Глава 20
Обе учительницы, Вика Лыскова и Татьяна Шмырина, коллеги Катерины Грибовой, наотрез отказались встречаться с ним в школе.
– Мы лучше к вам в отдел придем, Дмитрий Викторович, – сказала ему по телефону Виктория, которая была чуть постарше и поинициативнее. – Кабинет тот же?
– Нет-нет. И кабинет другой, и адрес другой. – И он назвал адрес своего отдела и номер кабинета.
– Но мы прежде говорили со Смотровым, кажется? – строго удивилась Виктория. – Почему поменялся адрес?
– Произошло еще одно убийство на другом участке. Есть подозрение, что оно напрямую связано с убийством вашей коллеги и подруги.
Вика и Татьяна шепотом посовещались, потом дали обоюдное согласие и вот теперь сидели перед ним как ученицы – выпрямив спины и сложив руки на коленках. Просто как две копии. Одеты почти одинаково – темные юбки, светлые блузки. У Татьяны, правда, крохотная оборочка шла по воротнику и груди на блузке и с намеком на легкомысленность небольшой разрез сделан на юбке по боковому шву. Прически одинаковые – стрижки под мальчика. Взгляды одинаково строгие.
Бр-рр, Макаров передернулся внутренне. Такую училку в постели он бы не захотел ни за что. После того что они вчера творили с Ириной, общение с такими дамочками все равно что контрастный душ.
Он еще раз оглядел молодых учительниц и решил остановиться на Татьяне. Она показалась ему помягче.
– Как вы думаете, девушки… – осторожно начал Макаров и понял, что попал в точку.
Девушки зарделись от удовольствия. Не каждый день их так величают, все больше по имени и отчеству. Да и выглядели они старше своих лет. Намного старше. И он еще раз повторил, чтобы доставить им удовольствие и немного растопить ледок:
– Как вы думаете, девушки, за что убили вашу подругу?
– Грибову? – недоуменно спросила Виктория.
Он кивнул. Она почти возмутилась:
– Так мы не были никогда подругами, Дмитрий Викторович! Мы и Смотрову об этом сказали, когда он спрашивал. Мы общались в стенах школы, и все.
– Иногда вместе обедали, – быстренько вставила Татьяна и укоризненно покосилась на коллегу.
– Часто? Часто обедали вместе?
– Когда наши «окна» совпадали. – Виктория неодобрительно засопела в сторону Татьяны. – Такое бывало не часто – иногда раз в неделю, иногда два раза в неделю. А иногда и в две недели один раз.
– Она рассказывала вам о себе?
– Мало, – почти выкрикнула Виктория, – очень мало. Но мы были в курсе.
– В курсе чего?
– Что у нее роман с женатым мужчиной. – Глаза Татьяны зажглись запретным желанием посплетничать. – Что все там очень сложно.
– Конечно же, мы знали, что она после смерти отца унаследовала целое состояние. Не понятно только было, зачем она ходила в нашу школу? За такие гроши? Вы знаете, какие сейчас дети? За каждой партой не ребенок – это вам и юрист, и… Все права свои знают! И угрожают, угрожают! А она с улыбочкой, с радостью. Блажь все это, блажь и показуха! При таких унаследованных средствах!..
– Ой, не так все, Вика! Не так! – возмутилась вдруг Татьяна и оживленно тряхнула аккуратно подстриженной головкой. – Там с наследством какие-то сложности у нее были.
– В смысле? – не понял Макаров.
– Она будто бы не могла вступить в права наследования до какого-то определенного момента. Отец будто бы так подстраховался, чтобы дочь состояние по ветру не пустила.
– Погодите, погодите, а как же она тогда смогла фирму подарить своему жениху? И дом?
– Фирма и дом еще до смерти отца были переоформлены на Катю. Кажется, сразу, как она школу закончила, – наморщив лоб, вспомнила Вика. – Он все время мудрил с этим завещанием, призналась однажды Катя. Помню, как он приезжал к нам в школу и давал ей подписывать какие-то бумаги. Тоже какие-то ограничения.
– Один приезжал?
– Нет, почему один, – удивилась Виктория, – его водитель привез. Или охранник, не знаю точно. Такой лысоватый мужчина в годах. Крепкий, сильный. И нотариус с ее отцом был, все семенил рядом. Коротышка такой, рукава у пальто длинные. Смешно! Такие деньги гребет, а рукава пальто укоротить не может. Так я тогда подумала, – закончила она рассеянно.
– Может, это пальто он накануне купил, Вика! – возмутилась Татьяна. – Чего ты сразу? Главное, чтобы человек был хороший!
– Знаешь, Тань, встречают по одежке, – огрызнулась Виктория совсем непедагогично.
Макаров мысленно застонал. Ох уж эти училки.
– Девушки, оставим рукава нотариуса в покое, – миролюбиво улыбнулся он. – Вы мне вот что скажите: вам он не знаком?
– Кто? – одновременно спросили обе.
– Нотариус.
– Нет, конечно, – злобно фыркнула Виктория и сощурилась, сделавшись такой неприятной, что Макаров тут же пожалел детей, которых она учит. – Мне наследовать нечего! И оставлять нечего! Это вон Танька с ним о чем-то шушукалась, ее и спрашивайте. Хотя вообще не понимаю, при чем тут нотариус? Что за вопросы? Он был с Катиным отцом в нашей школе задолго до его кончины и очень задолго до ее гибели. При чем тут нотариус?
– Да, – звонко поддакнула Татьяна, сидевшая с красным лицом после заявления коллеги, что она о чем-то там шушукалась с нотариусом, – при чем тут нотариус?
Макаров загадочно померцал глазами, подвигал предметы на своем столе, сотню раз возблагодарил бога, что давно окончил школу, и неожиданно спросил:
– Как вы думаете, девушки, за что убили Катерину Грибову?
