Глава 19

Ирина сидела перед ним уже почти час, а так и не ответила ни на один из его вопросов по существу.

– Понимаете, Ирина Ивановна, есть видеозапись, – нервничал Макаров и обращался к ней по имени-отчеству, будто и не было тех славных минут, когда он размечтался о дальнем путешествии с ней в одной лодке. – На этой видеозаписи видно, как вы…

– …еду по проспекту, – фыркала она в ответ, презрительно кривя красивый рот. – Там тысячи машин проезжают ежедневно. Моя не исключение.

– Но ехали-то вы следом за Ильей Степановым.

– И? Это запрещено?

Ее сложно было сбить с толку, сложно было запутать, запугать, в конце концов. Сильная женщина, сложная, властная. Такую броню попробуй пробей.

– Потом вы вместе возвращались обратно.

– Вместе? Возвращались? – она фальшиво возмутилась. – Он ехал на своей машине, я на своей. Это незаконно?

– Снова неподалеку от того места, где произошло убийство. Сначала вы едете гуськом в одном направлении, потом все вместе обратно.

– Все вместе – это кто? – впервые проснулся в ней искренний интерес.

– Ваш помощник Илов, вы, Степанов, погибшая Егорова. У вас что, в тот вечер там слет был? Совещание назначали у того дома, где зверски убивали Катерину Грибову?

– Обалдеть! – выдохнула она, прослушав его ядовитые замечания. – Виталик? Ниночка? Им-то там что было нужно?

– А вам?

– Отстаньте, – со злостью отмахнулась Ирина, поняв, что нечаянно проговорилась. И надолго задумалась.

Макаров не торопил. Он тоже молчал, рассматривая женщину, которой неосторожно увлекся. Понимал, что интерес запретный, безнадежный, и ничего не мог с собой поделать. Даже сейчас, когда ее допрашивал, он не мог подавить влечение.

Она потрясающе выглядела. Шерстяной костюм оливкового цвета, юбка и короткий джемпер. Длинные сапоги, вокруг шеи замысловатой петлей тонкий шелковый шарф цвета горчицы. Этот цвет Макаров никогда не любил, но Ирине все удивительно шло.

Его завораживало то, как она смотрит: чуть высокомерно, с достоинством, лениво приоткрывая веки. Не мог оторвать взгляд от ее рта, влекущего, сексуального. Как сидит перед ним на расшатанном стуле тоже нравилось – чуть откинувшись назад, одна рука на спинке стула, вторая на колене. Черт, эта женщина умела распоряжаться тем, что подарила ей природа.

– Итак, – Макаров нарушил паузу, затянувшуюся, по его мнению, слишком надолго, – что вы делали в вечер убийства возле дома Катерины Грибовой?

– Я просто проезжала мимо, – ответила Ирина твердым тяжелым голосом, будто не слова выговаривала, а камни в него кидала. – Это запрещено?

– Нет. Но это неправда, Ирина Ивановна.

– Откуда такая уверенность?

– На следующей камере, которая имеется на проспекте через квартал от дома Грибовой, ваша машина не засветилось. Равно как и машины Степанова, Илова и Егоровой. Все вы там собрались в одном месте. Вопрос – зачем? Что вам всем там было нужно? Вы знали, что Кира встречается с Катериной?

– Нет.

Она вдруг обмякла вся, рука сползла со спинки стула, улеглась на колено, глаза широко распахнулись, и в них Макаров не увидел страха. В них был вопрос, недоумение, интерес. И это порадовало. Она же нравилась ему, очень нравилась! Было бы слишком противно, если бы она оказалась причастной ко злу.

– Я не знала, что Кира едет на встречу с соперницей. Я вообще увидела ее, когда полиция ее выводила из подъезда. Первым порывом было подбежать к ней, выяснить, в чем дело. Ее пальто, оно было все в крови! Ужас!

– Почему же не подбежали?

– А как бы я объяснила, зачем там оказалась? Опять же, ее очень быстро сунули в машину и увезли, секунды какие-то.

