ГЛАВА 38
- Судебная энтомология, например, тут не поможет.
Профессор - во всяком случае, так я называл его про себя - рассматривает разложенный на столе триптих. Он водит по нему большой лупой и бубнит про древесину и ДНК. Я мысленно поместил его в третьесортный университет гденибудь на севере Англии.
А профессорское звание (если оно у него вообще было) он получил, как пить дать, через умение доить всякие фонды и ученые советы.
Они ждали, что мы убежим, даже хотели этого. За нами следовал конвой машин с выключенными фарами - по темному прибрежному шоссе, до самой «СевильилаНуэвы». Хондрос забрал у Дебби икону. Она принадлежала ее семье тысячу лет, а в ее руках не пробыла и минуты. Откуда ни попадя выехали машины, и нас всех распихали - по одному в каждую. Мы проехали обратно, сквозь все ту же темную ночь. Миновали ОчоРиос и пронеслись по пустынному побережью назад. Я сидел между двумя людьми, которых видел впервые в жизни. Оба непрерывно курили, но моя тошнота не имела к дыму никакого отношения.
«Лего»дом было видно даже в темноте. Его побеленные стены мерцали в свете звезд. Большой катер попрежнему ждал в лагуне, и у меня мелькнула мысль: вот бы прыгнуть в него и исчезнуть среди океанских просторов…
Электричество починили, а зарезанные, оглушенные и убитые электрическим током кудато делись. Возможно, их вышвырнули в море. Мы сидим на диване в гостиной, который так низок, что встать с него - целая задача, так что о неожиданном прыжке не может быть и речи. Я вижу перед собой новые лица: опять греки, насколько я могу судить. Во всяком случае, оттуда, из Средиземноморья. «Инспектор Менем» тоже здесь, и в каждой руке у него по пистолету, при том что пленных всего трое и они безоружны. В противоположном углу сидит молодой черный ямаец и сворачивает большой косяк. Судя по всему, он обеспечивает их оружием, которое на Ямайке добыть не труднее, чем пачку сигарет. Кассандра ловит мой взгляд и холодно улыбается.
Хондрос и профессор примерно в десяти футах от нас, у дальнего конца стола. Кассандра в одном углу, ямаец в другом - до каждого не меньше пятнадцати футов. Дебби сидит слева от меня и хватает ртом воздух. Меня душит беспомощная ярость, смешанная с чувством вины, что она здесь оказалась. Дебби старается не распускаться.
Бубнеж профессора близится к завершению. Вывод подается с самодовольством и уверенностью, свойственными любому человеку ограниченного ума. Хондрос требует подтверждения:
- Это может оказаться той святыней?
Профессор кивает:
- Конечно, точный ответ даст датировка по содержанию углерода14. - Он торжествующе улыбается. - Но я могу с полной уверенностью исключить вероятность хитроумной современной подделки.
Наш смертный приговор.
- Благодарю вас, профессор.
Хондрос складывает триптих.
- Наверное, вам пора. Кассандра, позаботься о полагающемся доктору гонораре.
Профессор чутьчуть наклоняет голову.
- Я бы предпочел быть вдалеке от этого острова, - он поглядывает на пленных, - до того, как начнутся неприятности.
Хондрос вкрадчиво улыбается:
- Не бойтесь, доктор. К тому моменту, как здесь чтолибо произойдет, вы давно будете в пути!
Кассандра медленно идет через комнату. Профессор опять смотрит в нашу сторону - на этот раз в его глазах читается легкое беспокойство.
- Понимаете ли, они видели мое лицо…
- Об этом можете не тревожиться, профессор.
Она поднимает револьвер.
Профессор не сразу понимает, в чем дело. Когда происходящее становится очевидным - когда палец Кассандры ложится на спусковой крючок, - он издает тонкий жалобный крик и вскидывает ладони, словно защищаясь от пули. Раздается сухой выстрел, тело профессора падает на пол. Его голова бьется о мраморные плиты. Красное пятно в середине груди расплывается по галстуку и рубашке.
Кассандра говорит:
- Доктор Каплан свой гонорар получил.
Она невозмутима. Дебби тихонько всхлипывает.
Кровь образует красную лужу и начинает растекаться по полу. Хондрос чешет в затылке:
- Ох и болтун же он был!
- Вы бесчеловечны!
