Глава 28
Ариэль сидела рядом с Заком за обеденным столом во временном лагере Ахмеда и слушала. Она хорошо умела слушать. Вместо того чтобы просто притворяться, будто обращает внимание на то, что говорят взрослые (как делает большинство подростков), она в самом деле слушала и пыталась разобраться в услышанном.
Первое, что она заметила, последовав за Ахмедом в его лагерь, – это что юной женщине по имени Аджия совершенно не понравилось ее с Заком появление. Аджия подняла на Ахмеда вопрошающие глаза, когда он их представил. И слова Бургибы при этом были слегка странными: «Аджия, познакомься с Заком Данлопом. Мы работаем вместе. Кто бы мог подумать, что танзаниец вроде меня по имени Ахмед Бургиба может иметь друга-неверного?»
Ариэль представили как знакомую Зака.
Это заставило Аджию бросить быстрый негодующий взгляд сперва на Зака, потом – на Ариэль, прежде чем послушно опустить глаза.
Ахмед и Зак пошли вперед, а женщины пристроились за ними, но ни разу Аджия не попыталась радушно встретиться с Ариэль взглядом. Ариэль пришла к выводу, что они с Заком – нежеланные гости. Аджия то и дело повторяла, что для них наверняка будет удобнее, интереснее и логичнее вернуться до наступления ночи в Удугу, где остался их багаж.
Когда они добрались до маленького лагеря, Ахмед пошел поговорить с человеком из охотничьего отряда, который потом подавал еду и пиво под названием «Нинкаси». Ахмед почему-то широко ухмыльнулся, а Зак застонал и скорчил гримасу, покачивая головой. Тем не менее он залпом опорожнил две бутылки, избегая отвечать на вопросы Бургибы о процессии в Удугу и о раненом человеке, которого он называл преподобным Полом Джозефом. После увиденного на поляне в джунглях Ариэль ни за что бы не догадалась, что встретилась с преподобным.
Бедный Зак! Она испытывала больше жалости к нему, чем к себе, забеременевшей невесть от кого в последний год обучения в Чоате. Не в силах встретиться лицом к лицу с трагической реальностью, она в отчаянии отправилась в Африку. Данлоп отправился сюда, потому что любил свою жену, – отправился только для того, чтобы поймать ее на измене. Ариэль всегда считала отчаянные меры полностью устаревшими – до тех пор, пока не застала жену Зака на месте преступления, пока не увидела, как отреагировал на это Зак… Пока не очутилась в изумительном дала-дала. Теперь она понимала не только угрюмость, но и отчаяние. Несомненно, она и ее галантный товарищ по путешествию оба временно спятили. Кто в таком состоянии мог думать о багаже?
Не обращая внимания на завуалированные вопросы Ахмеда и намеки Аджии на то, что им пора уходить, Зак встал из-за стола и спросил:
– Могу я просто прилечь на минутку в одной из палаток?
Ахмед кивнул. Аджия так сжала губы, что Ариэль подумалось – они навсегда останутся плоскими. Зак потащился в ближайшую палатку, откинул клапан и мгновенно уснул на одной из кроватей. Ариэль знала, что в этом виновато не только пиво.
Она внезапно осталась одна за лагерным столом. Ахмед и Аджия глазели на нее, но с разными выражениями: Ахмед – с озадаченным, а Аджия… Хм, с убийственным выражением.
Ариэль нервно встала и показала в сторону Удугу:
– Скажите Заку, что я… вернусь ненадолго в деревню, хорошо?
Ахмед тоже встал:
– Я пойду с вами.
Она подняла руки, давая понять, что в том нет необходимости.
– Спасибо, я помню дорогу!
И Ариэль быстро зашагала прочь, не дожидаясь возражений.
Войдя в джунгли, она подумала: «Хорошо, Ариэль, помни – надо смотреть, куда ступаешь!»
Осторожно следуя собственному совету, она шла к Удугу и почти уже добралась до него, когда услышала сзади:
– Юная леди!
Рядом возник Ахмед.
– Вы – близкая подруга Зака?
Ариэль остановилась и вздохнула:
– Нет, я просто беременная беглянка из школы, разбившая сердца своих родителей. Я повстречалась с Заком во время перелета, и он был очень добр ко мне, вот и все. Я никогда до позавчерашнего дня его не видела.
Ахмед неодобрительно нахмурился:
– Вы согрешили!
– Не-а, не грешила я. Даже не знаю, как это случилось, я…
Слезы навернулись ей на глаза. Ариэль не могла поверить, что она стоит здесь, делая признания совершенно чужому человеку, и собирается заплакать. Повернувшись, она бросилась к деревне – и вдруг завопила, почувствовав острую боль в руке.
