ГЛАВА 21
— Что значит «ничего не съел»? — холодно и зловеще спросил аль-Калли.
Рашид, ухаживающий за животными, задрожал с головы до пят.
— Я сам видел, как этот человек погиб, — сказал аль-Калли, поднимаясь из кресла за резным письменным столом. — Видел, как его стащили с дерева за ногу. Видел, как потом уволокли в пещеру.
Рашид в безупречно белом медицинском халате лишь кивал головой в знак согласия.
— Да, все верно. Именно так оно и было. Я тоже думал, что его съели.
Рашид, которому в ту ночь доступ в бестиарий был запрещен, точно не знал, что там произошло. Зато он хорошо знал, на что способен его хозяин. И еще он видел в пещере останки.
Несъеденные останки.
— Но зверь не изменял своим привычкам… с тех самых пор…
Не было нужды заканчивать фразу. Он и не стал. С тех пор, как зверь потерял свою подругу. Рашид не осмелился произнести эти слова вслух, боялся упоминать об этом прискорбном факте, вызывавшем неминуемый гнев аль-Калли. Рашид прекрасно знал, кого хозяин считает виновным.
— А другие животные?
Рашид нервно сглотнул слюну и принялся врать.
— Потрясающе. Все они чувствуют себя просто потрясающе! — сказал он, используя свое любимое английское словечко, которому научился в американской школе в Каире.
На самом деле несколько животных вели себя странно, да и выглядели неважно. Птица начала терять длинные хвостовые перья, они стали ломкими и хрупкими; у более крупных зверей наблюдалось затрудненное дыхание, а глаза стали скучными, без огонька. Что ж, неудивительно, ведь их изъяли из привычных условий в Ираке, затем было долгое и утомительное путешествие в Америку, новая незнакомая обстановка. По мнению Рашида, эти создания так никогда до конца и не оправятся. Что бы он ни делал, какие инновационные научные методы ни пробовал — от изменения диеты до смены температуры воздуха и подстилок, — все напрасно. Ему так и не удалось вернуть им прежние силу, красоту и блеск.
Часто долгими темными ночами он представлял, как рано или поздно сам пойдет на корм этим зверям. Он знал, что аль-Калли не будет колебаться ни секунды.
— Ладно. Позже я сам посмотрю. А теперь ступай и скажи Якобу, чтобы подавал машину.
— Слушаюсь, сэр. Сию минуту. — Рашид, пятясь и отвешивая поклоны, вышел из кабинета.
Когда двойные двери уже были готовы закрыться за ним, он услышал, как его господин насмешливо и раздраженно передразнил его: «Потрясающе! Потрясающе!»
Аль-Калли так и подмывало бросить Рашида на съедение зверям, но он понимал — торопиться с решением не стоит. Ведь Рашид, как и все его предки, всегда только тем и занимался, что ухаживал за животными. Хотя он, аль-Калли, сколько угодно мог сомневаться в учености и сообразительности Рашида, все равно этот человек понимал в своем деле больше, чем кто-либо другой.
Да и кого, с учетом всех сложившихся обстоятельств, мог аль-Калли нанять ему на замену? Ведь это должен быть не только знающий человек, но и тот, кому можно полностью доверять.
Он снял телефонную трубку, чтобы позвонить в Музей Гетти, предупредить о том, что приедет посмотреть, как продвигается работа над книгой. Затем передумал и опустил трубку на рычаг. К чему предупреждать? Лучше уж застать их врасплох. Тогда сразу станет ясно, насколько прилежно работают они над проектом, который он им доверил.
Бронированный лимузин уже ждал его у крыльца, и, как только аль-Калли вышел, Якоб услужливо распахнул дверцу.
— Музей, — коротко бросил аль-Калли, усаживаясь на пассажирское сиденье.
Машина плавно скользила по дороге, аль-Калли смотрел сквозь тонированное стекло на залитые ярким солнцем улицы. Не слишком отличается от Ближнего Востока. Без постоянного полива и ирригации этот Лос-Анджелес давно бы превратился в то, чем по сути и является, — выжженную пустыню. Погибла бы вся растительность, кроме пальм, трава на лужайках засохла бы, стала желто-коричневой, а потом бы выветрилась вовсе, розы бы увяли, бугенвиллеи потеряли бы все свои цветки, а потом погибли бы.
