ГЛАВА 22
Грир достал из холодильника банку пива, прошел в гостиную и уселся в одно из кресел-шезлонгов лицом к телевизору. Обивка кресла была сделана из синтетического материала и сильно нагревалась, если сидеть достаточно долго. Сейчас она была гладкой и прохладной, а при откидывании на спинку внизу выдвигалась удобная подножка.
Мать, как обычно, разместилась во втором таком же кресле: на коленях кот, в руке пакетик «Сапожков пирата», еще одна низкокалорийная закуска. Грир взял с журнального столика пульт и хотел было переключить на другой канал, но мать капризно сказала:
— Я смотрю это.
С минуту Грир смотрел на экран. Шла программа под названием «Беседы с Ворхаусом» — одна из программ-интервью с дешевым оформлением на два доллара и ведущим в плохом парике. Сегодня гостями программы были какой-то ученый (на ламинированной карточке значилось «КАРТЕР КОКС, ПАЛЕОНТОЛОГ») и индеец по имени Джеймс Бегущий Конь. На индейце был костюм-тройка, и, на взгляд Грира, индейской крови в нем было максимум шестнадцатая часть, если не меньше. Он насмешливо фыркнул: все ясно, явился еще один тип, который будет выбивать деньги у правительства, дабы поправить бедственное положение своей расы. Возможно, предложит построить в пустыне новое казино для мультимиллионеров. Сегодня этот бизнес все чаще отдается на откуп индейцам.
Надо бы сказать Садовскому и его людям, чтобы занялись этим вопросом.
— Какого черта ты смотришь эту муть? — спросил он мать.
— Познавательно.
— Ты же ненавидишь все познавательные программы. Ты же балдеешь от сериалов и программ для домохозяек.
— Не всегда. Теперь эту смотрю.
Грир откинулся на спинку кресла и смотрел еще с минуту или две. Дискуссия развернулась вокруг каких-то костей, найденных при раскопках в колодцах Ла-Бре. Вроде бы там кто-то недавно погиб? Грир мельком видел сообщение в программе новостей. Кажется, какой-то индеец туда упал, разбился или утонул.
Но здесь речь шла не об этом. Похоже, что в Ла-Бре выкопали какие-то страшно древние кости и Бегущий Конь хочет, чтобы их отдали индейцам. А второй парень — такой высокий, спортивный, в костюме цвета хаки и белой рубашке с расстегнутым воротничком — сперва хочет их изучить. И они говорили о какой-то загадочной штуке под названием ЗОЗРОКА.
— Постановление ЗОЗРОКА действует с тысяча девятьсот девяностого года и предусмотрено как раз для таких случаев, — сказал Бегущий Конь.
— О чем это они? — спросил Грир. — что это такое за ЗОЗРОКА?
— Ну это закон о защите захоронений и репатриации останков коренных американцев, — быстро пояснила мать. — Короче, если ты, к примеру, выкопаешь их кости, надо отдать их племени, потому как у индейцев они считаются священными.
Грир сделал большой глоток холодного пива.
— Лично мне сдается, они должны принадлежать тому, кто их выкопал.
— Да нет, тут дело сложнее, — сказала мать. — Ладно, Дерек, слушай. Может, чему и научишься.
— Но эти останки на несколько тысяч лет старше любого из известных племен, — говорил тем временем Кокс. — Даже если их репатриировать, то кому прикажете отдавать? Какому племени? Где оно теперь? Ведь первобытные люди мигрировали, проходили огромные расстояния.
— Их следует отдать племени, чьим почитаемым предком был этот человек, — ответил Бегущий Конь.
— Прекрасно, допустим, — кивнул Кокс. — Но узнать, чьим именно предком он был, можно, только проведя все необходимые исследования этих останков.
— Тогда, наверное, вы должны были подумать об этом прежде, чем проводить раскопки и беспокоить прах умерших.
— Мы побеспокоили их прах, как вы изволили выразиться, занимаясь своим делом, а именно извлекая из колодцев со смолой окаменелые останки древних животных, некогда обитавших в Северной Америке: мастодонтов, мегатериев, саблезубых кошек. Мы не оскверняли при этом священных для индейцев захоронений, не переворачивали надгробий и памятников.