– А зачем вы там оказались?

– Я следила за этим мерзавцем Ильей, – нехотя призналась Ирина. – Я знала, что Кира улетает, знал и Илья. И я догадывалась, что он непременно воспользуется ее отсутствием и обчистит квартиру.

– Что? Обчистит квартиру? Чушь какая!

И Макаров снова разозлился. За кого она его принимает, за идиота?

– Ничего не чушь, – возмутилась Ирина. – Вы просто многого не знаете. Эта скотина… Он много дарил Кире драгоценностей. Не коллекционных, конечно, не хватило бы денег и вкуса, но достаточно дорогих. Есть еще пара картин, тоже представляющих интерес для коллекционеров. Деньги опять же. Когда Кира собралась улететь, я ее спросила, куда она на время отсутствия спрячет свои ценности. Как собирается обеспечивать недоступность жилища. Знаете, что она мне ответила?

– Нет, не знаю.

– Говорит, самое ценное у меня уже украли. Остальное ценности не представляет. Но если, говорит, для меня это так важно… Не ей, а мне, заметьте! Тебе, говорит, ключи оставлю, присмотришь. Илье позвоню, чтобы он за квартирой присматривал. Ну не дура ли!

– Звонила?

– Наверное. – Ирина пожала плечами. Глянула на Макарова со странной обидой. – Знаете, куда он поехал после того, как Киру вывела полиция из подъезда, где у его невесты была квартира?

– Куда?

– На свой прежний адрес! – Ее зубы отчетливо скрипнули, в глазах зажегся адский огонь. – Знаете, за каким занятием я его там застала?

– Нет.

– Он рылся в Кириных драгоценностях! Раскладывал их на две кучки: одну для себя, вторую для нее. Хотя, говорит, ей теперь ни то ни другое долго не понадобится. Это же… это же верх цинизма! Это такой мерзавец! А картины!.. Картины уже стояли возле стеночки. Он все предусмотрел! Киру арестовали, надо, значит, поживиться!

– Он знал, что к тому часу его невеста была уже мертва?

– Нет, – покачала головой Ирина, – вряд ли. Он думал, скорее, что его женщины просто подрались и Катерина вызвала полицию. А уж неприятностей она Кире могла доставить! Он еще что-то лопотал, когда я отбирала у него Кирины ожерелья и серьги, что Кире это не понадобится теперь, а Катеньке будет очень даже под глазки. Представляете?

Ее ладошки с коленей сместились на лицо, обхватили щеки. Глаза наполнились слезами. Она заговорила сбивчиво:

– Я так возненавидела его в ту минуту, так возненавидела! И даже пальцем не шевельнула, чтобы ему помочь, когда его арестовали. Хотя знала, что он не убивал Катерину.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно, – фыркнула Ирина, снова роняя руки на колени. – Я вела его от самого дома. Я следила за ним, вы это уже поняли, да? Я почему-то была уверена, что он не станет откладывать дела в долгий ящик и сразу, как Кира улетит, ринется шмонать квартиру.

– И он?

– А он неожиданно поехал на другой адрес. Я удивилась, знаете. Я за ним. Припарковался в тенечке, я тоже неподалеку. Замерли. Потом понаехала полиция. И вывели Киру. И этот мерзавец, вместо того чтобы бежать к своей невесте, все выяснить, он… он поехал обворовывать свою бывшую жену! У меня это просто в голове не укладывается, понимаете?

– Получается, Степанов знал об их встрече?

– Знал. Был против, говорит. Уговаривал Катерину не предпринимать никаких шагов. Она осталась непреклонна. И он, вместо того чтобы вмешаться, чтобы развести воинственно настроенных женщин, удрал! И кинулся обворовывать…

– Я понял. – Макаров допечатал до точки, глянул на Ирину. – А почему Степанов не воспользовался возможностью обелить себя? Почему не заявил, где он был в момент убийства своей невесты? Вы же могли подтвердить его алиби.

