ГЛАВА 27
«Черные облака громоздились одно на другое, вотвот должен был ударить гром… И точно, когда я выходил от мистера Барлоу, неся в руке пачку его записок, далеко в океане ослепительно блеснула двузубая молния - от высоких облаков до самой воды. Океан бурлил, и темнозеленые, увенчанные белой пеной волны ритмично били в песчаные отмели. Я мог разглядеть раскачивавшиеся мачты „Тигра“ и „Роубака“.
По утрам я, как правило, перерисовывал сделанные джентльменами наброски и расшифровывал черновые записи Хэрриота и Барлоу, но на этот раз мои занятия прервал Энтони Рауз. Он нес под мышкой какуюто толстую книгу. На его лице застыло решительное выражение.
- Оставь это, юноша. Тебя ждут другие обязанности. Сейчас же бери письменные принадлежности и отправляйся в часовню. Захвати побольше.
Член парламента исчез. Я едва успел собрать бумагу, перья и чернила.
В часовне, на возвышении, стоял грубо сколоченный длинный стол, развернутый лицом к пастве. В воздухе пахло свежей стружкой. На передних скамейках сидела дюжина джентльменов. Пространство за их спиной занимали чернорабочие, матросы, купцы, военные - в общем, яблоку негде было упасть. Судя по давке позади, двери едва открывались.
Ральф Лейн, правитель колонии, занял место в центре стола. Слева от него сел мистер Кендалл, справа - мистер Рауз. Я подумал о Святой Троице с Лейном в роли Господа, но быстро отогнал богохульную мысль. Я тоже сел к столу, с краю, по левую сторону от мистера Лейна. Теперь я понял, о каких обязанностях говорил Энтони Рауз. Я освоил скоропись, и теперь мне предстояло вести протокол суда. Что до самого процесса, то эта загадка должна была вскоре разрешиться.
Передо мной лежали бумага, перья и чернила. Как и было велено, я захватил побольше. Стол был пуст, если не считать книги, которую нес тогда мистер Рауз. Она лежала перед Ральфом Лейном. Я с трепетом узнал „Malleus maleficorum“ - „Молот ведьм“.
Мой наставник, Томас Хэрриот, сидел спереди, между Амадасом и сэром Эдвардом Коулом, законником. Правитель Лейн щелкнул пальцами одному из военных, Джону Вону, стоявшему позади. Капитан Вон исчез за дверью, оставив всех в напряженном ожидании.
Нас разбирало любопытство.
Минуту спустя раздался шум голосов, и все лица обернулись к дверям. Двое солдат локтями и плечами расталкивали толпу. Они тащили Абрахама Роузена, аптекаря. Его руки и ступни были закованы в кандалы. Один из солдат держал веревку, накинутую на шею пленника, - его вели на поводке, словно собаку. Аптекарь хромал, его тело покрывали кровоподтеки, ему было больно. Прошлой ночью я слышал крики. Теперь понятно: военные делали свое дело. Роузен был напуган. Пока его тащили к возвышению, аптекарь дико водил глазами из стороны в сторону, будто хотел сбежать.
Ральф посмотрел влево, потом вправо и наконец остановил холодный взгляд на аптекаре.
- Вам ясно, в чем вас обвиняют? - спросил он.
- Да. И я невиновен.
Голос аптекаря был тих и испуган, но в нем все равно слышалась решимость.
- Зачитай обвинения.
И Ральф Лейн протянул мне лист. Кажется, голос у меня немного дрожал.
- Вопервых, вас обвиняют в принадлежности к Ордену ведьм и колдунов. Вовторых, с помощью магии и ядов вы уничтожили тело Саймона Холби, родившегося в Йорке. Втретьих, используя магию, вы убили Джона Барнеса, плотника. Вчетвертых, вы отравили Саймона Фладда, родившегося в Эксетере. Впятых, вы отравили Дэвида Фолкнера. Вшестых, будучи евреем, вы вступили в связь с иезуитами, были подкуплены ими и подговорены испанскими властями разрушить нашу экспедицию изнутри, так что вы виновны еще и в государственной измене.
Со всех сторон зашептали.
- Тишина! - прорычал Лейн.
