15
Чикайя смотрел из «Сарумпета» на зеленое, цвета лаймовой кожуры, море. В отдалении слабо колыхались, будто несомые загадочными течениями, сверкающие завесы, при виде которых ему приходили на ум водорослевые мембраны водных зоопарков, подчас формировавшие замкнутые садки. Перед каждым таким импровизированным барьером цвет морской глади резко менялся, зеленый уступал место множеству ярких оттенков, словно перед завесой к поверхности поднялась замысловато разнообразная смесь биолюминесцирующего планктона.
Та Сторона в этом месте походила на пчелиные соты, заселенные различными популяциями вендеков. Ширина каждой ячейки составляла около микрометра, стенки их вибрировали, как самонастраивающиеся барабаны; ни одна из вибраций не описывалась простыми числами, но, послушав немного самые сложные ритмы, можно было почти увериться, что сигнальный слой окажется не более чем прихотью природы. Даже если это так, Чикайя сомневался, что можно расслабиться насчет присутствия здесь разумной жизни. В поисках сигнального слоя он забрался уже довольно далеко, но Та Сторона уходила в глубину еще на миллионы необследованных кубических светолет, и полагать всю ее безжизненной, изучив тоненький срез поверхностной кожицы, было столь же неблагоразумно, как отвергать возможность существования внеземной жизни на том основании, что контуры созвездий в действительности не соответствуют никаким животным.
Все, на что он сейчас глядел, было виртуальным конструктом, хотя и очень достоверным. «Сарумпет» непрестанно «подсвечивал» свое окружение зондами, похожими, впрочем, не на фотоны, а на разведчиков-насекомых: они, как правило, возвращались с отчетом о деталях обследованных областей, а не передавали картинку по дальней радиосвязи. Его тело, корабль — прозрачный пузырь, слегка напоминавший уменьшенную версию наблюдательного модуля «Риндлера», но с дополнительными окошками в полу, — и сила тяжести, которую он ощущал, были исключительно плодами воображения.
Он повернулся к ожидавшей его иконке Мариамы. Она была оформлена до плеч. Тело представлял прозрачный контейнер, понемногу наливавшийся цветом и формой, пока по протянутой от самого Барьера стекловолоконной трубочке сновал световой проблеск. Чикайя посмотрел через трубочку на взбаламученный слой планковских червей, их чернильно-фиолетовые и черные контуры, сновавшие меж приветливо-пастельных вендеков. Каждые несколько секунд темная нить вытягивалась вниз, в его направлении, точно щупальце вредоносного дегтя вторгалось во вселенную, состоявшую исключительно из фруктового сока. Тут же вендеки отвечали, обрывая нить и отгоняя непрошеных гостей. «Сарумпету» такая участь не грозила, поскольку он был прикрыт мимикрирующей оболочкой, скопированной с окрестных устойчивых слоев. У планковских червей такой иммунитет пока не выработался, ведь они, по сути, не исследовали этих слоев целенаправленно, а слепо на них натыкались. Но как только прорыв произойдет, черви, не приходилось сомневаться, найдут им куда менее благородное применение.
Чтобы ожидание не сделалось непереносимым, Чикайя ушел в свою личную разновидность Замедления. Планковские квантовые гейты «Сарумпета» способны были растянуть час до вечности. Библиокомплект нежданно осчастливившее его ускорение использовал для поиска новых стратегий, хотя до сих пор и не сподобился разработать ничего особо перспективного. Десять миллионов индивидуальных планкочервеедов, которых он построил на Этой Стороне, без труда могли быть начерчены Изнутри за микросекунду, а не за девять часов. Беда в том, что подавляющее большинство их незамедлительно бы сожрало сам «Сарумпет». Чикайя бы не задумываясь последовал примеру погибших для вящей своей славы анахронавтов, но ему отнюдь не хотелось выпускать на волю всепожирающее пламя, пока его не научили самоконтролю и регулированию эффективности.
Мариама отращивала подбородок. Чикайя спросил иконку, как правильно отображать пропорции: исходя из высоты или объема.
― Из объема.
Резко очерченное тело стало размягчаться, оплывать, но то менялась подсветка иконки, а не она сама. Чикайя глянул вверх: темный протуберанец, похожий на сжатый кулак, тяжело проталкивался в массе вендеков. Инстинкт, пришедший из другой эпохи, напружинил каждую мышцу его виртуального тела, но немедленного решения даже принимать не требовалось, не то чтобы воплощать в симуляцию; «Сарумпет» сам выберет момент для бегства. Выходить из Замедления, чтобы наблюдать ползущие по монитору со скоростью отступающих ледников сводки данных, было бы актом откровенного мазохизма; как только придется драпануть без оглядки, корабль ускорит его.