Его подхалимаж на этот раз не сработал. Училки затихли, насупились, переглянулись друг с другом пару раз. Потом Виктория с тяжелым вздохом произнесла:
– Как мы уже говорили вашему коллеге Смотрову и вам, мы не очень тесно общались с Катей. И не можем знать мотивы. Но насколько нам известно, убийца пойман. Это жена того мужчины, которого Катя у нее отбила. Ее застали на месте преступления. Следы, улики, мотив – все там в совокупности было. Не понимаю ваши вопросы, Дмитрий Викторович.
– Я тоже, – поддакнула Татьяна.
– Другими словами, вы считаете, что мотив убийства Катерины Грибовой – ревность?
– Да, – осторожно кивнула Виктория.
– Да, – повторила в точности ее кивок Татьяна.
– Хм-мм, – прокашлялся Макаров, будто собирался сейчас ответить урок, который не учил. – А как вы тогда объясните убийство домработницы Катерины Грибовой? Оно случилось уже после того, как ее соперница была заключена под стражу.
– Не знаю и не желаю знать! – продекламировала Виктория, будто стихи Маяковского читала.
– Няню Кати убили?
Татьяна Шмырина съежилась на стуле, сделалась маленькой и жалкой, как крохотная мышка на ледяном ветру. Ее взгляд застыл на краешке макаровского стола. Она о чем-то напряженно размышляла. А Виктория тем временем засобиралась. Принялась доставать из учительской сумки, напомнившей хозяйственную, перчатки, шарф, кошелек. Зачем-то заглянула в него, проверила наличность. Властно, как на двоечника, глянула на Макарова и спросила:
– У вас, я думаю, все?
Он промолчал, рассматривая Татьяну.
– Татьяна, все в порядке? – не выдержав, спросил он, когда ее коллега уже натянула дубленку.
– Знаете, думаю, вам все же нужно поговорить с их семейным нотариусом, – произнесла она неуверенно и послушно взяла из рук подруги свое пальто. – Все зло из-за денег! Я всегда это говорила и говорю детям…
Она встала, надела пальто, замотала шею шарфом, неровно нахлобучила шапку, посмотрела за окно и поежилась.
– Считаете все же, что Катю убили из-за денег?
– Ничего она не считает, – сердито перебила Виктория и ткнула подругу в бок кулаком. – Она просто предполагает. У Катерины было столько денег, что она даже толком и сама не знала сколько.
– О как, – изумился Макаров. – Не знала о счетах отца?
– Мы же вам уже сказали, что он там что-то намудрил с наследством, чтобы она не профукала за год состояние, которое он наживал десятилетия. И она однажды на корпоративе об этом нам рассказала. Все, больше мы к этому разговору не возвращались. А когда она стала встречаться с женатым мужчиной, – Виктория осуждающе поджала губы, давая понять, что не одобряла этого романа, – мы и вовсе перестали общаться. Так мы пойдем?
Он пожал плечами. Встал, намереваясь их проводить до дверей. Но Виктория с таким видом оглянулась на него, что у Макарова колени подогнулись.
– Всего вам доброго, девушки, – крикнул он им в спины.
Дверь кабинета закрылась. Он тут же позвонил своим помощникам, чтобы узнать, есть ли что-то новое по машине, которую они который день разыскивают.
Нового ничего не было. Проверили всех владельцев автомобилей «Ниссан Альмера» выпуска 2008 года, с серебристых уже перекинулись на золотистые оттенки. Мало ли, может, пожилая женщина в темноте двора не рассмотрела точно. Может, камера видеонаблюдения на проспекте что-то исказила. Почти четыре десятка машин проверили. Переговорили со всеми автовладельцами. Аккуратно проверили их алиби. Пустышка!
– Такие вот дела, Дмитрий Викторович, – уныло закончил помощник.
– Плохо, – прорычал Макаров, – никуда не годится! Это наша единственная зацепка, понимаешь?
– Понимаю, – не обиделся помощник. – Но и вы поймите, Дмитрий Викторович: эта машина могла быть приобретена в другом регионе. О номерах вы все знаете, этот засранец их меняет как перчатки. Нам ее, похоже, никогда не найти. Тачка, может, уже давно в каком-нибудь отстойнике или на дне водоема.
Может быть. Все может быть. Макаров свирепо швырнул трубку на аппарат. Если машина куплена не в их городе или зарегистрирована на человека из другого региона, то все, конец истории. Всю страну не проверишь.
Что? Что еще он упустил?
– Разрешите?
Макаров резко обернулся. На пороге топталась Татьяна Шмырина, которая несколько минут назад покинула его кабинет в весьма подавленном состоянии.
– Конечно. Что-то забыли? – Он через силу улыбнулся.
– Вот, возьмите. – Она протянула ему визитку. – Может, это как-то поможет вам.
– Что это? Вернее, кто это?
Он повертел картонный прямоугольник с фамилией, именем, отчеством и номером телефона.
– Это тот самый нотариус, который приезжал в школу к Катерине вместе с ее отцом. Он тогда перехватил меня в коридоре, – она снова густо покраснела и нервно поправила грубую петлю шарфа на шее. – Отдал визитку. Сказал, что, если у меня возникнет необходимость, я могу всегда к нему обратиться.
– Обращались?
Почему-то ему казалось, что да, звонила нотариусу эта училка с сохранившейся с девичества способностью краснеть и смущаться. И эта способность казалась ему немного странной. Она же ежедневно выступает перед ученической аудиторией. Как справляется?
– Нет-нет, я не звонила ему. Мне было незачем.
Татьяна стащила с головы неровно надетую шапку, поправила взмокшие от пота волосы. Пожаловалась:
– Жарко тут у вас.
– Да, отопление работает неплохо. – Он для наглядности даже руку положил на пыльную батарею. – Как давно он приезжал с Грибовым в вашу школу?
– Ой, – она надула щеки, выдыхая, покачала головой, – давно. Наверное, больше пяти лет назад.
