Часть третья

30

Откровения Блейка Антрима Гэри буквально оглушили.

Все сомнения, жившие в нем с той поры, как мать поведала ему правду, сменились странным, не дающим покоя волнением. Подготовиться к этому внутренне он не мог. Вышло так, что реальность нашла его сама.

Они с Антримом снова сидели в кабинете.

– Так что же, хочешь тестироваться на ДНК? – повторил вопрос Антрим.

– Ну да, наверное.

– Всё. Будет с гарантией. Результат я сообщу.

Антрим жестом фокусника достал запечатанный полиэтиленовый пакет с двумя пробирками, в каждой из них по щеточке. Надорвав упаковку, он вынул одну из пробирок и щеточкой из нее покрутил у себя за щекой, после чего плотно закрыл пробирку крышечкой.

– Теперь ты. Открывай.

Гэри застыл с раскрытым ртом, а Антри взял у него мазок.

– Завтра к утру будут результаты.

– Завтра нас здесь может уже не быть.

В уме возник следующий шаг. Рассказать обо всем его так называемому отцу. То есть Коттону Малоуну. Папе, или как там его еще можно называть. Одна мысль влекла за собой другую, тоже не особенно приятную. Если нашелся родной отец, то возникает вопрос: а тот, кто всю жизнь кормил, растил и воспитывал ребенка, – он кто?

В кабинет вошел человек. Ему Антрим вручил пакет с образцами и дал адрес, куда их доставить. Человек молча кивнул и вышел.

– Что-то твой папа все еще не дает о себе знать, – заметил Блейк после минутной паузы. – Надеюсь, он разыщет этого ворюгу Иэна Данна.

– А что он такое украл?

– А вот что. Тот парень, что погиб в метро – Фэрроу Керри, – работал на меня. Он расшифровал ту тайнопись, которую я тебе сейчас показывал. К сожалению, свою работу он прихватил с собой на той самой флэшке, которую, как мы считаем, у него стибрил Иэн. Вот ее-то мы и ищем. Всего и делов: забрать ее у него.

– А что в той тайнописи?

Антрим пожал плечами:

– Не знаю. Буквально за час-полтора до своей смерти Керри позвонил и сообщил, что сделал прорыв. Колоссальный. И попросил одного из моих людей встретиться с ним на «Оксфорд-Сёркус». Человек мой на встречу прибыл, но успел увидеть лишь то, как Керри упал на рельсы. А еще заприметил Иэна Данна, шмыгнувшего в толпу, по всей видимости, с той флэшкой.

– Скажите, а как вы познакомились с моей мамой?

Мальчик в самом деле горел желанием знать ответ.

– Как я уже говорил, они с твоим папой жили в Германии. Я тоже. Мама была несчастлива. Твой отец ей изменял. Это ее ранило, она страдала. И вот однажды на рынке в Висбадене мы случайно встретились. Разговорились. От разговоров все постепенно перешло к другим вещам…

– Вы были женаты?

Антрим чуть заметно усмехнулся:

– Нет. Женатым я никогда не был.

– А она – да.

– Я знаю. Это было неправильно. Но я тогда был гораздо моложе. И она тоже. Все мы, когда молоды, совершаем поступки, о которых впоследствии сожалеем. Я уверен, что она чувствует то же самое.

– Вот и она говорила примерно так же.

– Твоя мама, Гэри, чувствовала себя одинокой и преданной. Я, честно говоря, понятия не имею, что происходило между нею и… твоим отцом. Я лишь пытался, чтобы она хоть на время почувствовала себя лучше. Хоть ненадолго.

– Как-то… неправильно.

– Я понимаю, о чем ты думаешь. Но поставь себя на материно место. Наша связь была для нее способом справиться с той уязвленностью, которую она чувствовала. Было ли это правильно? Разумеется, нет. Однако это произошло, и результатом стал ты. Так что разве это может быть плохо?

– А как вы думаете, почему она мне о вас не рассказывала?

– Может, потому, – Антрим пожал плечами, – что все, о чем бы она ни сказала, лишь породило бы еще больше вопросов. Она, само собой, не хочет, чтобы ты думал о ней плохо. К сожалению, она не брала в расчет ни твои, ни мои чувства.

В самом деле…

– Наверное, ей не понравилось бы, что мы с вами повстречались.

– Скорее всего, нет. Она мне это ясно дала понять, когда мы встретились у нее в офисе. И всегда была против нашей встречи. А мне сказала убираться и больше никогда не показываться.

– Я с этим не согласен.

– Вот и я тоже.

Антрим мысленно велел себе выбирать каждое слово с предельной осторожностью. Это минута, когда он или завоюет этого мальчика, или отпугнет его, оттолкнет от себя. Гэри, несомненно, верил, что он является его родным отцом. Насчет пробы ДНК – это хорошо для них обоих, хотя Пэм уже и так подтвердила результаты этого теста. А ему сейчас важно, чтобы этот пятнадцатилетка начал задавать себе вопросы: а кто же все-таки его истинный отец? Тот, кто его вырастил? Или тот, кто дал свои гены? Не его, Антрима, вина, что он не участвовал в жизни своего родного сына, и похоже, Гэри это тоже понимает.

Вина лежит на его матери.

Но задавать ей вопросы ему пока рановато.

Эта пора еще наступит, но позже.

Пэм, узнав о том, что здесь произошло, рассвирепеет, и если он ее хоть чуточку знает, то сложно и представить, что она Гэри о нем наговорит, какой грязью будет поливать. Но если вести себя как надо, это не имеет значения. К тому времени мальчик будет подозревать ее гораздо сильнее, чем его. В конце концов, это же она лгала ему всю его жизнь. Так что с какой стати сын станет ей после всего этого верить?

Правда, остается еще вопрос с Коттоном Малоуном, который сейчас где-то недалеко и может заявиться до того, как Гэри все осмыслит…

Это крайне нежелательно. Более того, недопустимо.

Остается надеяться, что эта их непринужденная беседа пустит ростки и в уме Гэри начнут формироваться вопросы. Надо, чтобы он усвоил, что его папашка тоже несет за все это определенную ответственность. Если правильно все преподнести, мальчик может начать обвинять и Коттона Малоуна. Чем лишь облегчит выполнение принятого им, Антримом, решения.

– Мне надо позвонить, – сказал Блейк. – Подожди здесь. Я сейчас вернусь, через минутку-другую.

Гэри проводил Антрима взглядом. Он остался один. Через окошко виднелись столы с книгами и компьютерами. Что это, ему было невдомек; понятно только, что что-то важное. Интересно, что сейчас делает отец…

И хотелось бы, чтобы у Иэна все сложилось более-менее нормально.

Мать ясно давала понять, что его биологическому отцу в их жизни нет места. Причин никаких не называлось, и совершенно непонятно почему.

Теперь Гэри пребывал в еще более смешанных чувствах.

Мужик вроде нормальный. И так же, как они с отцом, до недавних пор не знал правды.

А когда узнал, сразу начал действовать. А это о чем-то говорит.

Что же теперь делать? Все вышло так неожиданно… А у него теперь ну просто тонна вопросов и к Антриму, и к отцу. Главные из них? Пошла бы мать с другим мужчиной, если б так не поступал с другими женщинами его папа? Антрим там был. Он все видел своими глазами. И дал четко понять, что его матери в самом деле было тяжело.

Эх, поговорить бы об этом с кем-нибудь еще…

Но с кем?

Звонить матери – нет, ни за что. Еще не хватало.

А отец сейчас занят Иэном.

И нет никого, никого, кто хотя бы посочувствовал ему в его раздражении и смятении.

Кроме разве что Блейка Антрима…

31

На глазах у Малоуна Кэтлин Ричардс опустила оружие, но не взгляд. Коттон тоже не убирал ствол. Повернувшись к мисс Мэри, он спросил:

– Что здесь произошло?

– Человек, который упал со ступеней, пытался бежать, но эта женщина-полицейский находилась снаружи и выстрелила сквозь стекло.

– У него к ноге был пристегнут пистолет, – добавила Ричардс, – который он навел на меня. Я же решила не дожидаться, что из этого выйдет.

– Тот крендель начал стрелять, – вставил Иэн, – а люди – разбегаться. Она, – он указал на Ричардс, – упала на тротуар. А он выскочил и удрал.

– Точно прицелиться в него я не могла, – сказала Ричардс, – из-за толпы.

– Кто-нибудь пострадал?

– Да нет, – покачала головой мисс Мэри. – Все целы.

Слышно было, как издали нарастает, приближаясь, вой сирен.

– Городские «бобби», – пояснила Ричардс. – Ими займусь я.

– Вот и хорошо. А мы уходим.

– Мне бы этого не хотелось, мистер Малоун. Я должна с вами поговорить. Вы не можете задержаться, пока я не улажу все с полицией? Мне нужно буквально несколько минут.

– Почему бы нет? – ответил он, подумав.

Кроме того, у него ведь тоже есть к ней вопросы.

– Давайте наверх, в квартиру, – предложила мисс Мэри. – Подождите там, пока они уйдут. А я помогу этой молодой леди. Могу сказать, что имела место неудачная попытка ограбления. Ну а леди вспугнула воров, и они убежали.

Малоун был не против.

– Ладно. Мы с Иэном будем наверху.

Кэтлин сделала насчет Коттона свои первые выводы. Собранный, сосредоточенный. И не робкого десятка. Разговаривает с нею спокойно, без всякого волнения.

Иного выбора, кроме как стрелять в того человека, у Кэтлин не было. Он ответил на огонь огнем, и она опасалась за зевак, что находились на тротуаре. Но тот тип оказался или откровенным мазилой, или тоже волновался за людей и не допускал, чтобы пули попадали в них. Целил поверх голов. Все то, что открылось Кэтлин за последние несколько часов, склоняло ее к последнему, что лишь усугубляло растущее смятение.

Вой сирен из громкого сделался истошным, и на улице остановились два автомобиля городской полиции с прерывистыми синеватыми сполохами мигалок на крыше. Из них выбежали четверо «бобби» в форме и помчались к магазину. Протянутое удостоверение сотрудницы АБОП старшего из них нисколько не смутило.

– Сдать оружие.

О-па. Она, часом, не ослышалась?

– Это еще с какой стати?

– Кто-то пытался ограбить мой магазин, – смело вмешалась мисс Мэри. – Преступник был вооружен. И только эта леди все пресекла.

Двое полицейских встали на дверях. Двоим другим вероятность возможного кровопролития здесь была, похоже, побоку.

– Оружие, – повторил старший.

Кэтлин отдала пистолет.

– Взять ее.

Его напарник схватил ее за руки, скручивая их за спиной.

Кэтлин извернулась и двинула его коленом в живот, а когда он согнулся пополам, пнула, попутно разворачиваясь, чтобы заняться вторым «бобби».

– На пол! – скомандовал тот, уставив на нее ствол.

– Вы что такое творите? – резко спросила она.

– Я кому сказал!

Те двое, что на дверях, сорвались с места и подбежали справа. Трое на одного: расклад не в ее пользу.

– Руки за голову! – скомандовал старший. – И на пол!

Кэтлин нехотя подчинилась. В следующую секунду руки у нее оказались скручены за спиной и стянуты пластиковым шнуром, больно врезавшимся в кожу.

