Книга: Заложница. Сделка
Назад: Глава двадцать седьмая
Дальше: Глава двадцать девятая

Глава двадцать восьмая

— Они правы, — закончив занавешивать зеркала и окна, тихо и печально сообщила Таэльмина жениху, следившему за её действиями из массивного кресла.
— Иди сюда и объясни все подробно, — мягко позвал он, и облегчённо выдохнул, когда тень не стала спорить или упрямиться, — кто прав, и почему?
— Ганти и вампир… ну и Тарз. Не выйдет из меня тебе старшей жены. Я сразу не стала это объяснять… так было проще, но теперь понимаю, как неверно поступила.
— Во — первых, не старшей, — а единственной, — строго поправил Хатгерн и тотчас нежно ей улыбнулся.
Конечно, Таэльмине трудно поверить в его слова… он и сам ещё несколько дней назад даже близко не собирался говорить такие девушке, выбранной в лаэйры лишь за её умение шпионить и драться без всяких правил. Но зато теперь сам Харн горячо в них верит. И не просто верит, а ощущает каждой клеткой своего тела и каждым уголком души, как правдиво это заявление. Да и то, как Таэль сидит у него на коленях, позволяя крепко обнять себя, нежно поглаживать напряжённые плечики, и осторожно прикасаться губами к щеке, тоже очень правильно, словно она, наконец, нашлась, его единственная, и заняла давно дожидавшееся её место.
— А во — вторых, — добавил он, с сожалением переставая её целовать, — объясни мне, почему ты так считаешь… будем вместе думать, как решить эту проблему.
— Это невозможно… я давала клятву. Но ты же можешь догадаться?
— Конечно, — уверенно кивнул Харн, — особенно если ты мне намекнёшь. Итак, ты дала клятву… не рассказывать никому… о чем? И когда это было?
— Пять лет назад, — тихо вздохнула тень и с надеждой взглянула в сосредоточенно нахмуренные глаза герцога. Догадается или нет?
— Тебе тогда было всего шестнадцать, — начал распутывать клубок неизвестности Харн, — так чего же опасались твои наставники? Ведь это они взяли с тебя клятву?
Тень молча кивнула и откровенно вздохнула.
— Итак… чего могут бояться мастера — тени, несколько лет обучающие юную графиню, когда ей исполняется шестнадцать? — Хатгерн задумчиво смотрел на тень, не прекращая поглаживать её спину и пытался представить себя наставником юной девушки, почти девочки.
Какая внезапная проблема может помешать её успешному обучению, ведь уже несколько лет Таэль с успехом овладевает премудростями особого искусства, и даже считается способной ученицей? Его память тщательно просеивала воспоминания обо всех, сказанных Ганти и хозяевами приюта словах, и проскользнувших намёках, ища наиболее веские и правдоподобные поводы для тревоги, ради которой Ганти взял с ученицы клятву. И внезапно сам собой возник новый вопрос, какую можно было измыслить клятву, чтобы Таэль и сейчас, по прошествии пяти лет, боялась её нарушить?
— Чем таким ты поклялась, здоровьем, жизнью или кем-то близким, — немедленно задал вопрос Харн, — что до сих пор боишься нарушить данное слово?
— Первым, — виновато вздохнула тень, и опасливо оглянувшись на занавешенное зеркало, еле слышно шепнула — и не только своим.
— Вот как… — нахмурился Хатгерн, оказывается, не напрасно он возненавидел этого негодяя с первого взгляда, — и у того, кто потребовал с наивной зелёной девчонки страшную клятву есть возможность даже здесь наказать тебя за её нарушение?
Таэль только молча кивнула. Тогда, пять лет назад, гордая своим особым предназначением, она с лёгкостью отреклась от возможности жить такой же жизнью, какой живут все окружающие люди и существа. Найти себе единственного спутника жизни, заниматься вместе с ним обустройством уютного семейного гнёздышка, рожать и растить детей… все это казалось юной девчонке скучным и унылым, ни в какое сравнение не идущим с таинственным и опасным ремеслом тени.