Макаров тут же заскучал. Этот коротышка нотариус мог давно уехать, забросить практику, лишиться лицензии, помереть, в конце концов. Опять получится ложный след. Как с машиной. Вот она, вот едет по проспекту, на нее указала свидетельница. И толку? Исчезла и не находится.
– Его, может, и в городе давно нет. – Он постучал о стол ребром визитки. – Столько времени прошло.
– Он в городе, – тихо заявила Татьяна.
И Макарову на мгновение показалось, что белый меховой воротник ее пальто слегка порозовел, так густо она снова покраснела.
– Вы звонили ему? Встречались?
– Нет-нет, что вы! – Татьяна испуганно попятилась.
И он уже не без раздражения подумал, что ее наверняка доводят двоечники, подкладывая на стул кнопки.
– Мы не встречались. И не созванивались. Просто я случайно увидела, как он выходит из машины как раз напротив своей конторы на Вернадского. И входит в дверь. И все. Я даже не уверена, что номер телефона у него сохранился тот же. Извините.
И она ушла. А Макаров даже не успел ее поблагодарить. Даже, кажется, позабыл о ней тут же, принявшись набирать номер, указанный на визитке.
Вороновым Игнатом Валентиновичем назывался нотариус, которому доверил свои дела покойный Грибов.
Воронов. Игнат. Валентинович.
Когда-то, кажется, он уже слышал это имя. Только вот когда? При каких обстоятельствах?
– Внимательно слушаю вас.
Осторожный голос в телефонной трубке мог принадлежать мужчине любого возраста, мог вообще принадлежать не Воронову.
– Добрый день, майор полиции Макаров, – представился он вежливо. – Мне бы переговорить с Вороновым Игнатом Валентиновичем.
– Ага.
И в трубке затихло, кроме дыхания ни единого звука. И вдруг там нашлись. И весело оповестили:
– А его нет!
– А когда будет?
– А неизвестно. Уехал куда-то. Когда будет, не сказал. Такие вот обстоятельства.
– А вы кто?
Макаров понял, что сплоховал. Надо было ехать сразу на Вернадского и брать этого коротышку за жабры прямо в его конторе. Теперь он смоется непременно. Ведь он вспомнил, откуда ему известно это имя.
Много лет назад некий нотариус Воронов плотно работал с бандитами. Оформлял для них отжатый бизнес, незаконным путем приобретенные квартиры. Даже с наследством что-то такое скандальное было. Только вот не удалось его тогда привлечь к ответственности. Воронов смылся за границу и просидел там пару лет, пока все не стихло. Вернулся, когда всех фигурантов пересажали. На вопросы следователей и прокурорских отвечал потом охотно, подготовленно, и предъявить ему оказалось нечего.
Так он до сих пор нотариус? До сих пор совершает сделки? Сколько из них незаконных, интересно?
– Так кто вы, уважаемый? – повторил Макаров вопрос, потому что собеседник исправно дышал, не отвечая.
– Я? Я его помощник Игорь.
– Хорошо, Игорь, передайте своему боссу, что я заеду к нему в самое ближайшее время для разговора.
– Какого разговора? – вежливо поинтересовался якобы помощник.
Макаров был уверен, что говорит с самим Вороновым.
– Важного!
Макаров отключился и тут же резво засобирался. Он помнил, где жил этот Воронов. Хорошо запомнил, потому что сидел в засаде еще лейтенантом не одну неделю, подкарауливая бесчестного нотариуса. Если тот не поменял место жительства, то он от своей конторы домчится туда быстрее, чем Воронов с Вернадского, надо только поторапливаться.
Как он ни торопился, все равно опоздал. Машина Воронова уже стояла у распахнутых ворот. Хозяина нигде не было видно. Видимо, собирается. Макаров спрятал свою машину за поворотом, а сам вдоль забора, чтобы его не увидели из окон, прошел на территорию. Двор перед домом был голым как плац, прятаться негде. Он кинулся бегом к крыльцу. Ворвался в дверь, слава богу оказавшуюся не запертой. Осторожными шагами пересек просторный холл и замер у вешалки, где одиноко болталась кожаная, подбитая мехом норки куртка Воронова.
Он надеялся, что это его куртка.
В доме было очень тихо. Никаких суетливых звуков, означающих, что кто-то собирается в дорогу, никаких шагов. Макаров бросил взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Ему показалось или там кто-то скребется? И вдруг:
– Я же сказал, что уезжаю! Что непонятного?
Голос принадлежал тому человеку, с которым Макаров говорил полчаса назад по телефону. Но сейчас тот говорил явно не с ним. И явно это был не помощник Игорь.
– Нет! Нет, нет и еще раз нет! Это твои проблемы, дорогой, только твои! Мне надо срочно уехать! Да… Все, разумеется, в силе! Терпение, друг мой, и еще раз терпение. А сейчас ну никак! Обстоятельства, сам пойми.
Над головой Макарова послышалось какое-то движение. Потом шаркающие шаги по лестнице. Наконец его терпение было вознаграждено. Неловко переступая, прямо на него спускался нотариус Воронов.
Он почти не изменился. Те же пухлые холеные щеки, не увеличившаяся лысина. Не похудел и не поправился. Даже, кажется, сюртук на нем тот же. И, о боже, длинные, почти скрывающие пальцы рук рукава.
Увидав Макарова, Воронов резко остановился. Поставил рядом с собой на ступеньку огромный чемодан. Собрался все же, стало быть, бродяга, в дорогу. Посмотрел сначала с испугом на незваного гостя, потом с гневным вызовом.
– Вы кто такой, простите? Что вы здесь делаете? – взвизгнул он через мгновение и полез за телефоном. – Я сейчас полицию вызову!
– Не стоит.
Макаров вышел из тени вешалки с единственной курткой, висевшей на ней. Достал удостоверение.