Тогда «бобби» подняли Кэтлин на ноги и повели прочь от магазина.

***

– Где флэшка? – повернулся Малоун к Иэну.

– Мисс Мэри классно их провела, – улыбнулся паренек. – А вы поверили?

Что-то она очень уж легко, даже охотно, указала на коробку с мелочью, да и цвет флэшки был явно другой.

Иэн сунул руку в карман и, выудив флэшку, перекинул ее Коттону.

– Мисс Мэри правда же умная? – спросил он.

Это точно. А еще храбрая. Со стволом у виска, и суметь так все разыграть…

– Те ребята, наверное, слегка огорчатся, когда поймут, что их надули.

– Да уж, наверняка. Вы можете присмотреть за мисс Мэри?

– Ну а ты как думал.

Малоун внимательно смотрел на флэшку, припоминая все, что на ней увидел. В том числе и защищенный паролем файл – будем считать, что призовой.

– Так зачем ты сбежал из кафе? – повторил он Иэну вопрос, поскольку ранее так и не получил на него ответа.

– Незнакомцев не люблю. Особенно тех, кто похож на копов.

– Ну а я не незнакомец, что ли?

– Не, вы другой.

– А что тебя так напугало в той машине – помнишь, после того, как ты ухватил флэшку, а тебя схватили?

Иэн застыл лицом, обдумывая вопрос.

– Меня? А кто сказал, что я напугался?

– Ты. Я так понял.

– Те двое меня прикончили бы. Я это видел по глазам того старика, перед тем как брызнул ему перцу. Ему нужна была та флэшка, а затем они меня просто пришили бы. Я такого еще никогда не видел… – Паренек помолчал, а потом вздохнул. – Да, правда. Струхнул, да еще как.

Было понятно, сколь непросто такое признание, особенно для того, кто не доверяет никому и ничему.

– Потому я из того кафе и сорвался. Как увидел тех типов – по́льта до пят, да еще вид такой, глаза… Не люблю я такие. И до того еще никто не хотел, чтобы я умер.

– Ты, наверное, потому и пробовал умотать в Штаты?

Иэн кивнул.

– Я на того кренделя случайно набрел. Говорит: давай я тебя в Штаты отвезу. Я и подумал: лучшего места мне не найти. Было видно, что с тем кренделем лучше не связываться. Но даже с ним было лучше, чем здесь. Я хотел просто убраться отсюда, с концами.

Внизу было тихо. Более того – безмолвно.

Малоун вынул сотовый и набрал указанный номер.

– Иэн и флэшка со мной, – сообщил он Антриму. – Но есть проблема.

И рассказал, что здесь произошло, включая появление неизвестного агента АБОП.

– А вот это мне не нравится, – забеспокоился Антрим. – Не хватало еще вмешательства госструктур… Ты можешь уйти оттуда втихую?

– Это мысль. Как там Гэри?

– Всё пучком. У нас здесь тихо.

– «Здесь» – это где?

– Об этом не по телефону: везде уши. Когда соберешься уходить, отзвонись, назначим место стыковки. И, Малоун: чем скорей, тем лучше.

– Согласен.

Дав отбой, Коттон забеспокоился: а что внизу тихо-то так?

Он подошел к окну и выглянул.

***

Кэтлин уводили со скрученными со спиной руками. Уводили постыдно, как какую-нибудь преступницу. Народ на тротуаре оттесняли в стороны полицейские. Недоуменные взгляды зевак (кто это? что такое сделала?) были ей ненавистны. С какой целью ее скрутили? Чтобы унизить, показать, кто есть кто? Ее, заслуженного офицера АБОП, да к тому же не сделавшего ничего дурного…

На той стороне улицы уже дожидался с распахнутой дверцей полицейский седан. Кэтлин затолкнули внутрь, дверцы захлопнули. Она сидела в приглушенной тишине, наблюдая наружную сумятицу как в немом кино. Сквозь тонированное стекло смутно различался интерьер книжного магазина, а в нем – та пожилая женщина. Никто из четверых «бобби» даже не пытался вступить с хозяйкой в разговор, что только усиливало подозрения Кэтлин.

Что вообще все это может значить?

***

Малоун из окна наблюдал, как уводят Кэтлин Ричардс – со связанными руками, через улицу – и упихивают в полицейскую машину.

– Зачем ее арестовали? – спросил за спиной Иэн.

– Может, она вовсе и не агент АБОП.

– Нет, она настоящая, – с уверенностью сказал паренек.

Малоун был с ним согласен. Все указывало на это.

На тесноватую улицу возвратился транспорт. В обе стороны ручейком потекли машины, на малой скорости огибая два полицейских авто, все так же посверкивающих мигалками у обочины. Что делать при таком раскладе? Разговор с Антримом явно не предусматривался. Вот так просто отдать ему флэшку и отправляться домой?

Что-то здесь не так…

Начать с того, как прибыли в нужный момент к магазину те двое? Откуда у них была информация?

Откуда его могла знать по имени сотрудница АБОП? И сотрудница ли?

А безопасность Иэна? Она все так же была под вопросом…

К обочине подчалил черный «Воксхолл». Из него вылез мужчина. Пожилой, седовласый, в тройке. Вылез с помощью трости, пересек проезжую часть, обогнул сзади полицейский седан, где сидела арестованная, а затем открыл заднюю дверцу и влез внутрь.

Вид пожилого с тростью подействовал на Иэна магически. Парень буквально поперхнулся.

– Это же… – выговорил он. – В той машине на «Оксфорд-Сёркус». Дядька, которому нужна была флэшка. Который сказал тому, кудрявому, меня убить. Это он.

32

Безусловно, ей следовало догадаться.

Сэр Томас Мэтьюз.

Сидящий сейчас рядом в машине.

– Вы так ничему и не учитесь? – спросил он. – Открыть стрельбу у того магазина… Ведь могли пострадать люди. А если бы кого-нибудь насмерть?

– Однако этого не произошло. Странно, вам не кажется?

– В этом утверждении есть некий намек?

– Почему вы мне не скажете?

– Теперь понятно, почему ваше начальство остерегало меня от втягивания вас во все это дело. «Хлопот не оберешься» – так, видимо, стоило мне читать между строк…

– Тот человек был вооружен. А внутри находились женщина и ребенок. Несовершеннолетний. Я делала то, что считала необходимым.

– А где, кстати, мистер Малоун и Иэн Данн?

– Что, городская полиция их не нашла?

Мэтьюз осклабился сухой хищной улыбкой, о веселости говорящей в последнюю очередь.

– Я-то думал, что вы с какого-то момента начнете учиться на своих ошибках…

В каком-то смысле это уже произошло.

– Где Ева Пазан?

– Я полагаю, мертва. Как вы и сообщили.

– Нам с вами обоим известно, что суть не в этом. Ее не существует. Во всяком случае, в Оксфорде.

Мэтьюз сидел, сложив обе ладони на шаре слоновой кости, венчающем трость, не отводя взгляд от ветрового стекла.

– Я вас недооценивал, – произнес он наконец.

– В смысле, что я не так глупа, как вы рассчитывали?

Повернувшись к Кэтлин, Мэтьюз с задумчивой проницательностью посмотрел на нее.

– Нет. В смысле, я вас действительно недооценивал.

– Чем вы занимаетесь?

– Оберегаю эту страну. В настоящий момент она стоит перед серьезной угрозой, с далекоидущими и крайне негативными последствиями. Все в самом деле очень непросто. Речь идет о событиях, которые имели место пять столетий назад, но которые и по сей день опасны и не утратили своей актуальности.

– И вы вряд ли настроены ими делиться?

– Да, вряд ли. Но кое-что я скажу прямо. Это реальная угроза, которую ни в коей мере нельзя игнорировать. А навязал ее нам Блейк Антрим, и теперь, спустя все эти века, она наконец встает перед нами со всей очевидностью.

***

Малоун изумленно посмотрел на Иэна.

– Ты уверен, что это именно тот человек?

– Ну а как же. И трость та при нем. Вон, белый шарик типа глобуса, со всеми там материками. И костюм такой же. Точно он.

Откровение парнишки было еще более невероятным, учитывая то, что это был за человек.

Томас Мэтьюз. Давнишний глава британской разведслужбы.

Еще работая в Министерстве юстиции, Малоун несколько раз вступал во взаимодействие с МИ-6 и дважды с самим Мэтьюзом. Человек тот был проницательный, умный и осторожный. Осторожный всегда. Поэтому его присутствие с месяц назад у «Оксфорд-Сёркус», когда был убит Фэрроу Керри, рождало множество вопросов.

Один из них был достаточно очевидным.

– Ты мне говорил: тот человек, что силком усадил тебя в машину, как раз и пихнул Керри под поезд. Это так?

– Тот же гад, – кивнул Иэн.

То, что разведка подчас бывает связана с покушениями и устранениями, ни для кого не секрет. Но чтобы грубое, откровенное убийство?.. Здесь, на британской земле, руками британских агентов?.. И чтобы жертвой стал сотрудник ближайшего союзника?.. А при этом еще и напрямую был задействован глава ведомства?.. Ну, знаете… Такое ни в какие ворота не лезет. Или же ставки в игре неимоверно высоки.

Стало быть, Антрим вовлечен в игру невиданного масштаба.

– Что-то они долго там сидят, – кивнул Иэн на окно. В голосе паренька чувствовалось вполне понятное волнение. – Может, она попала?

А вот это да.

***

Кэтлин сознавала, что находится в непростом положении. И в полном распоряжении Мэтьюза.

– Мисс Ричардс, это жизненно важный вопрос, насчет которого в курсе сам премьер-министр. Как вы заметили в Куинс-колледже, законы здесь утрачивают свою незыблемость, а то и откровенно нарушаются. На карту ставятся национальные приоритеты.

Она улавливала то, чего не произносилось вслух. Из-за чего весь этот сыр-бор?

– Вы сами ко мне обратились, – напомнила Кэтлин.

– Я это сделал. И теперь понимаю, что совершил ошибку.

– Вы ни разу не дали мне возможности что-либо сделать.

– А вот здесь вы ошибаетесь. Я давал вам всякую возможность. Вы же вместо этого начинали проявлять самодеятельность. – Он помолчал, подыскивая слова. – До моего сведения доведено, что в Оксфорде вы задавали вопросы службе безопасности, а также наведались в дом главы колледжа в «Судебных иннах». Хотя в Куинс-колледже вам надлежало слушаться меня и делать то, что от вас требуют.

– А вам надлежало быть со мной честным.

– К сожалению, – едко хмыкнул он, – такая роскошь здесь недопустима.

– И что теперь? – не сдавалась она.

– Подобным вам строптивцам в конечном итоге уготован сход с дистанции.

– В смысле, я теперь безработная?

– Если б все было так легко… Эти национальные приоритеты, о которых я упомянул – те самые, которые мы защищаем, – требуют экстраординарных мер сокрытия. К которым внутри наших границ я обычно не прибегаю, но здесь у меня просто нет выбора.

То, как он это озвучил, отчего-то не обнадеживало.

– И последнее, что мы можем допустить, так это чтобы такая, как вы, бесконтрольная душа взяла и что-то кому-нибудь выдала.

Он потянулся к дверной ручке.

– Это что же… Меня теперь ликвидируют, что ли? – переспросила Кэтлин растерянно.

