Глава восемнадцатая

— Ты решил идти без остановок до обеда или до ночи? — взбунтовался Хатгерн, когда солнце прочно утвердилось на небосклоне и прогнало прочь утреннюю прохладу, — так нужно было дома хоть кусок хлеба дать!

— Потерпи еще немного, — тихо попросил Ительс, бросая опасливый взгляд на поднимавшиеся за спиной заснеженные вершины граничных гор, — немного осталось.

— Попробую поверить… — трудно было не расслышать тревогу в голосе лекаря, но совсем уж невозможным оказалось понять, чего так опасается туземец?!

И почему он уже несколько часов ведет небольшой отряд почти бегом, не останавливаясь на завтрак или хотя бы короткий привал?!

Но самое главное, как, тьма всех подери, найдет их Таэльмина в путанице больших и малых дорожек и тропок, холмов, оврагов и ложков, которые они пересекли за это время?!

Еще через полчаса поспешной трусцы через кусты, скорее похожей на бегство, чем на торговый поход, лекарь вывел своих подопечных на довольно утоптанную и ухоженную тропу, взбиравшуюся на пологую вершину холма. А когда они вышли на самый взгорок, герцог рассмотрел раскинувшуюся перед ними привольную реку, ажурный подвесной мост, протянувшийся между двумя основательными каменными «быками». Путь к подвесной части моста с обеих сторон от устоев преграждали сторожевые башни, чем-то похожие на небольшие крепости.

Трудно было не понять, ради чего они тут стоят, на каждой границе Крисданского герцогства есть подобные таможни, призванные не впускать в земли Хатгерна проходимцев, бродяг и чужих воинов, а заодно собирать подати с богатых путешественников и обозов.

Но если путники сейчас пройдут через этот мост, то каким образом попадет на ту сторону Таэльмина?

Несомненно, плавать его лаэйра умеет, в этом Харн и секунды не сомневался, но ведь осень! И вода в реке, протекающей в предгорьях и вбирающей в себя ледяные горные потоки, никак не может быть теплой!

— Мы прямо сейчас туда идем? — осторожно осведомился герцог, вслед за Ительсом приближаясь к мосту, и услышал в ответ лишь невнятное сердитое бурчанье.

Оглянулся на шедшего последним Тарза, встретил бесстрастный взгляд маленьких черных глазок и огорченно стиснул зубы. Тайная надежда на то, что лаэйра уже сидит в громадной поноске огра, таяла с каждой секундой. На подобных заставах весь багаж обычно проверяют очень тщательно, а поскольку и новички и жемчуг появились в жизни Ительса внезапно, — можно не сомневаться, никакой возможности подготовиться загодя у него просто не было. Как не могло быть и оснований уповать на небрежность стоящих тут стражей.

И стало быть, с предельной ясностью понял Харн, его тень все же осталась там… далеко под горами… а в таком случае и ему вовсе незачем так рьяно бежать за шустрым туземцем.

Герцог сбавил было шаг, но тяжелая, как бревно, лапа огра легла ему на плечи, крепко приобняла и захватила когтями ткань куртки, не давая ни вывернуться, ни выдернуть кинжал, хотя Харн и сам не собирался махать на этого монстра оружием. Трудно не сообразить, как может закончится такая попытка.

Так они и вошли на каменные плиты первого пролета моста, протопали до приоткрытой дверцы таможенной башни и оказались перед сухощавыми невысокими людьми с суровыми лицами необычайно смуглого цвета, намного темнее кожи дочерна загорелых крисданских рыбаков.

Маски! Решил было Харн, откровенно разглядывая странных незнакомцев, и тут же убедился в своей ошибке. Не могут маски ни двигаться, ни усмехаться или разговаривать. К тому же и руки у незнакомцев оказались того же цвета хорошо прокопченного окорока. Но спрашивать, кто это такие, или вообще разговаривать со спутниками герцогу не хотелось совершенно, и он молча наблюдал, как стражники ловко и дотошно проверили огромный короб огра, в котором, кроме всех необходимых в дороге вещей оказался довольно большой запас явно приготовленных лекарем для продажи товаров. Хорошо просушенных звериных шкурок, необработанных драгоценных камней, и тяжелых мешочков с какими-то алхимическими ингредиентами.

