Глава 20

Джессу пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться на своем теле, потому что он не привык находиться в физическом обличье. Но сосредоточиться было необходимо, потому что, когда его внимание рассеивалось, существо его искало свободы. Малейшая ошибка – и он соскальзывал в место между материальным и иным миром, блаженно пребывая в покое, всеведении, всемогуществе и не имея никаких других желаний, кроме самого́ существования. Именно избавление от любой ноши и беспредельное веселье затрудняло возвращение к тяготам жизни, но его призывало могучее чувство долга и сильные привязанности.

Тело было тяжелым и обременительным, его функции ограничивали подвижность, как функциональность мозга ограничивала восприятие. Большинство людей понятия не имели о своей истинной силе, несмотря на то что он рассказывал им две тысячи лет назад: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» . Он часто шутил с апостолами о том, что почти никто из христиан не верит словам Христа. Да и апостолы не понимали их полностью до тех пор, пока не умерли. Только один из них находился сейчас на земле, но он был слишком юн, чтобы помогать в поворотном пункте существования человечества.

Джесс с любовью посмотрел на свою мать, Мэгги, которая сидела, прислонясь к стене хижины, рядом с Сумой, внучкой Бабу.

Позавтракав и покончив с утренними делами, женщины собрались тут со своими младенцами и детьми чуть постарше, чтобы поболтать в тенечке. Мэгги не помнила своей прошлой жизни, когда была Марией из Назарета, не помнила их воссоединения в царстве, которое называла небесами. Она не помнила их решения, что она возродится как Мэгги Джонсон, чтобы снова стать его физической матерью.

Ее ум поневоле развился, поскольку на земле она нуждалась в способности рассуждать здраво, но земная сила ее ума блокировала осознание правды. То, что он доставил ее в Удугу, почти убило ее. Конечно, Мэгги Джонсон на самом деле не умерла бы. Никто не умирает. Однако ее физическое присутствие на земле в данное время было необходимо.

Нгома, начавшаяся прошлой ночью, не закончилась. Просто наступила пауза. Когда все возобновится, Джесс откроет людям, кто он такой. От того, как они на это отреагируют, зависело всё. Не только их прогресс, но и прогресс миллионов.

Ватенде позвал деревенских старост на встречу с группой Пола Джозефа, которая сюда направлялась. Встреча состоится завтра. Джесс должен был заново пробудить души жителей деревни до появления Пола Джозефа.

Чтобы подготовиться, он прошел по окаймленной камнями тропе к участку Бабу, сел под его раскидистой смоковницей, закрыл глаза и соскользнул в место между небесами и землей. Требовалась решимость, чтобы принести цель в то царство, где проблемы не могли существовать – там не было ни «я», ни «не-я», которые могли бы спорить друг с другом. Сознание Джесса быстро погрузилось в серое бытие, из которого выходят все сути. Ничем не связанный, всезнающий, любящий всех, он мог войти в контакт с кем угодно. Он мог успокоить моря, мог повелевать ветром, землей и животными. Но он не смог бы повелевать людьми. На земле царствовала свобода воли. Однако, если умы людей не были полностью закрыты – если их не полностью ослепило пребывание в физической форме, – он мог прикоснуться к человеческим сердцам. В этом состоянии, если он сформирует малейшее намерение, в его распоряжении окажется безграничная сила. То было царство, из которого приходят чудеса.

В своем земном воплощении Джесс испытывал огромное сочувствие к Африке, распятой на кресте мира, – презираемой, терзаемой, страдающей, каким когда-то был он сам. Однако Африка оставалась хранилищем потерянной человечеством духовной силы, каким был и он, будучи Христом. Огромная часть этой земли, истекающей кровью, умирающей, не потеряла ни связи с Богом, ни большинства самобытных культур… И некоторых территорий на Востоке. Это было важно. Он бы предпочел явиться в Африку, а не, к примеру, в Индию, потому что здесь многие до сих пор знали, что могли летать, осушать реки, передвигать горы к морю. Африка не имела мирской силы. Ее сила была неявной и свободной. Кроткий африканский народ и другие подобные ему – аборигены Австралии, майя в Мексике, практикующие йогу в Нью-Йорке – наследуют землю, если он добьется цели.

Джесс вообразил жителей деревни в их хижинах, на полях, у колодца, за работой – вообразил красивых голых детишек, женщин в живописных одеяниях, мужчин, которые до прошлой ночи одевались, как западные люди. Мысленно он увидел Бабу в его хижине, услышал, как тот негромко наигрывает на нсанзе большими пальцами. Бабу использовал свой дух, чтобы помочь Джессу.

Вскоре на деревню Удугу как будто спустили генератор. Вместо того чтобы вырабатывать электричество, он вибрировал весельем. Дети начали смеяться и смотреть вверх. Некоторые ползли к Джессу. Люди, озабоченно шагавшие куда-то, помедлили, чтобы посмотреть на детей, заметить бриз, красоту широкого неба. Улыбки появились на лицах, хотя причины не знал никто, кроме Джесса и Бабу.

Объединившись с жителями деревни, Джесс попросил Бога, которого они называли Мунгу, помочь им начать переходный период человечества – здесь, в Танзании, где митохондриальная Ева  Томаса Лики пробыла 200 000 лет; здесь, в Африке, где началась человеческая раса.

