Глава 39

Сплит, Хорватия, наши дни

На земле не так уж много мест, где можно пожить во дворце римского императора. Возможно, кроме Сплита таких мест вообще нет. Когда император Диоклетиан, бросив вызов всем традициям, сложил с себя на пике могущества императорский венец, он построил себе что-то вроде персонального дома престарелых, правда, с императорским размахом: дворец на морском берегу с видом на тихий залив Далматинского побережья. В основу планировки дворцового комплекса положен план военного лагеря размером в восемь футбольных полей, обнесенного десятиэтажными стенами. Внутри стен были разбиты сады, где император-крестьянин мог заниматься своим огородом. Роскошные покои и церемониальные залы (императору даже на заслуженном отдыхе полагается толика роскоши и величия), несколько храмов, посвященных старым богам, которых Диоклетиан с завидной жестокостью защищал от нападок христиан. Гарнизон — ибо хотя он и установил в империи мир, его преемники были завистливы и жестоки — и наконец мавзолей, чтобы остаться здесь на века.

Однако христиане выжили, несмотря на все его гонения, более того, обрели силу и низвергли как старых богов, так и их покровителя. Спустя пятьсот лет после своей смерти Диоклетиан подвергся самому страшному унижению: его порфировый саркофаг был вынесен из мавзолея, его останки выброшены в канаву, а вместо них в гроб положены кости одного из христианских мучеников. Церковь, которую он пытался уничтожить, прибрала к рукам его мавзолей, превратив здание в собор.

А вот дворец уцелел. Когда пришли варвары, местные жители нашли спасение позади возведенных Диоклетианом стен, где поселились среди развалин. Со временем дома стали расти как грибы, поглощая руины, сливаясь с ними. Новые стены обзаводились колоннами и арками, старые — новыми крышами. Так постепенно на месте дворца возник город. Римский Спала-то превратился в хорватский. Сплит.

Эбби уже была здесь несколько месяцев назад вместе с Майклом. Это был очередной романтический уик-энд, отдых от Косова. Она тотчас внесла Сплит в список своих самых любимых мест на этой планете. Тогда они остановились в симпатичном отельчике, где из стен номеров торчали фрагменты Диоклетиановых стен. Помнится, они тогда бродили по узким улочкам, где перед ними неожиданно вырастали древнеримские храмы, лакомились местной ветчиной и свежеиспеченным хлебом, допоздна засиживались в ресторанчиках за бокалом красного вина.

Но то было в июне. Сейчас же стоял октябрь. Туристы разъехались по домам, столики уличных кафе забились под крышу, отели опустели. Эбби надеялась, что счастливые воспоминания о лете согреют ей душу. Увы, скорее они лишь насмехались над ней. Все это напомнило ей то время, когда ее брак доживал последние дни. Тогда они с Гектором отправились в Венецию — город, где они провели подобие медового месяца, в надежде, что это поможет им реанимировать остывшие чувства. Именно тогда Эбби поняла, что пути назад нет и не будет.

По крайней мере, они с Майклом добрались до Сплита. Несмотря на все ее страхи и опасения, выбраться из Сербии оказалось проще всего. На границе водитель автобуса собрал паспорта и отдал пограничнику, который отнес их к себе в будку. Через десять минут, показавшихся Эбби вечностью, пограничник подошел к автобусу, вернул стопку паспортов водителю, который в свою очередь раздал их полусонным пассажирам.

Оставив границу позади, автобус покатил дальше. Майкл, сидевший на три ряда впереди от нее и по другую сторону прохода, обернулся и подмигнул.

Добравшись до места, они поселились в отеле «Марьян», очередном памятнике советской эпохи, каменная громада которого высилась на набережной примерно в полумиле от Старого города.

Оба зарегистрировались под настоящими именами. Майкл наплел уставшему портье историю о том, как карманники украли у них паспорта. В конце концов тот сдался и выдал им ключи от номера двести тринадцать. Эбби поднялась наверх, умылась и приготовилась сразу же выйти на улицу. Тем более что на часах была уже половина второго.

Постарайся провернуть все как можно быстрее, сказал ей Майкл. Не дай им возможности приготовиться.

Сам он рухнул на кровать.

— Ты уверена, что сможешь справиться одна?

— Будем исходить из того, что люди Марка будут следить за мной. Если появишься ты, мой план не сработает.

Майкл перекатился на кровати и пристально посмотрел на Эбби.

— Обещай, что будешь осторожна.

— Обещаю. Увидимся позже.

Она прошла по усаженной пальмами эспланаде, мимо опустевшего побережья. У причала одиноко застыли несколько паромов. В дальнем конце набережной над встроенными прямо в стену магазинчиками возвышался фасад дворца. Пройдя ювелирную лавку, Эбби сразу свернула налево и сквозь арку прошла в подземную аркаду, когда-то служившую водными воротами, а теперь забитую до отказа лавчонками, торговавшими сувенирами и разной мелочью. Впереди виднелась лестница, которая вновь вела под открытое небо.

