Глава 19
Когда Мэгги проснулась в темной комнате «Йерберии Гваделупе» и поняла, что Питер и Сэм исчезли, она не встревожилась. Он, наверное, в коридоре, качает на руках Питера, как добрый отец.
Она лежала в темноте и чувствовала себя в безопасности, несмотря на все то, что по-прежнему ждало их в окружающем мире. Постепенно она стала различать обстановку гостевой комнаты Терезиты. Ночной столик с лекарствами стоял возле кровати — только ей ничего не понадобилось после этих чудесных родов в воде. С другой стороны стоял маленький, усыпанный розами алтарь Девы Марии Гваделупской. Около месяца тому назад Терезита объяснила, почему роза — это цветок непорочной девы.
Она рассказала, что через десять лет после того, как Кортес завоевал ацтеков, один бедняк по имени Хуан Диего находился на горе под названием Тепеяк. По одним сведениям, он шел в церковь в город Мехико, по другим — собирался поклониться богине ацтеков Тонанцин, чей храм когда-то стоял на вершине той же горы. Так или иначе, Хуан Диего услышал чудесное пение птиц и поднялся на гору, чтобы посмотреть на них. Но увидел прекрасную даму, ее одеяния сияли подобно солнцу. Земля вокруг переливалась всеми цветами радуги, а растения сияли, как драгоценные камни. Он упал на колени, и она приветствовала его. «Хуанито, самый скромный из моих сыновей, куда ты идешь?» Диего ответил, и дама попросила его передать просьбу епископу Мехико. Не построит ли он церковь, где она сможет утешать страдающих мексиканцев? Хуан исполнил просьбу, но епископ ему не поверил.
Когда он вернулся обратно, дама согласилась выполнить просьбу епископа и подать ему знак. Она велела Хуану подняться на вершину горы и собрать цветы. В это время года цветов не было, поэтому Хуан удивился, увидев, что скалистая вершина покрыта благоухающими розами. Дама попросила наполнить цветами накидку, которая называлась «тильма» или «манта», и отнести их епископу. Тот был поражен, когда Хуан развернул накидку. Все розы рассыпались, и открылось изображение Девы Марии Тепеякской внутри «тильмы» Хуана Диего. Епископ построил церковь, о которой она просила. С тех пор каждый год в Тепеяке устраивают праздник. Подобно Хуану Диего, паломники ползут по каменным улицам к базилике Девы Марии на коленях, называя ее Мистической Розой.
Мэгги показалось, что она улавливает струйку аромата от сухих роз доньи Терезиты. Она прислушалась, стараясь услышать шаги Сэма в коридоре, но не удалось, и тогда встала посмотреть, куда он ушел, — наверное, в ванную или на кухню Терезиты. Коридор был пуст, только слабый свет ночника горел в конце.
Не обращая внимания на плохое самочувствие, Мэгги на цыпочках подошла к ванной комнате. Дверь была приоткрыта, но мужа там не было.
«Сэм!» — позвала Мэгги. Она пошла в кухню Терезы и в родильную комнату, и никого там не обнаружила. Потом прошла в лавку. В замешательстве уставилась на закрытые ставнями окна, выходящие на фасад. Потом вспомнила, как перешептывались Сэм и Терезита.
Она босиком вернулась в коридор Терезиты, открывая по пути двери. Сэма нигде не было. Возможно, он не мог уснуть и пошел прогуляться, оставив Питера с Терезитой.
Мэгги было очень неловко ее будить, но она тихонько постучала в дверь.
— Adelante, — отозвалась Терезита.
— Это я, Мэгги. Простите, что разбудила. Я заберу Питера. Вы не знаете, куда ушел Сэм?
Терезита села, длинные черные волосы рассыпались по белой наволочке подушки.
— Сеньора Даффи здесь нет, mi hija. Он унес Питера.
Прежде чем Мэгги успела ответить, они услышали приглушенные голоса с улицы. Почувствовав облегчение, Мэгги двинулась к двери, но Терезита схватила ее за руку.
— Репортеры, доченька. Они все время звонили. Я выключила телефон и опустила ставень. Они подумают, что здесь никого нет.
Должно быть, Шармина все-таки проболталась.
— Ваш муж уехал с ребенком.