– И что вы хотите сказать? – фыркнул почти весело Воронов. – Раз вы полицейский, вам дано право незаконно проникать в частное жилище?! Это беспредел! Беззаконие! И пусть с вами разбираются ваши коллеги!
И он настырно начал кому-то звонить и жаловаться на майора Макарова. Удостоверение-то он, конечно, с такого расстояния не рассмотрел, но из разговора телефонного запомнил, что он Макаров и майор.
– Вы закончили? – спросил Макаров, когда Воронов нажал на отбой.
– Убирайтесь! – прорычал хозяин, оставаясь на ступеньках с чемоданом.
Видимо, ему так было проще общаться с майором. Так он чувствовал себя много выше его. И считал, что, стоя на несколько ступеней выше, сможет контролировать ситуацию.
– У меня к вам всего один вопрос, Игнат Валентинович. Всего один!
И Макаров пошел к лестнице. Ступил на одну ступеньку, на вторую. Уже поравнялся с нотариусом, тот занервничал. Макаров снова занес ногу.
– Постойте, постойте, – заверещал хозяин.
Макаров в своих подозрениях оказался прав. Коротышка Воронов жутко нервничал в присутствии очень высокого симпатичного майора. И предпочитал стоять повыше и быть подальше.
– Спрашивайте, – позволил хозяин и полез в карман сюртука за носовым платком. И тут же принялся осторожно обтирать лысину и щеки.
– Кто наследует состояние погибшей Катерины Грибовой?
– Что?! – Он даже будто вырос от гнева. И в грудной клетке сделался шире. – Вы не смеете задавать мне подобные вопросы!!! Не смеете!!!
Маленькая ладошка, наполовину упрятанная в длинный рукав, замелькала перед лицом Макарова. Будто Воронов намеревался дать ему пощечину.
– А почему я не могу задать вам этот вопрос?
– Потому что это незаконно! – продолжал гневаться Воронов. – Ни вы, ни кто-то другой не имеет права вскрывать завещание до положенного срока. Не имеет права! И я буду жаловаться!
– Сколько угодно.
Макаров пожал плечами и полез еще на одну ступеньку вверх. Теперь его подбородок нависал над лысиной Воронова. Тот тяжело задышал.
– Я не призываю вас вскрывать завещание. Просто ответьте мне – кто?
– Не имею права, – чуть тише, но все равно твердо отрезал Воронов и шагнул назад, став выше на одну ступеньку. – Вот пройдет полгода, тогда…
– Там ведь изначально с завещанием ее отца что-то было не так, верно? Старик намудрил, чтобы дочка с ее легкомысленным отношением к бизнесу не профукала все. Верно?
– Не могу знать. – Округлый полный подбородок нотариуса высоко задрался. – Вам не понять, майор! Вам неизвестно такое понятие, как профессиональная этика! Вы можете врываться в дом к честным людям, не имея ордера! Вы можете…
– Заткнитесь, Воронов. Мне все известно о вашей профессиональной этике, так что не надо тут передо мной вставать в позу. У нас уже три трупа, Игнат Валентинович. – И три растопыренных пальца Макарова ткнулись в пухлую щеку Воронова. – Сначала погибла Катя Грибова. Страшно погибла, нелепо.
– Я слышал, что там все дело в ревности, – фыркнул недоверчиво Воронов и попытался отлепить пальцы гостя от своей щеки.
– Слышали? Откуда?
– Со мной беседовал капитан Смотров. Задавал вопросы. Но, в отличие от вас, он был более деликатен.
Ага, Гена все же решился отступить от общепринятой версии и поработал немного в ином направлении. Интересно, как много ему удалось узнать?
– И чем же увенчалось его деликатное любопытство? – Макаров убрал свои пальцы от лица нотариуса. – Вы что-то сказали ему?
– Нет. Не имею права потому что. И вам не скажу, – Воронов самодовольно улыбнулся.
– Но что-то же вы ему сказали!
И про себя добавил: раз Гена так быстро успокоился.
Макарову очень хотелось схватить коротышку, взвалить себе на плечо, вытащить во двор и извалять в сугробе. Чтобы тот верещал и барахтался, сучил ножками и просил пощады. И чтобы рассказал ему хоть что-то о завещании Грибова-старшего.
– Да, сказал.
– Что?
– Что Катеньку не могли убить из-за ее наследства. Не могли. И няню ее тоже не могли из-за этого убить.
– Что это значит?
– Что о нем вообще никто не знал. Только покойный Грибов и, разумеется, ваш покорный слуга. Тот, кто унаследует состояние Грибовых в случае внезапной смерти его дочери, не в курсе, понятно вам, майор Макаров? Понятно? – Он вдруг захныкал: – Уходите уже, майор! Уходите! Мне нужно выехать засветло.
Макаров послушно спустился с лестницы, но уходить не спешил.
– А куда это вы собрались, Игнат Валентинович? Не мой ли внезапный звонок заставил вас так резво собраться?
– Ничего подобного. – Воронов продолжал торчать на лестнице, держась за ручку чемодана. – У меня срочные дела в другом городе.
– Ну-ну. Привычно смываетесь, когда запахло жареным?
– Каким жареным? – Пухлые щечки Воронова задергались. – На что вы намекаете?
– У меня внезапно появилась одна мысль. Вернее, две.
Макаров облокотился о стену, преграждая тем самым путь Воронову. Мало ли, вдруг этому коротышке взбредет в голову сбежать. Он хоть маленький и пухлый, но передвигается быстро.
– И что за мысли? – Воронов нетерпеливо глянул на часы, висевшие над входной дверью.
– Первая – это то, что вы вполне могли организовать убийство Грибовой, чтобы завладеть ее состоянием.
– С ума сошли! – ахнул Воронов и суеверно перекрестился. – Да как же можно?
– Ой, а раньше как могли, Игнат Валентинович? – Макаров ядовито ухмыльнулся. – Как могли! Такое творили!