Мэтьюз открыл дверцу машины и выскользнул наружу, проворно ее за собой захлопнув.

От нахлынувшей паники Кэтлин сделалось душно.

Спереди в машину немедленно сели двое.

Ерзнув по сиденью, женщина пнула одну из дверей. Но затем поняла, что лучше проделать такое с окном, и ударила ногой по стеклу. Один из тех, что спереди, крутнулся к ней и уткнул ей в живот ствол пистолета.

Их глаза встретились.

– Сидеть тихо, – пригрозил он, – или пристрелю на месте.

***

Малоун наблюдал, как Томас Мэтьюз вылез из машины, а двое других сразу же туда сели. Видно было, как голова Кэтлин Ричардс исчезла, а ее подошвы ударили в заднее окно.

– Она в беде, – заключил Иэн.

Улица снова была заполнена движением.

Полицейское авто сниматься с места не спешило.

– Давай ей поможем, – предложил Иэн.

– Ты знаешь как?

– По-моему, да. По крайней мере, раньше получалось.

***

Такого страха Кэтлин не испытывала еще никогда.

Она бывала в жестких переделках, когда сама ее жизнь была в опасности, но всегда ухитрялась избежать наихудших последствий. Безусловно, случались и осложнения с начальством за те риски, на которые она шла, но это было уже потом, постфактум, когда опасность уже миновала.

Это же было нечто иное. Совсем другого порядка.

Эти люди намеревались ее убить.

Где – здесь, в полицейской машине? Сомнительно. Однако если продолжать сопротивление, они, пожалуй, могут пристрелить ее прямо на этом вот сиденье. А потому, почувствовав уткнутый в живот пистолет, из уважения к оружию Кэтлин перестала сопротивляться.

– Сядь, – скомандовал человек.

Он снова занял место на переднем пассажирском сиденье, но то и дело бдительно поглядывал на нее и держал оружие наготове. Машина отделилась от обочины и слилась с идущим в две встречных полосы транспортом.

«Терпение», – внушала себе Кэтлин.

И спокойствие.

Жди возможности.

Но когда? Где? Какой?

Перспективы в общем-то не обнадеживали.

33

Со склада Антрим вышел в кромешную ночь и отдалился еще на полсотни метров, чтобы его разговор не был слышен, и одновременно присматривая за дверью, чтобы Гэри не покидал помещения. С минуту постояв и набравшись решимости, Антрим набрал номер из книжки, что нашел (или это она нашла его) в Храмовной церкви. Три гудка, а за ними уже знакомый сипловатый голос, который он слышал в церкви.

– Я готов к сделке, – объявил Блейк человеку на том конце.

– В столь поздний час? Должно быть, дела у вас развиваются не лучшим образом.

Снисходительность тона выводила из себя.

– Да нет, скорее наоборот. У меня дела как раз налаживаются. А вот у вас, пожалуй, нет.

– Может, просветите? Чтобы я размяк настолько, что и расстаться с пятью миллионами было не жалко…

– У меня есть один агент, из отставников. Коттон Малоун. Он на меня, так сказать, прирабатывает. Раньше он у нас был одним из лучших. Так вот, он выяснил, что именно я разыскиваю.

– Иэна Данна?

А вот это удар под дых. Оказывается, они знают и это. Это имя между ними всплывало впервые.

– Да, если хотите. Заодно с флэшкой. Поскольку вы знаете о Данне, то вам, видимо, известно и про нее.

– Вывод правильный. Мы рассчитывали в этом опередить вас, но не сложилось. Наши люди в том книжном магазине потерпели неудачу.

– Теперь вы понимаете мои ощущения. Есть повод поглумиться.

Пожилой голос смешливо фыркнул.

– Видно, я того заслуживаю. Мы слегка переусердствовали в том, что постоянно подсмеивались над вашими проколами. Ну а поскольку флэшка сейчас в нужных руках, то будем считать, что удача улыбнулась нам обоим.

Так оно, собственно, и было.

– Ну так что, – сказал пожилой. – Если вы решились на сделку, то у нас к вам есть еще два вопроса, которые необходимо урегулировать.

Антрим молча ждал.

– Материалы с вашего склада. Они нам нужны.

– Вам и о них известно?

– Как я уже говорил в церкви, мы за всем пристально следим. Даже позволили вам вломиться в Виндзорский замок и усыпальницу короля Генриха.

– Вероятно, вас тоже томило любопытство, что же там такое можно найти.

– Любопытство не любопытство, а было интересно узнать, как глубоко вы докопаетесь.

– На всю глубину, – сказал Антрим. Пусть не думают, что он боится.

– Похвально, мистер Антрим, – сипло хохотнуло в трубке. – Будем исходить из предположения, что вы добрались до всего. – Пауза. – Мы располагаем детальным перечнем того, что скопилось у вас на складе. Так что будьте добры, позаботьтесь о том, чтобы из этого списка ничего не исчезло.

– А второй вопрос?

– Жесткие диски.

Ч-черт. Эти люди знали всю его подноготную.

– Нам известно, что вы заменили жесткие диски на трех компьютерах, которыми пользовался Фэрроу Керри. Таким образом вы рассчитывали утянуть с них его зашифрованную информацию. Так вот, те диски нам тоже нужны.

– Это что, настолько важно?

– Вы доискиваетесь до правды, долгое время сокрытой. Нам необходимо убедиться, что она так и останется погребенной. Иными словами, мы планируем уничтожить все, что вы нарыли, чтобы избежать в дальнейшем беспокойства.

Да пожалуйста. Подавитесь. Антриму хотелось единственно выйти из игры.

– У меня к вам тоже есть один вопрос. Так сказать, дополнительный.

– Пяти миллионов вам мало?

– Это позволит вам завершить операцию, без побочных эффектов и висящих концов из Вашингтона. Все уходит в песок, и копать что-то заново нет никакого смысла. Как раз то, чего вы хотели. Я берусь все это осуществить, взять на себя вину и все плевки по служебной линии за полное фиаско.

– Пять миллионов фунтов – мягкая подушка для безбедного житья в отставке.

– Я смотрю на это именно так. Вам нужно все то пыльное барахло, что мы собрали, а также жесткие диски? Хорошо. Я это устрою. Но за флэшку мне нужна от вас одна пикантная услуга. Коттон Малоун должен быть ликвидирован.

– Мы не убийцы по найму.

– По найму – нет. Просто по сути. – Антрим не забыл ни про своего агента, застреленного в соборе Святого Павла, ни про гибель Фэрроу Керри. – Малоун прочел ее содержание.

– Вот как? Откуда вы это знаете?

– Он сам сказал. Поэтому, если вы хотите, чтобы эта операция была окончательно завершена, его необходимо пустить в расход. У него эйдетическая память, поэтому он не забудет ни единой мелочи.

Судя по молчанию на том конце, против таких доводов у «Общества Дедала» аргументов не находилось.

– Мы вас поняли, – сказал голос. – Сама флэшка тоже у Малоуна?

– Да, у него.

– Как мы можем его найти?

– Я сообщу, когда и где именно.

На этом Антрим закончил разговор.

***

Малоун спрыгнул с пожарной лестницы; Иэн был уже внизу. До этого они спустились из квартиры на площадку и покинули здание через то же окно, откуда до этого ретировался один из тех горе-стрелков. Полиции в темном проулке не оказалось.

Вместе они побежали, рысцой отдаляясь от магазина.

Иэн рассказал о своей задумке. При ограниченности вариантов приходилось полагаться на этого сметливого парнишку.

Кроме того, эта идея в самом деле могла сработать.

Проулок вывел на освещенный тротуар, полный праздношатающейся публики, среди которой они добрались до перекрестка. Магазин теперь находился в семидесяти метрах справа; там, на другой стороне улицы, был по-прежнему припаркован один полицейский автомобиль. Второй, с агентшей АБОП, торчал в транспортном потоке на подъезде к светофору, в ожидании зеленого света. Сейчас оставалось уповать на то, что в машине никто, кроме Кэтлин Ричардс, не знает в лицо ни Малоуна, ни Иэна.

Томаса Мэтьюза нигде не было видно.

Когда Иэн по его сигналу засеменил прочь, Малоун слился с праздношатающейся толпой, снующей мимо пабов и магазинов, и так постепенно приблизился к тому месту, где в потоке машин маячил полицейский седан. Иэн сейчас находился на той стороне улицы, шел вровень по тротуару.

Свет светофора сменился на зеленый, и машины поползли вперед.

Иэну было приятно, что Малоун ему доверился.

А еще он очень хотел помочь.

Старикан с палкой был опасен. Иэн испытал это на собственной шкуре. А вот леди из АБОПа молодец: защитила их с мисс Мэри, вышибла того гада из магазина…

Поэтому, конечно, надо ее выручить.

Тот номер, что они собирались проделать, Иэн уже несколько раз отчебучивал и раньше. В нем обычно участвуют двое, иногда трое, и навар получается очень даже неплохой.

Но и риски тоже есть.

Два раза дело проваливалось; приходилось срочно делать ноги. Один раз забрали в кутузку, потом выпустили.

Ну да ладно, будем надеяться, что сегодня все выгорит и третьего раза не будет.

На глазах у Малоуна Иэн внезапно выскочил перед полицейским авто.

Визгнули тормоза, заскрежетали по мостовой шины.

Машина, дернувшись, остановилась.

Иэн, корчась и завывая якобы от боли, обхватив себе ноги, сел на асфальт.

Малоун невольно заулыбался: вот шельмец, как прикидывается – загляденье.

Из машины выбрался водитель в форме; дверца осталась открытой.

Коттон вынырнул из-за стоящих по соседству машин и, крутнув водителя вокруг оси, сделал ему хук справа под грудную клетку.

«Бобби» прибило к машине.

Из его плечевой кобуры Малоун ловко выудил пистолет. Полицейский пришел было в себя, но от удара рукояткой в висок обмяк и сел на асфальт.

Трофейное оружие Коттон навел на ветровое стекло.

Распахнулась пассажирская дверца, но успевший подскочить Иэн захлопнул ее, мешая второму «бобби» вылезти наружу. Тем временем Малоун скользнул на водительское сиденье и уставил ствол оторопевшему полисмену прямо в лоб, одновременно выдернув у него из руки пистолет, пока тот не пустил его в ход.

– Ну что, на выход? – спросил он Кэтлин Ричардс, не сводя при этом глаз с полицейского.

Задняя дверца открылась; женщина с помощью Иэна выбралась наружу.

– Сидеть, – бросил Малоун полисмену.

Он выскочил из седана на тротуар. Иэн вместе с Кэтлин, у которой руки были все еще связаны за спиной, поспешили следом.

– Сматываем удочки, – буркнул на ходу паренек.

Можно подумать, кто-то против этого возражал.

34

В обычной обстановке Антрим, пожалуй, забеспокоился бы по поводу уровня осведомленности «Общества Дедала», а заодно утечек и изъяна своей системы безопасности. В операции «Ложь короля» были задействованы два агента и два аналитика. И еще двоих наняли – для инсценировки задержания и освобождения Малоунов. Из шестерых действующих лиц двое теперь были мертвы. Кто тому виной – тот человек в соборе Святого Павла? Какие там у него были последние слова? «Не должно было случиться». Смысла этих слов он тогда не понял, но сейчас они дошли до него полностью. И он недоумевал: что же такое должно было произойти в соборе Святого Павла?

