Книга: Ромовый дневник
Назад: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шено проснулась и с воплем сразу же схватила плащ, чтобы прикрыться, Затем она принялась лихорадочно оглядывать весь пляж.
— Эй, сюда! — крикнул я. — Присоединяйтесь.
Она посмотрела на меня и улыбнулась, держа плащ между нами, как ширму. Тут проснулся Йемон — он явно был раздосадован тем, что его разбудили.
— Подъем! — воскликнул я. — Переходим к водным процедурам!
Йемон встал и потащился к воде. Шено, размахивая его шортами, позвала его назад.
— Вот! — твердо сказала она. — Надень.
Я ждал их на плоту. Йемон приплыл первым, разрезая водную гладь точно крокодил. Затем я заметил, как к нам в трусиках и лифчике подплывает Шено. Тут мне стало совсем неловко. Я подождал, пока она заберется на плот, и соскользнул в воду.
— Я голоден как черт, — сказал я, пускаясь обратно к берегу. — Схожу в аэропорт позавтракать.
Добравшись до пляжа, я принялся искать свой саквояж. Я помнил, как прошедшей ночью ставил его на дерево, но не мог вспомнить, на какое. Наконец я нашел его в развилке двух ветвей аккурат над тем местом, где я спал. Затем я надел чистые трусы и мятую шелковую рубашку.
Перед самым уходом я бросил взгляд в сторону плота и увидел, как Йемон голым ныряет в воду. Шено со смехом сорвала с себя лифчик и трусики и прыгнула прямо на него. Я немного подождал, затем перебросил саквояж через ограду и перебрался вслед за ним.
Я пошел по дороге, параллельной взлетно-посадочной полосе, и примерно через полмили добрался до главного ангара — массивного сборного барака, который буквально кишел активностью. Самолеты приземлялись каждые несколько минут. В основном это были небольшие «сесснасы» и «пайперсы», но каждые минут десять со свежей компанией гуляк из Сан-Хуана садился крупный ДС-З.
Побрившись в туалете, я протолкнулся через толпу к бару. Народ, только-только выбравшийся из самолетов, получал бесплатную выпивку, а в одном углу ангара расположилась группа пьяных пуэрториканцев — все они барабанили по своему багажу в ритме какого-то незнакомого для меня распева. Звучало все это совсем как футбольная кричалка: «Буша-бумба, балла-ва! Буша-бумба, балла-ва!» Я заподозрил, что до городка они уже никогда не доберутся.
Я купил «Майами Геральд» и плотно позавтракал блинами с беконом. Примерно через час подошел Йемон.
— Черт, я зверски проголодался, — сказал он. — Надо бы хорошенько позавтракать.
— Шено еще с нами? — спросил я. Йемон кивнул.
— Она внизу. Ноги бреет.

 

Был почти полдень, когда мы сели на автобус до городка. Выйдя у рынка, мы направились в сторону «Гранд-Отеля», то и дело останавливаясь, чтобы заглянуть в немногие витрины магазинов, которые не были забраны деревянными щитами.
По мере приближения к центру городка шум все усиливался. Но это был уже другой звук — вовсе не рев счастливых голосов или музыкальный перестук барабанов, а дикие выкрики небольшой группки людей. Похоже было на войну бандитских группировок, слышались утробные вопли и звон бьющегося стекла.
Мы поспешили на шум, срезая дорогу по узкой улочке, которая вела в торговую зону. Когда мы завернули за угол, я увидел осатаневшую толпу, которая запрудила мостовую и заблокировала оба тротуара. Сбавив ход, мы осторожно приблизились.
Примерно две сотни людей только-только грабанули один из крупных винных магазинов. В большинстве своем это были пуэрториканцы. На мостовой валялись смятые коробки из-под шотландского виски и шампанского, и буквально у всех, кого я видел, в руке была бутылка. Люди вопили и плясали, а в самом центре толпы гигантский швед в синем комбинезоне выдувал на трубе долгие ноты.