– Нет, не могла, – выпалила она с чувством.

– В смысле?

– Я ему в этом отказала. Его адвокат звонил мне, задавал вопросы. Я ответила, что его подзащитный врет. Я его не видела и ничего не знаю. Вот так!

– И последний вопрос. – У Макарова сжалось все внутри, как перед прыжком с большой высоты в ледяную воду. – Это не вы подбросили Степанову окровавленные вещи в номер отеля?

– С ума сошли? – возмутилась Ирина именно так, как он и ждал. – Где бы, по-вашему, я их взяла?

– И еще один самый последний вопрос. – Не хотелось, но он должен был его задать прежде, чем идти к Смотрову. – Ваши слова кто-то может подтвердить?

– В каком смысле?

– То, что вы катались друг за другом, мы видим. – Он постучал кончиком указательного пальца по монитору. – А до этого где вы были? А потом? Ваши дальнейшие передвижения по городу нам неизвестны. Куда вы поехали следом за Степановым? Кто это может подтвердить? Понимаю ваше недоумение, понимаю. Но сложилось так, что очень много людей врет. Врет осознанно, виртуозно. А мотив непонятен. Погибло уже три человека. Три, Ирина Ивановна!

– Вы имеете в виду Грибову, ее домработницу и Егорову? – Она недоверчиво дернула губами. – Эти убийства никак не связаны между собой. Первые два – возможно. Но Егорова, она-то при чем? Она была порядочной дрянью, уж простите. За что и поплатилась. Влезла куда-то не туда. Она же пыталась заработать любым способом, шантажировала всех подряд, подставляла, лишь бы денег сорвать! Дура… А что касается моих слов, то у меня есть свидетель.

– Да ну! И кто же?

– Даже два свидетеля. – Она тяжело вздохнула, отводя взгляд. – Сначала я была с Лосевым. Это когда возле дома Грибовой сидели в машине и ждали Илью. Потом он принялся ныть, и я его высадила по дороге.

– Лосев это подтвердит?

– Конечно!

– А возле дома Киры нас видела девчонка-подросток из соседнего подъезда. Противная такая. Ее собака вечно гадила возле Кириной машины. Когда я подъехала, она как раз выгуливала собаку.

– Илья?

– Он не видел девчонки, иначе непременно воспользовался бы, уж поверьте.

Макаров допечатал протокол, вытащил из принтера листки, подсунул Ирине, заставив подписать, что с ее слов записано верно.

– Ни за что не стала бы помогать этому уроду, – взяла она авторучку со вздохом. – Но вы меня так прижали. Спасайся как можешь, получается.

Макаров подколол протокол допроса, захлопнул папку, глянул на Ирину. Она уже встала со стула, потянулась к вешалке за пальто. Высокая, грациозная, красивая.

– И не мечтай, Макаров, – вдруг с веселым фырканьем обернулась она к нему. И помотала пальчиком. – Не видать тебе меня как своих ушей!

– Понял. – Он кисло улыбнулся. Постучал пальцем по папке с делом. – Как думаете, что делал Илов возле дома, где убили Грибову?

Она на минуту замерла с поясом от пальто в руках.

– Первым проехал он, – принялась вспоминать она. – За ним Егорова. Потом Илья, потом я. Все ясно! Этот карьерист следил за Кирой, возможно. Хотел убедиться, что она улетела и что он наутро сможет смело пристроить свою задницу в ее кресле. Далеко пойдет мальчик! Егорова следила за ним, сто процентов. Она была влюблена в него давно как кошка. Илья сам по себе, я за ним ехала. Все ясно!..

– А мне вот ни черта не ясно! – горячился часом позже Гена Смотров, когда Макаров посвятил его в детали. – Просто сказка про репку какая-то. Илов за Степановой, Егорова за Иловым, Илья Степанов вообще не понятно за кем, а за ним прицепом Глазунова. Чертовщина! Она тебя не послала с претензиями, а?

– Кто?