Вполне может статься, что утечка шла как раз через того деятеля, которого пристрелили. Хотя и другие тоже не вне подозрений, особенно двое последних. Антрим о них знал мало; разве лишь то, что им дано «добро» на данный уровень операции.

Хотя в принципе ему было все равно.

Теперь.

С него хватит, он уходит в отставку. При нормальной раскладке (спасибо гибели Фэрроу Керри) операция «Ложь короля» просто сойдет на нет. Лэнгли, конечно же, во всем обвинит его, заставит сделать моральное харакири, на что он пойдет, сам подав в отставку, которая будет с презрением принята.

И все останутся при своем. Что очень хорошо.

Какое-то время будет висеть вопрос о погибшем в соборе Святого Павла агенте, но следствие рано или поздно заглохнет: не вечно же эта тема будет на слуху. Последнее, чего нужно Вашингтону, это лишнее внимание, особенно со стороны британцев. Лучше списать стрельбу на невыясненные обстоятельства, а тело… что тело? Ну, тело и тело. Преступника в глаза видел только он, и вряд ли что-то можно будет списать на «Общество Дедала». Единственной уликой связи был его сотовый, но это одноразовая дешевка, купленная в Брюсселе под чужим именем – разбить ее молотком и пожечь к чертовой матери. Что он скоро и сделает.

Остается только решить с теми тремя жесткими дисками.

В общем, Антрим оставил Гэри на складе под присмотром одного из своих, а сам поехал в многоквартирный дом в лондонском Ист-Энде. Там у него жил компьютерщик-голландец, работающий по другим заданиям. Независимый подрядчик, понимающий, что неприлично большие суммы денег ему платятся не только за оказываемые услуги, но еще и за то, чтобы он держал язык за зубами. Кадровых дешифровщиков ЦРУ Антрим к работе не привлекал: слишком они далеко. Да и вообще в контроперациях своих обычно не задействуют. На то она и автономия, чтобы действовать вне системы.

– Мне нужны те три дисковода, – сказал он сразу же, едва вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Спеца он поднял с постели своим звонком.

– Что, у нас всё?

– Всё, – кивнул Антрим. – Операция сворачивается.

Компьютерщик, пошарив, нашел те диски на столе и без разговоров вручил.

В Антриме между тем проснулось любопытство.

– Нашел чего-нибудь? – поинтересовался он.

– Перетянул примерно шестьдесят файлов. Как раз работал над тем, который защищен паролем.

– Прочел что-нибудь?

Голландец покачал головой.

– Хватило ума не открывать. Так что чего там, знать не желаю.

– Прослежу, чтобы завтра тебе по оплате начислили остаток, – пообещал Антрим.

– Вообще-то я, это… мог перетянуть и защищенную информацию.

Антрим оживился:

– Взломал, что ли?

– Да нет пока, – сквозь зевок ответил спец. – Но, полагаю, мог бы. Один из паролей Керри, а также код я взломал. Мог бы и остальные. Понятное дело, помогло то, что мы все на одной стороне: схема общая, а это упрощает задачу.

Для полного удовлетворения «дедаловцев» Антрим должен был предъявить им все, что скопилось на складе, с жесткими дисками впридачу. Но небольшая подстраховка не помешает. Особенно когда имеешь дело с такой совершенно незнакомой структурой, как «Общество Дедала». Кроме того, после года работы, естественно, хочется знать, что именно являлось предметом поиска. Хотя бы из спортивного интереса. Керри в тот день по телефону говорил так взволнованно, просто кричал… Чувствовалось, что прорыв у него произошел нешуточный.

– Ты диски-то скопировал?

– Само собой, – кивнул спец. – Все три. Так, на всякий случай. Но они вам, видимо, тоже нужны?

Он обернулся обратно к столу.

– Не надо, – остановил его Антрим. – Оставь у себя. Продолжай работать с копиями. Я хочу знать, что там, в тех файлах. Как только разберешься, тут же звонишь мне.

***

Кэтлин еще никогда так не радовалась при виде знакомого лица: совсем юного, еще мальчишеского, мелькнувшего спереди перед машиной. Оставалось надеяться, что Иэн Данн объявился не один. Надежда сменилась облегчением, когда следом возник Коттон Малоун. Теперь они все вместе находились за несколько кварталов, напротив какого-то закрытого на ночь сувенирного магазинчика. С собой у Иэна был перочинный нож, которым он разрезал пластиковые путы Кэтлин.

– Зачем вы это сделали? – спросила она у Малоуна.

– Судя по всему, вы нуждались в помощи. Чего от вас добивался Томас Мэтьюз?

– А, так вам известен сей благородный рыцарь?

– Было дело, пересекались. В прошлой жизни.

– Он мне говорил, что вы бывший агент ЦРУ. Это так?

Малоун покачал головой.

– Не совсем. Министерства юстиции. Отдел международных расследований. Проработал там двенадцать лет.

– Теперь в отставке?

– Да вот, все время себе это внушаю… Только никак не получается. Интересно, что нужно Мэтьюзу?

– Для начала, чтобы я умерла.

– И я тоже, – сказал Иэн.

– Вот как? – Кэтлин внимательно оглядела паренька.

– Он убил на «Оксфорд-Сёркус» человека, а потом хотел убить меня.

Кэтлин перевела взгляд на Малоуна, который кивком подтвердил:

– Он говорит правду.

– Как ты лихо выскочил перед машиной, – выразила она Иэну свое восхищение. – Я чувствую себя обязанной.

– Да чего уж там, – неловко отмахнулся паренек. – Мне не впервой.

– В самом деле? Это у тебя что, привычка?

– Он у нас уличный профи, – пояснил Малоун с улыбкой. – Обычно у них делается так: один останавливает машину – якобы его задело, – а второй в это время обчищает салон… А теперь о наших бедах. Вы говорите, Мэтьюз хочет с вами разделаться?

Кэтлин кивнула.

– Видно, свою полезность я уже исчерпала и теперь стала не нужна.

– Может, это был не более чем блеф?

– Может быть. Но я не захотела остаться и проверить это на себе.

– Тогда нам, вероятно, имеет смысл обменяться тем, что мы знаем. Чтобы у нас хотя бы между собой забрезжила ясность в отношении сути того, что происходит.

Сказано – сделано.

Кэтлин рассказала Малоуну обо всем, что произошло со вчерашнего дня, – про Виндзор, про Оксфорд, про свои подозрения насчет Евы Пазан, а также о том, что ей сказал в машине Мэтьюз. Малоун изложил свои события за истекшие сутки, не менее сумбурные. Иэн Данн повторил то, что с месяц назад произошло на «Оксфорд-Сёркус».

В своем рассказе Кэтлин опустила лишь три момента. Свое отстранение от должности в АБОП, прошлую связь с Блейком Антримом и то, что в «Судебные инны» ее вызвали непосредственно для того, чтобы она с ним встретилась. Открывать все это было вроде как без надобности.

Во всяком случае, пока.

– Как вы вычислили, что мы находимся в том книжном магазине? – спросил Малоун.

– Меня послал Мэтьюз. Он знал, что вы там.

– А об источнике своих сведений он, конечно же, умолчал?

– Про этого человека никак не скажешь, что у него душа нараспашку.

Малоун на это лишь улыбнулся.

– Интересно, каким боком агент АБОП может быть причастен к деяниям МИ-6?

– Мне это было предписано напрямую.

Что было чистой правдой. До какого-то момента.

Объяснения Кэтлин Ричардс были не сказать чтобы исчерпывающими. Хотя чего можно ожидать от человека, знакомство с которым исчисляется получасом… Ожидать, что она выложит все разом, было бы наивно. Между тем и сказанного Малоуну оказалось достаточно, чтобы определиться с некоторыми решениями. Первое касалось Иэна. Его надо убрать с линии огня, к Антриму и Гэри, хотя и туда его переправить непросто.

– А как теперь быть мисс Мэри?

Ричардс Малоун пояснил Кэтлин, что это та пожилая хозяйка книжного магазина, и добавил:

– Те люди могут вернуться, а мы оставили ее там одну.

– На «бобби» надежды нет, – рассудила Кэтлин. – Они повязаны с Мэтьюзом.

Малоун пристально посмотрел на Иэна:

– Надо, чтобы за нею приглядел ты.

– Но… вы же сказали, что сами это сделаете.

– Да, сделаю, когда доставлю ее и тебя туда, где сейчас Гэри.

– Можно, я пойду с вами?

– А кто сказал, что я вообще куда-то собираюсь?

– По вам видно.

До чего смышленый парнишка… Но это не значит, что надо идти у него на поводу.

– Мисс Мэри всегда за тобой приглядывает, когда это надо тебе. Теперь твоя очередь позаботиться о ней.

– Хорошо, – без пререканий согласился Иэн.

– Я выйду на Антрима и скажу, чтобы он вас обоих забрал.

– А сами вы куда? – с чуть заметным беспокойством спросила Кэтлин Ричардс.

– Кое за какими ответами.

Записка мисс Мэри с телефонным номером по-прежнему лежала у него в кармане. «Моя сестра. Я с нею недавно разговаривала. Она не против, чтобы вы ей с утра позвонили».

– А меня не возьмете в попутчики? – спросила Кэтлин.

– Отрицательного ответа вы ведь все равно не приемлете.

– Пожалуй. К тому же мой абоповский жетон может, если что, сослужить нам полезную службу.

А ведь и вправду. Особенно при транспортировке оружия.

Малоун вручил Кэтлин один из реквизированных стволов.

– Мне надо еще сделать звонок Антриму, – сказал он. – А затем я бы несколько часов с удовольствием вздремнул.

– Я бы предложила свою квартиру, – сказала Кэтлин. – Но боюсь, это первое место, где меня начнут искать.

– Лучше отель, – решил Малоун.

35

Суббота, 22 ноября

8.00

Малоун доедал поданные на завтрак мюсли. До этого было несколько часов сна: они с Кэтлин Ричардс остановились в «Черчилле» и улеглись – он на раздвижной тахте в гостиной, она на кровати в спальне («люкс» – единственное, что им смог после полуночи предложить отель). Разница часовых поясов наконец шибанула по голове бумерангом, и Малоун отключился сразу же, едва улегся. Но перед этим он еще созвонился с Антримом, который заверил, что всё пучком: Иэн и мисс Мэри прибыли, Гэри в порядке. Кэтлин Ричардс сказала, что им еще предстоит поговорить, а об их знакомстве попросила помалкивать – во всяком случае, до того, как они составят меж собой разговор. К этой ее просьбе Малоун отнесся с уважением и Антриму о своей новой знакомой ничего не сказал.

– На задание Мэтьюз послал меня из-за Блейка Антрима, – поведала Кэтлин Ричардс через стол.

Ресторан в «Черчилле» начинался сразу за вестибюлем и окнами во всю стену выходил на оживленную Портмен-сквер.

– Одно время мы были близки, – сказала она. – Давно, десять лет назад. Мэтьюз хотел, чтобы я использовала эту нашу связь для установления контакта.

– Антрим – проблема?

Он должен был знать, ведь Гэри сейчас находился фактически в его руках.

Кэтлин покачала головой.