Он кивнул сэру Эдварду Коулу, высокому человеку, одетому в черный атлас и белый круглый воротник. Сэр Эдвард носил бороду, короткую и седую, волос у него почти не осталось, а левая рука усохла. Коул встал перед Лейном, но так, чтобы говорить и ему, и пастве, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
- Перед судом стоит вопрос, чудовищный по своей сути. Любое убийство отвратительно. Однако совершить его при помощи тайного знания и магии - это сговор с самим Сатаной, и по сути это деяние направлено против Всевышнего! Этот человек попытался помешать нашему делу, одобренному ее величеством, действуя по указке врагов ее величества, а именно Филиппа Испанского.
Здесь сэр Эдвард остановил взгляд на Лейне, чья ненависть к испанцам стала притчей во языцех. Затем он указал своей здоровой рукой на аптекаря:
- Негодяй должен понести наказание, предусмотренное для всех изменников. Его следует повесить, перерубить веревку, пока он дышит, отрезать ему срамные части, сжечь их у него на глазах и вырезать ему, еще живому, внутренности. Тело сжечь дотла, как всегда делают с колдунами.
Руки и ноги аптекаря задрожали, раздался звон цепей. В голосе сэра Эдварда не было жалости.
- Он сине религионе, сине седе, сине фиде, сине ре эт сине спе - у него нет веры, нет дома, к нему нет доверия, у него нет средств, и ему не на что надеяться. Он был подкуплен иезуитами. Мне ни разу не приходилось слышать хоть об одной измене без стоящего за ней католика.
Сэр Эдвард развернулся к Ральфу Лейну.
- Вы видите перед собой „Malleus maleficorum“. Мнение об Ордене ведьм и колдунов, изложенное в этой книге, признано всеми. „Malleus maleficorum“, или „Молот ведьм“, признан и католическими, и протестантскими законниками, а также величайшими умами по всей Европе. Это книга скрывает в себе большую ученость и глубокую мудрость.
- О каких величайших европейских умах идет речь? - спросил Рауз.
- Например, я могу отослать вас к Жану Бодену, члену французского парламента и одному из выдающихся философов наших дней. Вот что он написал.
И тут сэр Эдвард начал читать по бумаге, что показалось мне странным. То ли он предвидел вопрос, то ли между законником и одним из судей имел место сговор.
- „Существует великий, скрытый от глаз орден - Орден ведьм и колдунов. Богатства его неисчислимы. Во главе его стоят искусные и лукавые правители, в каждом городе и в каждой деревне Орден держит своих людей. Повсюду снуют его соглядатаи. У него куча осведомителей - от высокопоставленных придворных до простых работников. Они беспощадно ведут тайную войну против устоявшегося порядка, против религии и власти. Он владеют древним тайным знанием, куда входит и знание о ядах, берущее начало от египтян или даже в более ранних временах“.
Законник поднял взгляд от листа.
- Томас Хэрриот скажет вам, что не верит в ведьм. Впрочем, найдутся и такие, кто самого Томаса Хэрриота, интересующегося черной магией и состоящего в „Школе Ночи“, сочтет частью этого тайного ордена.
В часовне заахали. Помрачневший мистер Хэрриот собрался было встать, но законник жестом его остановил:
- Это не я говорю. Возможно, вся разница между нами кроется лишь в словах. Я считаю, что ведьмы используют сверхъестественные силы, а мистер Хэрриот, возможно, думает иначе. Возможно, Томас согласится признать существование ведьм в качестве вполне земного, но от этого не менее зловещего ордена.
Я чувствовал, что слова сэра Эдварда таят в себе угрозу, однако он облек ее в такую изощренную форму… Он словно говорил мистеру Хэрриоту: „Согласись хотя бы, что ведьмы существуют, иначе тебя самого будут считать колдуном“. Времени обдумать это у меня не было, так как сэр Эдвард заговорил вновь, и я со всей своей скорописью еле за ним поспевал.
- Не будем же забывать, что лучшие умы - я говорю о целой Европе - не сомневаются в существовании Ордена ведьм и колдунов. Только глупец может не обратить внимания на столь прочное единодушие, которое имеет место не первый год. Книга появилась в тысяча четыреста восемьдесят шестом году и с тех пор постоянно переиздается. Даже римские папы признали существование ведьм, особенно усердно действующих на севере Германии.