Зараженная планковскими червями область ширилась и наползала со всех сторон, как грозовая туча. Темный слой накрыл трубочку, символизировавшую протянутый над Барьером канал связи. «Сарумпет» ушел на глубину.
Монолитное грозовое облако взорвалось, рассыпалось на рой обсидиановых осколков. Те устремились кораблю вслед, словно пирокластический поток. Чикайе однажды довелось убегать по склону пельданского вулкана от раскаленных газов и пепла, но та беззаботность, с которой набирал нужный темп «Сарумпет», трепала ему нервы даже сильнее. Риск напороться на мель оставался пока в области предположений, но скорость распространения корабельного пакета данных приближалась уже к максимально возможной для данной области. Понятия скорости света за Барьером не существовало, но они могли напороться на преграду по меньшей мере столь же основательную.
Глянув вниз, он заметил, что видимость ухудшается. Зондовую сеть он забрасывал вперед на обычное расстояние, но «Сарумпет» уже догонял ее. Корабельные библиотеки содержали критически важную информацию, позволявшую индуцировать с помощью обузданных вендеков нужные перемены в структуре окружения, но чем быстрее они убегали, тем меньше времени оставалось на приготовления к неожиданностям.
Первый барьер приблизился уже почти вплотную, но его они успели испытать загодя. Корабль без труда пронесся сквозь сверкающий занавес — акт перехода был символически обозначен простым механическим действием, но для его аппаратной реализации потребовалось перенастроить и заново структурировать весь корпус. Тут же Чикайя заметил краем глаза какое-то движение во вновь открывшемся пространстве.
С торжествующей улыбкой иконка Мариамы обернулась к нему.
― Вот это я и называю кораблем-амфибией: спокойно переходит из микровселенной в микровселенную, как бы ни разнились их динамические спектры.
― Ты же не… — у него отнялся язык.
― Не закончена? Девяноста трех процентов вполне довольно. Я себя очень тщательно упаковывала. Эту вот безбашенную иконку не стоит воспринимать всерьез. — Она посмотрела вверх. — Вот черт. Этого не должно было случиться.
Чикайя проследил направление ее взгляда. Планковские черви уже преодолели преграду. Свободно загружаемая мутация, ранее безуспешно использованная против какой-то иной препоны, в этом случае доказала-таки свою эффективность. Преследователи не расплывались, не замедлялись, напротив, они стали подобны лавине, постоянно прибавлявшей скорость. Если планковские черви хранят информацию о каждом использованном приеме, оказался он успешен или нет, их возможности расширяются экспоненциально.
― Надо было тебе держать язык за зубами при Бираго, — с сожалением заметила Мариама. — Это он додумался до убийственного трюка, а не мы с Тареком. Мы слишком увлеклись имитированием естественных репликаторов, как будто природа всерьез заботилась об оптимизации всеразрушающей чумы.
― Люди ведь позаботились. Мы кое-чему научились от анахронавтов.
Они с прежней плавностью пересекли следующую ячейку пчелиных сот. Чикайя не был окончательно уверен, что случится, если в новой переходной зоне «Сарумпет» застрянет, но что бы это ни было позади — планковские черви или какой-то враждебный штамм вендеков, который вторгся в исследуемую область и пожрал их, — времени дрейфовать по воле судеб оставалось немного. А когда придет локальная смерть и в мгновение ока сотрет их отсюда, все станет еще хуже.
От нового перехода он опять посмотрел назад, наблюдая за планковскими червями. На сей раз они застряли. Какое бы множество мутаций ни было им доступно, каталог возможностей не мог быть исчерпывающим. Библиокомплект на ходу просвечивал каждый следующий гейт рентгеновскими лучами и подбирал ключ, пока корабль с ним сближался; эта стратегия позволяла выгадать немного времени.
Почти всегда ключ удавалось подобрать намного раньше. Чикайя уже начал было рисовать картину триумфально летящего вперед «Сарумпета», как планковские черви прогрызли второй барьер.
― Мы сами можем чем-то преградить им путь? — обратился он к библиокомплекту. — Можем начертить что-нибудь способное их задержать?
― Я могу инициировать формирование нового популяционного слоя. Но это займет время, и популяция распространится только до границ этой вендекоячейки.