Макаров поигрывал точилкой для карандашей – старой, примитивной, но, собака, такой надежной. Он ее нечаянно в собственной канцелярии стащил, машинально сунул в карман. И теперь возвращать не хотелось.

– Глазунова тебя не послала? Мало ли куда и зачем она ехала. Просто каталась по проспекту туда-сюда! Странно, что ты ее на этом поймал.

Смотров надул раскрасневшиеся от злости щеки. Ему жуть как не хотелось отпускать Степанова. Экспертиза установила, что его вещи в крови жертв, а он, получается, не виновен? Три ха-ха!

– Ничего странного, Гена. Вы изъяли записи с одной камеры, а я пошел дальше и изъял и со следующей тоже. А на ней видно, что вся эта четверка – Илов, Егорова, Степанов и Глазунова – до нее не доехала.

– Могли свернуть куда-нибудь, – огрызнулся Смотров.

– Не могли. Там до дома и после дома, где убили Грибову, ни одного съезда. Ни одного до той самой камеры, записи с которой я, – Макаров ткнул себя пальцем в грудь, – не поленился изъять.

– Орден тебе во всю грудь за это, – фыркнул Смотров, брызжа слюной.

– Единственный «карман» со стоянкой как раз напротив дома погибшей. Оттуда либо вперед, а они туда не поехали, либо обратно. Все!

– И что это дает?

Смотров пригладил редкие волоски на макушке. Он был очень зол, очень! Почти полностью законченное дело, готовое вот-вот отправиться в суд, разваливалось. И кто, спросите, его разваливал? Да коллега! Тот самый, которого он на своей груди пригрел, как гада ядовитого.

Конечно-конечно, он тоже за правду и справедливость, но…

Но перемудрил Макаров, разве нет? Чушь какая-то! Следили они друг за другом! Чушь!

– Чушь все это, – повторил он вслух.

– Нет, Гена, не чушь. Глазунова подтверждает, что Илья Степанов не мог убить свою невесту, он все время был у нее на глазах. И подтвердить это может еще один сотрудник ее фирмы. И соседская девочка, выгуливающая собаку. Степанов не виновен в гибели своей невесты. Он ее не убивал.

– Так откуда, скажи, в его чемодане тряпки в крови погибших, а?

– Оттуда, что их кто-то подбросил. Ему их подбросили, Гена. Сделать это можно было с легкостью. Он практически не появлялся в гостинице.

– А если не появлялся, чего тогда не съехал, а?

– Не успел просто. Номер был оплачен до дня свадьбы. Так они условились с Грибовой. Потом ее гибель, похороны, суета.

– Ага, видели мы, как он суетился с ее домработницей. Все кулаки об ее голову сбил! – Смотров сунул нервно дергающиеся пальцы под себя, настырно насупился. – Ладно, пусть он не убивал свою невесту. Допускаю даже, что есть тому свидетели, но…

И он послал в сторону Макарова очередной злобный взгляд.

– Но доказать, что он не убивал домработницу, ты не сможешь! И не надо тут лепить убийство со своего участка в одну кучу с моими. Не надо, Дима!

– Я не леплю ничего! – разозлился Макаров. – Я просто пытаюсь работать так, чтобы невиновные люди не оказались за решеткой.

– Ух ты! – Смотров хищно прищурился и начал приподнимать зад от стула. – А я тут одно должностное преступление за другим совершаю, по-твоему?! Я пытаюсь посадить невинную овечку, которую обнаружили на месте преступления, всю в крови жертвы и с орудием убийства в руке? Я пытаюсь повесить убийство пожилой женщины на невинного беспринципного альфонса, который сразу после похорон своей невесты стал обыскивать ее дом? А до этого пытался обворовать свою бывшую жену, которую… Да иди ты, Макаров, знаешь куда!

Макаров не ушел. Он выдержал паузу, дал возможность Смотрову отдышаться. Тот, бедный, даже за какими-то таблетками в стол слазил и швырнул одну под язык. На него вообще не смотрел, принялся изображать бурную занятость. Бумаги то достанет из папки, то снова подошьет, то в сейф папку уберет, то снова вытащит.