– Не в том смысле, в каком вы, вероятно, подумали. Вашему сыну в его компании, скорее всего, очень даже неплохо. Иное дело, если б он был подругой, идущей с Антримом на разрыв. – Она помолчала. – Тогда это совсем другой разговор.

Малоун, похоже, понял.

– Расставание происходит не самым приятным образом?

– Что-то вроде этого. Наше, скажем, вышло… довольно памятным.

– И вы согласились снова с ним контактировать?

– Судя по всему, Антрим вовлечен во что-то, угрожающее нашей национальной безопасности.

Малоун тотчас напряг внимание.

– К сожалению, Мэтьюз не сказал, в чем это выражается, – оговорилась Кэтлин.

– И он послал вас вечером в тот книжный магазин ко мне и Иэну… Позвольте, я угадаю зачем. Ему нужна флэшка?

Кэтлин кивнула:

– Именно так. Вы, видимо, не будете разглашать то, что на ней?

Почему, спрашивается? Ему-то какое дело? Это вообще не его заваруха. Да и разглашать, если на то пошло, особо нечего.

– Как бы умопомрачительно это ни звучало, Антрим пытается доказать, что королева Елизавета I была в действительности не женщиной, а мужчиной.

Судя по лицу, Кэтлин и впрямь изумилась.

– Да ну, бросьте молоть чепуху… И из-за этого Мэтьюз хотел меня убить?

Малоун пожал плечами.

– Я бы и сам обрадовался, если б это была околесица. Но тут час от часу не легче. Выясняется, что Мэтьюз лично присутствовал при том убийстве в метро. Это один из его людей толкнул на рельсы Фэрроу Керри. И ту сцену своими глазами видел Иэн Данн.

– Что и объясняет, отчего Мэтьюз так жаждет его заполучить.

– Иэн – свидетель убийства, причем на британской территории, что прямиком ведет в кулуары МИ-6. Хорошо, что сейчас он находится в самом безопасном для себя месте – у Антрима, чьи интересы диаметрально противоположны интересам Мэтьюза. Безопасном, по крайней мере, на данный момент.

– А сам Антрим в курсе всего этого?

Малоун кивнул:

– Я сам ему вчера вечером рассказал об этом по телефону. Он пообещал, что не будет спускать с Иэна глаз.

Что также объясняло и то, отчего Малоун по-прежнему находился в Лондоне. Если бы Иэну не грозила явная, неприкрытая опасность, они с Гэри уже были бы в пути.

– Мэтьюз снабдил меня информацией, – сказала Кэтлин, – которая указывает на некое тайное место, где Тюдоры скрывали свое несметное состояние.

– Пунктик, который вы вчера вечером как-то обошли.

– Я уверена, что и вы не выложили все подчистую, – дерзко поглядела Кэтлин.

Малоун выслушал ее рассказ о том, что происходило у смертного одра обоих Генрихов, VII и VIII.

– У меня впечатление, – закончила она, – что флэшка могла бы указать на местонахождение той сокровищницы.

Однако Коттону из прочитанного не припоминалось ничего, что указывало бы на это.

– Ладно, давайте заканчивайте ваш завтрак, – сказал он, – а мне еще надо кое-что распечатать.

– С флэшки?

Он кивнул.

– Печатная копия – самая надежная.

– Мы куда-то собираемся?

– В Хэмптон-Корт. Там надо кое с кем поговорить.

Кэтлин исподтишка оглядела ресторан. Ничего и никого подозрительного заметно не было. Оба выключили свои мобильники: Малоуна Антрим выследил как раз по включенной трубке. С этой технологией Кэтлин была знакома и знала, что хороший телефон – мертвый телефон.

Интересно, зачем им в Хэмптон-Корт? Что они там забыли, с кем предстоит встреча? И что в ней для нее лично? За последние двенадцать часов она потеряла две работы. В этой кутерьме ей ловить больше нечего. Может, лучше просто подвести незавидные итоги и уйти? Но остановит ли это Томаса Мэтьюза? Едва ли. Ей все еще предстоит как-то наводить с ним мосты. Он что, всерьез намеревался ее убить? Сказать пока сложно, но то, что тот «бобби» вполне мог всадить в нее пулю, не прекрати она сопротивляться, было вполне вероятно.

Заканчивая завтрак, Кэтлин в ожидании Малоуна вполуха слушала монотонное жужжание голосов. Подошел официант, убрал тарелки, вежливо долил ей в чашку кофе. Она не курила, не злоупотребляла спиртным, не увлекалась азартными играми и уж тем более наркотиками. Кофе был, пожалуй, ее единственным пороком. Он ей нравился и горячим, и холодным, и с сахаром, и со сливками, и без – главное, чтобы кофеин был в норме, а еще лучше с превышением.

– Это вам, – неожиданно послышалось рядом.

Она подняла глаза.

Неожиданно возвратившийся официант протягивал конверт. Кэтлин взяла.

– Это со стойки регистрации, – видя ее недоумение, пояснил официант. – От какой-то женщины.

У Кэтлин пересохло в горле. Чувства обострились. Кто и каким образом проведал, что она здесь? Кэтлин вскрыла конверт и вынула единственный листок бумаги с паучьими чернильными строчками.

Поздравляю, мисс Ричардс. Вы сейчас в уникальном положении. Никто не находится от Коттона Малоуна так близко. Воспользуйтесь этим, выжмите максимум. Завладейте флэшкой и в точности установите, что ему известно. Даю вам свое слово рыцаря короны, что в случае достижения этого результата вы будете вознаграждены должностью в штате моей организации. Наша страна находится в опасности, и долг наш ее защитить. Да, я понимаю, вы меня подозреваете. Но судите сами. Ваше точное местонахождение было известно мне всю ночь, однако я не предпринял никаких действий. Знайте и вот еще что. «Общество Дедала» не дремлет; оно действует и способно на очень многое. Это ваш последний шанс на искупление. Сослужите нам службу. Если вы со мной солидарны, кивните. Как только флэшка будет у вас, позвоните мне на уже известный вам номер.

T.M.

Прочитанное просто не укладывалось в голове.

Томас Мэтьюз сейчас смотрит на нее.

Мысленно она велела себе успокоиться.

Поступить по указке Мэтьюза – значит предать Коттона Малоуна. Но он незнакомец. И они ничем друг другу не обязаны. Ну да, провели ночь в одном номере, и он произвел впечатление приличного человека. Но ведь речь идет о государственных интересах. На волоске вся ее карьера. И уже не как агента АБОП, а возможно, сотрудника секретной разведывательной службы. А туда по заявлению не устраиваются. Это удел избранных, с целым рядом тщательных проверок.

Как сейчас.

Разумеется, при условии, что слово сэра Томаса Мэтьюза как рыцаря короны что-нибудь да значит.

Кэтлин протяжно, шумно вздохнула. Изо всех сил внутренне напряглась.

И кивнула.

36

8.30

В Вестминстерском аббатстве Антрим, заплатив за вход, прошел в большую, мрачного вида церковь. Здесь он миновал вначале черную мраморную плиту могилы Неизвестного солдата, затем хоры с их знаменитыми деревянными скамьями. Дальше – ограждение алтаря, где в святилище проходили коронации британских королей и королев. Неподалеку настенная табличка извещала о местонахождении усыпальницы Анны Клевской, четвертой жены Генриха VIII – единственной, которой хватило прозорливости уйти от своего венценосного супруга. За истекший год Антрим много прочел о Генрихе, его женах и отпрысках. Особенно о третьей по счету, дочери Елизавете. Когда-то он считал свою семью дефективной. Но оказалось, что Тюдоры в этом смысле были куда хлеще. Как говорится, нет предела совершенству.

От туристов было не протолкнуться, что в общем-то неудивительно: день выходной, а это одна из самых, можно сказать, обязательных для посещения достопримечательностей Лондона – с ее «Уголком поэтов», прихотливыми часовнями и пылью со стоп великого множества монархов. Америка здесь и рядом не стояла. За свою тысячелетнюю историю этот храм стал свидетелем фактически всех прожитых Англией эпох, начиная от нормандского завоевания.

По амбулаторию вокруг алтарной части Антрим прошел к мраморным ступеням лестницы, ведущей наверх в часовню Генриха VII. Возведенная основателем дома Тюдоров в качестве родовой усыпальницы, она в свое время удостоилась названия orbis miraculum – чудо света, – и, разумеется, не без причин. Створки ее массивных дубовых ворот были окованы бронзой, покрытой орнаментом из роз и лилий, а также геральдическими эмблемами Тюдоров. Внутри взгляду открывался тройной неф с четырьмя эркерами и пятью капеллами. По обе стороны тянулись деревянные сиденья с подлокотниками, а над ними висели знамя, меч, шлем и шарф рыцаря ордена Бани.

Еще одна из тайных древних группировок.

Созданная Георгом I, возрожденная Георгом V, а ныне часть почтеннейшей иерархии английского рыцарства, самых ее верхов.

В отличие от «Общества Дедала», которое, похоже, обреталось исключительно в тени.

Богато украшенные ниши со статуями шли по часовне кругом, а сверху ее опоясывали хрупкие на вид окна верхнего ряда. Но взгляд завораживало скорее не это, а потолок. Его веерные ажурные своды с орнаментальными отделками в виде подвесок, держащихся там словно силой волшебства; тончайшая, невесомой паутине подобная резьба (даже представить сложно, что из камня).

На дальнем конце капеллы возвышалось надгробие Генриха VII. Средоточие и противоречивость. Скорее римская античность, чем готика. Можно понять, учитывая, что ее создавал итальянец. Сейчас часовню восторженно озирали человек семьдесят-восемьдесят. Ночью, после ухода от компьютерщика, Антрим сделал звонок, и ему сказали подойти сюда к открытию, захватив жесткие диски (они сейчас были при нем, в магазинном пластиковом пакете). Это людное место внушало некоторое успокоение в плане безопасности, но расслабляться все равно было нельзя. Люди, с которыми Антрим имел дело, были тесно связаны между собой, решительно настроены и к тому же не робкого десятка.

Поэтому надо быть начеку. Глаз да глаз.

– Мистер Антрим?

Он обернулся и увидел женщину – лет шестидесяти, миниатюрную, с пучком седых волос. В брючном костюмчике цвета морской волны.

– Меня послали встретиться с вами, – сказала она.

– Как вас зовут?

– Зовите меня просто Ева.

***

Гэри был рад, очень рад видеть Иэна. Его ночью привезли вместе с какой-то пожилой женщиной, которая представилась как мисс Мэри. И она Гэри сразу понравилась. Очень похожа на папину маму из глубинки Джорджии, в нескольких часах к югу от Атланты. Он летом всегда с неделю у нее гостил (мать поддерживала со свекровью хорошие отношения). А бабушку Джин просто нельзя не любить: с ней легко, всегда такая ласковая, слова дурного от нее не услышишь.

Ночь они провели в доме, где их с папой вчера задержали. Иэн рассказал о происшествии в книжном магазине и что было потом, после того как они спасли ту женщину-агентку. Гэри тревожился, но и гордился, как папа лихо со всем управляется, решает одну проблему за другой. Антрим с ними на ночь не остался, но позвонил и сообщил, что с папой всё о’кей.

– Ему с утра надо еще кое-что доделать, – сказал он. – Я ему передал, что с тобой здесь всё в порядке.