– Ничего не было доказано! – завизжал Воронов и замахал руками. – Убирайтесь! Убирайтесь немедленно!
– Доказано не было, Игнат Валентинович, но мы-то с вами знаем, что вы творили в минувшие годы.
– На мне крови нет! – выпучив глаза, заорал Воронов. Неловко подбоченился, маленькие ладошки совершенно скрылись в рукавах. – На мне крови не было и нет! И я ничего такого не организовывал, понятно!
– Может быть, может быть. Но вы могли проговориться.
– В каком смысле?
От неожиданности Воронов оступился и едва не слетел с лестницы, еле успел ухватиться за перила. И то неудачно, запутался в рукавах. И, конечно, засмущался своего нелепого вида. Запыхтел, заворчал что-то себе под нос. Схватил следом чемодан, быстро спустился по лестнице. Сдернул с вешалки куртку, со второй, правда, попытки. Оделся, застегнулся. Рукава и тут были длинноваты.
– Прошу на выход, майор. У меня нет для вас больше ни минуты. – И засеменил к входной двери.
– Вы могли проговориться тому человеку, кто должен унаследовать состояние Грибовых. По неосторожности или по умыслу, уж не знаю. Но проговориться могли. И если это так, то я…
– Что?
Воронов так резко остановился на выходе, что Макаров едва не сшиб его. Даже пришлось схватить коротышку за плечи, чтобы тот не рухнул носом на крыльцо. Тот тут же завозился в его руках, задергался, взвизгнул:
– Пустите меня!
Макаров послушно отцепился, и Воронов помчался с чемоданом к машине, едва успев запереть входную дверь. Возле машины притормозил, одернул куртку, поправил растрепавшиеся редкие волосы, швырнул чемодан в багажник и направился к водительской дверце.
Макаров молча наблюдал за его передвижениями.
– Так что вы мне хотели сказать? – не удержался Воронов от вопроса.
– О чем, не помню, – наморщил лоб Макаров, разыгрывая забывчивость.
– Вы сказали, что если я по неосторожности проговорился вдруг наследнику, то что?
– А вы проговорились?
– Я этого не говорил.
Воронов открыл дверь, полез в салон. Долго устраивался на водительском сиденье. Все куртку поправлял, которая на спине пошла грубыми складками. Дверь не закрыл. И, устроившись удобнее, все же снова не выдержал:
– Так о чем вы хотели меня предупредить, майор?
– Будьте осторожнее, Игнат Валентинович.
И Макаров захлопнул его дверцу. Шагнул назад, чтобы машина не проехала по его ногам. Но Воронов не спешил. Он вдруг опустил стекло, высунул лысую голову наружу. Спросил, вытаращив глаза:
– Вы считаете, что мне угрожает опасность?
– Три. – И Макаров снова показал ему три растопыренных пальца правой руки. – У нас три трупа, Игнат Валентинович.
– А третий? Кто третий?
Воронов снова беспокойно заерзал, куртка на спине снова вспучилась складками, и он захныкал едва слышно.
– Катенька, ее няня, – проворчал он, отчаявшись поправить как следует одежду. – А кто третий?
– Девушка, которая оказалась случайным свидетелем и которая вам вряд ли была знакома.
– Случайным свидетелем? Считаете, что убийца зачищает следы?
Он нагнул голову, почти исчезнув из поля зрения Макарова. Потом резко вскинулся. Глядел на майора минуты две. Задумчиво глядел, со значением. Проговорил со вздохом:
– Я не могу вам сказать! Я поклялся на Библии покойному Грибову! Бог – это все, что у меня еще здесь осталось. – И он неуверенно шлепнул себя ладонью по груди. – Но могу дать подсказку.
– Какую?
– Отыщите Марту Кляцкову.
– Кто это? – Макаров что-то о ней помнил, но не помнил, что именно.
– Это подруга покойной Катеньки. Они были очень дружны прежде. До того, как Марта с родителями уехала за границу. Отыщите ее.
– Зачем?
– Она может что-то знать. А я не могу! Я поклялся…
И Воронов уехал.
Верить ему или нет, Макаров не знал. Черт знает, что там в мозгах у этого свихнувшегося на алчности коротышки. Может, врал. А может, и нет. Может, правда поклялся на Библии. Или просто боялся чего-то или кого-то.
Ладно, надо искать Марту Кляцкову.
– Да как же мы ее найдем, товарищ майор? – ахнули ребята, когда он им выдал задание.
– Как хотите, – Макаров жестко сжал губы, – хоть через Интерпол. Пойдите в школу, где они учились, отыщите адрес, где она раньше жила. Опросите соседей, найдите родственников. Мне что, учить вас работать? Машину не нашли, человека хотя бы мне отыщите.
И стоило им выйти, тут же набрал номер Вики Лысковой.
– У вас снова ко мне вопросы, Дмитрий Викторович? – несказанно удивилась она. – Я думала, мы все выяснили.
– Виктория, еще один, самый последний вопрос.
– Слушаю… – Она тяжело вздохнула. И тут же пожаловалась: – Мы из-за визита к вам с Таней поссорились. Не знаю, как теперь отношения наладить. Глупо вышло. Я как-то не так восприняла ее желание вам помочь с этим нотариусом. Осудила ее. Она обиделась. Наговорили кучу гадостей друг другу. Глупо, гадко. Так что у вас за вопрос?
– Катя Грибова никогда не упоминала о своей подруге детства Марте Кляцковой? – спросил Макаров и даже пальцы скрестил на удачу.
Пусть хоть немного повезет, хоть немного!
– Как же, при каждом удобном случае, – фыркнула Вика недобро. – И удачливая та, и красивая, и правильно сделала, что из страны уехала. А сама-то… Сама чего здесь сидела? Да при таком состоянии в школу на работу ходила! Неумно, уж простите!