К тому же Ганти умел очень интересно рассказывать о тех случаях, когда знаменитые мастера — тени спасали различные герцогства от войны и гибели. И ради справедливости нужно признаться, все эти пять лет она считала, что поступила очень верно, когда согласилась пройти предложенный ей ритуал. Впрочем, как Таэль теперь понимает очень ясно, отец, Ганти и Бенфрах сделали всё, чтобы у неё не было и тени сомнения в правильности принятого решения.
— Это конечно невесело, — подумав, честно признал Харн, — но найти выход можно из любого положения, если сильно захочешь, конечно. А я хочу… ещё никогда в жизни я не был хоть в чем-то так уверен, как в этом. И потому мы продолжим угадывать… какой способ придумала гильдия теней, чтобы удержать тебя от нарушения данного слова? Чем они закрепили данную тобой клятву? Лично я знаю несколько способов, зачарованные зелья, такие как яд, дарованный заложницам герцогиней Лигурией, особые артефакты, которые невозможно снять, подобно нашим, и запретный ритуал на крови… Мин? Мне показалось? Неужели именно он? Ну они и негодяи!
Никогда ещё Таэльмину так яростно не захлёстывала горькая боль и обида, как сейчас, под расстроенным взглядом этих зелёных глаз. Ни в то чёрное утро, когда ей сообщили о внезапной гибели отца, с вечера долго обсуждавшего с нею свои далеко идущие планы, ни в другой, не менее несчастливый вечер, когда Зарвес приказал собираться в путь.
Казалось все несбывшиеся мечты и неудавшееся поступки, невысказанные упрёки и осознание недополученной от родителей ласки, постепенно созревшее в её душе после смерти отца, вдруг скрутились в груди в тугой неудобный комок, не позволяющий ни вздохнуть, ни произнести хоть слово. И только невесть откуда взявшиеся слезы, казалось, накрепко запертые в кулачке непреклонной воли, вдруг самовольно прорвали железный запрет и покатились из глаз тёплыми дорожками.
— Таэль…радость моя… не плачь, малышка… ты же самая смелая и умная… я клянусь тебе, мы найдём отмену этому проклятому ритуалу… на все пойду ради твоей свободы… хоть на край света… только не плачь… — бессвязно бормотал Харн, неумело стирая прямо ладонью солёные капли и покрывая личико невесты нежными поцелуями.
Горячее сочувствие и щемящая, никогда неизведанная им прежде нежность затопили душу герцога, и вместе с ними пришло внезапное понимание истинности всех обещаний, какие он готов был дать своей малышке, лишь бы она не давилась беззвучными, горькими слезами.
Да и не просто обещания, всю жизнь, всю кровь и плоть по капле хотел бы он отдать, лишь бы избавить её от последствий ритуала, к которому подтолкнули по — полудетски наивную тень многоопытные интриганы.
— Любовь моя… — слова, которых обычно Хатгерн старательно избегал в общении с Жазьеной и подобными ей женщинами для развлечений, теперь сами рвались с губ и казались единственно верными и достойными девушки, вздрагивающей от горьких рыданий у него на плече, — моя единственная…
Самый лучший способ утоления женских слез, какой только знал Харн, никогда ещё не доставлял ему самому столько удовольствия, и герцогу уже начало казаться, что ещё немного и тень ответит на его жаркие поцелуи.
Но она вдруг вся сжалась и отпрянула от него, как от ядовитой змеи, и пару секунд герцог с недоумением искал ответа на встревоженном лице любимой. А затем услыхал, как с негромким металлическим лязгом ползёт из затвора щеколда и чуть скрипнув, отворяется входная дверь.
— Извините. — Ничуть не смущённый Ганти стоял в дверном проёме, заложив руки за спиной, и изучал представшую его глазам картину, — я пришёл поговорить с герцогом.
— Вообще-то положено стучать, — язвительно попенял ему Харн, уже понимая, выставить бывшего наставника тени никак не получится, раз уж он ворвался таким нахальным способом.
Ну не вступать же с ним в драку? Кроме тех умений, какими вооружило Ганти ремесло, он наверняка припас и более надёжный способ без особого усилия справиться и с герцогом и с его несостоявшейся лаэйрой. Понемногу начиная разбираться в происходящем, Харн успел поверить, что Таэль зачем-то очень нужна всей этой шайке шпионов от высших рас. И значит мастер — тень не станет её ни убивать, ни калечить, но не станет церемониться с ним самим, и потому даже страшно подумать к чему может привести такая схватка. Ведь Таэльмина тоже не останется в стороне.