Ну а люди? Люди бы переселились в другие, более подходящие места.
Какой-то собачник с полудюжиной разномастных собак на целом пучке поводков шел по противоположной стороне улицы. У псов вывалились языки, один из них остановился и начал что-то лизать на тротуаре.
Почему, подумал аль-Калли, его собственные животные не приживаются в этой хоть и чужой, но не слишком отличной от их родной среде? Он сделал все, что мог, спас почти всех, несмотря на все опасности и трудности. Он не жалел денег, постарался обеспечить их надежным, безопасным и максимально пригодным убежищем. Он, в более обобщенном смысле, сделал все от него зависящее, чтобы сохранить свой древний род, поддержать его таинственную силу и власть… поскольку верил, что все это неким непостижимым образом взаимосвязано с его животными.
А теперь им грозит гибель.
Он прекрасно понимал, что Рашид только что солгал ему. Он же не слепой. Он видел, что и другие животные слабеют и чахнут. Кричат не так громко, как прежде, глаза тусклые, шерсть не такая густая и больше не лоснится. С ними явно происходит что-то неладное. Он должен понять, что именно, и попытаться найти способ помочь им.
Подъехав к музею, Якоб автоматически свернул на стоянку для почетных гостей и посетителей. На площади перед зданием народу было полно. Туристы сжимали в руках карты и бутылочки с прохладительными напитками. У детей руки были липкими от мороженого и сластей. Но, подобно многим простым людям, они тут же понимали, что следует уступить дорогу аль-Калли. Было в нем нечто такое — безупречный костюм, величественная походка, некая аура, как ему нравилось думать, — что заставляло их отступать на шаг и останавливаться, когда он проходил мимо. Да и Якоб, следующий за ним по пятам, — явно телохранитель — тоже работал на этот образ.
Он вошел в здание исследовательского института, где работала Бет Кокс, и его персона тут же привлекла всеобщее внимание, пока он проходил мимо офисов. Дверь в ее кабинет была открыта, она сидела рядом с бледным на вид юнцом. «Да он не намного старше моего Мехди», — подумал аль-Калли.
— Мистер аль-Калли? — удивленно произнесла она. — Не ожидала, что вы нас посетите.
Она поднялась, оправила юбку, а мальчишка как ни в чем не бывало продолжал стучать по клавиатуре.
— Элвис, — сказала ему Бет, — это владелец «Зверей Эдема».
Аль-Калли оглядел стол, заваленный бумагами, но своей книги не увидел. Зато увидел латинские словари, целые полосы каких-то распечаток и цветные фотокопии разных страниц из книги, которые он тут же узнал по иллюстрациям.
Бет тут же догадалась, о чем он думает.
— В данный момент книга находится в отделе реставрации, — пояснила она. — Это в соседнем здании.
— А с этим вы что делаете? — спросил аль-Калли и указал на фотокопии.
Пока что Бет не хотелось вдаваться в пояснения. Еще слишком рано. Она всегда предпочитала довести исследование до конца, прийти к каким-то точным выводам и только потом поведать об этом миру. В данном случае — аль-Калли. Не тот он был человек, чтобы делиться с ним сомнениями и подробностями еще не законченной работы.
Но он уже ворошил фотокопии на ее столе, видно, пытаясь понять, почему она работает именно над этими страницами. Интересно, заметит ли он, что это были страницы, где заканчивались разделы и абзацы, а внизу приводились ключевые слова, с которых должны были начаться следующие? Ведь Бет не было известно, что знает аль-Калли о своем сокровище. Он не слишком много рассказал о нем, если не считать того, как гордится этой книгой, а также высказал опасения, что во время реставрационных работ ее могут повредить. Однако Бет было известно, что он является специалистом по рукописям одиннадцатого века. Она догадывалась: аль-Калли только и ждет момента, чтобы уличить ее хоть в малейшей некомпетентности.
— Мы собираем так называемые ключевые слова и складываем их, — вдруг сказал Элвис. — Просто удивительно, как они подходят друг другу, образуют своего рода предложения.
Бет была готова убить мальчишку.
— Ключевые слова? — удивленно произнес аль-Калли по-английски с жестковатым классическим акцентом.
— Ну это такие маленькие слова, они находятся в конце каждого раздела. Бет вычислила, что все они связаны между собой. Это как карта, где указано местонахождение сокровищ.