— Нас, исконных американцев, — заговорил Бегущий Конь, обращаясь уже к ведущему, сидевшему между оппонентами, — третировали, как рабов, как каких-то бессловесных животных на протяжении веков, с тех пор как начался этот геноцид, вторжение европейцев на нашу землю…
«Зато у тебя язык подвешен очень даже неплохо», — подумал Грир.
— Все наши самые священные места были осквернены, наши самые ценные предметы культуры: гончарные изделия, ткани — разграблены. Даже тела наших предков извлекли из земли, где они покоились с миром, и выставили в музеях и галереях в стеклянных коробках на всеобщее обозрение.
— Женщину из Ла-Бре никто нигде не выставлял, — парировал Кокс.
— Но ведь она и не в земле, — тут же нашелся Бегущий Конь.
Спор принимал все более жаркий оборот, Гриру это нравилось.
— Тогда где она, позвольте спросить? — вскричал Бегущий Конь. — В каком-нибудь ящике с номером? В картонной коробке? Может, в сейфе?
Похоже, Кокс не знал, как ответить на этот выпад.
— Но, согласитесь, есть определенная разница, — вмешался ведущий, — между репатриацией и диспозицией. Разве мы не должны…
— Я скажу вам, где она, — сказал Кокс, игнорируя вопрос ведущего и обращаясь исключительно к индейцу.
«Наверное, мать так внимательно смотрит эту передачу, потому, что находит Картера Кокса привлекательным мужчиной», — подумал Грир.
— Она в воздухе, — сказал Кокс, — и в океане. Она в небе и облаках, в дожде. Разве не это составляет основу ваших верований? То, что все мы после смерти возвращаемся во Вселенную, к Великому Духу? Там она и находится. А ее скелет, точнее, то немногое, что нам удалось откопать, — это всего лишь физические останки. Самая неважная, незначительная, окаменелая крупица человеческой жизни.
— Тогда зачем она вам нужна? — воскликнул Бегущий Конь.
Даже Гриру было ясно — он выбрал неверный ход.
— Да затем, что, изучая эти останки, мы больше узнаем об этой женщине. О том, как она жила и как умерла. Мы можем выяснить, откуда пошел весь род человеческий. И даже, возможно, куда и как мы будем двигаться дальше. Мы можем почтить ее память — как можем почтить и память Мужчины из Ла-Бре тоже — тем, что не станем зарывать эти останки в землю. Почтить тем, что не станем привлекать внимания к смертям этих людей — пора перестать смотреть на них как на души умерших, — нет, мы присмотримся к их жизни. Узнаем, как им удавалось жить и выживать, как удалось стать господствующим видом в этом враждебном мире. Не думаю, что есть возможность оказать им большую честь.
— То есть поместить их косточки под яркий свет ламп и всякие там рентгеновские установки, да?
Кокс, похоже, совсем изнемог.
— Если потребуется, то да, именно так.
— А федеральное правительство считает такой подход неправильным, и сейчас я вам это докажу! — выкрикнул Бегущий Конь, не обращая ни малейшего внимания на вскинутую руку ведущего.
— Спасибо, благодарю вас обоих, — сказал Ворхаус. — Но, к сожалению, наше время истекло. Это была очень интересная дискуссия, надеюсь, она затронула наших зрителей за живое. Еще раз спасибо, до встречи на нашем канале в вечернем выпуске «Бесед с Ворхаусом».
В телевизоре что-то пискнуло, экран пошел полосами, потом появились рекламные объявления — похоже, подумал Грир, Ворхаус не врал, говоря, что их время истекло.
— Ну теперь-то можно переключить? — спросил он мать.
— Посмотри, что там на Эй-эм-си.
Грир не стал спорить с матерью. Порой он плевал на ее протесты: «Погоди, тут что-то интересное!» или «А это что показывают, „Закон и порядок“, что ли?» — и переключался. Но сегодня смотреть ему было явно нечего. Ладно. По компьютеру всегда можно посмотреть порнушку.
Он бросил ей на колени пульт, кошка сердито зашипела, и сказал:
— Я ухожу.
Раз в кои-то веки она не спросила куда.
Грир мог сейчас думать только о «Голубом рукаве».
Как только свет в студии погас и передача «Беседы с Ворхаусом» закончилась, Картер отстегнул миниатюрный микрофон от кармашка рубашки. Затем пожал руку ведущему, проигнорировав Бегущего Коня, который демонстративно повернулся к нему спиной, и вышел из студии.