И каким бы длинным ни получился искусственный барьер, планковские черви все равно могут под ним протиснуться.
Они пронеслись еще через дюжину ячеек. Расстояние до преследователей оставалось постоянным. Даже когда разрыв, казалось, увеличивался, не было гарантии, что в следующей ячейке они не обнаружат, что планковские черви уже просочились туда первыми по обходному пути.
Решетка пчелиных сот простиралась в бесконечность. «Сарумпет» плыл без видимой цели и береговых ориентиров. За восемь часов номинального бортового времени они пересекли едва тысячу ячеек. По меркам Этой Стороны они углубились на миллиметр под последнюю устойчивую границу нововакуума, и вылазка длилась считанные пикосекунды. Планковские черви убили больше двух часов на диверсификацию, обучаясь передвигаться по этим катакомбам, но стоило им уловить ключевую идею, и дальше их уже было не остановить. Для стратегии испепеляющего выжигания одной вендекопопуляции и уловленных в нее хищников это был, пожалуй, слишком сложный случай. С тем же успехом они могли пытаться исцелить жертву бубонной чумы, стерилизуя единственную фистулу на ее теле.
― Если этот слой уходит вниз хотя бы на сотню километров, я свихнусь, — сказал Чикайя.
― Можно Замедлить себя, — предложила Мариама. — Ничего важного не пропустим. Корабль ускорит нас мгновенно, если понадобится.
― Я знаю. Мне бы не хотелось. Мне почему-то кажется, что это неправильно.
― Как спать на вахте?
― Угу.
Но через три дня он согласился. Зафиксированная толщина пчелиных сот уже составляла около сантиметра, что соответствовало световому году, а глубина проникновения передовых зондов - всего лишь около микрометра. Им не о чем было думать и нечего делать. Пока что-нибудь не переменится само собой, оставалось только ждать.
― Смотри сама из Замедления не выпади, — предупредил он Мариаму.
― И чего ради? — Она указала на спартански скудный пейзаж за окном. — По сравнению с этим зима на Тураеве восхитительно разнообразна.
Чикайя отдал команду, и пчелиные соты расплылись, палитра ложных цветов, которыми были условно раскрашены вендеки, - даром что тем же цветам уже дюжину раз присваивались новые значения, — слилась в однородное янтарное сияние. Это было как лететь верхом на пуле через патоку. Над их головами планковские черви поползли вспять, потом вперед, снова за что-то зацепились и замерли. «Сарумпет» потихоньку двигался в прежнем направлении, но в замедленном времени преследователи казались даже ближе, чем до того, а преимущество — еще более шатким.
По мере того, как Замедление углублялось, их продвижение пошло веселей. После наносекунды по обычному времени Этой Стороны они вроде бы оставили планковских червей далеко позади. Когда миновала микросекунда, черви вообще исчезли из поля обзора зондографов, и в окрестном мире не осталось ничего, кроме самого «Сарумпета» и того, по чему он скользил вперед — больше всего напоминавшего наполненный медом пищевод огромной пчелы.
Когда прошло шестьдесят микросекунд, библиокомплект издал сигнал тревоги, и корабль разогнал их до обычной скорости восприятия.
«Сарумпет» остановился посредине ячейки, переполненной бледно-голубыми вендеками.
― Зонды не смогли пробиться дальше, — сообщила библиотека. — Мы наткнулись на новый барьер: что бы за ним ни находилось, оно в количественном отношении весьма отличается от популяционных вендекосмесей, с которыми мы имели дело до сих пор.
Чикайя вгляделся во мрак, будто его глаза могли что-то различить там, где оказались бессильны зонды, по чьим данным и формировалась виртуальная картинка.
― Опять что-то новенькое? — нахмурилась Мариама.
― У меня нет предположений, что бы это могло быть. Зонды не отражаются от нового барьера. Мной сделана попытка их переконфигурировать, впрочем, безуспешная. Все, что я посылаю глубже, просто исчезает без следа.
При гигантском объеме заложенной в него информации и колоссальных скоростях ее обработки библиокомплект в конечном счете не мог служить ничем иным, кроме как очень большим хранилищем данных. Что-нибудь совершенно новое он даже осознать бы толком не смог; в отличие от пополнявших библиотеки людей.
Они сели обсуждать дальнейшие варианты. Чикайя кое-чего нахватался от экспертов его фракции, а Мариама усвоила даже больше. Тем не менее им остро не хватало общества коллег. На «Риндлере» любая вновь высказанная идея немедленно вызывала деятельный отклик у других.