— Извини… — почти весело ухмыльнулся Ганти, — я стучал. Но меня не услышали.
— Снова лжёт, — безучастно пробормотала Таэльмина и попыталась встать с кресла, но Хатгерн не отпустил.
Нечего позволять Ганти тут командовать и диктовать условия.
— Хочешь говорить, говори при ней. У меня от Таэльмины секретов нет.
— Ей будет неприятно… слушать наш разговор.
— Значит, ты собираешься насплетничать на меня? — мгновенно подобралась тень, — тогда я остаюсь.
— Умница, — тихо похвалил невесту Харн, снова принимая её в свои объятья, и только они вдвоём поняли, за что.
А Ганти сделал вид, будто ничего не услышал и не заметил, спокойно подвинул к холодному очагу кресло, уселся в него вполоборота к хозяевам комнаты, и швырнул в приготовленные в топке дрова что-то маленькое. Шустрый язычок пламени тотчас побежал по смолистым поленьям, размножаясь и подрастая на ходу и оживляя своим тёплым светом мягкий полумрак раннего вечера.
— Судя по тому… как крепко ты в неё вцепился… — задумчиво пробормотал мастер — тень, когда отсветы огня озарили его суровое лицо, — намерения у тебя самые непреклонные.
— Вот именно, — сухо подтвердил Хатгерн, и, успокаивая, нежно погладил Таэльмину по волосам, — а вам это, разумеется, поперёк горла.
— Нам действительно не нравится такой поворот событий, — так же спокойно подтвердил Ганти, — у гильдии на Мин очень большие планы.
— У гильдии… или у надзирателей из высших рас? — зло осведомился герцог, лихорадочно просчитывая, как не подпустить к невесте этого негодяя, если он решит сейчас увести её куда-нибудь подальше.
— Я могу ответить на этот вопрос… — вздохнул Ганти, помолчав, — если его задаст Мин. Утаивать от неё такие вещи никто не будет…
— А если я его задам, — прикосновением ладошки к губам герцога попросив его промолчать, немедленно поинтересовалась тень, — то смогу жить как хочу? И где хочу?
— Да, — как-то невесело подтвердил мастер — тень, — как и где хочешь… по эту сторону гор.
Некоторое время все молчали. И пока беглецы по — новому переосмысливали все произошедшее с ними в этой части мира, Ганти вытащил из-за пазухи слегка помятого фейла и отпустил на волю. Тот немного покружил по комнате словно изучая обстановку и наконец устроился на полочке над головами временных хозяев этой комнаты. Мастер — тень, исподтишка следивший за перемещениями своего питомца, спрятал разочарованный вздох, кроме правды все фейлы обожали истинные светлые чувства, не зря когда-то в незапамятные времена именно феи помогали эльфам создавать чудесных светляков.
— Тогда я не желаю знать ответ ни на этот вопрос, ни на какой-либо подобный, — мрачно хмыкнула тень и отвернулась, не желая, чтобы Хатгерн увидел сейчас её лицо.
Жизнь неожиданно преподнесла ей неимоверно щедрый дар, но в приправу к нему высыпала целую кучу откровений… и большинство из них оказались нестерпимо горькими.
— Я тоже не желаю, — решительно поддержал невесту герцог, и успокаивающе погладил Таэль по плечу, — тем более этим планам суждено так и остаться мечтами.
— И не только им… — хмуро глянул на него мастер — тень, — и вот это я и хотел тебе пояснить. Принимая решение обучать способного мальчика или девочку ремеслу тени, старшие мастера точно знают, однажды наступит момент, когда все их многолетние усилия по закаливанию силы воли и оттачиванию у учеников особых умений окажутся бессильны перед властью самых обыденных вещей. Весеннего ветра, улыбки хорошенькой девушки, незамысловатого комплимента или просто отражения в зеркале. Потому что всех взрослеющих мальчиков и девочек в один прекрасный момент начинают волновать одни и те же вещи, и допустить этого никак нельзя. Любовь конечно, замечательное чувство, но она делает самых ловких и осторожных учеников беспомощнее новорождённых котят. Ведь любовь, особенно первая, слепа, как крот. И всем влюблённым свойственно приписывать своим избранникам самые прекрасные черты и качества… которых на самом деле те лишены. Но ещё страшнее другое, юные влюблённые тени доверчивы как выросшие в любви и холе малыши, и поверят скорее своему возлюбленному, чем учителю.