Но ни самой Таэльмины, на какого-нибудь намека на ее присутствие там не оказалось и в помине.

Самого Харна темнокожие стражники проверяли последним, не подходя вплотную, так же как и к остальным, провели вдоль тела полупрозрачным кристаллом с загадочно вспыхивающим разноцветными искрами в фиолетовой глубине, вставленным в навершие длинного посоха. И тотчас что-то изменилось в выражении их безмятежно — пренебрежительных лиц.

Застыли, заострились закопчённые скулы, словно на всех таможенников разом подул морозный ветерок, сердито поджались тонкие губы, сдвинулись к переносицам странно щетинистые брови.

— Старшина Кранд спрашивал тебя о твоем звании и настоящем имени? — Вопрос, заданный на чистом наречии Крисданского герцогства застал Харта врасплох и он невольно метнул осторожный взгляд на Ительса, надеясь на подсказку.

Но лекарь, которого охранники уже пропустили через узкую арку в сторону подвесного моста, стоял вполоборота, не глядя на новичка и лишь по желвакам, игравшим на скулах, можно было понять, как тревожит его происходящее.

— Он много чего спрашивал… — неуступчиво фыркнул герцог, интуитивно почувствовав в этом вопросе угрозу для пройдошливого старосты и почему-то не пожелав его выдавать, — да никто с ним не разговаривал.

— А он тебе объяснил все твои права?

— А может, сначала вы повторите, и я сравню? Иначе откуда мне знать… все или не все?!

— Ты скажи… — подумав, предложил командир копчёных, но Харн встретил это предложение язвительной усмешкой.

— Похоже на этой стороне Граничных гор собрались одни только шутники.

— Хорошо, — мгновенно поджал губы стражник и махнул рукой. Его собрат принес из башни лист дорогой бумаги, оправленной в стекленую рамку, и подал герцогу.

— Если же… — пробежав глазами первые пункты украшенного магическими печатями документа, зацепился Хатгерн взглядом за оговорку, и начал читать медленнее, — стражи перенесут на эту сторону человека, законно владеющего каким-либо званьем, особым ремеслом либо артефактом, старшины обязаны немедленно доложить о том главе Сиандолла, выделить новичку проводника и охрану и немедленно препроводить его в город. А также предоставить услуги лекаря и необходимые для путешествия вещи.

— Ну? — с непонятной надеждой поинтересовался командир, и герцог четко осознал, если сейчас он начнет жаловаться на Кранда, даже не заикнувшегося про какие-либо особые права знатных беглецов, то сначала перестанет уважать самого себя, а затем потеряет всяческое уважение в глазах целого поселка изгоев, пытающихся выжить на чужбине.

— Лекарь есть, — задумчиво загнул палец Харн, — вещи в дорогу дали… вот какая охрана из огра — я еще не знаю… но на вид надежная. Вроде все выделили.

— А когда ты перешел границу?

— Чуть больше суток назад, — честно глядя в непроницаемо черные глаза, сообщил герцог.

— Понятно. — Сухо буркнул копченый и показал Харну на дверь, — можешь идти. Но если… не трудно… покажи свою магическую вещицу… просто любопытно.

Хатгерн сомневался только пару секунд, выбирая между тремя артефактами, которые носил на себе и наконец бережно достал из невзрачных ножен кинжал с обернутой куском темной ткани рукоятью. Не одно столетие он служил герцогам Крисдано ритуальным ножом, но лишь после пробуждения медных браслетов Харн рассмотрел его пристальнее и уходя из дворца решил забрать с собой.

— Вот, — не выпуская из рук, показал герцог старинное оружие стражникам и заметил полыхнувший в их глазах красноватый жадный огонек.

— Как интересссно… — в голосе стражника внезапно прорезалось змеиное шипение, — нашш народ дасст тебе за это столько кредитов, ссколько захочешь.