Я удивился, с чего это сэр Эдвард упомянул Северную Германию, но мое любопытство вскоре было удовлетворено.
Лейн поднял ладонь, останавливая обильную речь законника.
- Томас, ты хочешь чтото сказать?
Сидящий на передней скамейке мистер Хэрриот тряхнул головой:
- Всего несколько слов. Многие уважаемые люди действительно верят в существование ведьм. Я могу сказать лишь одно: в моей картине мира для них места нет, и все больше людей науки считают так же.
- Люди науки… - повторил сэр Эдвард. - Люди, погрязшие в магических штудиях? Люди, которые верят в существование атомов - вечных, неделимых, из которых и состоит все сущее в этом мире? Все то, что, по мнению людей веры, принадлежит лишь Богу?
Опять неуловимая, скрытая угроза, которую я никак не мог понять до конца.
- Сейчас мы не обсуждаем взгляды Томаса Хэрриота, Эдвард.
Законник резко кивнул:
- Я прошу суд разрешить мне задать несколько вопросов лекарю.
- Приступайте.
Сэр Эдвард показал пальцем в глубину помещения.
Там зашевелились, и несколько моряков, проталкиваясь сквозь толпу, вывели мистера Оксендейла. На нем была тесная бархатная шапочка пурпурного цвета, закрывающая уши, и длинная пурпурная же мантия.
Я услышал, как Энтони Рауз прошептал Ральфу Лейну: „Зачем этот дурень оделся судьей?“ Лекарь сел на краешек стула так, чтобы видеть и суд, и сэра Эдварда. Он волновался, и я едва понимал его говор. Кажется, он был родом то ли из Девона, то ли из Уэльса. Все же я постарался записать его слова как можно полнее, хоть мне и приходилось угадывать некоторые из них.
Законник стал рядом, возвышаясь над лекарем.
- Ваше имя?
- Питер Оксендейл.
- Ваше занятие?
- Я лекарь, как вам уже известно.
- Чем вы можете это подтвердить?
- Я принадлежу к гильдии брадобреевврачевателей или содружеству врачевателей - так мы назывались до того, как объединились с брадобреями. Нам дарована королевская грамота.
- Этого подтверждения вполне достаточно, мистер Оксендейл. А теперь опишите, если вас не затруднит, события, предшествовавшие смерти Дэвида Фалконера.
- Мистер Фалконер пришел ко мне в четверг, после обеда, за пять дней до нашего прибытия в ПуэртоРико. Он пожаловался на беспокойство и затрудненное дыхание. У него было сильное сердцебиение. Сперва я решил, что тому виной дурное питание.
- В дальнейшем вы изменили свое мнение?
- Да. Его черты исказились. Он словно ухмылялся. Я уложил его на койку, но тут его тело начало скручиваться так и эдак. Потом наступило некоторое затишье, во время которого он лежал, обессиленный и напуганный, затем его опять начало крутить. Он испытывал страшные мучения. Спина у него выгнулась так, что, казалось, она сейчас переломится, а челюсть застыла в открытом положении. Такого сердцебиения я не наблюдал ни у одного больного. Мистер Фалконер умер во время очередного припадка. Полагаю, он просто задохнулся.
- Вы изучали его тело после смерти?
- Изучал, сэр.
- И что же вы обнаружили?
- Его конечности стали серого цвета, кровь потемнела и загустела, в желудке находился какойто красный сгусток, а под кожей имели место кровоизлияния.
Печень, кишки и сердце издавали запах миндаля.
- Это указывает на присутствие яда?
Мистер Оксендейл искоса взглянул на аптекаря.
- Мне известна ягода, сок которой способен оказать такое воздействие, причем количество требуется самое ничтожное. Он бесцветен и столь могуч, что достаточно булавочной головки, чтобы отравить человека насмерть. Мне рассказывали, что иногда смерть наступает через двадцать минут.
- А сколько времени умирал мистер Фалконер?
- Три часа. Большую часть этого времени он пребывал в сознании, но говорить не мог, так как его челюсть не могла двигаться.
