавил я строгости в голос. — Я был бы рад встретить тебя в Предвечной степи, но не здесь. Как твое имя, воин?

— Размик, — помедлив, ответил тот.

— Размик, здесь не степь, — обвел я руками окрестности. — Это — моя земля. Это земля моей семьи, и здесь нельзя охотится ни на людей, ни на дичь никому, кроме нас.

— Где это написано? — пожал плечами кочевник. — Где пограничные столбы? Здесь везде степь, а где она есть — там наши владения. Я знаю, кто ты. Ты — Сват, каган людей, живущих на Великой реке. Ваши владения — река. Наши — степь. Все честно.

— Размик, до моей крепости отсюда четыре часа пути, — нахмурился я. — Уверен, что ты это знаешь. Да, мы живем рекой, но это не значит, что земля за крепостью не принадлежит нам. Мы не ходим в Великую степь за добычей, мы знаем, что она ваша. Но, все, что лежит в двух днях пути от нашего дома — это наша земля. Согласись, мы имеем на это право.

— Не соглашусь, — возразил мне степняк. — У нашего Великого Кагана нет с тобой договоренностей. Да вовсе никто ничего пока не делил, эта земля — общая.

И ведь прав, собака такая, плосколицая.

— Но из уважения к тебе мы уйдем отсюда, — продолжил Размик. — Не вижу смысла устраивать конфликт на ровном месте, даже если это место степь.

Вот тебе и дикий кочевник. С другой стороны, я все сделал так, как когда-то меня учил Проф — разговаривая с детьми степей, всегда требуй больше и не уступай ни шага. Как только ты делаешь шаг назад, или просто стоишь на месте, они делают шаг вперед.

— Когда я увижу Салеха, я поговорю с ним на эту тему, — сказал я Размику. — А он донесет мои слова до Великого Кагана. Надо разграничивать степь, это не дело.

— Границы в степи — это утопия, — окончательно добил меня своей эрудицией кочевник. — Зачем они здесь? Здесь простор!

— Вот эти люди могли быть нашими, теперь же они ваши, — я показал на их добычу. — А теперь нам придется их покупать. Ну, может не конкретно этих, но все равно…

— Откуда тебе знать, где мы их наловили? — усмехнулся Размик. — Может, далеко отсюда?

— Может, — не стал спорить я. — И даже выяснять не буду. И ругаться не стану. Но прошу тебя вот о чем. Запомни сам, скажи своим друзьям — вот это наши земли. От крепости на Великой реке и до Дальнего леса — наша земля. Она под нашей защитой и все, что обитает там — люди ли, звери ли — они тоже наши. Мы рады видеть вас здесь как гостей и друзей, но не как охотников. Бывает, что здесь гуляют наши женщины, наши дети, они же знают, что здесь с ними ничего не случится. И представь себе, что будет, Размик, если ты или кто-то из твоих соплеменников умыкнет их? У нас есть следопыты, мы найдем наших людей, даже если для этого придется прийти в ставку Великого Кагана. И подумай, что будет дальше, после того, как мы это сделаем.

— Подобное мне в голову не приходило, — подумав, ответил мне Размик. — Ты прав, мы уходим. Я донесу твои слова до наших старейшин.

— Когда я увижу Салеха, то подкреплю твои слова своими, — заверил его я. — И не забуду упомянуть о твоей рассудительности и о том, что ты достоин быть не десятником, а сотником. Или даже темником, если на то будет воля Великого Кагана.

— Это лишнее, — повел бровью Размик, но глаза его блеснули. — А когда ты увидишь мудрейшего Салеха?

Ага, так я тебе и сказал.

— Не знаю, — я пожал плечами. — На следующем торгу, но пока его дата еще не определена.

— Торг, — скривил рот кочевник. — Когда он теперь будет?

— А что ему может помешать? — немедленно спросил у него я.

Лишняя информация мне не помешает, причем совсем.

— Жизнь непредсказуема, — Размик явно не собирался мне ничего рассказывать. — Прощай, каган Сват, я был рад свести с тобой знакомство. И о тебе, и о твоих людях в степи говорят хорошо. Вы — воины, мы это знаем. Вы не желаете лить лишнюю кровь, но смерть не пугает вас. Ни своя, ни чужая.

— И я рад знакомству с тобой, Размик, — протянул кочевнику руку я. — Если тебе и твоим людям нужна вода — она есть в этом оазисе. Мы уже уходим, так что вы можете передохнуть в нем. Но до темноты вам лучше его покинуть, сюда иногда заглядывают наши патрули. У меня нет фирмана, который я могу тебе дать, а мои люди просто словам не верят. Ты понимаешь меня, воин?

— Более чем, — тряхнул мою ладонь Размик. — Рабов не купишь? Дешево отдам.

Я бы купил, да куда их девать? Отправлять же эту орду в Сватбург я не хотел, мало ли что. Не разберутся посты, постреляют их еще.

— Нет, — отказался я. — Мы идем в лес, куда нам с ними?

Обменявшись еще парой фраз, мы расстались.

— Обошлось, — заметила Настя, когда оазис уже скрылся из вида. — Но наглые.

— Самое забавное, что отчасти он прав — возразил я ей — Границ как таковых — нет, а значит, всяк бродит там, где хочет. Надо это дело как-то устаканивать уже.

Было у нас опасение, что Размик пустит за нами «хвост», но нет, ничего такого мы в результате не приметили.

Шли мы ходко и к тому времени, как совсем стемнело, все-таки добрались до своей цели.

— Костер, — ткнула Настя в красную точку, которая светилась на темной границе леса.

— Холм с колодцем, — удовлетворенно сказал я. — Считай пришли.