— Мои предки сотни лет берегли и чтили ритуальным это оружие, — пряча кинжал, холодно отрезал Харн, — и я буду последним, кто сменяет его на любые блага. Прощай…

— Всстретимсся… — донеслось вдогонку.

Тарз уже стоял на противоположной стороне моста, а Ительс шагал к нему по чуть покачивающему деревянному настилу, и герцогу ничего не оставалось, как отправиться вслед за ними. Он шел не спеша, рассматривал реку и открывающийся вид на более низкий левый берег и пытался сообразить, как лучше теперь поступить. Ясно было одно, для начала нужно заставить лекаря, почему-то упорно увиливающего от разговора, объяснить, почему они не взяли Таэльмину. И попытаться узнать у него, что это за город, и какие там порядки. А когда станет ясно, где для лаэйры безопаснее, срочно начинать строить планы её спасения, как он понял из разговоров поселенцев, до их проклятого турнира остается всего несколько дней.

В одном Харн был почти уверен, его тени хватит хитрости и сноровки отделаться от участи жены воина… но оставалось крохотное, почти невозможное сомненье… Вернее, подозрение. Не особо верилось ему в честность поселян в таком вопросе, наверняка уже давно придумали, как заставить попадавших к ним женщин покорно принять свой удел. Наверняка поили зельем покорности, или сонным…

Воспоминанье о восемнадцати девушках, смиренно сидящих на лавке в ожидании своей участи, обожгло душу жарким укором, словно удар кнута, и Харн еле слышно простонал сквозь стиснутые зубы. Ведь знал же… наизусть знал правило, если ты хочешь понять, насколько нравится человеку твое действие — поставь себя на его место!

Так почему же сам он в последние месяцы вершил чужие судьбы, даже на миг не засомневавшись в своей справедливости?!

Подвесная часть моста закончилась у второй башни, но оттуда навстречу Хатгерну так никто и не вышел, и он спокойно прошел через распахнутые двери. А выйдя наружу, рассмотрел спокойно уходящих по дороге спутников и вновь разозлился. Уверены, что никуда он теперь не денется… вот и бегут куда-то как оглашенные. Знать бы только… куда?

Это стало ясно, едва неторопливо шагавший герцог ступил на берег и миновал рядок раскидистых ив, мывших в прозрачных струях свои желтые косы. Отсюда открылся вид на прибрежный лужок, и бегущую через него тропку к нескольким строениям, окруженным густой зеленью садов. Судя по струившемуся над крышами бледному дымку, там давно уже растопили печи и значит, можно будет купить горячего чая и свежего хлеба.

Харн сглотнул голодную слюнку, вызванную призрачным виденьем румяного пирожка, и незаметно для себя прибавил шагу.

Вблизи самый большой из домов поселка показался герцогу похожим на трактир или постоялый двор, и хотя на нем не было ни вывески, ни каких-либо особых знаков, указывающих на особое назначение, подойдя вплотную, Хатгерн уверовал в свою сообразительность. Неподалеку от дверей под навесом одиноко стояла поноска Тарза, а дальше были привязано несколько оседланных верховых животных. Слишком необычных, чтобы можно было спутать их с лошадьми побережья.

Но рассматривать разномастных полосатых и пятнистых зверей Харн не стал, успеет еще, раз ему суждено жить тут долго… возможно даже всю жизнь. Он поднялся по ступеням гостеприимно широкого крыльца и решительно распахнул крепкую дверь.

Недоуменье и смутная тревога разом вспыхнувшие в душе герцога, едва он разглядел внутреннее убранство трактира, заставили оторопеть… всего на пару мгновений, но этого хватило трем прелестным хозяйкам этого жилища, чтобы повиснуть на нем со всех сторон.

— Ах, новичок!

— Какой красавец!

— Такой мужественный!