Сэр Эдвард отступил назад, показывая, что закончил. Ральф Лейн глянул прямо на Томаса Хэрриота.
- Есть ли у тебя вопросы к лекарю?
Мистер Хэрриот молча покачал головой.
- В таком случае я задам несколько вопросов обвиняемому, - сказал сэр Эдвард.
Мистер Роузен водил глазами из стороны в сторону, будто у него жар. Его лоб блестел от пота.
- Ваше имя? - высокомерно, как мне показалось, спросил сэр Эдвард.
- Абрахам Роузен.
- Значит, вы еврей?
- Да, сэр.
- Как еврей оказался на корабле ее величества?
- Сэр, два года назад я был принудительно взят на службу Фробишером. Полагаю, что служил я хорошо. Кроме того, я многое узнал о хворях, которые поджидают моряков на тропических широтах, а также научился залечивать разнообразные ранения. О моих умениях было известно, ко мне послали человека, и я согласился служить вновь.
- И где вы занимаетесь своим ремеслом?
- Я держу аптеку в Лондоне.
- К северу или к югу от моста?
- К югу.
- В Саутворке?!
Сэр Эдвард возвысил голос, словно был страшно удивлен, хотя я ни минуты не сомневался, что он знал ответ заранее.
- Среди ворья и шлюх?!
- Моему ремеслу находится там применение - как и в любом другом месте. Кроме того, в богатых кварталах еврея не всегда встречают дружелюбно.
- Раз вы аптекарь, то вы, надо думать, разбираетесь в травах?
- Разбираюсь. А также в бальзамах и лечебных повязках.
- Вы являетесь последователем Клавдия Галена или относите себя к преобразователям?
- По правде говоря, не знаю. До сих пор ни одна трава не позволила вылечить сифилис или чуму, и я уверен, что преобразователям не следует мешать в их поисках. Я применяю любые лекарства, лишь бы они помогли вылечить болезнь, пусть это будут травы последователей Галена или химические вещества приверженцев Парацельса.
- Значит, вы разбираетесь в травах?
- Конечно.
- Считаете ли вы, что вам эти вопросы знакомы лучше, чем мистеру Оксендейлу?
- По правде говоря… - Аптекарь пугливо оглянулся на Ральфа. - По правде говоря… Думаю, мистер Оксендейл плохо в них разбирается.
Я чувствовал ловушку и был удивлен, что аптекарь ее не замечал. Наверное, его ум помутился от страха.
Не без гордости он добавил:
- Я учился у самих Питера Северинуса и Томаса Эрастуса.
- Человек, так глубоко изучивший травы, знает, наверное, и яды? - захлопнул ловушку сэр Эдвард.
- Яды? - переспросил дрожащим голосом аптекарь.
- Яды.
- Так, знаю коечто…
- Понятно. О травах он знает много, а о ядах - почти ничего.
Сэр Эдвард кивнул какомуто морщинистому человеку в черной кожаной куртке, который сидел за спиной джентльменов. Тот суетливо подбежал к законнику, протянул ему маленькую черную коробку и вернулся на свое место.
- Узнаете эту коробку? - спросил сэр Эдвард.
В его голосе слышалось торжество. Как ни трудно было в это поверить, но на лице аптекаря, и так донельзя огорченном, выразилась совсем уж небывалая скорбь.
- Это часть моих медицинских запасов.
- Именно! - произнес сэр Эдвард с насмешкой. - Это было найдено вчера в вашем жилище.
Он положил коробочку на стол перед Ральфом Лейном. Тот открыл ее и заглянул внутрь.
Я чуть не задохнулся. Я уже видел эти листья - в секретной нише над койкой Мармадьюка! Мне тут же стало ясно, что мистер Роузен невиновен, а убийства совершали Мармадьюк, Рауз и Кендалл, двое из которых были судьями! Да, я знал это, и мистер Роузен будет спасен, если я все расскажу, но меня в таком случае ждет виселица. Я исподтишка оглянулся. Никто не заметил моей тревоги: все взгляды были устремлены на склянку. Что же делать?
От ужасной дилеммы меня отвлек отрывистый голос Лейна:
- Что это?
- Это листья аконита, - ответил готовый упасть в обморок аптекарь.