Недели пробегали в спорах и экспериментах. В конце концов они решили время от времени забываться сном на час или около того. Конечно, симулированные тела не нуждались в отдыхе, но ведь разумы остались структурированы так, что лучше всего работали в режиме периодического забытья. Библиокомплект скрупулезно анализировал обновлявшиеся списки возможностей, сортировал их по квантовым состояниям, исключая те, что могли бы утащить за собой в неведомое все зонды до единого, и выискивал новый дизайн, который бы позволил избежать такой судьбы и гарантировать, что хотя бы часть зондов вернется с новыми данными.
И все бесполезно. Тьма под ними оставалась непостижимой.
У них не было способа узнать, сколько еще времени в запасе, пока планковские черви не хлынут и в это окружение. Пребывая в скверном настроении, Чикайя подчас утешал себя мыслью, что, буде они здесь погибнут, планковские черви скорее всего разделят их судьбу. Пребывая в настроении еще худшем, он отваживался рассмотреть возможность, что слепая мутация наконец откроет червям путь и сквозь эту преграду, туда, куда бессильны доставить их страстное желание и заемная изобретательность.
* * *
На тридцать седьмой день Чикайя проснулся и огляделся кругом. Они испробовали множество декораций в надежде оживить вдохновение, но ни прогулка по лесу, ни подъем в горы, ни заплыв через озаренное солнцем озеро не привели к желанному ответу, поэтому они прекратили вытряхивать из памяти фальшивые декорации и вернулись к неумолимому правдоподобию. Они застряли в уродливой бесплодной выемке рябой кожуры плода, бывшего чужой вселенной, и дожидались теперь, пока стенки ее не пробуравит шум миллиарда потоков хищной шуги.
Мариама ободряюще улыбнулась.
― Видел пророческие сны?
― Боюсь, что нет. — Ему снилось, что он превратился в сапера-недоучку из легенды и должен обезвредить бомбу совершенно незнакомого типа, падавшую в затененное пространство, под которым могло скрываться все что угодно — от пустыни до огромного некрополя.
― Тогда моя очередь. Давай вставай.
― Я встану. Сейчас. — Она могла бы с легкостью вообразить отдельное ложе для себя, но старалась придерживаться внутренней дисциплины.
Чикайя снова смежил веки. Сон больше не освежал его, но все еще оставался прибежищем. Он с самого начала понимал, что борьба их имеет донкихотский характер, но не мог себе и представить столь удручающего финала. Последние свои дни они тратят, исписывая уравнениями бумажные самолетики и запуская их в пропасть.
Уплывая обратно в полудрему, он представил себе, как собирает в охапку кучу никому не нужной бумаги и швыряет ее с борта «Сарумпета» в черную бездну. Если бы волею случая часть этого мусора проникла в иной мир, он бы никогда не узнал, какая именно.
Он открыл глаза.
― Запускаем все самолетики одновременно. Потом посылаем обратно сообщение и используем его для уборки мусора.
― Ты это о чем? — со вздохом уточнила Мариама.
Чикайя, просияв, поглядел на нее.
― У нас есть перечень типов состояний, в которых может пребывать область, расположенная внизу, и мы разработали стратегии для работы с каждой из них. Но нам еще не удалось сконструировать зонд, который бы прошел через эту преграду и вернулся, дав нам точный ответ, какую именно стратегию следует использовать. Ну что ж. Мы переведем сам «Сарумпет» в суперпозицию состояний и испытаем их все одновременно.
Мариама осталась безмолвна. У Чикайи ушла пара секунд, чтобы интерпретировать этот ответ. Ему редко удавалось поразить ее, и совершенно точно он еще ни разу не смог ее шокировать.
― Кого заботит квантовая дивергенция, если один мир из каждого квадриллиона — лучший из всех возможных? Это звучит, как отповедь отчаявшегося фаталиста последних деньков доквасповой эпохи.
Чикайя со смехом покачал головой.
― Да знаю, знаю я! Но это не так! Ответь, если квантовый компьютер ищет решение уравнения, тестируя несколько триллионов подходящих вариантов одновременно, то в скольких мирах он потерпит неудачу?