Очевидно, он думал, что оказывает ей тем самым большую услугу.
Глаза аль-Калли зажглись неподдельным интересом, он устремил взгляд на Бет.
— Это правда? Вам действительно удалось найти в книге то, чего прежде никто не замечал?
Бет покраснела.
— Возможно, — осторожно ответила она и незаметно для аль-Калли сильно стукнула Элвиса кулачком по спине, между лопаток.
Он поморщился, однако у него хватило ума промолчать.
— Ну и что же там говорится? Вам удалось разобрать?
Элвис притворился, что целиком поглощен изображенным на экране монитора, а Бет нехотя взяла со стола несколько скрепленных между собой страниц с предложениями из колонтитулов.
— Список еще не завершен, есть ряд слов, в написании и переводе которых мы сомневаемся, и у меня еще не было времени проверить…
Аль-Калли нетерпеливо вырвал листы у нее из рук и начал читать. Бет подняла глаза и увидела Якоба. Верный страж маячил в коридоре у двери.
— Так вы утверждаете, эти слова можно соединить в предложения?
Сами слова, их приблизительные английские эквиваленты и специальные пометки Бет были выделены желтым маркером, и аль-Калли начал медленно читать, переворачивая одну страницу за другой: «Приведен сюда / на эту землю / почетный гость / ныне узник / творящий во мраке / имя мое спит (или исчезло? / под покрывалом (одеялом?) /синее небо и белые облака / жаль (далее неразборчиво) / зверей (демонов?) / в нашего Повелителя (христианского Бога? земного владыки?) / целую вечность / могила слоновой кости (склеп? гробница?)…»
Он перевернул последнюю страницу, затем поднял глаза на Бет.
— Я не уверен, что все понял. Что это?
Бет быстро объяснила ему принцип использования ключевых слов (стало очевидно, что он не является экспертом в этой области), а затем добавила, что возможно, скорее даже вероятно, в книге зашифровано некое тайное послание.
— К тому же есть еще предположение, но пока что мы еще не совсем в этом уверены, что послание это предназначено другим переписчикам, в руки которых затем попадет эта книга.
— Но кто он такой, этот шифровальщик? — История явно задела аль-Калли за живое. — И почему утверждает, что является пленником моей семьи?
Забавно, подумала Бет. Он называет своей семьей людей, живших тысячу лет назад, на другом краю света, причем таким тоном, словно они его родители или дети. Он был просто возмущен этим обвинением переписчика.
— Он что же, хотел тем самым сказать, что мы силой заставляли его работать над «Зверями Эдема»? Что с ним плохо обращались?
— Нет, я бы так не сказала, — ответила Бет. — Обычное дело для переписчиков и иллюстраторов: они часто жаловались на своих хозяев.
Но аль-Калли все никак не мог успокоиться, похоже, он был страшно разочарован тем, что прочел. Все же непонятно, подумала Бет, что ему нужно: прочесть текст или найти ключ к запрятанным где-то сокровищам?
Но, насколько она могла судить, этот человек богат, как Крез.
— Я хочу видеть книгу, — заявил аль-Калли.
— Разумеется, — кивнула Бет. — Я вас сама отведу.
Она обрадовалась, что может увести его от Элвиса, который из-за своей наивности стал причиной этих осложнений.
— Вот что, Элвис, — уже стоя у двери, сказала она ему, — позвони Хильдегард и предупреди, что мы скоро будем.
Ей не хотелось, чтобы аль-Калли застиг ее любимого реставратора врасплох.
До восточного крыла, где находился отдел реставрации, было рукой подать, надо было пройти по тропинке в тени огромных кленолистных платанов; если посмотреть на них с одной стороны, их стройные стволы, казалось, сливаются в единое целое. Аль-Калли, как заметила Бет, по-прежнему сжимал в руке листы с расшифровкой. Бет сунула свое удостоверение в щель запирающего устройства, электронный замок щелкнул, и дверь отворилась. Она вошла в лифт вместе с аль-Калли и молчаливым Якобом, они спустились в подвальное помещение. Там находилась лаборатория, где властвовала грозная Хильдегард — крупная женщина под шестьдесят. Она трудилась за широким столом из нержавеющей стали, к бортам которого были прикреплены специальные лампы, дававшие мягкое, словно отфильтрованное, и одновременно яркое освещение.