Наконец не выдержал, рявкнул в сторону Макарова, продолжающего поигрывать с точилкой для карандашей:

– Чего тебе еще?

– В момент совершения убийства Егоровой возле дома парковалась незнакомая соседям машина. – Макаров назвал марку и номера.

– И что странного?

– Странность заключается в том, Гена, что нет таких номеров. Они фальшивые.

– Допускаю. – Лицо Смотрова чуть смягчилось, взгляд потеплел. – Дим, я допускаю, что Егорову убил мужик, который приехал на этой самой машине. Но к моим-то подозреваемым это какое отношение имеет?

– А такое, что, когда наша четверка потянулась от дома Грибовой в обратном направлении, эта машинка там тоже засветилась.

Он ослышался или Смотров ахнул? И замер с бумагами в руках на мгновение? Это тоже показалось или нет?

– Вы на нее на записи никакого внимания не обратили, оно и понятно. А вот я очень даже обратил. И не только потому, что уже пробивал эту машину. А еще и потому, что Егорова ехала не за машиной Илова, а как раз за этой, серебристой такой. Номера на ней были другими. И…

– И снова фальшивыми? – Смотров занервничал, принялся покусывать губы.

– Да, Гена. Я почти уверен, что это тот же самый «Ниссан Альмера» 2008 года. Тот же самый! Не может быть в нашем городе стольких машин этой марки, хозяевам которых приспичило каждый день менять один фальшивый номер на другой.

– Уф-ффф, – выдохнул Смотров так, будто Макаров из него весь воздух вытянул. – Но не было там никого постороннего! Не было!

– Где, Гена?

– В подъезде, где убили Грибову! – чуть не плача, выпалил Смотров. – Там охранником один из наших пенсионеров. Мимо него мышь не проскочит. Он даже дорожную сумку Степановой осмотрел, хотя не особо право на это имел. Он утверждает, что никто до нее и после нее посторонний в подъезд не входил.

– Может, кто свой?

– Нет. Все остальные жильцы расходились по своим квартирам. Он их знает как свои пять пальцев. Никто, утверждает, ни до Киры не входил, ни после не выходил. Пока они тело не обнаружили.

– Стоп!

– Чего опять? – Смотров аж подпрыгнул.

– А что, если наш убийца вышел вместе с сотрудниками, а? Торчал где-нибудь наверху, дожидался, пока суета начнется. И под эту суету слился, а?

Смотров помолчал, поворочал языком, рассасывая остатки таблетки. И неожиданно кивнул, соглашаясь.

– Допускаю. Там суетно было, многолюдно. Соседи повылазили из дверей. Кто-то мусор выносил.

– Мусор? – удивился Макаров. – Зачем его выносить, если там мусоропровод?

– Коробка была большая. Такую в щель мусоропровода не сунешь. Этот мужик еще мимо меня на выходе протискивался и к ящикам мусорным подался.

– Надо опросить всех жильцов! Всех! Кто в тот вечер выносил коробку в мусорный контейнер?

У Макарова аж в горле пересохло. Вот! Хоть какой-то намек на след! А то просто взялся кто-то из ниоткуда и исчез в никуда.

Он ведь по-прежнему был уверен, что Кира не убийца.

– Надо опросить, – впервые не стал спорить Смотров. Но он был бы не он, если бы не спросил: – А как тогда этот человек попал в подъезд, а? Как? Он же не мог мухой проскочить мимо охранника.

– Охранник тоже человек, – рассеянно проговорил Макаров. Он вдруг зацепился за одну мысль и принялся трепать ее на все лады.

– То есть?

– Он и в туалет может выйти, Гена, и за газетами. Разве так не бывает?

Смотров молча пожал плечами. По заверениям самого охранника, тот никуда не отлучался. Но он ведь действительно живой человек, так? Мог, в самом деле, в туалет выйти.

