108
Иерусалим, Старый город
Трейси закончила говорить с отцом и снова шла под руку с Карлосом к тому месту, где он припарковал «лендровер». У нее кружилась голова. По большей части от любви, но также она чувствовала нечто новое, стремление выйти за пределы «просто веры», которой она придерживалась всю сознательную жизнь, желание следовать за Иисусом Христом, как Карлос.
Вдруг, когда они шли вдоль стен Старого Города оживленной Яффской дорогой, Трейси засмеялась.
— Почему ты смеешься? — спросил Карлос.
— Просто радуюсь.
— Я тоже рад.
Они шли молча.
— Ты когда-нибудь расскажешь мне, почему расплакалась в ресторане?
— Теперь это кажется такой глупостью.
Трейси прислонилась головой к его плечу.
— Тогда давай посмеемся вместе.
— Стыдно, — искоса глянув на Карлоса, ответила Трейси.
— Ничего страшного, — пожал он плечами.
— Тебе ничего страшного, а мне стыдно.
Трейси остановилась.
— Обещаешь, что не станешь считать меня глупой девчонкой?
— Я и представить не могу, что ты можешь быть глупой девчонкой, — с нежностью прошептал Карлос.
Трейси опустила взгляд.
— Я заплакала… потому что думала, что ты собираешься спросить меня, выйду ли я за тебя замуж, — сказала она и застенчиво посмотрела на Карлоса.
Улыбка исчезла с его лица.
— Что-то не так? — спросила Трейси.
— Ты… не хотела, чтобы я об этом спрашивал?
— Нет, совсем нет. Просто я расстроилась. Ждала услышать от тебя предложение, а ты заговорил о другом, и мои надежды рухнули.
— Значит, теперь все в порядке?
— Почти. — Трейси несмело улыбнулась и покраснела.
Карлос взял ее за руку.
— Пойдем.
Они вернулись к проходу в стене Старого города и поднялись по узкой каменной лестнице на самый верх городской стены. Карлос стал рассказывать о том, что у него за спиной.
— Это Башня Давида. Ее построил не сам Давид, это одна из трех башен, возведенных при царе Ироде, и даже минарету, который поставлен прямо на нее, больше трехсот лет.
Он повернулся и показал на северо-восток.
— Это купола Храма Гроба Господня, рядом с Голгофой.
Обняв Трейси за плечи и притянув к себе, он развернулся на восток.
— Вот тот золотой купол — Купол на Скале, на месте Храма, а ниже — Масличная гора.
Карлос немного подался вправо.
— Под нами — град Давидов, долина Кедрон, а вон там, вдалеке, холмы Ефраты, и там же Вифлеем.
— Зачем ты все это мне показываешь? — спросила Трейси.
— Прекрасные виды, правда?
— Да, но зачем ты мне их показываешь?
Разомкнув объятия, Карлос взял Трейси за плечи и развернул лицом к себе. Она задрала голову, с любопытством глядя в его глаза, темные и в то же время прозрачные, как обсидиан.
— Я согласен с царем Давидом, что это самый красивый город на свете. Иерусалим вдохновлял поэтов и пророков в течение тысячелетий. Каждый раз, когда я оказываюсь здесь, мне кажется, что Иерусалим стал еще прекраснее. Но он меркнет перед красотой женщины, на которой я хочу жениться.
Карлос достал из кармана маленький конвертик. В нем было кольцо.
У Трейси выступили слезы.
— Я не собирался делать это сегодня, поскольку еще не говорил с твоим отцом и не знаю, благословит ли он нас. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала разочарование.
Он опустился на колени.
— Трейси, я люблю тебя. Я не могу без тебя жить. Не хочу расставаться с тобой ни на одну минуту. Хочу всю жизнь стараться сделать тебя такой же счастливой, каким ты делаешь меня. Ты будешь моей женой?
Трейси старалась вытереть слезы, чтобы видеть его лицо, пока он говорил, и наконец сдалась — пусть текут. Она тоже опустилась на колени и обняла Карлоса.
— Да!
Она обняла его так крепко, как только могла, и расплакалась уже в его объятиях.