Макаров поморщился и снова пожалел учеников Виктории. Несладко наверняка им с такой училкой.
– Катерина не упоминала, в какую именно страну эмигрировала ее подруга?
– Как же! В Германию, – прошелестел ядовитый ответ.
– А город не упоминала?
И он снова пальцы скрестил на удачу. Смешно, суеверно, а если снова поможет?
– Вот с этим помочь не могу. Не помню.
Виктория вдруг стушевалась и с кем-то заговорила параллельно. Он отчетливо услышал извинения, потом звук поцелуя. И вдруг!
– Знаете, тут Танюшка подошла в учительскую, пока мы с вами общались. Услышала наш с вами разговор, – на подъеме затараторила Вика, видимо, примирение случилось неожиданно. – У нее, оказывается, сохранился в телефоне номер этой самой Марты.
– Да ладно! – ахнул Макаров. О такой удаче он и мечтать не мог.
– Да, Катя однажды попросила у Танюшки разрешения позвонить с ее телефона подруге, ее мобильный разрядился в школе, а зарядного устройства с собой не было. Та, глупышка, разрешила. А потом в глубокий минус ушла по балансу. Спрашивает Катю, куда это она так звонить могла. Та деньги отдала и хвасталась, что подругу с днем рождения поздравляла, а подруга в Германии живет. Мартой зовется. И…
– И?
Подруги о чем-то зашушукались, Макаров отчетливо услышал слово «неловко». Потом снова шорох, тяжелый вздох, наверняка Танюшкин. Затем Виктория энергично откашлялась и вернулась к разговору:
– И Танюшка зачем-то взяла и сохранила номер этой Марты в памяти телефона. И сама не знает зачем. Она у нас такая! То визитку носит по пять лет в кошельке, то чужие номера телефонные в памяти хранит. Записывайте, Дмитрий Викторович.
Он не стал сразу снимать задание с подчиненных. Решил сначала дозвониться. Марта могла сто раз номер телефона сменить. Ответили почти сразу, и сразу на русском:
– Алло! Кто это? Что-то случилось?
– Марта? Марта Кляцкова – это вы, простите?
– Я! – громко выкрикнула девушка. – Говорите быстрее, что случилось? Что-то с тетей Ниной? Господи, нет! Только не это! Она же шла на поправку! Я только вчера с ней говорила…
– Марта, успокойтесь. Я не знаю никакой тети Нины. Я звоню вам по поводу вашей подруги Катерины Грибовой. Моя фамилия Макаров. Дмитрий Викторович Макаров, майор полиции. – И он, не моргнув глазом, соврал: – Расследую дело о ее гибели.
– О господи, как же вы меня перепугали! Думала, что… – Девушка заткнулась ненадолго, потом равнодушно поинтересовалась: – Значит, это все-таки правда?
– Что – правда?
– Что Катерину убили?
– Да, правда.
– А мне тетя Нина что-то такое рассказывала. Какая-то грязная история.
Макаров почти почувствовал, как девушка раздраженно морщится.
– Что-то связанное с женатым мужчиной. У нее был роман с женатым мужиком, так? – немного оживилась она.
– Так.
– Вот! А я маме говорю, а она: «Вечно моя сестрица что-то напутает». Это она о тете Нине. Мол, Катенька не могла, и все такое. А я говорю: мама, ты плохо знаешь Катьку. В ней сто чертей живут. Значит, все-таки любовный треугольник? Кто бы мог подумать! Дядя Сережа наверняка в гробу вертелся, пока его единственная дочка такое творила. – Марту просто распирало от злобы. – Вот скажите, Макаров, разве можно разбивать чужие семьи, а? Можно? Молчите? Наверняка и сам ходок.
– Марта, простите, что перебиваю вас.
Она понятия не имела, во сколько обойдется управлению звонок Макарова. И сколько бумаг ему придется писать, чтобы объяснить расходы.
– Ох, Катька, Катька, не зря дядя Сережа так переживал.
– О чем он переживал, Марта? – перебил ее Макаров неучтиво.
– О том, что она после его кончины может пойти по неверной дорожке. Матери нет, близкой родни нет. Да и дальней, по-моему, тоже. Там жила какая-то семейная легенда, что родители Катерины из детского дома. Не могу знать, верно это или выдумка. Но родни никакой не было, пока мы с ней дружили. Ни кузенов, ни кузин, ни теть, ни дядей. Няня, которая вырастила Катю и вела домашнее хозяйство. И Лапин дядя Сережа.
– Водитель Грибова?
– И водитель, и охранник, и помощник, и друг. Еще одна семейная легенда – будто вышли они с дядей Сережей из одного детского дома. Но снова оговорюсь, не могу знать, правда это или выдумка.
– А куда он делся после смерти Грибова, случайно не знаете?
– Случайно знаю, – хохотнула она довольно. – Дядя Сережа Грибов подарил ему какую-то фирму, там он и хозяйничает. Но это сведения годичной давности, я год не была в стране. В прошлом году тетю навещала. С Катей не встретились тогда, не получилось. У меня был очень плотный график. Случайно пересеклась с Лапиным. Выпили кофе, повспоминали.
– И как дела у Лапина?
– Знаете, замечательно. Он был вполне доволен судьбой. Правда, все не мог забыть своего друга и хозяина. Утверждал, будто землю у него из-под ног кто выбил. За Катьку опять же переживал. Фирмой отца, говорит, совсем не занимается. Все пустила на самотек, доверилась посторонним людям. А сама в школу устроилась учительницей. Разве не дура, скажите, Макаров? Эксцентричная особа наша Катя Грибова. Была. Скажите… – Марта внезапно запнулась и долго обдумывала вопрос. Наконец спросила: – Это правда, что Катю убила соперница?!
– Предварительная версия такая, – осторожно ответил Макаров. – Но сами понимаете, следствие еще идет.