— Но пыльный…

— Нужно быстрее в купальню…

— Промыть…

— С душистыми отварами…

— Протереть…

— Мягкими полотнами…

— Свежие простыни…

— Горячий завтрак…

Слово завтрак отозвалось в одурманенном мозгу Хатгерна узнаванием, а в следующий момент вдруг огнем вспыхнул медный браслет, прожигая почти исчезнувший узор на запястье знакомой болью брачного ритуала. Резко рванувшись из обволакивающе — ласковых объятий куда-то ведущих его девиц, герцог неожиданно обнаружил, что их ловкие ручки успели почти до конца расстегнуть его куртку и уже распустили стягивающие пояс шнуры.

— Стоять! — отрывая от себя упрямые цепкие ручки, рявкнул Харн, — иначе я вас в окно повышвыриваю! Я вовсе не нуждаюсь в ваших услугах! Мне нужен только завтрак! И мои спутники!

— Так они уже в купальне, мы туда тебя и хотели проводить, — обиженно надула губки та из девиц, что стояла рядом, и качнулась к новичку.

Браслет напарников снова обжег запястье предупреждением и герцог едко усмехнулся, подробнее рассмотрев в полумраке прохода смуглое личико и алый отблеск в черных глазах.

— А стражник, который стоит на мосту, — навскидку швырнул он внезапную догадку, — случайно не муж тебе? Или брат? Как им всем нравится ваш способ зарабатывать кредиты?

— Шшто? — кроткие улыбки вмиг стаяли с лиц туземок, — да как ты сссмеешшшь!

— Как понял, так и сказал, — отрезал Харн, отвернулся и пошагал прочь, — и можете не волноваться о завтраке! Я из ваших змеиных рук и корки не приму.

— Оскорбляешшшь! — прошипело из-за спины, и герцог совершенно инстинктивно пригнулся и отпрянул в сторону.

Что-то тяжелое глухо ударило в стену неподалеку от новичка, а в следующее мгновенье он уже стоял лицом к хозяйкам странного заведения, держа в обеих руках по кинжалу. И если в правой у него был зажат любимый Энзайс, выкованный для прадеда другом — алхимиком пару веков назад и неоднократно проверенный в боях, то левой он интуитивно выхватил ритуальный герцогский кинжал, так приглянувшийся командиру таможенников.

И теперь сам ошеломленно взирал на бледно — алое свечение, источаемое не только вставленными в рукоять рубинами, но и потемневшим от времени лезвием.

— Сссмерть… — бледнея почти до голубизны, обреченно охнула непонятно как оказавшаяся рядом смуглянка, — сснак влассстителей…

— Проссти нассс… — откуда в проход между комнат вывернулась женщина постарше, герцог не понял, зато только теперь сообразил, почему в этом доме властвует непривычный сумрак. Тут не было ни одного фейла.

— Я ухожу… — осмотрительно отступая в сторону выхода спиной вперед, процедил сквозь зубы Хатгерн, — и не желаю больше с вами встречаться… запомните это. А еще передайте Ительсу… я жду его за этой деревней.

— Сстой… ты фсссё неверно понял… — молоденьких смуглянок словно ураганом вымело из прихожей, щедро украшенной изнутри цветной мозаикой, но старшая туземка еще не сдалась. Умоляюще сложив на груди руки, она опасливо шагнула к гостю, преданно заглядывая в сузившиеся от тревоги и гнева зеленые глаза, — я не могу сказать тебе всего… ты сам потом поймешь и не будешь обижаться. Сейчас могу только поклясться… никто не стал бы тебя тут обижать…

— Прощай. — Хатгерн наконец добрался до двери, рывком распахнул ее и, торопливо оглядев пустое крыльцо, выскочил из дома.

— Быстро ты, — одобрительно ухмыльнулся, разглядев оружие в руках новичка, сидевший в тени у коновязи Ительс, — оттуда так скоро мало кто выходит.

И снова бросил на напарника тот особенный оценивающий взгляд, который заставлял Харна беспокоиться и стремиться заново оценивать свои поступки.

— А войти туда каждый обязан? — пряча кинжалы, невольно задался запоздавшим вопросом герцог и тотчас рассмотрел на губах долговязого аборигена ехидную ухмылку.