Они еще обсудили некоторые детали, и Макаров стал прощаться. Но на пороге замешкался и снова задал вопрос, который уже задавал Смотрову:

– Наследники Грибовой так и не объявились?

– Нет. И завещание ее не было обнаружено при обыске дома и ее многочисленных квартир. Нотариус, у которого может храниться такое завещание, нам неизвестен. Так что придется ждать.

– Чего ждать?

– Еще полгода ждать, Дима! Может, в течение этих месяцев кто-то все же объявится. Пока тихо. Дом принадлежит Степанову, он под замками. Квартиры ее опечатаны. Фирма работает. Она теперь тоже Степанову принадлежит. Лихо, да, Дим? Все получается у этого прохвоста!

– Ему просто везло с женщинами, – буркнул Макаров и вышел из кабинета.

И выйдя, подумал, что Степанову с женщинами везло, а ему не везет. Он все время ухитрялся влюбляться не в тех женщин. Сначала его обворожила светловолосая нимфа, ставшая впоследствии его женой и жуткой головной болью вдобавок. Потом череда нелепых связей с отягчающими настроение обстоятельствами. Теперь Ирина.

Она была опасной. Она могла погубить, сломать его, но он все равно ее хотел. Велела не мечтать о ней при расставании, а он все равно мечтал. И, достав телефон из кармана, Макаров набрал ее номер.

– Есть новости? – вместо приветствия спросила она.

Что он мог ей сказать? Что уже неделю его ребята проверяют всех хозяев серебристых «Ниссанов Альмера» восьмого года выпуска? Что все пока глухо, у всех алиби и незапятнанная репутация? Что Степанов от обвинений в убийстве своей невесты, кажется, отвертится, а ее подруга нет? Что мотива убивать Катерину не было ни у кого, кроме Киры?

– Новостей нет, – упавшим голосом ответил Дима и полез в машину.

– А зачем звонишь, Макаров?

Она снова говорила ему «ты», и это воодушевляло. И он не стал врать.

– Хотел услышать тебя.

– Хм-мм… – Ирина помолчала, потом со вздохом произнесла: – Ты же знаешь, что у нас нет шансов.

– Знаю.

– Я жуткая, опасная, могу погубить твою репутацию.

– Знаю.

– Я сломала жизнь одному парню, который меня предал. Он превратился в ничто! О нем никто теперь даже не знает, хотя его имя было у всех на слуху. И это я, Макаров, я превратила его в ничто! Он пасет коз в деревне у бабки. Я очень старалась. Очень старалась сделать ему больно.

– Не жалеешь?

Вот о ком рассказывала, зловеще понизив голос, его бывшая, вот на кого намекала. Плохо намекала, со смыслом. Имела в виду, что парня уже нет в живых. А он, оказывается, коз пасет. Тоже занятие.

– Не знаю, Макаров. Не знаю, о чем можно жалеть, о чем нет. Просто живу. Просто мчусь вперед. Все свои сорок лет мчусь. Творю что хочу! Иногда живу неправедно. Не нужна я тебе такая, Макаров. Не нужна, – закончила она по слогам.

– Я готов, – проговорил он и неожиданно с силой зажмурился.

– Что готов?

– Готов рискнуть. – Он услышал, как она тихонько рассмеялась. – Мчаться с тобой вместе. Просто жить. Готов рискнуть. А насчет неправедности – я не верю. Кира, твоя подруга, замечательный человек. Она не стала бы с тобой дружить, если бы ты была дрянью.

Она рассердилась. Принялась чем-то греметь, на кого-то покрикивать, а потом заорала в трубку:

– Зачем тебе это, Макаров? Может, ты просто хочешь со мной переспать? Может, все дело в похоти?

– Не знаю. Но я готов рискнуть, – упрямо повторил он.

– Что за придурки эти мужики! – воскликнула она вполголоса. И чуть громче проговорила: – Я заканчиваю через двадцать минут. Не успеешь встретить – уеду!..