– Не двигайтесь! – приказал Ахмед, и она перепуганно подчинилась.
Самая длинная змея, какую когда-либо видела Ариэль, серебристо-серая, с угольно-черной пастью, глазами и языком, глядела на нее, свернувшись для броска. Потом змея развернулась и с быстротой молнии исчезла в зарослях.
Ариэль опустила глаза и увидела на тыльной стороне своей руки две кровавые точки – следы укуса. Когда Ахмед подбежал к ней, она вся дрожала.
– Что… что это было?
– Черная мамба!
Ахмед снял ремень и перетянул ее руку.
– Ядовитая?
– Да! Одна из самых ядовитых!
Он стягивал ремень до тех пор, пока Ариэль не поняла, что кровообращение в руке прекратилось, и все равно рука на глазах опухала.
– В вашем лагере есть медик?
Ахмед быстро обернулся в сторону своего лагеря, который был далеко отсюда, потом посмотрел вперед, в сторону Удугу – деревня была ближе.
– Кажется, у меня кружится голова! – сказала Ариэль.
В следующий миг Ахмед поднял ее на руки, а потом джунгли вокруг и небо вверху расплылись и исчезли.
Когда Ариэль открыла глаза, она лежала в туземной хижине и над ней наклонялся старик. Она услышала, как кто-то вопит о том, что ампул с противоядием не хватает, а старик ответил:
– Успокойся.
Ей подумалось, что она умирает. Так вот каково это – умирать…
Мгновение спустя она покинула свое тело, глядя вниз, блаженно счастливая, хотя и смутно грустя о лежащей тут девочке, грустя о своем умирающем теле.
Она наблюдала, как старик приподнял ее голову и влил ей в рот что-то густое и темное. Она знала, что это отвратительная на вкус штука, но все происходило не с самой Ариэлью, а лишь с телом, лежащим внизу. Она узнала старика – это он сидел верхом на Заке, не давая тому убить Пола Джозефа. Позади старика стоял парнишка, с виду примерно ровесник Ариэли. Как и она сама, он находился сразу в двух местах – в своем теле и наверху, вместе с ней. Он улыбался и был таким милым, с кудрявыми волосами.
«Ты тоже умираешь?» – спросила она его – теперь она могла говорить без слов.
«Нет, а ты?» – ответил он.
Она не знала, что умереть или нет зависит от нее.
«Нет, если я могу остаться в живых».
«Хорошо, тогда возвращайся», – сказал он.
«Подожди, могу я сперва задать тебе вопрос?»
Он улыбнулся.
«Я так и знала! – сказала Ариэль. – Я так и знала!»
А потом она снова очутилась в своем теле, чувствуя боль в опухшей руке. И ей было трудно дышать. Молодая африканка положила влажный пальмовый лист на место укуса, а африканка постарше ослабила ремень Ахмеда, затянутый на руке Ариэли. После этого появилось странное всасывающее ощущение, как будто в ее венах наступил вакуум. Она знала, что оно исходит от старика и мальчика. Перед глазами у нее начало проясняться, и Ариэль посмотрела на юную африканку, которая накладывала на ее руку пальмовый лист.
– Змея мертва, – сказала африканка. – Мужчины убили ее.
Ариэль кивнула. Ее мысли все еще путались.
– Спасибо вам всем, что заботитесь обо мне.
Женщина постарше заговорила со стариком. У нее было произношение американки.
– Что ей помогло? Противоядие? Или это сделал ты, Бабу? Или мой сын?
– Все вместе взятое, – ответил Бабу.
– Она была беременна, – сказал мальчик.
«Была»?
Ариэль села и посмотрела на мальчика:
– Была?
– Теперь у тебя не будет ребенка, – ответил он.
И мысленно добавил – она услышала его: «Все в порядке. Твой ребенок хотел побыть физическим лишь немножко. Она счастлива и благодарит тебя».
Итак, должна была родиться девочка.
Ахмед шагнул вперед:
– Если это правда, Бог благословил тебя, юная Ариэль.
Бабу сочувственно посмотрел на нее:
– Травы, которые тебя спасли, не были полезны для ребенка.
– О! – отозвалась Ариэль.
Она не была уверена, чувствует ли что-то по этому поводу. Значит, она может вернуться в Чоат, если только ее не исключили. Значит, ее родители могут перестать обращаться с ней, как с инопланетянкой, внезапно объявившейся в Роксбери, в штате Коннектикут. Замечательно было быть живой, а не обедом змеи. И было странно знать, что что-то внутри нее умерло.
– Меня зовут Бабу, – сказал старик. – Я – лекарь. Это – моя внучка, Сума.
Потом он показал на мальчика:
– Он – Великий Издалека, а это – его мать.