Мэгги ее услышала, но не поняла, ведь это не имело смысла. Она бросилась назад в свою комнату и стала рыться в сумочке в поисках сотового телефона, который никогда не включала. Сэм вечно ворчал на нее за это. Она будет беспокоиться о репортерах завтра, а сейчас ей необходимо найти Питера. Может, Сэм пытался позвонить, или оставил сообщение, чтобы не разбудить их? К счастью, ее телефон еще не разрядился, но сообщений не было. Она набрала номер Сэма, не получила ответа, но послала ему суровый приказ вернуть Питера.
В ожидании звонка от Сэма Мэгги подошла к маленькому алтарю и взяла одну из сухих роз Терезиты. Она отнесла ее на кровать и села, вдыхая слабый аромат. Она усомнилась, было ли посланное ею сообщение достаточно ясным, и опять позвонила Сэму. Оторвала у розы засохший лепесток. Он не отвечал. Она послала еще одно сообщение, потом еще, и еще. Металась по темной комнате в простом полотняном халате, который дала ей Терезита и обрывала с розы сухие лепестки.
Сэм не отвечал и не звонил. Посылая последнее сообщение, Мэгги стояла на коленях, рыдая, била по кровати увядшей розой, пока на ней не осталось лепестков, а шипы оцарапали руки.
«Ты должен вернуть его, пожалуйста, прошу тебя! Не убивай меня, Сэм. Не убивай меня».
Мэгги положила трубку, зарылась лицом в постель и безутешно зарыдала, осознав, наконец, что она наделала. Она обвиняла Сэма в том, в чем он не виноват. Он был в коме, у него поврежден мозг. Он не виноват. Потом она отказывала ему в сексе, о да, и она выстрелила в него в брачную ночь. Мэгги уже забыла об этом. Она также позволила смерти Джесса поставить под угрозу благополучие Питера. Она сказала, что ей не нужен ни Сэм, ни его сын. Как она могла такое сказать? Потом поехала на телевидение и убедила весь мир в божественном происхождении Питера.
Впервые осознав, как она неправа и в какое опасное положение поставила Питера, Мэгги, шатаясь, добрала до ванной, и ее вырвало. Вскоре она почувствовала у себя на лбу прохладные ладони Терезиты.
— Шшш… доченька, шшш…
Терезита вытерла ее лицо мокрой тканью и помогла добраться до кровати. Мэгги рыдала и умоляла вернуть ей ребенка.
— Шшш… выпей это.
Тереза поднесла к ее губам чашку.
— Выпей это, дочка.
Мэгги жадно проглотила, надеясь, что это волшебный отвар из лавки Терезиты, который быстро возвращает потерянных младенцев.
Она лежала на кровати и рыдала, но очень быстро уснула.
Ее разбудила прохлада в комнате. Раньше было тепло, а теперь воздух внезапно стал холодным. Мэгги потянулась за одеялом, но, должно быть, сбросила его на пол. Включила лампу на ночном столике, стала искать на полу. И увидела ступни. Маленькие. На одном пальце виднелся знакомый шрам.
Мэгги лихорадочно потерла глаза и еще раз посмотрела. Ступни оставались на месте, вместе со стройными, загорелыми ногами. Их обладатель наклонился и посмотрел ей в глаза.
— Мама, ты меня видишь?
Это был Джесс!
Мэгги взвизгнула, прыгнула обратно на кровать и ущипнула себя, чтобы очнуться от сна. Она не проснулась, прижала ко рту подушку и закричала от радости, глядя в глаза сына.
— Мама, не бойся.
Сердце ее стучало так, будто сейчас выскочит из груди.
— Не бойся, — повторил он.
Мэгги опустила подушку.
— Ты настоящий?
— Да, мама. Я был настоящий даже тогда, когда ты меня не могла видеть.
— Ох, Джесс. Ты вернулся! О, дорогой. Ты останешься?
— Я никогда не уходил. Я все время был здесь.
Мэгги села на кровати.
— Был здесь?
— Да, мама. Дом смерти недалеко отсюда. Он близко. Он существует между мгновениями, которые вы называете временем.
— Неужели? — Она вытерла глаза. — Подумать только.
Мэгги слезла с кровати и подошла ближе к призраку Джесса. Он был одет в рубашку поверх плавок, как во время тех бесконечных часов, которые они провели на берегу озера Маджоре. Только он стал выше ростом.
— Ох, как ты вырос!
— Мне теперь одиннадцать лет.
— Одиннадцать? Но как?
— Я не умер. Я продолжаюсь.
Мать потянулась к нему.
— Ничего, если я до тебя дотронусь?
Джесс усмехнулся.
— Мне так этого не хватало.
