Магистр проснулся засветло. Вокруг пахло паникой, приторно еловый запах, разлитый по комнате, и тонко уловимый аромат скисшей клубники — чужого горя. С недавнего времени в нём проснулись новые способности, и одной из них способность улавливать чувства других людей.

Борис сел на кровати, свесил ноги и, опустив голову вниз, стал вслушиваться, внюхиваться в окружающее пространство, пытаясь уловить направление откуда пришли запахи-чувства. В животе заурчало, он был очень голоден, словно несколько дней блуждал по лесу и питался подножным кормом, травками, ягодами, корешками. Голодный живот отвлекал от поиска чужих чувств, всё-таки Борис ещё не умел пользоваться открывшимся в нём даром.

Порой эти способности мешали ему, он старался не обращать на них внимание. Мало ли, чем живут и питаются эмоционально окружающие люди. Вот горничная Мавия, аккуратная, тихая, незаметная, услужливая, видя её, Борис старался убыстрить шаг, чтобы не успеть уловить её волну.

Однажды он прислушался и чуть было не утонул в её чувствах. Он растворился в какофонии звуков: тяжелая разрывающая душу музыка, пахнущая пожаром и горным родником, сменялась тонкими переливами птичьих трелей, накладывающихся на шум работающих станков, производящих металлоконструкции. И за всем этим смятением чувств метущейся души скрывалась глубокая внутренняя боль, умирающий родной человек, очень юный и любимый, обреченный на смерть. И ничего нельзя было поделать, ничем помочь. Хлебнув эту ядовитую микстуру, Борис несколько часов не мог прийти в себя, заперся в комнате, откупорил бутылку чавгра и ополовинил её.

Ничего не скажешь, хороший подарочек достался ему от свидания с Плакальщицей. Борис грешил только на неё, раньше за ним подобные фокусы не замечались. Теперь же ему предстояло научиться пользоваться подаренными способностями, а главное контролировать их. Если бы только было возможно, Борис с радостью отказался бы от этого дара, но он очень сомневался, что ему удастся встретиться с Плакальщицами ещё раз и объяснить причину своего отказа.

Мысли и воспоминания отвлекали от главной задачи, он не мог никак нащупать ниточку, ведущую его к человеку, излучающему эти смешанные и тревожные чувства. Кто может ночью паниковать? По какому случаю? Что должно случиться?

Борис поднялся, подошёл к окну и выглянул наружу. При его приближении оконная поверхность разошлась в стороны, и он вдохнул прохладный ночной воздух, наполненный предчувствием надвигающейся грозы.

Паниковать мог кто угодно. От Кейфера Дру и Двуликого, до Аркела Арма, хозяина особняка. В одном случае гореваны могли переживать приступ паники, вызванный предстоящим штурмом резервации «Тихая лощина». В другом случае хозяин нервничал из-за опасных гостей, засевших у него в доме. Если их здесь обнаружат, Аркелу Арму, успевшему врасти в свою легенду, предстоят весьма неприятные денёчки перед кончиной. Только Борис, пробуя аромат паники на вкус, не улавливал знакомых ноток, присущих помогающим им гореванам. Значит, Кейфера Дру и команду можно смело сбрасывать со счетов, прислугу Аркела Арма тоже. За те несколько дней, что Борис прожил в гостях, он успел изучить характерные ментальные почерки каждого из обитателей особняка. В новом электрическом аромате присутствовали незнакомые ноты.

Борис глядел из открытого окна на утопающий в зелени и желтизне сад перед особняком, на щербатую физиономию луны, нагло скалящуюся с неба, на далекие огни города и впитывал в себя транслируемый на особняк Аркела Арма страх. Теперь он понял, откуда шёл сигнал и в чём заключалась его природа. Наведённое сообщение. Их пытаются подавить чужой программой, чтобы лишить сил и воли к сопротивлению.

Борис загордился. Ему удалось расколоть сложный орешек. И в ту же секунду он уловил раздражение и удивление. Его чувства прочитали, и тот, кто это сделал, очень разозлился. Бориса накрыла с головой черная волна ледяного презрения. От неожиданности он отшатнулся от окна, и его затянуло прозрачной перегородкой, заменяющей привычное стекло.

Злость и презрение никуда не ушли. Теперь Борис явственно чувствовал угрозу, надвигающуюся на спящий особняк. Кто-то могущественный ехал к ним в гости, а они ни сном, ни духом.

Борис быстро оделся и первым делом метнулся в комнату к Кейферу Дру. Он ночевал в противоположном крыле дома. В сумерках не сложно и заблудиться, а включать свет Борис не стал. Вдруг за домом следят, а загорающийся свет послужит сигналом к действию. Пока что Борису удавалось закрыться от назойливого внимания злого гостя.

Кейфер Дру лежал на кровати и ворочался из стороны в сторону. Смятое выправленное одеяло валялось на полу. Его лоб и губы покрывали бисеринки пота.

— Просыпайся! Немедленно! Вставай, старый чёрт! — затряс Магистр Кейфера Дру за плечо.

Гореван проснулся не сразу. Страшный сон, вероятно наведённый враждебным гостем, никак не отпускал его.

Наконец Кейфер Дру открыл глаза и уставился на Магистра. В глазах горевана играл страх и недоумение. Он уже проснулся, но воспоминания о сне всё ещё держали сознание в плену.

— Поднимайся быстрее. Что-то происходит нехорошее. У нас скоро будут гости.

— Какие гости? — не понимал Кейфер Дру.