― Если решение существует, то ни в одном. Но тут у нас другая ситуация, — Мариама нахмурилась. — Дивергенция внутренняя, она касается скрытых состояний и не расщепляет окружение на ветвящиеся миры на полпути к ответу. — По лицу ее проскользнуло выражение неуверенности. — Но не думаешь же ты, что мы могли бы…
― Мы не на Этой Стороне, — сказал Чикайя. — Когерентность больше не является прискорбно уязвимой. Какой бы глубины ни был залив, на берегу которого мы застряли, нет никаких фундаментальных соображений, воспрещавших бы нам протянуть мостик единственного квантового компьютера на всю его ширину. И если относиться ко всем стратегиям с разумной осторожностью, мы сможем управлять всей системой так, что ошибки взаимно скомпенсируются.
Она медленно кивнула, и лицо ее озарилось изумленной усмешкой.
― Мы обращаем ситуацию и укрываем проблему под его гладью. Мы полностью интернализируем ее. После этого можно расчищать себе путь методом проб и ошибок, но так, что ни одной ошибки наш мир вообще не увидит.
Три следующих дня они провели, оттачивая детали плана в жарких спорах с библиотеками и самим кораблем. Маневр предстоял сложный и требовал прецизионного контроля над корабельным окружением, как до, так и после пересечения границы. У библиокомплекта было вдоволь времени, чтобы изучить вендеков поблизости, и в конце концов он понял физику этой мрачной cul-de-sac так же полно, как до того — физическую природу ближнестороннего вакуума. К решению второй части задачи, однако, было не подступиться прямыми наблюдениями. Впрочем, это не значило, что им предстоит петлять во мраке. Любая стратегия, выбранная ими для пересечения границы, опиралась на совокупность предположений о природе нововакуума по другую сторону. Как только корабль перейдет в суперпозицию состояний, каждый компонент автоматически займет нужное место… если займет вообще.
* * *
Чикайя внезапно очнулся и тут же понял, почему это случилось. Его разбудила внезапно натянувшаяся проволока, из которой он сплел петлю и установил ее на некотором отдалении по эту сторону преграды, когда работал вместе с библиокомплектом над программной оболочкой, призванной обеспечить взаимодействие их разумов и квантовых гейтов корабельного процессора.
Мариама сидела поблизости и смотрела на ячейку.
― Не хочешь мне рассказать, чем занимаешься? — спросил Чикайя.
Она повернулась к нему, слегка хмурясь.
― Всего лишь подгоняю внутреннюю конфигурацию в паре мест. Я не думала, что у меня так мало прав на личную жизнь.
― Всем тут распоряжаюсь я, — сказал он, — и ты это знала, отправляясь со мной.
Мариама всплеснула руками.
― Превосходно. Поройся в моей памяти и поищи, обратила ли я на это внимание.
Чикайя сел на край постели.
― Что ты пыталась внедрить в наше окружение?
Там, где ее симулированный квасп, коконом окружавший сознание, граничил с внешними слоями виртуальности, он заблаговременно установил несколько манков, подменив довольно сложные и в обычных обстоятельствах бесполезные для нее элементы стандартной аппаратуры так, чтобы при несанкционированном вмешательстве они подняли тревогу. Это решение он принял в последнюю минуту: библиокомплект без труда мог имитировать ее квасп в точности как он был. Но все спокойно работало даже после промежуточной фильтрации.
― Ничего, — ответила она. — Это ошибка. Я-то и не знала, что сижу в клетке. Считай, что я случайно наткнулась на прутья.
Она раздраженно махнула ему рукой.
― Иди спи.
Он встал.
― Ты мне скажешь или я сам посмотрю?
В обычном кваспе владелец аппаратуры без труда способен заморозить весь программный комплекс и исследовать его в таком состоянии. Но квантовые гейты работали на слишком низком уровне, для такой увертки не оставалось возможности. Все, что ему было сейчас под силу, так это выпустить рой утилит и нацелить его на поиск подозрительных объектов: перетасовать карты ее разума, не останавливая его работу. Неустранимого ущерба это не причинит, но он понятия не имел, как такой поиск ощущается изнутри. Он может оказаться чрезвычайно неприятен.
Мариама тихо ответила:
― Делай, что считаешь нужным. С меня уже однажды содрали шкуру.
Чикайя помедлил. Он не стремился причинять ей вреда. Если он ошибается, как потом смотреть ей в глаза? Должен быть и другой способ изобличить ее проделки.
― Не надо, — сказал он. — Я точно знаю, что ты пыталась сделать.
На самом деле это было не так. Но среди представившихся ему возможностей одна стояла особняком.