Оказавшись на улице, Картер двинулся к автостоянке. Он намеренно припарковал джип прямо под галогенной лампой ночного освещения и первым делом проверил шины. После той истории в каньоне Темескал он еще больше укрепился во мнении, что в Лос-Анджелесе полно людей, мягко говоря, не совсем адекватных.
Сел в машину и поехал домой. Картер взглянул на приборную доску и увидел, что сейчас ровно десять вечера, по крайней мере, в этот час движение не слишком интенсивное. Дул Санта-Ана, сухой горячий ветер из пустыни, который приносил в город запах раскаленной земли, шалфея и мескитового дерева. Все кругом пересохло.
Картер включил радио, но слушал невнимательно, никак не получалось сосредоточиться. Мысленно он все время возвращался к жаркому спору, что разгорелся в студии между ним и Джеймсом Бегущий Конь. Картер изо всех сил старался держать себя в руках, но слишком устал от этих бесконечных споров, от постоянных противоречий между наукой и религией, которые проявлялись повсюду, начиная еще от войн школьных учебников по эволюции и заканчивая его собственной свободой исследовать редчайшие и драгоценнейшие останки гуманоида. Теперь он жалел, что не высказал Бегущему Коню большего, когда тот в категоричной форме потребовал, чтобы кости его «почтенных предков» были возращены племени. Да кто сказал, что эти кости почтенны и священны? Следы говорили в пользу того, что Женщине из Ла-Бре раскроили череп каким-то тупым и твердым предметом. Вполне возможно, она просто попалась под руку своему разъяренному партнеру по сексу. Много ли чести было в том, что этих людей зверски убивали, столь жестоко приносили в жертву? Сегодня всем известно, что главным предсмертным желанием этих несчастных могло быть желание избавиться от кровожадных соплеменников раз и навсегда.
Свернув к Саммит-Вью, Картер не увидел на дороге ни души, даже патрульная машина ни разу не проезжала, возможно, она уже закончила свою миссию, сделав несколько объездов. Свет горел только в одном месте — на крыльце его дома. Он тихонько приоткрыл дверь и осторожно поднялся наверх: вдруг все в доме уже спят? Ночник на тумбочке возле кроватки Джо горел, и Картер заглянул в комнату. Чемп, спавший на вязаном коврике возле кроватки, тут же приподнял голову, но, увидев Картера, радостно застучал хвостом по полу и ждал, когда его почешут за ухом.
Картер заглянул в кроватку. Как и следовало ожидать, серо-голубые глаза маленького Джо были широко раскрыты, и глядел он прямо на него.
— Настанет день, — тихо сказал Картер и, наклонившись, чмокнул сынишку в лобик, — и я застигну тебя врасплох, спящим. Войду так тихо, что даже ты меня не услышишь.
Джо смотрел на него с таким видом, точно хотел сказать: «Ну это вряд ли».
В спальне Бет лежала, подложив под спину подушки, перед включенным телевизором, и крепко спала. Картер покосился на экран: тот же канал, который показывает «Беседы с Ворхаусом», только теперь там шла речь о том, какие опасности подстерегают нелегальных иммигрантов из Мексики. Картер взял пульт, лежавший рядом с Бет, и выключил телевизор. В ту же секунду она шевельнулась и открыла глаза.
— Ты когда пришел? — сонно пробормотала Бет.
— С полминуты назад.
— А ты здорово отделал того парня. Был куда лучше его.
— Зато на нем был костюм-тройка.
Она откашлялась и выпрямилась.
— Зато ты выше.
Картер рассмеялся и снял рубашку. Рана на руке, которую нанес Джеронимо, прекрасно заживала. Ни воспаления, ни заражения крови.
— Твой босс будет доволен, — сказала жена.
— Гандерсон всегда недоволен. Просто изредка не так противен, как обычно.
— Есть хочешь?
— Нет. Успел перекусить в музее, перед тем как ехать на телевидение.
— Только не говори, что жевал за лабораторным столом, где разложены разные там экспонаты, кости и камни.
— Я обедал с очень интересным парнем, мы с ним недавно познакомились.
— Только не говори… что это был Мужчина из Ла-Бре, — застонала Бет.
— Не хочешь — не скажу, — улыбнулся Картер и повесил брюки и рубашку в шкаф.