В отличие от большинства жителей западных стран, Эбби по опыту знала, что это такое, когда вас преследует секретная полиция. А опыт, надо сказать, был у нее богатый. Он включал в себя и машину с выключенными фарами, что катила за ней по пятам из Белградского аэропорта, и мойщика окон в Хартуме, который в течение часа, пока шла конференция, торчал у входа, делая вид, будто что-то там намывает до блеска, и телефон в Киншасе, который щелкал и выключался во время разговора.

Эбби однажды спросила у своего босса, нельзя ли ей пройти краткий курс контршпионажа, чтобы знать, как поступать в таких случаях. Лучше не стоит, ответил тот. Если ты ведешь себя как чайник, то за тобой будут просто следить. Но стоит им понять, что ты знаешь, что делаешь, как жди неприятностей.

На этот раз «хвост» у нее появился, как только она вошла во дворец. Впрочем, ничего удивительного. Пусть возведенным Диоклетианом стенам более тысячи семисот лет, в Старый город можно войти только через них, причем лишь в пяти точках. Шагая по длинной аркаде, Эбби ощущала на себе чей-то пристальный взгляд. Затем от полки с открытками отделился мужчина в зеленой куртке и зашагал впереди. Стоило ей пройти мимо женщины в красной юбке у прилавка кофейни, как она тотчас услышала позади себя цоканье каблуков. Ее так и подмывало оглянуться, но чувство самосохранения одержало верх.

Эбби поднялась по ступенькам и пересекла втиснутый между высокими стенами двор. Шаги за спиной не стихали. Кто-то прошел вслед за ней в высокий круглый зал, служивший когда-то вестибюлем императорских покоев. Посередине зала, нацелив объективы камер на отверстие в круглом куполе, стояла парочка японцев. Справа от них мужчина в черной флисовой куртке изучал путеводитель. Интересно, ей это только показалось, или же он, как только она вошла, на мгновение оторвал глаза от брошюры? Тем не менее Эбби обошла парочку японцев и прошествовала дальше, к выходу в дальнем конце зала.

За вестибюлем располагался перистиль — внутренний двор, сердце любого римского дома. Над ним вздымался ряд хорошо сохранившихся колонн. Колонны напротив тоже были целы, хотя и встроены в фасад итальянского палаццо, который теперь превратился в кофейню. За арками виднелся каменный восьмиугольник мавзолея Диоклетиана, правда, теперь это был собор. Рядом с собором, словно сторожевая башня, высилась колокольня, у основания которой, загадочно улыбаясь прохожим, расположился черный египетский сфинкс.

Мужчина в зеленой куртке направился к кофейне и сел за столик у окна. Женщина в красной юбке энергично прошагала мимо и поднялась по ступенькам мавзолея. Обернувшись, чтобы полюбоваться перистилем, Эбби тотчас заметила мужчину в черной флисовой куртке: стоя в арке вестибюля, он щелкал фотоаппаратом.

— Эбби? — Марк не оставил ей даже секунды, чтобы прийти в себя. Он показался из-за сфинкса и теперь спешил вниз по отшлифованным множеством ног ступеням. На нем было темносинее пальто. Эбби не удивилась бы, узнав, что его ему купила мать, так же как и полосатый студенческий шарф.

Он протянул Эбби руку. Как ей показалось, в его рукопожатии было чересчур много энтузиазма.

— Хотите кофе?

Что ж, кофе так кофе. Эбби кивнула.

— А вы знаете какое-нибудь хорошее место?

Это что, проверка на вшивость? Эбби равнодушно пожала плечами.

— Когда-то этот город был итальянским. Так что кофе здесь по идее должен быть неплохой.

— Тогда можно остаться здесь.

С этими словами он повел ее через перистиль к кофейне напротив собора. Здесь он, разумеется, усадил ее спиной ко входу, а сам уселся напротив нее, лицом к двери и окну. Эбби попыталась рассмотреть улицу в зеркале в позолоченной раме у него за спиной, но оно висело слишком высоко.

Не считая мужчины в зеленой куртке, они были здесь единственными посетителями. Наверно, так удобнее для записывающего устройства. Марк наверняка постарается записать их разговор. К их столику подошел официант в белом переднике и принял заказ: черный кофе для Эбби, чай — для Марка.

Он посмотрел ей в лицо.

— Вы как будто только что прибыли из зоны боевых действий.

— Где ожерелье?

К ее великому удивлению, он не стал тянуть время. Просто сунул руку в карман и извлек изящный черный футляр с логотипом ювелирной фирмы «Эспрей». Нажатие пальца, и крышка открылась. Внутри, на подкладке из черного шелка лежало ожерелье. Официант за стойкой — в эти минуты он натирал до блеска кофейный автомат — наверняка подумал, что перед ним капризная, требующая вечных подарков дамочка. При этой мысли Эбби передернуло.

— Вы не хотите сказать мне, зачем оно вам понадобилось?

— Вы все равно мне не поверите.

Марк закрыл коробку.

— Мы показали его одному приятному джентльмену из Британского музея. Он сказал, что ожерелье древнеримское, сделано в четвертом веке. То есть оно того же возраста, что и гробница в Косове, где мы нашли тело Джессопа.

Официант принес заказ. Эбби посмотрела на свои руки.