Я понимаю, что зря это сказал. Понимаю, что не надо их провоцировать, не надо привлекать к себе внимание. Но поделать с собой ничего не могу.
Все болтают погречески. Ктото отпускает шуточки. Некоторые поглядывают на Дебби. Молодой ямаец поднимает пистолет и щурится на него сквозь дым от косяка. Если нырнуть под стол, то на какоето мгновение я получу защиту. Дерну Хондроса за ноги, он упадет, я схвачу его револьвер и направлю ему в голову. Пока банда будет размышлять, что произошло, Дебби с Зоулой убегут. Я понимаю, что это глупость. Понимаю, что моя тактика обречена на неудачу. Но… Есть другие предложения? А старомодная мольба о пощаде… Скорее это увенчалось бы успехом с грифами.
- Что теперь? - каркаю я.
Хондрос смотрит на часы:
- Времени у нас в обрез. Я хочу покинуть этот отвратительный остров и к завтрашнему дню быть в Европе. Ну, кого убирать первым? Вас, Блейк? Или вы предпочитаете увидеть смерть подруг, продлив тем самым свою жалкую жизнь на несколько секунд?
Я не могу говорить. Он щелкает пальцами:
- Отвечайте!
- Возможно, будет лучше, если я уйду последним. Чтоб остальные меньше страдали.
- Как благородно! Кассандра, начни с мистера Гарри Блейка.
Звонит мобильник Дебби. В воздухе повисает тишина. Все вскакивают - кроме Дебби, Зоулы и меня. Дебби говорит:
- Я жду звонка.
Вернувшееся к ней самообладание изумляет меня.
- Не отвечай, - приказывает Кассандра.
Она поворачивается, переводя пистолет с меня на Дебби. Мобильник все трезвонит.
И вдруг я понимаю, что произойдет дальше. Меня охватывает уверенность, - кристальная, ничем не замутненная уверенность. Колотится сердце. Дебби продолжает:
- Мне придется ответить. Они ждут.
- Кто?
Хондроса переполняют подозрение и тревога.
- Специальная служба, - отвечаю я, из всех стараясь быть убедительным. - У нас был договор, что мы позвоним как раз в это время.
Говори все равно что, только бы они следили за мобильником и не оглянулись на стеклянные двери. Соблазн посмотреть туда - хоть мельком! - велик, но я заставляю себя не отводить взгляда от Хондроса. Внутри меня все вопит: «Сейчас, сейчас это произойдет…» Кассандра приближается к Дебби с пистолетом в руке.
Она ждет приказа. Не только Кассандра. На нас направлено все семь револьверов, все курки взведены.
И вот…
Стеклянные двери разлетаются вдребезги. В образовавшиеся проломы влетают трое, через кухонную дверь и из спальни - еще двое. Спецназовцы по шею закрыты пуленепробиваемыми жилетами, на них черные шлемы, в руках - отвратительные черные самозарядные карабины. Кассандра открывает рот, чтобы завизжать, карабины грохочут, и ее безжизненное тело валится на пол. Грохот не смолкает. Молодой ямаец, выронив косяк, опустошает свой револьвер в вооруженных греков. Пальцы Зоулы все глубже впиваются в мое предплечье.
Остается один Хондрос. Его пистолет лежит на столе, окропленном мелкими брызгами крови Кассандры. Спецназовцы орут:
- Полиция! Не двигаться!
Хондрос будто не слышит. Он смотрит на Подлинный Крест и произносит:
- И экклизиа трефете ме то эма тон мартирон.
- На пол!!!
Он поворачивается ко мне. В глазах у него такое выражение… Какойто огонь… Я до конца так и не понял.
- Макари о Теос на coy стреси Галини каи Иремиа, - продолжает он.
- Лицом вниз! Лечь пластом!
Хондрос не спеша тянется к револьверу на столе.
Пять карабинов вступают одновременно. Лицо и грудь Хондроса распадаются на части, шматки мозга и мяса, обломки белой кости громко влепляются в стену за ним и в висящую на ней ямайскую живопись. Разлетается в пыль ваза, падает на пол изрешеченная картина. Пули сообщают изуродованному телу грека такой импульс, что оно отлетает, ударяется об пол и какоето время скользит, оставляя за собой яркокрасный след. Я теряю слух. Через несколько секунд осознаю: Дебби истошно визжит.