— Тут никто ничего не обязан… — он многозначительно покосился на словно вымерший дом и резко сменил тему разговора, — вон за сенником нужник, там и бочка с водой. Поторопись, Тарз сейчас принесет жаркое, поедим и поедем. Здесь можно взять в аренду верховых животных… после завтрака будем тебе выбирать… себе я уже взял… и под поклажу тоже.

— Я предпочел бы умыться в реке, — отрезал Харн, — а позавтракать немного подальше от этого дома. Надеюсь, за четверть часа ты не умрешь от голода?!

— Зачем ты так… — начал было лекарь и смолк, разглядев сомкнутые губы и гневный блеск глаз новичка, — ну, как скажешь. Тогда бери себе скакуна. Кого ты хочешь?

— А вот это ты мне скажешь… — не повелся на новую проверку новичок, — на каком из этих зверей мне будет спокойнее и надежнее всего? Ну и всё остальное.

— Мне больше нравятся типары, это полосатые бесхвостые лошади. Они едят любую еду… и траву, и листья, и не уходят ночью от стоянки. Вот тот, с черным мохнатым седлом — мой.

— Значит, я возьму соседнего, — решил герцог без долгих раздумий, и просто на всякий случай, сочтя нужным проверить, есть ли в его выборе какой-то подвох, осведомился, — если ты еще расскажешь, какие у него недостатки?

— Они немного упрямы… — уклончиво произнес Ительс и словно нехотя добавил, — и еще… порой бывают… чрезмерно болтливы.

— Сам болтун, — немедленно пробасила ближайшая полосатая лошадь, — сдал с потрохами.

— А у тебя и потроха есть? — скорее под действием не до конца схлынувшего ощущения опасности, чем от осознания поразительной способности местных лошадей, едко пошутил Харн, — значит, с голоду не пропадем.

— И давно он у вас живет? — заинтересовался скакун, на котором собирался ехать лекарь, — спорим, не меньше полугода.

— Проиграешь, Ес, — фыркнул Ительс, отвязывая животных от коновязи, — он только вчера пришел.

— Стало быть, жители побережья за последние пять лет сильно поумнели, — ехидно заявил предназначавшийся Хатгерну типар, и посоветовал лекарю, — тогда возьми для багажа Ова, а то ему будет тут скучно одному.

— Ничего, пусть поскучает, зато нам не будет слишком весело, — заупрямился Ительс, — кроме того, у Тарза тяжелый груз, Ову столько не унести. Он вообще уже старый… пусть лучше отдохнет.

— Но вы ведь новичка везете… — безнадежно пробормотал последний полосатик, — а ему скакуны положены бесплатно…

— Ительс, — задумался герцог, — но раз тут даже лошади разговаривают… то Тарз-то тем более должен говорить? Почему же он молчал всю дорогу?

— Наверное, тебя стеснялся, — шумно, как обычная лошадь, фыркнул его типар, — обычно он не молчит. Так берете Ова?

— Мне кажется, нужно взять, — испытующе глянул на спутника Харн, — действительно нехорошо оставлять его одного.

Говорить вслух о собственном намерении побольше узнать на стоянке у болтливых зверей о странных хозяйках тихого, словно вымершего дома и прочих местных чудесах, герцог вовсе не собирался.

— Ну, раз ты так хочешь… — Ительс спокойно отвязал последнего зверя и оглянулся, — а вот и он. Тарз, переложи всю еду в нашу посуду и помоги нагрузить багаж вот на этого типара, а поноску на того тяжеловоза… мы решили позавтракать на свежем воздухе.

— А разве на нем не Тарз поедет? — упрямо продолжал выяснять подробности грядущего путешествия Харн.

— Меня ни одно животное не поднимет, — спокойно сообщил огр, посмотрел на сочувственную усмешку, искривившую губы странного чужака и разочаровано уставился на Ительса, — ну, и кто проговорился? Если эти полосатые тюфяки, то оставим их без свежей рыбы.

— Рыбы? — задумался новичок, — вроде речь шла о травке?

— И о ней тоже, — умные глаза остановившегося рядом с ним типара щурились от веселья, — мы едим всё… когда нет выбора.