Казалось, цепи своим весом сейчас оторвут ему руки. Законник предвосхитил следующий вопрос Лейна:
- Расскажите нам об аконите.
- Это лекарственное растение.
- А если мы предложим вас проглотить один лист?
- В чрезмерных количествах это veneficia.
- Veneficia? А если без латыни?
- Яд.
- Громче!
- Яд, - повторил аптекарь и сокрушенно кивнул.
Яд. Казалось, часовня набита мертвецами. Сэр Эдвард некоторое время хранил молчание. На его лице было написано презрение. Слово „яд“ миазмами повисло в воздухе. Наконец сэр Эдвард спросил:
- А это растение - оно тоже ядовитое?
- Да, но только в чрезмерных количествах.
- Какое же количество является „чрезмерным“? Если мы захотим положить скольконибудь на ваш язык?
Аптекарь оказался в западне. Он прошептал:
- Нужна самая малость…
- Еще раз! Громче! - скомандовал Лейн.
- Крошечная доля?
- Да.
- Неужели! Выходит, говоря „чрезмерное количество“, вы имеете в виду „самую малость“?
Несчастный аптекарь кивнул.
- Опишите приметы, указывающие на отравление аконитом.
- Смерть.
Легкая волна смеха ослабила всеобщее напряжение. Взгляд Лейна опять установил тишину.
- А перед смертью? Не возникает ли онемение и покалывание во рту?
- Да, такие ощущения появляются через несколько минут после принятия яда.
- Просто покалывание во рту? Значит, смерть легкая? Или покалывание распространяется дальше?
- Оно охватывает всю глотку, а затем и все тело. Жертва теряет зрение и слух, оставаясь при этом в сознании.
- Человек слеп, глух, обездвижен, однако продолжает осознавать, что с ним происходит?
Аптекарь кивнул:
- У него расширяются зрачки. В конце концов он умирает от удушья.
- В конце концов? И сколько времени это длится?
- От нескольких минут до нескольких часов, в зависимости от дозы.
Законник кивнул. Ральф Лейн разглядывал содержимое коробки. На лице его был написан чуть ли не ужас. Он взял следующую склянку. Там лежали яркозеленые высушенные жучки. Их я тоже видел в тайнике Мармадьюка.
Лоб мистера Роузена блестел от пота.
- Шпанская мушка.
- Шпанская мушка? Снова яд? - нахмурился Лейн.
- Да, сэр, но…
- А это?
- Это растение завезено из Южной Америки. Я собрал его во время путешествия с капитаном Фробишером.
- Разумеется, тоже яд?
Взгляд Лейна исключал всякие сомнения в вине аптекаря.
- Да, сэр.
Аптекарь отвечал еле слышно, и я с трудом разбирал его слова.
- Это?
- Ягоды.
- Вижу, что ягоды!
- Те самые, которые, по мнению брадобреяврачевателя, убили Саймона Фладда.
Очередная склянка.
- Помоему, я такие уже видел.
- Верно, сэр. Это листья белладонны.
Лейн вытащил пробку.
- Сэр! - остановил его мистер Роузен. - Этот яд способен проникнуть внутрь и через кожу!
Лейн поспешно вставил пробку и бросил склянку обратно в ящик.
- Как отличить отравление белладонной? - сурово спросил он.
- Человеку трудно глотать, кожа краснеет, у него все сильнее болит голова, начинаются видения… Потом - обездвиженность и смерть.
- А глаза? - спросил сэр Эдвард. - Вы не упомянули самое заметное отличие смерти от белладонны.
Аптекарь ненадолго закрыл лицо ладонями, словно закрываясь от чудовищных обстоятельств.
- Зрачки так сильно расширены, что глаза кажутся совсем черными. По ним действительно проще всего отличить отравившегося белладонной. В небольших количествах она использовалась для придания женским глазам большей привлекательности. Отсюда и название -„белладонна“.
Сэр Эдвард немедленно воспользовался этой возможностью и высмеял обвиняемого:
- Зачем она у вас? Чьи глаза вы собрались украшать? Глаза моряков? Или глаза военных? Нет, наверное, вы приберегли это для глаз пленных дикарок!