Бет тут же взвилась.
— Знаешь, я начинаю думать, что в словах этого Джеймса по прозвищу Бегущий Конь все же был смысл.
Картер пошел в ванную, принял душ, надел чистые трусы и майку, смазал рану антисептиком и, когда вошел в спальню, увидел, что свет выключен и жена снова крепко спит. Он подумал, может, стоит спуститься вниз и почитать немного перед сном, но тут внезапно его одолела накопившаяся за день усталость, и он повалился на постель. Тихо гудел кондиционер, в комнате стояла почти полная тьма.
Картер закрыл глаза, стараясь не думать о «Беседе с Ворхаусом», о Гандерсоне и даже о Мужчине из Ла-Бре, и постепенно преуспел в своих стараниях; он переключился на сладостные воспоминания детства о фейерверках в день празднования Четвертого июля. Зевнув, он вытянул длинные ноги поверх одеяла и целиком отдался воспоминаниям: как трещали взлетающие в небо ракеты, как вкусно хрустел попкорн на зубах, как он с ребятами собирал на заднем дворе гильзы…
Он заснул незаметно и не проснулся бы, если бы не услышал откуда-то издалека, словно из другого мира, рычание собаки. Так ему, во всяком случае, показалось, затем лай. Он надеялся, что пес перестанет лаять, — очень тепло и уютно ему было в постели. Бет тоже может проснуться от этого шума, встать посмотреть, что происходит. Но лай послышался снова, на этот раз более громкий и яростный, потом он вдруг резко оборвался. Картер все же решил встать и проверить, что случилось.
Он медленно спустил ноги с постели, встал и, пошатываясь, направился к детской. В коридоре босыми ступнями угодил во что-то мокрое и липкое, при слабом свете ночника он разглядел какое-то темное пятно на белом большом, от стены до стены, ковре. О господи, почистить этот ковер обойдется в кругленькую сумму. А потом начал думать, стоит или не стоит говорить хозяину квартиры о пятне.
Впрочем, пусть Бет сама решает.
Переступив порог, он вдруг споткнулся обо что-то большое и лохматое. Опустил глаза и увидел: Чемп лежит на боку… на горле у него рваная рана, и горячая кровь бежит ручейком к двери. У Картера перехватило дыхание; когда он снова поднял голову, то увидел глаза — три или четыре пары глаз, — они смотрели на него из всех углов детской. Желтые, злобно сверкающие глаза; самое худшее было то, что одна пара принадлежала большому серому койоту, вожаку стаи, который смотрел на него как-то особенно пристально.
Вожак стоял в кроватке Джо.
Стоял прямо над ребенком, его дыхание было учащенным и жарким.
Как же… Сознание Картера отказывалось воспринимать то, что он видел. Откуда-то снизу потянуло теплым ветерком, и только теперь он услышал, как хлопает входная дверь в прихожей внизу, то открывается, то закрывается. Неужели он…
Он не осмеливался двинуться с места.
Остальные койоты занимали теперь всю комнату, один разлегся на вязаном коврике, на котором обычно спал Чемп, другой вытянулся во всю длину на подоконнике, третий находился в углу возле двери в ванную и, низко нагнув голову, принюхивался к чему-то под комодом.
Картер не осмеливался даже крикнуть Бет — боялся, что тем самым побудит зверей к действиям.
Нет, не надо ее звать, пока он сам точно не будет знать, что делать дальше.
Пасть у вожака была испачкана кровью — несомненно, кровью Чемпа, — Картер видел, что Джо они пока не тронули. Малыш в голубой пижамке лежал на животике с открытыми глазами. Сжимал и разжимал крохотные пальчики и приподнимал голову, чтобы лучше разглядеть огромную плющевую игрушку, которая оказалась у него в кровати.
«Нет! — подумал Картер. — Только не это! Не двигайся! Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы он не двигался!»
Комнату заполняли омерзительные запахи влажной шерсти и крови.
Вожак опустил голову, теперь его челюсти находились всего в нескольких дюймах от головы Джо, но он по-прежнему не сводил желтых глаз с Картера, словно дразнил или испытывал его.
Картер придвинулся чуть ближе в надежде, что успеет подскочить к кроватке и схватить сынишку на руки, но койот, лежавший на коврике, поднялся на все четыре лапы, пригнул голову и громко зарычал.