Прямо у нас на глазах жирная американка подняла над головой два фугаса с шампанским и разбила их друг о друга, дико хохоча, пока вино вперемешку с осколками струилось по ее голым плечам. Компания пьяных ударников колошматила двумя банками пива по пустым коробкам из-под виски. Распев был тот же самый, что и в аэропорту: «Буша-бумба, балла-ва! Буша-бумба, балла-ва!» По всей улице люди лихорадочно плясали, дергаясь под ритм распева и дико крича.
Винный магазин сделался теперь всего лишь оболочкой — голые стены с разбитыми окнами. Люди продолжали вбегать туда и выбегать, хватая бутылки и стараясь как можно скорее выпить, прежде чем кто-то их отберет. Пустые бутылки они просто бросали, отчего улица постепенно стала походить на реку битого стекла, усеянную тысячами пивных банок.
Мы старались держаться с краю. Я очень хотел поиметь хотя бы малую часть ворованного спиртного, но боялся полиции. Йемон забрел в магазин и считанные мгновения спустя появился с фугасом шампанского. Смущенно улыбаясь, он молча сунул бутылку к себе в сумку. Тут моя жажда выпивки пересилила страх тюрьмы, и я бросился к коробке из-под виски, что валялась в канаве у самого магазина. Коробка оказалась пуста, и я огляделся в поисках другой. В лесу танцующих ног я разглядел несколько нетронутых бутылок виски. Я бросился туда, расталкивая всех на своем пути. Грохот был оглушающим, и я все время ожидал, что мне на голову вот-вот опустится бутылка. Мне удалось прибрать к рукам три кварты «Старой вороны» — все, что осталось в коробке. Другие бутылки были разбиты, и теплый виски растекался по улице. Крепко прижимая к груди добычу, я протиснулся сквозь толпу к тому месту, где оставил Йемона и Шено.
Мы поспешили прочь по боковой улочке, минуя синий джип с надписью «Полиция». Внутри, лениво почесывая у себя в паху, дремал жандарм в пробковом шлеме.
Мы остановились в том же заведении, где прошедшей ночью закусывали. Сунув виски в саквояж, я заказал три порции рома, а затем мы стали размышлять, что делать дальше. В программке говорилось, что через несколько часов на стадионе должен начаться какой-то маскарад. Звучало это достаточно безвредно, хотя на тот час, когда толпа потрошила винный магазин, в программке никакого мероприятия предусмотрено не было. Предполагалось, что это был «Перерыв на отдых». Еще один «Перерыв на отдых» располагался между празднествами на стадионе и «Притопом на всю катушку», который должен был начаться ровно в восемь.
Вот это уже звучало зловеще. У всех прочих «Притопов» имелись официальные начала и концы. Так, «Притоп пчелок и пташек», в четверг, начинался в восемь и кончался в десять. «Горючий притоп» — похоже, тот самый, в который мы вчера оказались втянуты, — длился от восьми до полуночи. Однако касательно «Притопа на всю катушку» в программке говорилось лишь, что он начнется в восемь, а дальше в скобках на той же строчке стояло: «Кульминация карнавала».
— Сегодня это дело может выйти из-под контроля, — заметил я, швыряя программку на столик. — По крайней мере, очень на это надеюсь.
Шено со смехом мне подмигнула.
— Надо напоить Фрица — тогда он сможет оторваться.
— Не свисти, — пробормотал Йемон, не отрывая взгляда от программки. — Вот только нажрись сегодня — и я тебя здесь на хрен брошу.
Шено снова рассмеялась.
— Не так уж я была и пьяна — я отлично помню, кто меня ударил.
Йемон пожал плечами.
— Тебе полезно — мозги прочищает.
— Бросьте вы спорить, — вмешался я. — Мы просто обречены напиться — видите, сколько виски? — Я похлопал по своему саквояжу.
— И еще вот это, — добавила Шено, указывая на фугас шампанского под стулом Йемона.
— Господи прости и помилуй, — пробормотал Йемон.