Она протянула руку в наэлектризованный воздух и смотрела, как ее рука приближается к локонам, уверенная, что она пройдет насквозь. Но этого не произошло. Волосы Джесса оказались в руке. Мэгги теребила его локоны. От такого огромного подарка она закрыла глаза, переполненная счастьем. Она не станет оскорблять Бога и просить большего. Одного этого прикосновения достаточно.
Через мгновение он ответил:
— А ты меня не обнимешь?
Смеясь, Мэгги нагнулась и обхватила его руками. Они прильнули друг к другу в темноте комнаты Терезиты, гладили друг друга по лицу и волосам.
— О, как я по тебе скучала, мой дорогой малыш. Твоя смерть лишила мою жизнь света. Я так долго жила во тьме… Даже думала, что ненадолго попала в ад. Но ты здесь. Я чувствую тебя в своих объятиях. Ощущаю твой запах. Могу обнять тебя. Ты обязательно должен снова покинуть меня, Джесс? Должен уйти?
— Думаю, да, в твоем смысле.
— Когда ты уйдешь?
— Точно не знаю, мама, но, думаю, смогу помочь тебе, пока я здесь.
Джесс сказал, что он родился только для того, чтобы помочь ей, сделать ее счастливой, и Феликса тоже, а не чтобы спасти мир. Услышав это, Мэгги почувствовала себя очень виноватой. Кто она такая?
Мэгги с любовью всматривалась в его лицо.
— Ты мне уже помог. Даже не знаешь, как сильно.
Он улыбнулся, отошел в сторону и замахал руками, изображая мельницу, как делал раньше, двигаясь по комнате так беззаботно, словно ни время, ни смерть, не были реальны.
— Что-то подсказывает мне, что ты бы хотела увидеть Питера, — сказал он.
— Ты знаешь о нем?
— О да. Мы с ним большие друзья.
— Конечно, я бы хотела увидеть Питера.
Джесс рассмеялся, и мгновенно стены дома Терезиты исчезли. Они с Джессом стояли рядом с белой колыбелькой в оборочках и смотрели на спящего Питера.
— Видишь? Он в безопасности, — сказал Джесс.
— Да, но где он? — закричала Мэгги. — Мне нужно, чтобы он вернулся! — Она потянулась к младенцу, но ее руки остались пустыми. Они снова были у Терезиты.
— Спасибо, Джесс. Я не буду неблагодарной. Спасибо тебе за это. Полагаю, у Сына Божьего на земле есть более важные заботы, чем наши с Питером беды.
— Нет. Я могу показать тебе еще одно, — сказал Джесс.
Мэгги заметила, что от него исходит сияние, как от Девы Марии Гваделупской на горе Хуана Диего. Снова стены Терезиты исчезли. Мэгги услышала, как часы пробили девять раз, и поняла по солнцу, что сейчас 9 часов утра. В следующее мгновение они очутились в Центральном парке.
— Джесс, ты знаешь, что родился здесь?
— Да, знаю.
Мэгги показала рукой.
— Недалеко отсюда, говоря точнее. Прямо по этой дорожке, через мост и вниз рядом с водопадом.
— Думаю, это было дальше к северу, мама. Мы только на 65-й улице.
— Вот как? Ну, мы прятались от очень плохих людей, когда ты родился.
— Да, я недавно говорил с одним из них. Смотри, — сказал Джесс.
Мэгги увидела мужчину и женщину, гуляющих с младенцем в коляске. Женщина, сидящая на скамейке в парке, пристально смотрела на них. Затем мужчина отошел за газетой, и женщина встала со скамейки. Четверо мужчин быстро подошли к коляске с разных сторон, и младенец исчез.
— Ti vоglio bene, мама, — сказал Джесс.
— Ты уходишь? Не уходи, Джесс.
В наэлектризованном воздухе появились ангелы, они улыбались ей. Она узнала их по их ласковым лицам.
Джесс скользнул к большому бронзовому бюсту какого-то человека в парке, ангелы следовали за ним.
— Каждый день я вхожу в твои мысли и говорю тебе, что люблю тебя, мама. Каждый раз, когда ты плачешь, держу тебя за руку. Я всегда с тобой. Помни, помни, — произнес Джесс…
В комнате Терезиты Мэгги открыла глаза. На кровати лежал только что срезанный цветок.
— Этот цветок — моя любовь, — услышала она.
Мэгги протерла глаза, уверенная, что видела сон, но не помнила, что именно ей приснилось. Она села и удивилась, зачем среди ночи Терезита принесла ей свежую красную розу.