– Да-да, понимаю. Тетя Нина сообщила нам, что следом будто бы убили и няню Кати! Няню Клаву! Это же ни в какие ворота! Ее-то за что? Ее к кому ревновать? Она тяжелым была человеком, непримиримым, но за это ведь не убивают, так?
Макарову вдруг стало казаться, что Марта невероятно рада его звонку. Рада возможности поболтать с соотечественником. И не просто поболтать, а посплетничать о заклятой подруге. Это же, черт побери, удовольствие какое!
Почему заклятой? Да потому что ни грамма горечи в связи с кончиной Кати не было в ее трепе. И Макарову вдруг стало жаль безвременно погибшую красавицу Катю. Некому горевать о ней, совершенно некому. Илья Степанов? Да черта с два. Тот очень быстро обжился в доме. И на фирме, которую подарила ему еще при жизни Катя. По слухам, даже начал искать покупателей на все имущество. Хлопотал. Пока его не закрыли.
Кстати.
– Марта, вы знали, что Катерина еще до свадьбы подарила своему жениху фирму и дом?
– Нет, откуда? Вот идиотка! – И снова последовал возбужденный смешок. – До свадьбы! С ума сойти! А если бы он ее кинул? Вот скажите, Макаров, разве это разумно? На ваш взгляд?
– На мой – не очень.
– Вот видите. – И Марта тут же сердито забубнила, будто Катерина распорядилась ее имуществом: – Это надо же было додуматься, до свадьбы оформить все, что имела, на постороннего человека. Идиотка! Просто сумасшедшая!
– Простите, Марта. – Макаров насторожился. – Вы сказали «все, что имела»? А отец что же, ей больше ничего не оставил? По слухам, там одних квартир в городе…
– Да-да, и квартиры, и на отечественном курорте отель шикарный, мы там с Катькой пару раз отдыхали. И деньги наверняка были. Только доступа у Катьки не было ко всему этому до поры до времени.
– Как это?
– А так. Дядя Сережа опытно оформил на нее фирму и дом. Сразу после школы и оформил. Хотел понаблюдать, как дочка станет распоряжаться имуществом, как станет хозяйствовать. А она что? Фирмой не занималась, говорит, «не мое». Дом на няньке. Пошла учиться в педагогический. Дядя Сережа за голову хватался и все горевал, что не дал ему бог сына. Вот, говорил, Марта, как бы ты была на ее месте, в железных руках все было бы. Но увы и ах… – Она тяжело вздохнула и вполголоса пробормотала, что вечно везет дуракам.
– Так что там с доступом к основному состоянию, Марта?
– Ах да! Понаблюдав за всем этим, дядя Сережа оформил хитрое завещание. Там значилось, что вступить в права наследования всем добром Катерина сможет, когда проживет в замужестве пять лет и родит хотя бы одного ребенка.
– Другими словами, Катерина должна была выйти замуж, прожить с мужем пять лет и непременно родить?
– Совершенно точно. И все состояние Грибова-старшего тогда делилось бы поровну между Катькой и ее чадом.
– А если бы Катерины не стало, все досталось бы в наследство ее ребенку?
Макаров был ошеломлен такой дальновидностью покойного. Вот изгаляются миллионеры, а!
– Так далеко, думаю, даже дядя Сережа не заглядывал. У вас все, Макаров? – вдруг нетерпеливо заговорила Марта. – А то у меня массаж через пять минут, массажист уже прибыл.
– Последний вопрос.
Он глянул на часы. Ему тоже пора было закругляться, а то сожрет лимит по звонкам всего управления.
– В завещании Грибова были оговорки, касающиеся… – Он помялся, подыскивая слова. – Если бы с Катей что-то случилось до того, как она выйдет замуж, до того, как родит ребенка…
– Что, собственно, мы и имеем, – фыркнула недобро Марта, в очередной раз перебивая его.
– Да, именно. Кто в таком случае становится наследником? Кто из родственников?
– Какие родственники, о чем вы? У них же никого не было!
– Не вы наследница, Марта? – пришла вдруг в голову Макарову шальная мысль.
– Ах, если бы! – мечтательно пропела она на подъеме. – Нет, я не наследница. Но оговорка была, вы правы. Об этом никто не знал, кстати. Даже, кажется, Катька.
– А вы знали? Откуда? – удивился Макаров.
– Потому что подслушивать люблю, – призналась она без тени смущения. – И особенно любила подслушивать разговоры двух друзей.
– Грибова и Лапина?
– Так точно, майор. – И она, довольная собой, рассмеялась. – Там очень много интересного было, в этих разговорах. Как дела вести, как с конкурентами расправляться, как компаньонов приручать. Хорошая школа, поверьте. Я для себя почерпнула о-го-го сколько из этих тихих бесед под шашлычок. Пока мы с Катькой на шезлонгах загорали, она музыку в наушниках слушала, а я подслушивала, как друзья у мангала шепчутся. И вот как-то незадолго до нашего с Катькой выпускного Грибов выпил лишнего и разболтался. И признался другу, что хочет составить хитрое завещание, по которому Катька вступит в права только после замужества. Это вы уже знаете. Потом, говорит: а если вдруг с ней что, не дай бог, то все оставит Лапину.
– Что? – Макаров аж с места вскочил, будто кто кипяток ему плеснул под зад. – Лапин – наследник в случае смерти Катерины Грибовой? Я правильно понял?!
– Не совсем. – Марта устало вздохнула. – Он наследник, если с Катей что-то случилось бы до ее замужества. Но, подчеркну, это был давний разговор. По пьяни. А как на самом деле поступил Грибов, мне неизвестно. И слушайте, майор, если у вас есть сомнения… Вы же не просто так мне звоните. Сомнения есть насчет причастности соперницы к убийству, так?
– Так, – признался Макаров.
– Я бы на вашем месте проверила алиби Лапина. О-о-очень скользкий мужик. Такой, знаете, все с улыбочкой: «Катенька, Марточка». Короче, я бы с ним на одном поле ничего делать бы не стала. Не доверяю я ему.