– А насчет того вы ему упоминали? Ну, в смысле, о нас с вами.

– Это мы сделаем вместе, когда соберемся. У него сейчас хлопот полон рот. А это мы можем и завтра сделать.

И то верно.

Сейчас они снова сидели в том складском офисе – одни; агенты дежурили снаружи. Антрим куда-то скрылся.

– Вы не знаете, куда отправился мой папа? – спросил Гэри у Иэна и мисс Мэри.

– Он не сказал, – качнул головой Иэн.

Вчера Гэри очень хотелось продолжить разговор с Антримом, но возможности никак не представилось. И о своей внезапной находке он решил рассказать новым друзьям.

– Ты уверен, что это правда? – дождавшись, когда мальчик закончит рассказ, спросила мисс Мэри.

Гэри кивнул:

– Мы сделали тест на ДНК, для полного подтверждения.

– Какой это, должно быть, для тебя шок, – сказала она. – Найти своего биологического отца… Да еще здесь…

– Но ты его, по крайней мере, нашел, – ободрил Иэн. – Лучше б мать тебе раньше обо всем рассказала.

– Может, у нее была веская причина держать это имя в тайне, – мудро заметила мисс Мэри.

Однако Гэри остался тверд:

– А вот я рад, что теперь знаю.

– И что ты думаешь с этим своим знанием делать? – спросила мисс Мэри.

– Пока не знаю.

– А где сейчас мистер Антрим?

– Он здесь будет. Он агент ЦРУ. Разведчик на задании. А мой папа ему помогает.

Однако тревога не покидала.

Вспоминался развод родителей. Мать потом объясняла, как годы беспокойства в итоге берут свое. В эти ее рассуждения он тогда не вникал, а теперь вот понял. Растерянность от неведения, какие беды могут твориться с тем, кого ты любишь, тревожит душу, попросту изводит. Он сам испытывал это на протяжении всего нескольких часов. А вот мать тяготилась этим годами. Узнав об их разводе, Гэри разозлился, не понимая, отчего им порознь лучше, чем вместе (как они ему тогда пояснили). А потом, впоследствии, он воочию увидел всю ту горечь, что была между ними. Мир между родителями наступил лишь с месяц назад, после того, что прошло в Австрии и на Синае, хотя особых перемен в матери он не заметил и тогда. Все такая же взвинченная, взволнованная. Легко ранимая.

Лишь потом, когда она раскрыла ему правду, Гэри понял почему.

Но от этого легче не стало. Ни ей, ни ему.

Он потребовал, чтобы она сказала, кто его отец. Назвала имя. Она отказалась. Он пригрозил, что уедет жить в Данию.

Вышел скандал. Причем выходящий даже за рамки их обычных стычек.

Нет, с матерью все же надо будет поговорить.

И когда вернется Антрим или папа, он это сделает.

***

Антрим решил предоставить инициативу Еве и спросил:

– Зачем мы здесь?

– Предлагаю пройтись.

Она через толпу провела его к усыпальнице Генриха VII и негромко сказала:

– Это, пожалуй, самая крупная одиночная часовня во всей Англии. Здесь покоится Генрих со своей королевой Елизаветой Йоркской. Ниже находится склеп Тюдоров, где лежат Яков I и малолетний Эдуард VI. А вокруг находятся усыпальницы королевы шотландцев Марии, Карла II, Вильгельма III, Марии II, Георга II и королевы Анны. Даже два принца Тауэра, сыновья Эдуарда VI, умерщвленные своим дядей Ричардом III, нашли покой здесь.

Ева повернула налево и остановилась перед одной из сводчатых арок, открывающих вход в боковой пролет.

– А вот и оно.

Отсюда взгляду открывался черно-белый мраморный монумент с колоннами в оторочке золоченых капителей. Наверху здесь возлежала изваянная из камня женщина в королевских одеждах.

– Последнее место упокоения Елизаветы I, – объявила Ева. – Умерла она двадцать четвертого марта тысяча шестьсот третьего года и была вначале погребена вон там, со своим дедом, в нижнем склепе. Но затем ее нареченный преемник Яков I воздвиг этот монумент, и в тысяча шестьсот шестом году ее прах был перенесен сюда, где с тех пор и находится.

Они приблизились к надгробию, где тоже теснилась людская стайка.

– Обратите внимание на лицо, – полушепотом произнесла Ева.

Антрим сделал шаг и увидел, что лицо откровенно старческое.

– Последние годы ее правления законом была утверждена «маска юности». Никто из живописцев не смел изображать Елизавету иначе как молодой женщиной. Но здесь, на ее могиле, для вечности было сделано исключение.

Голову изваяния над массивным воротником венчала корона, а в руках каменная королева держала скипетр и державу.

– Вообще в этой усыпальнице не одно тело, а два, – открыла Ева. – Елизавета и ее сводная сестра Мария, правившая до нее. Теперь их кости смешались. Посмотрите сюда. – Она указала на латинскую надпись внизу монумента. – Вы читаете на латыни?

Антрим покачал головой.

– «Партнеры по трону и могиле, здесь мы почиём, Елизавета и Мария, сёстры, в чаянии воскресения». Вам не кажется странным? Взять и похоронить их вместе…

Антрим дал понять, что кажется.

– Ведь, казалось бы, обе – монархини, и каждой предписана своя могила. А? – насмешливо взглянула Ева. – И тем не менее они покоятся вместе. Еще один умный ход со стороны Роберта Сесила, позволяющий смешать останки… А фактически спутать следы. Теперь никто и не поймет, кто есть кто. Конечно же, Сесил понятия не имел о сравнительной анатомии и пробах ДНК. В его времена похоронить их вместе означало все сокрыть.

– А внутрь никто не заглядывал?

– Никогда, – покачала головой Ева. – Этой гробницы не вскрывал никто. Даже при Кромвеле и в годы гражданской смуты.

– Понятно. Ну а зачем здесь я? – задал Антрим волнующий его вопрос.

Туристы тем временем успели перекочевать к другим памятникам.

– Лорды подумали: вам было бы любопытно увидеть, что секрет, который вы ищете, укрыт в таком общедоступном месте.

– Лорды?

– Вы их встречали, в той церкви. Они правят нашим обществом. К каждому его пост переходит по наследству, и так было с тысяча шестьсот десятого года, когда «Общество Дедала» основал Роберт Сесил. Вы, конечно же, в курсе насчет связи Сесила с Елизаветой.

Да, Антрим об этом знал. Сесил на момент смерти Елизаветы служил при ней государственным секретарем.

– Но ведь в тысяча шестьсот двенадцатом году он, кажется, умер?

– Здоровьем он никогда не отличался, – кивнула, соглашаясь, Ева. – Между тем «Общество Дедала» явилось частью его наследия. Он знал о великом секрете, до которого на самом деле никому не было дела. До сравнительно недавних пор. Надо отдать должное: вы копнули глубже, чем счел бы для себя возможным кто-либо другой.

Может, и не копнул бы, не попадись ему та служебная записка ЦРУ о горстке ушлых ирландцев-юристов, замысливших сорок лет назад фактически раскол страны…

Ева указала на надгробие:

– Этот памятник Елизавете – последний когда-либо воздвигнутый в Вестминстере над местом погребения монарха. Вы не находите интересным, что хотя здесь погребены обе сестры, наверху изображена одна Елизавета? И при этом старухой, вопреки своим строжайшим наказам?

Антрим внимательно слушал.

– Роберт Сесил следил за подготовкой похорон и погребением Елизаветы. А затем служил Якову I, тоже государственным секретарем, и лично следил за строительством этого монумента. Опять же, только вам по силам понять всю значимость этого факта.

А как же. Фэрроу Керри подробно просветил его насчет обоих Сесилов, и в особенности Роберта. Горбатенький коротышка, неуклюже шаркающий плоскостопными ногами. Взгляд исподлобья, пронизывающие черные глаза-буравчики, но при этом неизменная учтивость и сдержанность в манерах; даже, можно сказать, сладковатая томность. Вполне сознавая свою внешнюю неказистость, Сесил постепенно словно разделился надвое. Одна половина – проницательный, рациональный, надежный во всем государственный муж, слуга престола и общества. Другая – эксцентричный, завзятый игрок, гуляка и женолюб, периодически впадающий в глубокую депрессию. Популярность его в народе год от года скудела, а враги, наоборот, прибавлялись числом. В конце концов влияние Сесила ослабло окончательно, а с ним – и возможность добиваться результатов. К тому времени как он, уединившись в своем хэтфилдском поместье, отошел в мир иной, его уже открыто ненавидели и по ряду нелестных причин презрительно называли Лисом. Антриму помнилась глумливая эпиграмма, которая, по словам Керри, была в ту пору в ходу:

Умом блудливым сей коварный змей Ловил врагов и предавал друзей. Но в хэтфилдской норе издох, как лис, Что жил с душком и от ветрянки скис.

Сам факт, что Сесил создал некую зашифрованную хронику, вызывал недоумение и казался противоречием его скрытной натуре. Но, по словам Керри, за что еще оставалось благодарить этого мистификатора, как не за оставленный потомкам единственный способ узнать о существовании секрета? Всех, кто был в нем задействован, уже нет в живых. А контролируя информацию, контролируешь и результат. И единственным, кто от того выгадывал, был Роберт Сесил.

Ева отвела Антрима на другую сторону монумента и указала еще на одну фразу (вернее, целый текст) на латыни, который сама и перевела:

«Вечной памяти Елизаветы, королевы Англии, Франции и Ирландии, дочери короля Генриха VIII, внучке короля Генриха VII, правнучке короля Эдуарда IV. Матери своей страны, защитнице веры и кормилице всех свободных наук, во многих языках сведущей, умственно и телесно великими дарованиями наделенной, благородными добродетелями, выходящими за рамки ее пола, отличной. Яков, король Великобритании, Франции и Ирландии, сей монумент в благочестии и справедливости воздвигший той, чьи целомудрие и владения он наследует».

Угадывался смысл ключевых слов: «…благородными добродетелями, выходящими за рамки ее пола, отличной».

Фразы самые что ни на есть банальные и бессмысленные, если не брать во внимание, что Елизавета I была не вполне той, за кого себя выдавала.

– Согласитесь, умно?

Антрим согласился.

– Роберту Сесилу присуще довольно многое, что вписывается в эту категорию. Для человека эпохи Возрождения это был признак превосходства духа, желающего быть удостоенным памяти после смерти. И Сесил был достоин этого, как никто другой.

Вот так же в точности говорил и Фэрроу Керри.

– К тысяча шестьсот шестому году, когда здесь установили этот памятник, Роберт Сесил оставался единственным из числа живых, кто мог оставить эти метки.

Ева глазами указала на пакет с дисками, который Антрим ей послушно передал.

– Два с половиной миллиона фунтов будут в течение часа начислены на указанные вами реквизиты, – сказала она. – Остаток поступит, когда станет официально известно о прекращении операции, а все оставшиеся свидетельства будут уничтожены. Нам надо, чтобы это произошло в течение ближайших сорока восьми часов.

– А как со вторым моим вопросом?

– Где сейчас Коттон Малоун?