Он ощутил, как Бабу приблизился к дереву, услышал, как тот бьет в барабан нгома. Открыв глаза, Джесс увидел, как весело сходятся жители деревни. Все, кроме Ватенде, который недовольно смотрел на них. Как Джесс мог объяснить ему действительность, простиравшуюся за пределами слов? Ум, маленький и испуганный, искал резоны и не мог объять или даже мельком увидеть безбрежные просторы духа. Всех земных слов на всех языках было для этого недостаточно. Правду можно было узнать только из личного опыта, не анализируя и не пытаясь понять. Тому, кто единожды ее испытал, уже не требовалось объяснений. Вот почему в «Дао Дэ Дзин»  говорится: «Ты не можешь знать Дао, но ты можешь быть им» . Вот почему в Библии говорится: «Остановитесь и познайте, что я – Бог» . Люди забыли буквальную правду, которая стоит за этими словами.

Схватив ветки, которыми они размахивали во время танца, женщины, как обычно, встали кругом и начали распевать песню, которую Джесс уже слышал раньше: «Господь добр. Мунгу юй мвема, юй мвема, юй мвема».

Мужчины принесли свои барабаны и начали в них бить. Вскоре музыка и танец пошлют многих в то место, где находился Джесс. Оттуда они смогут делать что угодно, если поверят в то, что это возможно. Они смогут летать по воздуху. Они смогут приносить дождь.

Джесс хотел от них много большего. Он хотел, чтобы они собрали коллективную энергию, достаточно сильную для того, чтобы раскинуть ее над землей. Он хотел, чтобы энергия продержалась некоторое время и ее подхватили остальные, расстилая все дальше и дальше, бросая вызов светом надвигающейся тьме. Если его ждет успех, это разгонит земную низкоуровневую энергию страха, разрушения и ненависти, поднимет вибрацию всего человечества. И настанет Царствие Божье.

Он улыбнулся, заметив свою мать, Мэгги, среди женщин. Она отказалась от американской одежды и прически. Если бы он ее не знал, Джесс подумал бы, что перед ним женщина, рожденная и воспитанная в Удугу. Она покинула женщин и присоединилась к нему под смоковницей. Джесс видел, что ее земной ум полностью держит ее под контролем.

– Почему все здесь кажется таким реальным, если я совершенно точно знаю, что этого не может быть? – спросила она.

Все утро Джесс пытался дотянуться до ее духа, но путь к нему был блокирован логическими мыслями. Ее дух находился в плену ее рассудка, как гигант, который воображает, будто его сдерживает паутина.

– Ты сменила одежду, – сказал он, чтобы не отвечать на вопрос.

– Я больше не хочу носить те вещи.

– Темнейшая Африка не темная?

Она хлопнула в ладоши:

– О нет, Джесс! Она полна жизни. Ты только посмотри на этих людей. Они так счастливы!

Он улыбнулся:

– Да, я вижу.

– В здешних одеждах я чувствую себя королевой.

– Африканской королевой?

– Да! Терпеть не могу в этом признаваться, но в Америке я втайне хотела быть именно такой – Джеки Кеннеди , Грейс Келли . Никаких шансов! Но здесь, Джесс, именно такой я и стала. Разве ты не видишь, как они со мной обращаются? Я знаю – вероятно, это благодаря тебе, но…

– Нет, мама, благодаря тебе самой.

Мария из Назарета, ныне известная как Мэгги Джонсон, улыбнулась в ответ. В Иерусалиме с ней тоже плохо обращались, она была вынуждена рожать в стойле.

Джесс взял ее за руку, зная, что физический контакт увеличит шанс на то, что он дотянется до ее души. Он вспомнил, какой видел ее в последний раз, когда его смертная жизнь закончилась две тысячи лет тому назад – на Голгофе, где она плакала с Марией Магдалиной и матерью сыновей Зеведея.

Какой она тогда казалась ему красивой, какой красивой была сейчас! Вся ее сила пребывала в плену у ее рассудка двадцать первого века. Если бы ему удалось освободить эту силу, его мать могла бы многое изменить.

Неподалеку от них женщина задрожала и покатилась по утоптанной земле – так обычно поступали люди этого племени, когда чувствовали дух. Миссионеры ослабили их, объявляя, что так поступать неправильно. Джесс должен был показать, что это правильно. Они должны были лишь отбросить страх – не бояться друг друга, когда что-то начинало идти не так, не бояться вызвать неудовольствие своих предков, которые, пребывая теперь с Богом, безоговорочно их любили. Они должны были доверять тому, о ком пели.

Барабаны остановились, и Бабу подошел к женщине на земле. Он и остальные окружили ее и стали петь громче:

– Джесс, ты понимаешь, о чем они поют? – спросила мать.

– Да, они поют: «Ступай побегать с пепо, следуй за ангелом, который тебя ведет, катайся по земле после того, как пепо освободится».

– Напомни, что такое «пепо»? – спросила Мэгги.

Джесс улыбнулся:

– Так они называют душу. Закрой глаза, Madre. Сосредоточься на песне. А потом скажи мне, что ты чувствуешь.

Она закрыла глаза и спустя некоторое время открыла их, улыбаясь.

– Это изумительно. Их голоса такие… сильные. Ты как будто чувствуешь каждую ноту всем телом. Просто нужно перестать думать и вроде бы как вибрировать вместе с музыкой.

Джесс кивнул. Священная работа началась.