В часовне засмеялись. Мистер Роузен ничего не отвечал. Лицо его приняло самое жалкое выражение.
- Когда брадобрейврачеватель и вы ухаживали за бедным мистером Фалконером…
- Его зрачки расширились и глаза были совершенно черными…
- Вы согласны с мнением мистера Оксендейла, что мистер Фалконер был отравлен?
- Согласен, но там был применен не один яд. По моему мнению, его отравили сочетанием нескольких из них.
- Да неужели? Похоже, ваши познания в вопросах ядов более обширны, чем вы пытались нас убедить!
В часовне зашептались, но взгляд Ральфа Лейна заставил всех замолчать. Встал Томас Хэрриот:
- У меня есть вопросы к аптекарю.
Сэр Эдвард насмешливо поклонился и отступил назад. Томас подошел к скамье и взял склянку с засушенными жучками.
- Каковы лечебные свойства шпанской мушки? - спросил он, поворачиваясь к аптекарю.
- Растолченная оболочка этих жуков, взятая в малом количестве, усиливает любовное влечение.
Часовню сотряс непристойный хохот. Ральф Лейн - и тот улыбнулся. Тут опять вмешался сэр Эдвард, которого так и распирало от желания подковырнуть аптекаря:
- Зачем вам понадобилось эдакое средство в нашем путешествии?
- Оно также помогает справиться с волдырями на коже. В часовне присутствует несколько людей, которые испытали это на себе.
В толпе раздался одобрительный шепот.
- А белладонна? - продолжал спрашивать Томас.
- Крошечная щепоть этой травы облегчает страдания от морской качки. Я помог с помощью нее нескольким морякам, в том числе и джентльменам. Мои слова подтвердит Мармадьюк СентКлер.
- А ягоды? Средство, убившее Дэвида Фалконера, само по себе или в сочетании с чемто еще?
- Я травил им крыс. С большим успехом. Не сомневаюсь, что в дальнейшем во все путешествия следует с избытком брать эти ягоды.
В часовне зашептались. Крысы были нашим проклятьем, уничтожали нашу еду… Лейн сидел наклонившись вперед и сосредоточенно прищурившись. Я восхищался своим господином. Две минуты назад судьба аптекаря казалась решенной. И вот, после нескольких искусно заданных вопросов, его вина стала казаться вовсе не столь очевидной. Конечно, теперь суд не сможет признать его виновным!
Мистер Хэрриот продолжил:
- А что вы скажете об этом растении из Южной Америки?
Мистер Роузен замешкался с ответом.
- Некоторые племена используют его, чтобы испытать различные видения - будто человек летит или блуждает. Я прихватил его только с одной целью: углубить собственные познания в травах.
Несколько секунд мистер Хэрриот молча смотрел на Ральфа Лейна, после чего вернулся на место.
Сэр Эдвард встал и развернулся к Лейну. Каждая черточка его лица дышала гневом. Я чувствовал фальшь: он просто хотел своей страстностью повлиять на судей. Негодование заставило его возвысить голос:
- Приговор аптекаря - в его же устах! Посмотрите, как он вывернулся! Коробка, полная смертельных ядов, оказывается средством от волдырей и морской болезни, или приманкой для крыс, или поводом для удовлетворения любопытства! Нельзя не увидеть пронырливость, свойственную всем колдунам! Гляньте, как он скрыл свои истинные намерения, наговорив нам всяких умных слов! Сама хитроумность его речей служит свидетельством против него! Собственный язык лишает его всяких надежд на оправдание!
- Я не колдун! - вскричал Роузен в отчаянии.
- Что же еще может сказать колдун? Что от него ждать, кроме лжи?
Сэр Эдвард приблизился к аптекарю. Теперь их разделяло фута два.
- Как вы оказались в Англии?
- Я бежал из Бремена, где меня травили, - ответил Роузен с мукой в голосе. - Чтобы попасть в Англию, мне пришлось многое перенести!
Сэр Эдвард кивнул. Он шагнул к столу Ральфа Лейна и положил руку на „Молот ведьм“.
- Эта книга была написана Крамером и Шпренгером, выполнявшими предписание папы Иннокентия Восьмого. Колдовство получило в Германии широкое распространение - особенно в Кельне, Майнце и Бремене.