— Не знаю, но угощать нас выпивкой и сигарами, они явно не намерены. У них более суровые планы. Боюсь, что если мы их дождёмся, нам они вряд ли понравятся, — проговорил на одном дыхании Борис. — Надо будить остальных. Я не знаю, что едет к нам, но ничего хорошего ждать не следует.

Повторять Кейферу не пришлось. Он тут же уловил всю информацию и потянулся за брюками, соображая на ходу.

— Поднимай, Ежонка, спускайся вниз. Я беру на себя Аркела и остальных братьев. Надеюсь только это не проявление твоего извращённого чувства юмора.

Последнее предложение Кейфер Дру произнёс лишь для того, чтобы хоть что-то сказать. Он не понимал, как пришелец, чужак мог почувствовать враждебное присутствие, в то время когда его чувства, природного горевана, спят сном праведника и не собираются поднимать панику.

Магистр не обратил на это внимания. Он уже был в коридоре. Добежал до комнаты Таньки, по пути натолкнулся на колючий кустарник в кадке, стоящий в коридоре, перевернул его, перепрыгнул и продолжил бег.

Таня тут же открыла дверь, словно всё об всём уже знала. Она была полностью одета, либо и правда смогла почувствовать, либо спала в одежде.

— Уходим! — приказал Борис.

Дочка тут же послушалась. Она не стала возвращаться в комнату. Всё чем она владела на Россе, было при ней. Захлопнула дверь и последовала за отцом.

В гостиной никого ещё не было. Таня упала на диван, подтянула под себя ноги и укутала их пледом. Борис подошёл к бару и налил себе стакан чавгра, поболтал жидкость в стакане, понаблюдал за её переливами и выплеснул назад в бутылку. Налил минеральной воды и выпил.

Первым в гостиной появился Аркел Арм, взъерошенный, испуганный. Он не стал тратить время на вежливость, и сразу же перешёл в атаку:

— Что случилось? Что ты видел?

— Я ничего не видел. Только почувствовал…

Борис в подробностях описал свои ощущения. Как мог рассказал о чужаке, стремящемся посеять среди них панику. Описание, похоже, получилось узнаваемым, Аркел Арм схватился за голову и упал в кресло. Таким его и увидели остальные гореваны, вошедшие в гостиную.

— Может, кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — осторожно спросил Двуликий, не решивший для себя так ли он хочет слышать плохие новости.

— Наше убежище вычислили, — сказал Аркел Арм. — К нам едет Цепной Пёс. И я бы сказал не едет, а несётся со всех ног.

Гореваны все как один посерели. Подурнело и Магистру. Он вспомнил поляну на окраине леса, корчащегося от боли Кейфера Дру и поворотившего против братьев оружие Тауса Мыу. Он вспомнил Дизеля.

— Уезжаем. Немедленно, — прорычал Кейфер Дру.

— Боюсь мы просто можем не успеть. Скорее всего домик наш окружен. И снаружи нас ждут летианские полицаи, а мы к ним голенькими в руки то и выпрыгнем, — возразил Аркел Арм. — А Цепной Пёс им во устрашение нужен. Сами бояться сунуться.

— И что ты предлагаешь? Дожидаться Пса и самим друг друга вязать по его команде? — зло спросил Кейфер.

— Всё лучше чем ритуальное самоубийство, — мрачно заметил Двуликий.

Но на его слова никто не обратил внимание.

— Бросать всё жалко. Я ведь здесь уже четыре года. Оброс вещами и привязанностями. К тому же что с прислугой делать. Ту же Мавию разве я брошу. Они же всех кого найдут в этом доме в лишенцы законопатят, если хозяина сбежит, — посмотрел обречённо на Кейфера Аркел Арм.

Борис на секунду взглянул на него новым зрением, и понял, что тот не врёт. Он и впрямь не хочет бросать работавших на него людей. Хоть они и были летиане, но он чувствовал ответственность за них, и не мог отступить. Понимая, на что он идет, Аркел Арм сказал:

— Я остаюсь. Вы уходите. Кейфер, ты должен помнить «последнюю дорогу», однажды мы ей уже пользовались.

— Ты с ума сошёл, Аркел. Они вывернут тебя наизнанку. Они с тебя живого не слезут, — затараторил Двуликий, захлёбываясь в возмущении. Он не понимал, как его друг, гореван, мог рисковать своей жизнь ради каких-то летиан.

Кейфер Дру молчал. Он понимал, что отговорить Аркела невозможно.

— Я остаюсь. Я решил, — повторил твёрдо Аркел Арм.

— Хорошо, — кивнул Кейфер Дру. — Тогда мы уходим прямо сейчас. Я помню тот путь.

— Поторопитесь. Если они вас тут не застанут, может мне и удастся их убедить, что они ошиблись.

Аркел сам себе не верил.

— Да, ещё. Антенну им нельзя выдавать. Уходя, запусти консервацию подвального этажа.

Кейфер Дру кивнул и первым вышел из гостиной. Остальные гореваны потянулись за ним.

Последним уходил Магистр с дочерью. Он не знал, зачем так поступает, и открыл себя навстречу Аркелу Арму. Он пытался запомнить его таким, человека, вернувшего ему дочь. Он ожидал увидеть отчаянье, страх, но почувствовал лишь спокойствие и решимость. Аркел Арм готовился к своей последней игре с летианами. Его пугал только лишь Цепной Пёс, но заставить отступить его он не мог.

Аркел Арм поднял голову и посмотрел на Таню. Он взял её за руку и крепко пожал.

— Я счастлив, что познакомился с вами.

Аркел Арм поднялся и вышел из гостиной, не оглядываясь.

Борис и Таня бросились догонять готовящихся к отступлению гореванов.