Ариэль уставилась на мальчика:
– Господибожемой! Верно! Это же вы только что со мной говорили? Вы – клон, и…
Она посмотрела на женщину с американским выговором:
– А вы – Мэгги Джонсон?
Мэгги повесила голову, как будто застеснявшись. Потом словно приняла решение и кивнула:
– Да. А это мой сын, Джесс.
– Так вы не Хетта Прайс? – спросила Сума.
– И Хетта Прайс тоже, – ответила Мэгги. – Это длинная история.
– Господибожемой! Я приехала сюда, чтобы познакомиться с вами. Я – Ариэль, дочь Феликса!
Мэгги подалась к ней:
– Да ну? Я тебя не узнала, милая! Я не видела тебя с тех пор, как тебе было восемь! Тогда тебя похитили, чтобы попытаться добраться до Джесса.
Ариэль кивнула:
– Знаю. О, я это знаю! С тех пор папа не оставлял меня одну!
Мэгги протянула руки и привлекла Ариэль в долгие объятия.
– Я так рада, что ты оправилась после змеиного укуса!
– И я рада, – ответила девушка и обняла ее в ответ.
Почему-то руки Мэгги казались знакомыми.
Потом женщина выпустила ее и спросила:
– Как ты нас нашла?
Ариэль удивленно оглядела собравшихся:
– Да вы же были во всех новостях!
– Только не это! Опять! – сказала Мэгги и встала. – Только не это.
– Что за клон? – спросил Ахмед. – И в каком смысле – «великий издалека»?
Мэгги вздохнула:
– Это длинная история.
Бабу встал и повернулся лицом к Ахмеду:
– Это – Утешитель, Мфарайя.
Ахмед нахмурился:
– Кто?
– Когда я был здесь раньше, меня называли клоном Иисуса, – сообщил мальчик.
– Он – Мунгу, единый бог, – добавил Бабу. – И вот доказательство: когда черная мамба укусила знакомого мне воина-масая, он болел семь дней. Я спас его. Она выздоровела за час благодаря Мфарайе.
Ахмед дико огляделся по сторонам, обеими руками пригладил волосы, выдохнул и больше ничего не сказал.
При всеобщем молчании Бабу спросил Ахмеда:
– Зачем ты сюда пришел?
Ахмед приподнял брови и сделал шаг назад.
– Я, э-э… Я отправился на сафари и повстречался в Дар-эс-Саламе с преподобным Полом Джозефом и его группой, и… э-э… сказал, что загляну к нему с визитом.
Бабу не сводил с него глаз так долго, что Ахмед начал гадать, не пытается ли старик загипнотизировать его или прочесть его мысли.
– Преподобный нездоров, – в конце концов сказал Бабу. – Но вы можете к нам присоединиться.
– Э-э, мне пора идти…
– Вы можете к нам присоединиться! – тверже сказал Бабу, и это как будто решило дело.
Потом старик спросил Ариэль:
– Ты в состоянии встать?
– Да, наверное.
Она поднялась с тростниковой постели на утрамбованном земляном полу хижины и вслед за остальными вышла наружу. Сгущалась ночь. Вдалеке Ариэль увидела слониху со слоненком. Их силуэты выделялись на фоне желто-оранжево-пурпурного неба: символ того, о чем она не просила и чего теперь не будет иметь. И все-таки слоненок заставил ее загрустить.
В центре владений Бабу собралась, похоже, вся деревня: старики, взрослые, дети постарше – все уселись в кружок, так что ноги каждого соприкасались с ногами соседа.
То было странное и завораживающее зрелище: столько людей в одном месте, прикасающихся друг к другу, неразрывный круг жизни.
Бабу жестом пригласил Ахмеда проследовать впереди него к огромному дереву на краю участка. Джесс и его мать, а также Сума пошли сзади, Ариэль замыкала шествие. В голову девушке пришло, что к этому времени ей пора бы уже проголодаться, но ей не хотелось есть.
Они сели тесной группкой, и Бабу начал бить в огромный барабан, который висел на дереве. От звука по спине Ариэли в буквальном смысле слова побежал холодок. Наконец Бабу остановился, и его внучка Сума встала:
– Теперь я расскажу историю Фиолетового народа.
Все заулыбались и одобрительно забормотали. Ариэль не могла дождаться, когда же услышит о Фиолетовом народе, но не хотела слушать отсюда. Ночь была такой красивой, момент – таким волшебным. Не зная, кого и как спросить, она встала и вошла в круг, стиснув руки под подбородком. Люди потеснились, чтобы дать ей место. Ариэль сняла обувь и уселась вместе со всеми на утрамбованную красную землю, прикоснувшись ногами к ногам соседей.