Картер оглянулся в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы запустить в зверя, но ничего подходящего не нашел. Лампа на комоде, округлая, сделанная в виде слоненка Дамбо, была слишком маленькой, хрупкой и легкой.
Джо издал радостные булькающие звуки, наверное, почувствовал, что отец в комнате, вот и расшумелся. И задрыгал ножками.
Койот, стоявший в кроватке, зарычал, потом щелкнул челюстями и огрызнулся прямо на Картера, явно предупреждая, чтобы тот не подходил. Длинные желтые клыки, один из них был сломан, влажно блеснули над спинкой ребенка.
Остальные койоты тотчас оживились, и Картер почувствовал, что они медленно надвигаются на него со всех сторон. Во рту у него пересохло, казалось, он не в силах был произнести ни слова, но потом все же взял себя в руки и тихим голосом произнес:
— Так, тихо, спокойно… все хорошо, все нормально… — и продвинулся еще на несколько дюймов к кроватке. — Да, вот так…
В тот миг, когда он уже приготовился выхватить ребенка, главный койот грозно ощетинился, а затем, одним махом перескочив через деревянные прутья, прыгнул прямо на Картера, намереваясь вцепиться в горло. От толчка Картер отлетел к двери, поскользнулся на окровавленном полу, но ему все же удалось схватить зверя за голову. Он чувствовал на своем лице жаркое и зловонное дыхание, затем ощутил, как острые зубы рвут кожу на руках. И вот Картер начал медленно сползать по стене, не ослабляя при этом хватки, челюсти зверя находились в каком-то дюйме от лица. Он не увидел, а скорее почувствовал, как подбежали остальные койоты, один вцепился ему в ногу, другой стал рвать зубами плечо…
— Картер!
Нет, он не хочет, чтобы Бет видела это. Чтобы она подходила близко. Ей нужно просто взять и унести отсюда ребенка!
— Картер!
Койот продолжал держать его за плечо. Он размахнулся и резко двинул его локтем, в стремлении избавиться от острых зубов.
— Картер! Ты что, убить меня хочешь?
Тряска прекратилась. В глаза бил яркий свет.
Бет, склонившаяся над ним, говорила:
— Картер, проснись! Проснись же, милый!
Он конвульсивно дрыгнул ногами еще раз и затих.
— Тебе снился кошмар.
Картер открыл глаза, он задыхался.
— Тебе кошмар приснился!
Бет стояла над ним на коленях, лицо встревоженное, бледное.
— Ну вот, — сказала она, увидев, что глаза мужа приняли наконец осмысленное выражение. — На секунду показалось, ты всю душу из меня хочешь вытрясти.
Он глубоко вздохнул. Потом еще раз и еще.
— Ну как, тебе уже лучше?
Картер кивнул. Простыня сбилась и свисала на пол.
Он приподнялся на локтях и растерянно оглядел комнату.
— Да… — в полном изнеможении протянул он.
— Повтори.
— Худший сон в жизни…
— Хочешь мне рассказать?
Он сел, подобрав под себя ноги.
— Нет, пока нет. — Потом медленно встал с постели. — Пойду посмотрю, как там Джо.
Он босиком зашлепал через коридор к детской. Ковер был сухой и чистый, Чемп, свернувшись калачиком, лежал на вязаном коврике, Джо лежал в той же позе, что он видел во сне, на животике, в своей голубой пижамке. Но, благодарение богу, он был в кроватке один.
Бет пошла за ним и, увидев, что Джо не спит, взяла его на руки и начала баюкать.
— Видишь, — тихо сказала она Картеру, — наш малыш в полном порядке. С каждым разом поднимать его все тяжелее. На, возьми, подержи его.
Картер взял сынишку на руки.
— Мне снился ужасный сон. Там были койоты, — вот и все, что он сказал.
Джо мрачно смотрел на него.
— Неудивительно, — ответила Бет. — Они целый день завывали в каньоне. И еще у меня возникло ужасное ощущение, будто они поймали и задрали чью-то кошку. Чемп так лаял.
Картер кивнул, продолжая покачивать ребенка на руках. Муслиновые шторы были раздвинуты, и он видел в окне глубокий темный каньон, где высохшие деревья и кустарники шелестели под ветром. Откуда-то издалека донесся вой койота.