Ответ Антрим знал благодаря ночному звонку Малоуна с просьбой забрать под свою опеку Иэна Данна и хозяйку книжного магазина. Делать ему этого откровенно не хотелось, но надо было как-то удерживать Малоуна в поле зрения, и Антрим отрядил агента, чтобы тот их забрал и отвез.

– Поехал в Хэмптон-Корт.

37

9.10

Малоун любил Хэмптон-Корт. Громада краснокирпичного дворца высилась над северным берегом Темзы вот уже пять столетий. Некогда земля тамплиеров, затем владение рыцарей-госпитальеров, это место в конце концов оказалось приобретено Томасом Уолси, находящимся тогда, в 1514 году, на пике своего могущества. Он в то время как раз готовился стать архиепископом Йоркским, но и на этом не остановился: стал кардиналом, а потом и лорд-канцлером. Однако через шесть лет, не сподобившись выхлопотать развод Генриха VIII с Екатериной Арагонской, Уолси впал у короля в немилость и, чтобы как-то его ублажить, уступил его величеству Хэмптон-Корт.

Малоуна эта история забавляла. Особенно то, что ход этот не удался и Уолси стал жертвой такой же жестокости, какую сам практиковал на других, подвластных ему. В конечном итоге ему хватило благоразумия умереть прежде, чем его обезглавили. Между тем подарок Генриху понравился, и вскоре он расширил дворец до подобающих королевским надобностям размеров. Спустя века это место за гроши вознамерился продать Кромвель, но ему пришлось по вкусу то отрадное прибежище, которое Хэмптон-Корт давал от лондонских дымов и туманов, так что он остался в нем жить. Великий архитектор Кристофер Рен думал снести это, по его мнению, страшилище до основания и построить здесь новый дворец, но нехватка средств и кончина Марии II этот план заморозили. Тогда Рен добавил ко дворцу массивное крыло в барочном стиле, которое и поныне стоит там, смотрясь вопиющим контрастом первоначальной застройке времен Тюдоров.

Здесь, у медлительной излучины Темзы, в тысячекомнатном чертоге, больше напоминающем небольшую деревню, по-прежнему чувствовалось присутствие Генриха VIII. Каменные островерхие башенки со шпилями, стены красного кирпича в синих изразцах, парапеты, мириады труб – все это были фирменные знаки эпохи Тюдоров. Здесь Генрих построил Большой трапезный зал и добавил астрономические часы, прехитрые воротца и один из первых в Англии теннисных кортов. Он по-новому разместил и переоснастил кухни, обустроил на свой лад покои, где с небывалой экстравагантностью принимал и развлекал иностранных сановников. Это место было неразрывно связано и с его женами. Именно из Хэмптон-Корта прозвучал приказ заточить в монастырь Екатерину Арагонскую; здесь впала в немилость Анна Болейн, разродилась наследником и умерла Джейн Сеймур, получила развод Анна Клевская, пошла под арест Екатерина Говард, а Екатерина Парр пошла под венец.

Если какое место и претендовало на звание родового гнезда Тюдоров, так это именно Хэмптон-Корт.

Эту поездку на электричке (тридцать километров от центра Лондона) они совершили вдвоем с Кэтлин Ричардс. Она мудро предположила, что ее припаркованная возле книжного магазина машина сейчас наверняка или под наблюдением, или же к ней прикрепили датчик слежения. Поезд же предполагал анонимность, а от станции до дворца рукой подать, причем пешком, среди сотен других экскурсантов. Перед этим Малоун позвонил сестре мисс Мэри, которая работала в Хэмптон-Корте, и та предложила встретиться непосредственно там сразу после открытия.

Коттон был и ошарашен, и заинтригован.

Елизавета I – королева, правившая Англией почти полвека, заслуженно почитавшаяся одной из величайших коронованных особ, – мужчина?!

Эта мысль вначале казалась абсурдной, но приходилось учитывать и то, сколь живо заинтересовались этим откровением и ЦРУ, и разведслужба Британии.

С чего бы?

Кэтлин Ричардс тоже представляла собой больше вопросов, чем ответов. То, что Томас Мэтьюз возжаждал ее смерти, беспокоило по нескольким причинам. Согласие вызывала и ее оценка, что что-то не так обстоит с «мертвой» профессоршей (как выяснилось, мнимой) из колледжа Иисуса и что тот стрелок в книжном магазине как-то очень уж странно не задел никого из толпы шальными пулями.

Спектакль, подтасовка? Может быть. Малоун повидал их немало еще в бытность свою в Министерстве юстиции.

Но какой в этом смысл?

Вместе с разноголосой толпой они по широкой каменной дорожке прошли через главные ворота во внутренний двор, ведущий к еще одним воротам. Королевские особы не жили здесь уже двести лет. Со вторыми воротами дворца была связана еще одна интересная история. После женитьбы на Анне Болейн Генрих повелел, чтобы их гербовые инициалы были соединены в «узлы верности», вделанные в потолочные панели дворца. А вскоре после того, как голова Анны слетела с плеч, король отдал приказ снять все эти знаки и заменить на них литеру «А» литерой «J», по имени Джейн Сеймур, его новой невесты. Повинуясь воле монарха, в спешке одну из букв «А» проглядели, и она так и осталась на потолке одной из арок, где ее видно до сих пор.

Выйдя на брусчатку второго внутреннего двора, Малоун поглядел вверх на астрономические часы – хитроумное приспособление с Землей по центру, вокруг которой вращается Солнце. Помимо собственно времени, внешние диски отражали фазы Луны, а также число дней нового года. Но еще более умным было свойство этих часов указывать подъемы воды возле Лондонского моста – неоценимая по важности информация во времена Генриха VIII, когда приливы управляли королевскими перемещениями из дворца и обратно.

– Вы описали себя в точности, мистер Малоун.

Повернувшись, он увидел, как к нему неринужденно приближается женщина. Вот это сюрприз: мисс Мэри? Та же стройная фигурка, серебристая седина, приятная улыбка. Такой же минимум косметики, лишь с небольшим штрихом губной помады.

– Я вижу, моя сестра не предупредила, что мы с нею близнецы.

– Эту деталь она опустила.

Сходство у сестер было чрезвычайным, походили даже движения и манера разговора. Эта представилась как Танни Карлтон и предложила называть себя просто по имени.

– Живу я сразу за Темзой. А здесь заведую сувенирным магазинчиком в Клок-Корт.

Голоса и те были один в один.

– Ох уж вы, наверное, подшучивали над людьми по молодости лет, – предположил Малоун.

– Да мы и сейчас себе в этом не отказываем, – сказала она, явно поняв, о чем идет речь. – Люди нас с трудом различают.

– Вы знаете, зачем мы здесь? – осведомилась Кэтлин Ричардс.

– Мэри пояснила. Она знает мой интерес ко всему связанному с эпохой Тюдоров, особенно с Елизаветой.

– Это все правда? – задал вопрос Малоун.

– Нельзя исключать, – кивнула женщина.

Кэтлин изо всех сил старалась не выказывать интереса. Ведь где-то здесь, не исключено, может находиться Мэтьюз и тайно наблюдать за ними.

Там, в отеле, дав знать о своем согласии, Кэтлин сидела в ожидании, когда вернется Малоун. Тот подошел с тремя листами, распечатанными в бизнес-центре «Черчилля».

– С флэшки, – пояснил он.

Но при этом не пояснил, где та находится. Видимо, носит с собой. А допытываться – верх глупости.

Ладно, терпение…

***

То, что рядом торчат Иэн Данн и эта книжница, вызывало у Антрима недовольство. Из-за них совершенно не оставалось времени на Гэри. На драгоценный контакт с мальчиком выпадали считаные часы, и отвлекаться на что-либо было крайне нежелательным. Но отказать в просьбе Малоуну Антрим не мог. Этот экс-агент нужен ему мертвый, а для этого необходимо держать его в поле зрения. Если цена за это – присутствие на вечеринке двоих лишних гостей, так что ж, пусть присутствуют. Можно подержать их вместе еще немного. А по возвращении на склад он отвезет книжницу и Данна в надежное место.

Покинув Вестминстер, Антрим заглянул в паб, чтобы перекусить. По айфону он также удостоверился, что первая часть оплаты поступила на его люксембургский счет. Он был теперь на три с половиной миллиона долларов богаче.

Ощущение – не передать словами.

На часах не было еще и десяти, но у него вдруг проснулся волчий аппетит, и он заказал себе гамбургер с двойной картошкой, а для ожидания присмотрел себе одну из пустых кабинок. Телевизор над стойкой чуть слышно вещал новости.

Что-то на экране привлекло внимание Антрима.

Знакомое лицо.

А под ним заголовок новостного блока: «Абдель Бассет аль-Меграхи скоро будет освобожден шотландским правительством».

Антрим, заметив на стойке пульт от телевизора, быстро подошел и добавил громкость. Бармен строго на него покосился, но Антрим сказал, что просто хочет послушать слова диктора.

«…Официальные лица Шотландии подтвердили, что ливийский террорист Абдель Бассет аль-Меграхи, осужденный в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году за взрыв бомбы на борту рейса № 103 авиакомпании «Пан Американ» над Локерби, будет отпущен обратно в Ливию. У аль-Меграхи диагностирована последняя стадия рака, и из гуманных соображений он возвратится к себе на родину, чтобы провести там остаток дней. Но мы помним еще и другой день. Тогда, двадцать первого декабря тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, погибли сорок три жителя Соединенного Королевства, среди них одиннадцать на земле в Шотландии. Эта новость повергла их родственников в шок. Реакции с Даунинг-стрит пока не поступало. Источники, близкие к переговорам, проходящим в Ливии, утверждают, что выход террориста на свободу может состояться уже через несколько суток. Сообщения о предстоящем освобождении поступили вначале из Ливии, а через несколько часов их подтвердил Эдинбург. Пока еще никто не говорил об этой возможности открыто, но и опровержений не поступало. Мы будем внимательно следить за происходящим и сообщать дополнительную информацию по мере ее поступления».

Антрим приглушил звук и пошел к себе в кабинку.

Все эти уловки он знал. Вначале организуется информационный вброс – как бы невзначай, чтобы оценить реакцию общества. Несколько дней новости просачиваются вглубь и вширь, затем следует дополнительный слив. При нормальной, правильной дозировке волна шока будет постепенно спадать. И если не последует массовых протестов, то посредством все тех же масс-медиа история в конце концов забудется, а мир переключит внимание на что-нибудь другое.

Вброс означал и кое-что еще.

Обратной дороги нет. Все предрешено. Задача состоит лишь в том, чтобы все свершилось и ничего не помешало намеченному. Но что бритты получают за свое молчание? И зачем вообще все это допускать? Антриму по-прежнему хотелось знать ответ на этот вопрос, наряду с еще одним.

Что сейчас происходит в Хэмптон-Корте?

38

Кэтлин держалась рядом с Коттоном Малоуном и Танни Карлтон. Заплатив за вход, они в толпе других посетителей прошли во дворец. Надо же: еще два дня назад она сидела у себя в квартире и тоскливо размышляла, куда ей девать свою оставшуюся жизнь. А теперь она оперативница секретной разведслужбы, работающая против отставного агента ЦРУ, и в ее задачу входит выудить у него флэшку…

И для кого: для человека, который, может, все еще не отказался от мысли ее убить!