— Мне это известно… — хмуро прервал его герцог, — и я догадываюсь, к чему ты клонишь. Вы заставляете учеников дать вам клятву не влюбляться?
— Кого остановят пустые клятвы, когда весна сорвётся лавиной на юную душу?! — вопросом ответил на этот вопрос Ганти, — нет, ученики проходят ритуал отречения от любви… на крови. И после него у них не возникает никакого желания влюбляться или заводить семью. А клятву они дают в другом, никому и никогда не рассказывать кто, где и как проводил этот ритуал и не пытаться отменить или обмануть его влияние. И за нарушение этой клятвы расплачиваются здоровьем… и не только своим, но и тех, с кем, под давлением обстоятельств или каких-либо причин, вступают в любовную связь. Но это ещё не все… если в результате этой связи появятся дети, кара падёт и на них.
— Но ведь это подло… — ошеломлённо смотрел на него Харн.
— Все условия этой клятвы и ритуала ученикам объясняют загодя… и они, или их родители, могут отказаться, — сухо отчеканил мастер — тень, — Но обычно никто не отказывается. Не для того герцоги и графы нанимают своим детям наставников с ремеслом тени, чтоб потом отступать перед таким ритуалом. Тем более они прекрасно понимают его необходимость, ведь в случае, если тень потеряет из-за любви голову, может пострадать её подопечный.
— Прости… я тебя обманула… — прошептала Таэльмина еле слышно и попыталась выскользнуть из рук герцога, но они ещё крепче сомкнулись вокруг её талии.
— Ты ни в чем не виновата, — мягко произнёс Харн, нежно заглянув невесте в глаза, — и ты меня не обманывала. Просто делала свою работу… как считала нужным. А обо всем остальном мы поговорим без свидетелей. Сейчас я хочу задать последний вопрос Ганти, есть ли у его друзей способ отменить действие ритуала, и что нужно сделать, чтобы они согласились её отпустить?!
— Я отвечу на эти вопросы, — не скрывая тяжёлого вздоха, сообщил мастер — тень, — но сначала задам свои. И первый — ты уверен, что действительно готов на всё ради освобождения Таэльмины от клятвы и последствий ритуала? Ведь она тебя не любит… просто не может любить. И возможно, став свободной, тут же влюбится в кого-то другого, пути судьбы неисповедимы. Но есть и второй — но его я задам лишь после того, как ты ответишь на первый.
— Я говорю — да. — Твёрдо объявил Харн и не удержался, на миг коснулся губами виска невесты, пытаясь не думать, что возможно это его последний поцелуй, — задавай второй вопрос.
— Хорошо, — помрачнел Ганти, — тогда знай, с неё снимут и клятву и ритуал, и даже разрешат вернуться в прибрежные герцогства. Но сначала Мин должна попытаться выполнить то задание, ради которого её и вели сюда. Да, не обижайся… мы ждали именно её, а ты попал случайно. И не зря ей столько раз советовали спасаться именно под горами, а когда нашли возможность забрать Мин у Зарвеса, сделали всё, чтобы убедить графа в её ненужности. Впрочем… могу сказать, особых усилий не потребовалось, мы всего лишь заплатили вместо него приданое. И ещё одно условие… ты не должен ей мешать. Если сейчас ты скажешь — да, то должен на некоторое время расстаться с Таэльминой. Разумеется, взамен мы поможем тебе вернуть Крисданское герцогство.
— Я готов помочь Таэль без всяких наград, — отмахнулся Хатгерн, чувствуя как чёрная рука близкой разлуки неумолимо сжимает его сердце, — но у меня есть другая просьба… я понимаю, вы намерены отправить Мин в спящий лес… разрешите мне её сопровождать?
— Это решаю не я, — сухо ответил Ганти и встал, — а теперь у тебя есть пять минут… попрощаться и взять свой мешок. Я жду тебя за дверью.