Бет знала: Хильдегард страшно не любит, когда ее отвлекают от работы, но и отказать мистеру аль-Калли, пожелавшему взглянуть на свое сокровище, тоже было нельзя.
Хильдегард откинула со лба прядь седых волос и приветствовала гостя если не тепло, то очень вежливо. Книга лежала на столе прямо перед ней. И тут Бет с ужасом увидела: обе стороны верхнего переплета с нее удалены и лежат отдельно, на небольшом столике. Реакцию владельца книги предугадать было несложно.
— Как продвигается работа? — спросила Бет.
— Медленно. Доски подложки из березы, что довольно необычно. На внутренней части корешка переплета имеются следы сухой гнили, нити пересохли, стали хрупкими, как веточки. Но в целом, должна сказать, столь древний манускрипт сохранился на удивление хорошо.
— Что вы наделали? — наконец спросил аль-Калли, глядя на свое разобранное по частям сокровище. — Зачем оторвали от книги? Да она тысячу лет просуществовала в этом переплете!
— А вот тут вы ошибаетесь, — резко возразила Хильдегард (она была не из тех, кто станет раболепствовать). — Верхнюю часть переплета уже снимали, потом книгу сшивали заново, по крайней мере дважды. Когда именно, пока сказать не могу. Но, судя по всему, сделал это ювелир или же какой-то другой ремесленник, чтобы поработать над обложкой из слоновой кости или восстановить оправу сапфиров.
Аль-Калли положил листки с колонтитулами на край стола, подошел к маленькому столику, где лежали обложки, и ласково провел по ним кончиками пальцев, словно ребенка по головке погладил. Хильдегард бросила в сторону Бет возмущенный взгляд, словно говоря тем самым: «Ты же знаешь, терпеть не могу, когда мне мешают». Бет беззвучно прошептала: «Прости».
— Что еще вы намерены делать? — спросил аль-Калли уже более спокойным тоном. — Требуется ли книге более полная реставрация?
Хильдегард развернулась на табурете, подол широкой коричнево-серой юбки свисал до самого пола, и ответила:
— Не такой уж большой объем, как можно было бы предположить.
Голос ее потеплел, и не только потому, что она заметила, как аль-Калли привязан к книге (самой Хильдегард была не чужда сентиментальность, когда речь заходила о древних рукописях), но и потому, что ему было интересно ее мнение как эксперта, а говорить о своей работе она могла часами. Она принялась перечислять различные проблемы состояния манускрипта, а также объяснять, какие именно меры собирается предпринять по их устранению. Бет уже знала все это, поэтому переключила свое внимание на списки ключевых слов, взяла их со стола и принялась изучать, в который уже раз. Находясь рядом с манускриптом, она почему-то чувствовала, что совсем близка к раскрытию тайны.
Ей бросилась в глаза одна особенность: слова о голубом небе и белых облаках. Все остальное являло собой весьма прозаичный, хоть и интригующий набор предложений. Ясно было, что переписчику поручили сложное, почти невыполнимое задание, и он жаловался, чувствуя себя пленником могущественного господина. Вполне банальные высказывания. Но всем им придавало поэтичность упоминание о белых облаках и синем небе, а также о склепе или гробнице из слоновой кости уже в самом конце расшифрованной части. Именно это давало Бет ощущение, что она близка к раскрытию тайны.
Так близка, что ждет не дождется, когда уйдет этот надменный мистер аль-Калли. Только тогда она сможет проверить начавшую формироваться гипотезу.
— Краски в этой книге использовались также весьма любопытные, — говорила меж тем Хильдегард. — Мы применили радиоспектроскопию и рентгеновское облучение — не волнуйтесь, они совершенно безвредны, — чтобы понять, из чего они сделаны.
— А действительно, из чего их обычно делают? — с неподдельным интересом спросил аль-Калли.
— О, это целая история, — ответила Хильдегард.
По всему было видно, что и на эту тему она готова рассуждать часами. Похоже, больше самой работы она любила рассказывать о ней заинтересованному собеседнику.
— В иллюстрациях, подобных этой, — она указала гостю на изображение змееобразного создания с тупоносой кошачьей мордой и раздвоенным языком, торчащим из пасти, — использовали красители растительного происхождения с минеральными добавками и экстрактами животного происхождения. Иногда смешивали с чем угодно, к примеру с отстоявшейся мочой, медом, ушной серой.