― Правда? Не изволишь ли меня просветить на сей счет?
― Ты притащила с собой стопку кубитов, запутанную с ближнесторонним окружением. Лучше тебе избавиться от них сейчас, или они покажутся на свет завтра, пока мы будем готовить корабль.
Что бы ни провзаимодействовало с запутанным кубитом, его фазу оно безнадежно искажает. Для чистой квантовой системы это яд. Они очень тщательно изолированы, замкнуты где-то глубоко внутри ее разума.
― Ты прав, — покорилась она. Выражение лица ее почти не изменилось, будто речь шла о незначительном уточнении исходного рассказа. — Но я бы ими не стала пользоваться. Я пыталась от них избавиться.
― Почему бы тебе не использовать их прямо сейчас? Убив нас обоих?
Сколько бы она ни заронила в себя, реального вреда Той Стороне это бы не нанесло, и она не могла этого не понимать. Значит, у яда лишь одна намеченная жертва.
― Я не хочу, Чикайя. Я хочу отправиться с тобой. На Глубину. Зайти как можно дальше.
― Нозачем?
Зачем она вообще их сюда принесла? Чтоб у его барьерной версии возникла возможность оправдаться, что она не пойдет глубже? Он ведь тоже на Той Стороне, сражается с планковскими червями, как отважный лилипутик, и в таком состоянии гораздо легче понять, что ты сделал все от тебя зависящее…
― Чтобы посмотреть, что тут такое, — объяснила она. — И помочь его защитить, если оно будет того стоить.
― А также помочь его разрушить, если не будет?
― Я тебе не лгала, — настаивала она. — Об этом — никогда. Я тебе не обещала, что буду сражаться за какую-нибудь экзотическую бесплодную пустошь, когда на кону жизни настоящих людей.
Это была правда. Она в точности рассказала ему, во что верит, и тем не менее он настоял, чтобы она отправилась за ним.
Чикайя бессильно опустился на колени. Он мог убить ее или по крайней мере бросить на съедение планковским червям. Корабельный процессор повинуется любым его приказам. Но ничего непростительного она не совершала. На ее месте, отстаивая те же ценности, он бы тоже лгал, чтобы защитить себя. Как можно вообще ее упрекать в каком бы то ни было предательстве? Исходя из всего, что было ему известно, выбери они каждый другую дорогу в день последнего расставания, все равно оказались бы ровно в том же положении.
Она подошла к нему и приложила ладони к голове.
― Я от них избавлюсь, — сказала она. — Прямо сейчас. Ты мне позволишь?
Чикайя кивнул.
Она положила ему руки на плечи и заставила встать. Он наладил безопасный обходной маршрут пересылки данных через процессор, и тогда она выпустила испорченные кубиты наружу, где они всплыли на поверхность вендековского квантового моря тоненьким пузырьком классической физики.
* * *
Библиокомплект закончил приготовления ко второму запуску «Сарумпета». В принципе запуск представлял собой не что иное, как еще одно квантовое вычисление: ничего, кроме банального преобразования строки нулей в суперпозицию всех возможных двоичных чисел той же длины, что и сама эта строка. Если в качестве операнда рассматривался сам корабль, приходилось, однако, расширять поле воздействия инфраструктуры, обеспечивавшей вычисления, далеко за исходно подразумевавшиеся пределы, заворачивая «Сарумпет» в другой компьютер. Этот процессор должен был повернуть часть корабельного вектора состояния, относившуюся к системе разгона, присовокупив к ней небольшое дополнение в каждом из более чем квадриллиона ортогональных направлений. После этого результирующую суперпозицию предстояло зашвырнуть далеко на Глубину Той Стороны и дождаться ответа, который позволил бы зачеркнуть все ошибки.
Какого-то визуального отображения построенная ими машина, в которую погрузился корабль, не имела, да этого и не требовалось. На них опустился непрозрачный колпак: это значило, что обмен информацией с окружением полностью прекращен.
Библиотеки начали обратный отсчет от двадцати.
― Даруй же нам избавление и/или смерть, — сострила Мариама.
Чикайя заметил:
― Был бы я счастливей, точно зная, что «и» здесь лишнее. — Его больше пугала возможность частичного успеха — единственной удачи на квадриллион, — чем вселенского провала. — Не знаю, стоит ли пожелать тебе мирной локальной смерти. Этот раз считается или нет?
― Только если ни одна стратегия не сработает.
― Тогда я отмолчусь.
Библиокомплект произнес:
― Ноль.