– А Грибову?
– Ох, Грибов! Дядя Сережа – это человечище! Порядочный, умный. С дочкой, правда, не повезло. Все, майор, пока! Ищите убийцу! Как найдете, звоните. Поболтаем.
Болтать он с ней больше не собирался. И уж точно не стал бы докладывать о пойманном убийце. А то, что убийца Катерины Грибовой и ее няни еще на свободе, он не сомневался.
– Все сюда, – вызвал он помощников к себе.
Когда те расселись по стульям с хмурыми озадаченными лицами, доложил:
– Кляцкову искать не надо. Я сам ее нашел. – По кабинету прошелестел вздох облегчения. – Задание другое.
Инструктаж занял полчаса. Мобильник его за это время, переведенный в беззвучный режим, изъерзал весь стол возле монитора. Звонил Смотров, Макаров пока не отвечал. Он даже знал, о чем тот станет с ним разговоры говорить. Наверняка Воронов пожаловался, перед тем как смыться. И Смотров вопить начнет, что Макаров не в свое дело лезет, угрожать еще, быть может. Хотя на Гену это не похоже. Но всякое может быть. Люди меняются.
– Задача ясна? – подвел черту Макаров и взял в руки мобильник. – Тогда по коням.
Он подождал три минуты, и Смотров его не разочаровал, снова набрал.
– Да, Гена, слушаю тебя, – отозвался миролюбиво, почти весело Макаров.
– Чего не отвечал-то так долго?
– Совещание было.
– Хватить врать, – фыркнул тот. – Я у вас в отделе, нет у вас никакого совещания. А твой кабинет закрыт.
В дверь и правда кто-то ломился минут десять назад. Макаров не стал открывать, чтобы не отвлекаться.
– Тогда заходи, Гена. Чай, кофе?
– Потанцуем! – зло выпалил тот. – Нам, видимо, с тобой в паре еще долго танцевать придется, Дима. Открывай!
Макаров пошел к двери, попутно включил чайник, заглянул в шкаф: банка кофе почти полная и сахара полпачки. Пирожных нет, так уж извините, господин Смотров. Сам-то ни разу даже кипятка не плеснул в чашку для коллеги.
Смотров зашел тут же, будто под дверью стоял. Злой как черт. Редкая шевелюра встрепана, может, шапку неудачно надел. Куртка нараспах. Китель не на те пуговицы застегнут.
Чего-то нервничает, подумал Макаров, наполняя гостевую чашку кипятком.
– Гена, тебе сколько сахара? – мягким, почти сахарным голосом спросил Макаров.
– Умничаешь, да? – Смотров стащил куртку, швырнул ее на стулья у стены. Сел за соседний с Макаровым стол. Огрызнулся: – Три! Если не жалко.
– Мне для коллеги ничего не жалко, – пробормотал он едва слышно и всыпал четыре ложки. И полторы кофе. Поболтал, протянул Смотрову со словами: – Приятного аппетита.
– Ага, спасибо, Дима. Спасибо! И за кофе, и за показательные выступления!
Он громко отхлебнул, обжегся, чертыхнулся. Покосился на Макарова. Не выдержал, спросил:
– Чего морда такая довольная, Дима? Убийцу Егоровой нашел?
– Думаю, да, Гена. – Макаров осторожно, чтобы не расплескать, помешивал ложкой в чашке с крепким кофе. – И Егоровой, и Грибовой, и няни ее.
– Ага. – Глаза Смотрова демонически сверкнули. – Значит, по-прежнему стоишь на своем? Значит, по-прежнему считаешь, что их убил один и тот же человек? Но это же глупость, Дима!
– Никак нет, товарищ капитан. Это не глупость, а вполне рабочая версия, требующая тщательной проверки и сбора доказательств. И думаю, единственно верная.
– Ну-ну! Познакомишь? – Смотров ядовито улыбнулся. – Ты же у нас самый умный, Дима! Куда же без тебя?
– Познакомлю непременно. Но прежде ты мне скажи: зачем ты здесь, Гена? Тоже сомнения гложут?
– Сомнения – удел неудачников, – повторил за кем-то глупость Смотров и сделал три подряд осторожных глотка. – Я здесь потому, что кому-то пришло в голову наведаться к нотариусу Воронову и докучать ему вопросами. А господину Воронову приспичило непременно написать жалобу в прокуратуру. Причем не на того, кто к нему наведался, а на меня!
– Странно, – ухмыльнулся Макаров и осторожно пригубил кофе. – Прямо так на тебя жаловался?
– Может, не совсем на меня. Просто жалобу накатал в связи с убийством Катерины Грибовой. Что, мол, неправильно ведется расследование, в связи с чем ему докучают ненужными вопросами. На которые он не имеет права отвечать и все такое. Грамотно написано, Дима. Не жалоба, а поэма, я аж зачитался! И прокурор тоже. И делом увлекся как романом. И нарушения там обнаружил.
– Вот, – Макаров ткнул пальцем в сторону Смотрова, – а я тебе говорил.
– Ты погоди радоваться Макаров, – зло фыркнул Смотров. – Не взята под сомнение вина супругов Степановых, как раз наоборот. Прокурор считает, что доказательной базы за глаза и что дело в суд надо отправлять. Но есть недочеты, которые надо устранить.
– К примеру?
– К примеру, непризнание подозреваемой своей вины.
– И подозреваемым тоже?
– И подозреваемым тоже. – Смотров вдруг заглянул в чашку, как на дно глубокого колодца, и пробормотал задумчиво: – И никто, Дима, никто из жильцов в вечер убийства Грибовой не выносил на улицу коробку из-под телевизора. Вот так-то. А теперь рассказывай, чего морда такая у тебя довольная? Неужели Воронов все же сообщил тебе, кто наследник Грибовой?