О последнем компоненте Бет прежде никогда не слышала.
— Но, как вы сами видите, в этой книге доминируют густопурпурные и синие цвета. Должно быть, по той причине, что основным компонентом этих красок является ультрамарин, а его, в свою очередь, изготавливали из ляпис-лазури, добываемой в Персии и Афганистане.
Лекция о красках длилась еще несколько минут, Бет тем временем продолжала ломать голову над загадочными фразами. Она взяла принесенные аль-Калли листы, отошла с ними к столику, где лежали передняя и задняя стороны обложки. Крупные сапфиры в желтоватой слоновой кости сверкнули, словно подмигнув ей в свете ламп. Бет так и подмывало взять со стола обложку, но она сдержалась. Ей не хотелось проверять свою новую теорию в присутствии аль-Калли.
Якоб со скучающим видом маячил поблизости, покачивался на каблуках, сложив руки на животе, но провести Бет было не так-то просто, она была уверена: телохранитель прекрасно видит все, что происходит вокруг. Тогда она сделала вид, что внимательно слушает реставратора — та начала объяснять, почему одна сторона страницы пергамента всегда светлее и глаже другой, — слушая, Бет с каждой секундой все больше убеждалась в правильности своей догадки. Когда Хильдегард наконец умолкла, чтобы перевести дух, а аль-Калли нетерпеливо взглянул на часы (даже издали было видно, что это «Картье», причем золотые), она поспешила поблагодарить реставратора за пояснения. Потом извинилась, что отняла у нее столько времени, и повела аль-Калли с Якобом к двери, вывела их на площадь перед музеем, где они и распрощались. Бет притворилась, что возвращается к себе в кабинет, сделала шагов двадцать по направлению к главному зданию, потом обернулась, проверить, ушли ли ее гости. Убедившись в этом, она чуть ли не бегом бросилась обратно и через минуту снова вошла в лабораторию Хильдегард.
Реставратор, углубленная в работу, удивленно подняла на нее глаза.
— Мне надо срочно взглянуть на переднюю сторону обложки, — сказала Бет.
— Зачем?
— Прояснить один момент. — Бет осторожно взяла обложку со стола и наклонила ее под углом к свету.
— Что ты там ищешь, скажи на милость?
— Смотрю, нет ли зазора между покрытием из слоновой кости и деревянной подложкой.
— Зачем?
— Просто скажите мне, может ли существовать между ними зазор или хотя бы маленькая щель, куда может поместиться… ну, к примеру, листок пергамента?
— Никогда о таком не слышала, — ответила Хильдегард, но загорелась любопытством и быстро освободила место на столе, прямо перед собой. — Клади сюда.
Бет повиновалась. Хильдегард повернула к себе увеличительное стекло, закрепленное на штативе, и принялась рассматривать края обложки.
— С чего ты вообще взяла, что он там может быть?
— Ключевые слова, — ответила Бет.
— И что?
— Они говорят о том, что имя художника потеряно навеки, оно уснуло, умерло под одеялом из синего неба и белых облаков.
Хильдегард взирала на нее с недоумением.
— Обложка книги сделана из белой слоновой кости и синих сапфиров. Вместе они образуют некий погребальный холм или склеп. По крайней мере, об этом говорят последние слова.
Хильдегард продолжала сомневаться, однако не возразила. Взяла скальпель со стола и осторожно провела острием вдоль верхнего края обложки.
— Здесь ничего, — сказала она.
— Проверьте внутри, там, где пластина из слоновой кости крепится к подложке.
Ученая дама перевернула обложку и низко склонилась над ней. Бет видела только пучок седых волос на макушке, из которого торчала пара длинных черных шпилек.
— Никогда раньше… — пробормотала Хильдегард.
Одной рукой она ввела острие скальпеля в зазор примерно на дюйм, казалось, что-то привлекло ее внимание, а другой взяла со стола пинцет и начала осторожно вытягивать что-то из крохотной щели между пластиной слоновой кости и деревом. Сердце у Бет учащенно забилось, когда она увидела, что в пинцете зажаты несколько тончайших выцветших листков пергамента.
Хильдегард выпрямилась на табурете и посмотрела на Бет с большим одобрением.
— Никогда бы не догадалась посмотреть там, — заметила она. — Это твоя находка! Ты и должна первой за многие столетия прочесть их.
Бет была полностью с ней согласна.