Ощущение, что и говорить, двойственное, но выбора как такового не было. Сказывался и призыв Мэтьюза к служению стране. Хотя мать у Кэтлин была американкой, внутри она неизменно чувствовала себя англичанкой до мозга костей, а вся ее карьера зиждилась на служении закону. Так что если в ней нуждается страна, то иного пути, а с ним и сомнений, у нее не остается.

Сейчас они находились в Большом зале, все с теми же характерными для эпохи Тюдоров стропилами по потолку. Со стен свисали величественные гобелены, о которых стоящий рядом гид рассказывал группе, что они были сотканы при Генрихе VIII и тогда же вывешены здесь.

– Эту трапезную Генрих построил для своих утех, – просветила Танни, – и здесь же устраивал пиры для приближенных. В те дни деревянный потолок был выкрашен в синее, красное и желтое. Можно представить себе, что это был за вид.

Они прошли через просторное помещение – так называемую Сторожевую палату, – где некогда бдили стражники-йомены, стерегущие вход в покои короля. Отсюда узкий проход вел в галерею с кремовыми и оливковыми стенами с ободком защитной рейки. Пол здесь был дощатый, а половицы прикрывал истертый ковер. По одной стене были окна, другую занимали три картины, между которыми на равных промежутках виднелись створки запертых дверей. Танни остановилась возле прямоугольного центрального холста, изображающего Генриха и еще четверых.

– Вот это полотно достаточно известное. Называется «Семейство Генриха VIII». Генрих на нем сидит, и по полноте его фигуры и лица ясно, что он уже в зрелых летах. Слева стоит его третья жена Джейн Сеймур. Сын и наследник Эдуард – справа. На некотором отдалении справа находится его старшая дочь, Мария, а слева – младшая, Елизавета.

– Но это же не более чем вымысел, – заметил Малоун. – Джейн Сеймур умерла при родах. Видеть Эдуарда в таком возрасте она просто не могла. Ему здесь лет семь или восемь.

– Совершенно верно. Во всех смыслах. Картина была написана, по примерным подсчетам, около тысяча пятьсот сорок пятого года. Где-то за два года до смерти Генриха. При этом она являет собой четкий пример того, как мыслили Тюдоры. Это не что иное, как династическое заявление Генриха, своего рода манифест о престолонаследии. Сын, стоящий поблизости, с отцовой дланью на плече, представляет собой его законного наследника. Давно умершая третья жена – часть его памяти. Ну а остальные две наследницы стоят поодаль. Да, они тоже здесь, и им вроде как причитается, но отнюдь не в первую очередь. Обратите внимание на одежды Елизаветы и Марии. На их украшения, волосы, даже лица. Почти одинаковые, как под копирку. Как будто различать их даже и не важно. А важен наследник-сын, занимающий центральное место рядом с королем.

– Это Галерея с привидением, – оглядевшись, определил Малоун.

– Вам знакомо это место?

– Вон в той стороне вход в часовню, к месту для королевских особ. Когда Екатерину Говард арестовали за адюльтер, она якобы вырвалась из рук стражников и вбежала туда, в часовню, где в это время молился Генрих. Там она бросилась ему в ноги, моля о пощаде, но он остался глух к ее мольбам, а несчастную выволокли оттуда и повели на плаху. Говорят, ее призрак в белом до сих пор разгуливает по залу.

Танни улыбнулась.

– На самом деле это место имело гораздо более прозаичное применение. Здесь имели обыкновение маячить придворные в надежде, что их по дороге в часовню заметит монарх. Но путеводители любят заманивать народ историей о привидении. Лично мне особенно нравится непременный белый наряд призрака. Хотя понятно, что королева Екатерина была отнюдь не эталоном чистоты.

– Нам бы хотелось знать, что с вами обсуждала мисс Мэри, – вежливо напомнил Малоун.

– Признаюсь, ее рассказ меня восхитил. Елизавета от других детей Генриха разительно отличалась. Как известно, никто из них долго на свете не задерживался. У первой его жены, Екатерины Арагонской, до появления на свет Марии несколько раз случались выкидыши. То же самое было у Анны Болейн до рождения Елизаветы. Эдуард, сын Джейн Сеймур, умер в пятнадцать. У Генриха было еще несколько незаконных детей, но из них никто не дотянул и до двадцати.

– А первая, Мария, дожила, кажется, до… сорока? – спросил Малоун.

– Сорока двух. Но всю жизнь была не в ладах со здоровьем. А вот Елизавета скончалась в семьдесят. И была до последних дней крепкой. Здесь, в Хэмптон-Корте, на девятом году царствования она даже перенесла оспу – и ничего, поправилась.

В Галерею с привидением тянулось все больше народа. Танни жестом указала Коттону отойти к окнам, чтобы дать посетителям пройти.

– Честно говоря, очень приятно, что кто-то интересуется такими вопросами. Их обсуждают не сказать чтобы часто.

– Неудивительно, – сказал Малоун. – Тема-то какая… специфическая.

– Если не сказать больше, – вставила Кэтлин.

Танни лишь улыбнулась.

– Расскажите нам, что вам известно, – попросил Коттон.

– Мэри предупреждала, что вы не из терпеливых. Теперь я и сама это вижу.

– А ваша сестра не звонила вам еще раз, позже? – поинтересовался Малоун.

– Да, конечно. Рассказала о том, что там произошло. Кстати, спасибо вам от нее за защиту и заботу. И от меня тоже.

Мимо безостановочно шли люди.

– Мэри у нас застенчивая. На людях ее не увидишь, все свое время проводит в работе… Замуж из нас никто не вышел, хотя предложения, заметьте, поступали не единожды.

– Ваша страсть, видимо, книги? – улыбчиво спросил Малоун.

– Тем магазинчиком мы владеем на пару, – улыбнулась она в ответ.

– А специализируетесь вы, я так понимаю, на Елизавете I?

Танни кивнула.

– Во всех тонкостях. Такое ощущение, будто она мне близкая подруга. И так жаль, что всякие дошедшие до нас письменные свидетельства представляют ее не как женщину, а, как бы это сказать, мужиковатым деспотом… Чему, признаться, были основания. Вы не в курсе? Она нередко говорила о себе как о мужчине, одевалась в манере своего отца или лордов, а не как подобает женщине. Однажды, при крещении французской принцессы, своим поверенным она выбрала мужчину – вещь по тем временам немыслимая. Когда Елизавета умерла, аутопсии не проводилось. Более того, даже прикасаться к ее телу получили доступ лишь сугубо избранные. А при жизни она была тощим, некрасивым, бесконечно одиноким человеком с поистине неистощимой энергией. Полная противоположность своим родным братьям и сестрам.

– А вон там, посмотрите, – Кэтлин указала на одно из полотен, – она смотрится просто юной красавицей.

– Вымысел, – ответила Танни, даже не оборачиваясь. – Для этого полотна никто не позировал. Хрестоматийной внешностью Генриха считается знаменитый портрет Гольбейна, который в те времена висел в Уайтхолле. Как правильно подметил мистер Малоун, Джейн Сеймур на тот момент давно уже не было в живых. Трое его детей не только меж собою не виделись, но и жили в совершенно разных местах. Этот портрет художник писал по памяти или по наброскам или же скопировал с других полотен. До восхождения на трон образ Елизаветы в живописи встречается крайне редко. Никто толком и не знает, как она выглядела до двадцати пяти лет.

Кэтлин вспомнились слова Евы Пазан насчет «маски юности».

– Да и дальнейшая ее внешность по жизни, видимо, тоже под вопросом, – метко вставила она.

– Что верно, то верно. В тысяча пятьсот девяностом году она заявила, что останется навеки молодой. И даже издала специальный декрет. Все ее тогдашние образы были уничтожены. Уцелело лишь несколько.

– Так что, по логике, не исключается возможность, что она могла умереть в юном возрасте? – спросил Малоун. – Как написано у Брэма Стокера?

– Вполне допустимо. За одним лишь исключением: это произошло со всеми ее родными братьями и сестрами. Так что смерть Елизаветы в возрасте двенадцати-тринадцати лет, будь это правдой, никого не удивила бы.

Кэтлин хотелось спросить, что там написал Брэм Стокер (об этом перле Малоун как-то не упомянул), но она вовремя одумалась. Имя известное: автор «Дракулы». Надо будет скинуть эту информацию Мэтьюзу.

Танни жестом указала на выход из Галереи привидения, и они через переход прошли в барочное крыло дворца, построенное, как выяснилось, по заказу Вильгельма и Марии. Декор и пространство сразу стали восприниматься по-иному: как-никак XVII век. Тяжелая тюдорская помпезность сменилась георгианской непринужденностью, с оттенком легкой фривольности. Табличка указывала, что это Камберлендские апартаменты. По углам здесь стояли дорогие кресла с бархатной узорчатой обивкой. Оправа зеркал из позолоченного дерева, канделябры и подсвечники, декоративные столики, изящные секретеры и бюро.

– В царствование Георга II здесь останавливался его второй сын Уильям, герцог Камберлендский. Эти комнаты мне особенно нравятся. Убранство изысканное и немного игривое.

В помещении было светло от двух больших окон. В эркере на возвышении стояла небольшая, застланная красным шелком кровать. На стенах висели картины в тяжелых рамах, тоже в стиле барокко.

– Мэри сказала, что вы прочли главу из Стокера насчет мальчика Бисли, – продолжила разговор Танни. – Брэм Стокер был фактически первым, кто написал об этой легенде. Что интересно, его наблюдения были почти проигнорированы. Словно намеренно.

Кэтлин заметила для себя, что книга, видимо, тоже имеет значение.

– Кстати, я кое-что для вас приготовила, – сказала Танни. – Из своей собственной библиотеки. – Она вынула смартфон и подала Малоуну. – Сканированная страничка. О смертном часе Елизаветы I.

– А вы, я вижу, технически подкованы, – польстил ей Коттон.

– Мы с Мэри во всех этих гаджетах души не чаем.

Малоун пальцами увеличил изображение, чтобы можно было читать.

***

Лорду Чарльзу Говарду Елизавета созналась, что пребывает в неимоверной тягости.

– Господи Всевышний, – сипло прошептала она. – Будто вериги тяжкие на шее моей – тянут, давят… Я ими опутана. Связана целиком. Но со мною все изменится. Весь уклад наш.

Теперь она лежала недвижно – безмолвная, как будто мертвая. Вся жизнь, что в ней была, теперь теплилась в одной лишь длинной, все еще не утратившей изящества ладони, что свисала с ложа и время от времени вяло подавала знаки, выражающие монаршую волю. А затем обмякла и рука. Соборовать умирающую был призван архиепископ Кентерберийский, и он молился за нее отчаянно и страстно, со всей истовостью столпа веры. Вероятно, звучание молитв было последним, что вошло в гаснущее сознание королевы. Через несколько часов с ее уст слетел последний вздох. В три часа ночи 24 марта 1603 года Елизавета I была объявлена усопшей. К похоронам ее готовили лишь самые близкие ей служанки; при этом была нарушена неукоснительная традиция, соблюдавшаяся в отношении монархов в те времена: вскрытие и бальзамирование. Были подготовлены свинцовая маска и восковой слепок, но ни одна мужская рука не притронулась к телу королевы после ее смерти.

В могилу она сошла, свой секрет сохранив в неприкосновенности.

Назад: Часть вторая

Дальше: Часть четвертая