Мы покончили с выпивкой и побрели к «Гранд-Отелю». С балкона было видно, как люди направляются к стадиону.
Йемон хотел пойти в Яхтенную гавань и найти там корабль, в скором времени отплывающий в Южную Америку. Я тоже не спешил присоединиться к толпе на стадионе и помнил слова Сандерсона о том, что большинство славных вечеринок проходит на судах, — вот мы и решили туда отправиться.
Получилась долгая прогулка по солнцу, и к тому времени, как мы туда добрались, я уже несколько раз пожалел, что сразу не предложил заплатить за такси. Я жутко вспотел, а мой саквояж, казалось, потяжелел фунтов на сорок. К гавани шла подъездная аллея, которая вела к плавательному бассейну, а уж за бассейном находился холм, с которого можно было спуститься прямо к пирсам. Там теснилось больше сотни судов — от крошечных прибрежных шлюпов до массивных шхун, чей нехитрый рангоут покачивался на фоне зеленых холмов и голубого карибского неба. Я остановился на пирсе и оглядел сорокафутовый гоночный шлюп. Первой моей мыслью было непременно таким обзавестись. У шлюпа был темно-синий корпус и сияющая палуба из тикового дерева, и я ничуть не удивился бы увидеть на носу табличку, гласящую: «Продается — меньше одной души не предлагать».
Я задумчиво кивнул. Черт побери, размышлял я, каждая собака может иметь машину и квартиру, но подобное судно остается чистым безумием. Мне страшно его хотелось, и, учитывая сумму, в которую я тогда оценивал свою душу, я вполне мог бы пойти на сделку — если бы, понятное дело, на носу и впрямь висела такая табличка.

 

Весь день мы провели в Яхтенной гавани, отчаянно прочесывая пристани в поисках судна, куда Йемон и Шено могли бы без лишних вопросов вписаться. Один человек предложил примерно через неделю взять их на Антигуа, другой шел на Бермуды, и наконец мы нашли большой ял, который направлялся в Лос-Анджелес через Панамский канал.
— Классно, — порадовался Йемон. — И сколько вы с нас за эту поездку возьмете?
— Нисколько, — ответил владелец яхты, каменноликий коротышка в белых трусах и мешковатой рубашке. — Я вас не возьму.
Йемон явно был потрясен.
— У меня команда, — объяснил мужчина. — А кроме того, жена и трое детишек. Для вас места нет. — Он пожал плечами и отвернулся.
Большинство корабельщиков были любезны, однако некоторые откровенно грубы. Один капитан — или, быть может, помощник — просто посмеялся над Йемоном и сказал:
— Извини, корешок. Я на своем корабле дерьмо не вожу.
В самом конце пирса мы приметили сияющий белый корпус под французским флагом, медленно покачивавшийся на глубокой воде.
— Лучший корабль во всей бухте, — заметил оказавшийся рядом мужчина. — Кругосветный крейсер, семьдесят пять футов в длину, восемнадцать узлов, радарный купол, электрические лебедки и складные койки.
Мы пошли дальше по пирсу к кораблю под названием «Голубой Питер», где мужчина, который позже представился как Уиллис, предложил нам подняться на борт и немного выпить. На борту оказалось еще несколько человек, и мы там на несколько часов задержались. Йемон вскоре вышел на пирс проверить остальные суда, а мы с Шено остались пить дальше. Несколько раз я замечал, как Уиллис пялится на Шено, и когда я обмолвился о том, что мы спим на пляже, он предложил нам оставить на корабле наши сумки, чтобы повсюду с ними не таскаться.
— Жаль, не могу предложить вам койки, — добавил он. — У меня их только две. — Он ухмыльнулся. — Одна, конечно, двойная, но там тоже места нет.
— Угу, — отозвался я.
Мы оставили на «Голубом Питере» наши сумки, и к тому времени, как мы пустились обратно в городок, все уже были изрядно пьяны. Уиллис доехал с нами на такси до «Гранд-Отеля» и сказал, что наверняка увидимся в одном из баров.
Назад: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