Законник сделал шаг назад. В его голосе слышался приговор.
- Уверен: в дальнейших словах нет необходимости. Среди лекарств у этого негодяя были обнаружены смертельные яды, прибыл он к нам из Бремена, рассадника ведьм и колдунов, словами он играет так, как не всякому иезуиту по силам… Мне этого вполне достаточно. Должен удовлетвориться этим и суд. Что убийства совершал именно он, я считаю доказанным.
А его попытка помешать нашему делу - злодеяние из злодеяний. Кроме того, он не англичанин. Подсудимый заслан к нам испанцами, и ему придется за все ответить.
Мистер Хэрриот встал и прошел к Ральфу. Аптекарь взглядом провожал моего господина. В его глазах мешались надежда и отчаяние. Томас говорил спокойно, даже тихо - в противоположность скрипучим воплям сэра Эдварда.
- Сэр Эдвард удивил меня, говоря о Генрихе Крамере и Якове Шпренгере как о столпах премудрости.
Ведь они были доминиканцами! Уж не обратился ли господин законник в католичество? Что же до колдунов и ведьм, которых якобы так много в Германии, то раз уже они не существуют в природе, то это указывает лишь на доверчивость и низость жителей указанных провинций. А яды… Какую чушь нагородил нам тут сэр Эдвард!
Законник испепелил Томаса взглядом, но мой увлекшийся господин не обратил на него никакого внимания.
- Аптекарь обязан брать с собой множество трав и веществ, которые при неразумном употреблении могут оказаться ядовитыми. Разъяснения, данные мистером Роузеном по этому поводу, вполне достаточны.
И еще: можно ли утверждать, что доступ к ним имел только он? Никто не видел, чтобы мистер Роузен - или ктолибо другой - пускал их в ход. Этот человек невиновен. Мистер Лейн, аптекаря следует отпустить.
Лейн задумчиво поглаживал бороду, глядя то на подозреваемого, то на законника, то на моего господина.
- Чтобы разобраться, нам понадобится время.
Он встал. Все с шумом последовали его примеру.
Судьи один за другим удалились в комнату, находившуюся в глубине часовни. Я не знал, следует ли мне отправляться туда же, но никто на меня не глянул, так что я собрал свои записи и стал ждать.
Постепенно вокруг начали шуметь и смеяться. Казалось, все разговаривали со всеми, словно в базарный день. Все, за исключением мистера Роузена, который стоял, опустив голову. Он лишь иногда поднимал глаза и поводил ими влевовправо. У него был взгляд умалишенного.
После чуть ли не часового отсутствия судьи вернулись. Аптекарь стоял чуть живой.
- Абрахам Роузен! - сурово сказал Ральф Лейн.
В часовне стояла такая тишина, что, казалось, пробеги мышь - и то было бы слышно. От волнения я записывал его слова дрожащей рукой. Звон аптекарских цепей возобновился.
- Из всех убийц отравитель - самый подлый. Он коварен, он мерзок. Он использует темные, противоестественные силы. Такой злоумышленник незаметен: сделав свое дело, он тихо возвращается в тень. Мы нашли вас виновным в убийствах, обвинения в которых вам уже предъявлены. Но вы - не просто убийца. Вы - предатель страны, которая приютила вас, и королевы, чье покровительство позволило вам жить в Англии.
Тут мистер Роузен закричал:
- Нет! Я не совершал этого! Бог свидетель! Я невиновен!
Я знал об этом, так как видел тайник Мармадьюка. Отчаяние аптекаря было столь велико, а его возражения столь искренни, что суд на этот раз просто не мог ему не поверить!
Ральф Лейн дождался, пока стихнет шум в часовне и замолкнет мистер Роузен. Аптекарь продолжал всхлипывать, а он огласил приговор. В его голосе не было ни капли жалости.
- Наказание, достойное государственной измены, будет приведено в исполнение сегодня же. Тебя повесят и еще живого опустят вниз. Затем отрежут твои срамные части. Из тебя, еще живого, вынут внутренности. После смерти тебе отрубят голову. Капитан Вон, за исполнение отвечаете вы».