— Нет! — резко выпрямилась тень, — никуда он не пойдёт! И ещё, я вас всех выслушала… теперь моя очередь говорить. Да, Ганти, ты прав… ритуал был надёжным… я действительно ни в кого не влюблялась, и никогда не видела в том никакой необходимости. Более того, я отлично замечала все те вещи, о которых ты говорил, и слепоту влюблённых и ослиное упрямство, с каким они доказывают идеальность своих возлюбленных, и желание защищать их даже ценой собственной жизни. И была просто счастлива осознавать, насколько мне в этом отношении легче и проще жить и работать. Тем более влюбленными людьми очень легко управлять, всего-то и нужно безудержно хвалить их избранников.
Но ты сам учил меня видеть в каждой вещи и в каждом явлении и вторую и третью сторону и находить в событиях и чужих словах тайный смысл… Переоценку всех прежних своих понятий и убеждений я делала целых полторы декады, пока тряслась в дорожной карете, безжалостно выставленная из отчего дома собственным братом. Тем самым братом, ради безопасности которого я с малых лет спозаранку покидала тёплую постельку и в любую погоду брела на улицу. Чтобы по несколько часов бегать, прыгать через канавы, которые год от года становились всё шире, и лазать по верёвкам, которые всё истончались. И из того самого дома, в котором по завещанию отца мне принадлежит целое крыло вместе с башней и драгоценной коллекцией старинных миниатюр.
Ничего из этого мне взять не позволили… а спорить я не стала. В тот миг вокруг меня рушился весь мир, и миниатюры казались по сравнению с этой бедой такой жалкой мелочью.
— Чшш, — нежно гладил её по плечам Харн, больше всего не желая, чтобы невеста расплакалась перед бывшим наставникам, однако тень ответила ему хотя и невесёлым, но вполне уверенным взглядом и снова уставилась на Ганти.
— И ещё в одном ты прав, Ганти, — взяв себя в руки, продолжила Таэльмина, — я не собиралась ни нарушать клятву, ни выходить замуж. И у меня всё было готово к побегу, и зелья и амулеты и даже преданный человек ждал в условном месте. Но Харн предложил выгодную сделку, ещё до брачного ритуала предложил, и пообещал отпустить меня на свободу, как только разрешатся его проблемы. И он был готов выполнить своё обещание, но Юверсано оказался чересчур проворным, и поторопил Бретту. Через Меркелоса, как я думаю… А как там бывший советник, кстати?
— Советник доказал поселянам своё знатное происхождение и потребовал отправить его в город… — нехотя буркнул Ганти, — и поскольку против местных жителей он не совершил никакого преступления, его отпустили… с проводниками, разумеется.
— Пусть молит святых духов, чтоб помогли ему избежать встречи со мной, — с угрозой прорычал Харн, и оглянулся на гостя, — слышал, что сказала Таэль? Я остаюсь здесь. И не смотри так возмущённо, я конечно влюблён… но не настолько безрассудно, чтобы подвергать какой-либо опасности здоровье дорогой мне девушки.
— Хатгерн, — серьёзно произнесла тень, когда Ганти, для вида сердито посопев, ушёл восвояси, — давай поговорим начистоту. Ты и сам отлично понимаешь, жена, которая принесёт с собой тяжёлые недуги не только нам обоим, но и невинным детям, тебе не нужна. Да и я никогда на такое не решусь. И потому предлагаю на время, всего до тех пор, пока с меня не снят запрет, забыть о закреплённом браслетами соглашении и вести себя друг с другом так, как принято у напарников. Помнишь их главное правило? Не утаивать никаких сведений, не прятать друг от друга обид, ран и последнюю корку, не стесняться и не считать случайные прикосновения особыми знаками. А если когда-нибудь запрет спадёт, ты дашь мне немного времени… разобраться в своих чувствах, и если я пойму, что это именно то, чего ты ждёшь, приду к тебе, где бы ты ни был.
— Согласен, — хмуро кивнул герцог, а что ему ещё оставалось?
Если предложенное ею решение оказалось намного благоразумнее и великодушнее тех, которые приходили в его собственную голову.
Назад: Глава двадцать седьмая
Дальше: Глава двадцать девятая

Мышка
Ужасная книга. Не понравилось совсем. Хорошо, что прочитала перед покупкой.