107
31 год от P. X.
Иерусалим, Верхний город
Это был самый мрачный Шаббат в жизни Каиафы. Непрерывные рыдания Малха становились невыносимы, и Каиафа прогнал его, запретив появляться на глаза, по крайней мере до окончания Шаббата. Праздничную трапезу в пятницу вечером он провел в доме тестя. Разговор снова и снова возвращался к суду над рабби из Галилеи и его казни — а именно об этом Каиафа меньше всего хотел слышать.
Ионатан и Елеазар провели все необходимые слушания — у Пилата и у Ирода, потом был последний допрос у Пилата. Они присутствовали и при распятии. Младшие сыновья Анны — Теофил, Матфей и Анний — выполнили поручения Ионатана и своего отца. Каждый хотел рассказать об этом, но Каиафе от их рассказов становилось не по себе.
— Ты молчишь, Каиафа, — сказал Ионатан во время трапезы. — Тебя что-то гнетет?
Каиафа хотел не отвечать на вопрос, но пришлось.
— Нет, брат мой, я просто горжусь тем, что священники, служащие Хашему, отправили на смерть иудея.
— Вунтаряи богохульника, — сказал Елеазар. — Тут есть чем гордиться.
— Не понимаю, что тебя печалит, — сказал Ионатан, пережевывая пищу. — Ведь именно ты сказал, что пусть лучше умрет один, чем погибнет весь народ. Его схватили, допросили и казнили, и это избавило нас от многих бед. Мир сохранен, а народ наш спасен от погибели. Ты должен гордиться этим больше, чем кто-либо.
— Не могу, — ответил Каиафа.
— А я горжусь! — сказал Теофил. — Пусть все богохульники разделят его судьбу!
— Но понял ли ты, почему тьма упала на землю? — спросил Каиафа.
— Ты что, никогда не видел пыльной бури? — пожал плечами Ионатан.
— Это была не пыльная буря, и ты это знаешь, — ответил Каиафа.
— Какое же еще может быть объяснение?
— А землетрясение, брат мой, которое разорвало завесу в Святая Святых? Почему оно произошло?
— Раньше такое тоже бывало, не так ли? Мы все видели это, кроме, может быть. Анния, который слишком молод.
Анний собрался было возразить, но старшие братья стали подшучивать над ним, и он умолк, подняв руки.
— Какое же значение придаешь ты этим событиям? — тяжело дыша, спросил Анна, фальшиво улыбаясь беззубым ртом.
— Никакого.
— Никакого? — удивился Анна. — Значит, ты не придаешь никакого значения и тому, что Никодим и Иосиф забрали тело Галилеянина?
Каиафа бросил на него ненавидящий взгляд и мысленно отругал себя за то, что его застали врасплох. Старик этому явно обрадовался.
— Разве я, а не ты придаешь этому значение? — заметил Каиафа.
Анна пожал плечами и кашлянул.
— Никакого значения это не имеет. Но не мешало бы, донести префекту — пусть у гробницы выставят стражу.
— Стражу? — Каиафа взялся за бороду. — Чтобы, мертвец не сбежал?
— Чтобы живые не проникли в усыпальницу, — возразил Анна. — Некоторые говорят, что Галилеянин обещал воскреснуть через три дня после смерти, как Иона, вышедший из чрева кита. Караул не позволит его последователям выкрасть тело, а потом заявить, что он воскрес из мертвых.
— Опять обращаться к римлянам? — удивился Матфей. — Почему не поставить часовых из храмовой стражи?
— Если гробницу будет охранять храмовая стража, последователи Галилеянина украдут тело по истечении трех дней, когда стражу снимут, — возразил Ионатан, продолжая мысль отца. — Потом скажут, что храмовая стража уснула на посту или что часовых не было на месте, и против них будет лишь слово священников и наших солдат. Но если стражу поставят римляне и гробница останется целой в течение трех дней, это будет совсем другое дело.
— Если гробница останется целой? — переспросил Каиафа.
— Когда гробница останется целой, — уточнил Ионатан, скривившись. — Ни один человек, даже если он зилот, не может настолько обезуметь, чтобы напасть на римскую стражу. Но что еще важнее, люди знают, что римляне не ищут никакой выгоды в этом деле, и, следовательно, римские часовые надежнее еврейских. И больше никто не поверит последователям Галилеянина, что бы они там ни говорили. Это очень мудро, отец, — добавил он, подобострастно глядя на Анну.
Анна утвердительно кивнул.
— И правда очень мудро, — сказал Каиафа, поднимая чашу с вином и делая жест в сторону Анны. — Теперь мы не только пособники римлян. Мы призываем их в свидетели.
Анна прищурился.
— Это не устраивает Каиафу, первосвященника? — спросил он.
Каиафа поставил чашу на стол.
— Меня здесь ничто не устраивает.
— Понимаю, — кашлянув, ответил Анна.
— Я сделаю это, — сказал Ионатан. — Соберу посольство к Пилату и прослежу, чтобы все было исполнено в точности.
Каиафа одарил Ионатана мрачным взглядом и промолчал.