— Мне искренне жаль, что так получилось.

— Он был хороший парень, — холодно отозвался Марк, словно повторяя заученную строчку из какого-то фильма. — Незадолго до гибели он направил нам рапорт, в котором сообщал, что, по его подозрениям, Майкл Ласкарис снабжает Драговина антиквариатом, похищенным из этой гробницы.

— Да, так могло показаться.

— Майкл убедил вас, что это не так?

— Лучше спросите у него сами.

Марк оглянулся по сторонам, как будто ожидая, что Майкл материализуется из развалин античного города.

— Вы не взяли его с собой.

Эбби поставила локти на стол и подалась вперед. Сердце бешено стучало в ее груди.

— Майкл сейчас в отеле «Марьян», это рядом, на набережной. Номер двести тринадцать.

— Он там один?

— Был один, когда я уходила.

Марк достал мобильный телефон и отправил сообщение. Эбби решила, что это, скорее всего, показуха. Скрытые микрофоны наверняка уже передали по радио все детали помощникам Марка, где бы те ни находились. И, конечно же, у них есть машина. Но даже если идти пешком, это займет не более десяти минут.

Эбби достала из футляра ожерелье и надела себе на шею. Кожа тотчас ощутила холодок металла. Марк открыл было рот, как будто хотел ее остановить, но затем передумал.

— Зачем вам нужен Майкл? — спросила Эбби.

Марк пригладил темные волосы.

— Майкл нам не нужен. Нам нужен Драгович. Майкл лишь должен привести нас к нему.

— И что потом с ним будет?

— Ну, может, получит тюремный срок. А может, и нет, при условии, что он пойдет на сотрудничество и оно принесет плоды. И если наймет хорошего адвоката.

— Ему нужно то же, что и вам, — возразила Эбби и заглянула Марку в глаза. В ее собственных читалось презрение. — Он подбирался к этому Драговичу. Хотел его разоблачить.

— Тогда почему вы его предаете?

Эбби резко поднялась с места. Марк подпрыгнул как ужаленный. Стол покачнулся, чашки со звоном упали на пол. Мужчина в зеленой куртке обернулся.

— Успокойтесь, — сказала Эбби. — Я всего лишь хочу в туалет.

Прежде чем кто-либо смог ее остановить, она толкнула деревянную дверь в туалет и закрылась изнутри. С пол минуты она прислушивалась, не послышатся ли за дверью шаги, не раздастся ли стук. Нет. Все тихо. Туалет располагался в дальней части кафе. Крошечная кабинка без окон. Так что Марк может не волноваться — сбежать отсюда она при всем желании не сможет.

Эбби посмотрела на часы и взялась за работу.

Первое, что она сделала, это опустила крышку унитаза и вынула из кармана листок бумаги. Это был выполненный Грубером скан папируса, правда, перенесенный на чистый лист, чтобы четко были видны все буквы текста. Этот лист Эбби, расправив, положила на сиденье, затем сняла с шеи ожерелье и наложила его поверх текста.

Совпадение было поразительным: квадратная пластина ожерелья идеально легла на стихотворные строки. Эбби присмотрелась внимательнее и даже негромко выругалась себе под нос.

Каждой стеклянной бусинке на золотой пластине в строчке соответствовала буква.

Эбби посмотрела на часы. Прошла минута.

Дрожащими руками она вынула увеличительное стекло, купленное в Задаре, и прочла все буквы, которые смогла разглядеть сквозь бусинки. Эти буквы она на втором экземпляре текста обвела карандашом, после чего нанесла поверх очертания ожерелья — на тот случай, если это окажется важным.

Прошло три минуты.

Затем она достала из кармана тонкую цифровую камеру и, стараясь держать ее как можно ниже, сфотографировала лежащее поверх стихотворных строк ожерелье. Закончив снимать, вытащила карту памяти и, завернув в небольшой бумажный квадратик, сунула себе в лифчик. Затем взяла с унитазной крышки ожерелье и вновь надела себе на шею. И наконец, подняв крышку бачка, бросила в него фотоаппарат и увеличительное стекло. Второй экземпляр стихотворения она порвала на клочки и спустила в унитаз.

Если не найдут камеру, то не станут искать и фотографии.

На все ушло пять с половиной минут. Перед тем как вернуться в зал, Эбби помыла руки — вдруг кто-то решит их понюхать, и вышла из туалета. Марк сидел на стуле с таким видом, будто не знал, что ему делать. Мужчина в зеленой куртке исчез.

— Майкла нет в отеле «Марьян», — недовольно буркнул Марк. — Администратор сказал, что он заселился час назад. Но номер оказался пуст.

Ого, вот это скорость! Эбби сделала вид, что расстроена этим известием.

— Может, он пошел прогуляться? Последние четырнадцать часов мы провели сидя в автобусе.

— А почему вы не захватили его с собой?

— Потому что он не настолько глуп, чтобы совать нос в обнесенный стенами город, кишащий спецагентами.

— Вы сказали ему о нас?

— Разумеется, нет.

— Он вам доверяет?

— Может, да, а может, нет. — Эбби всем своим видом дала понять, что этот разговор ее раздражает. — Майкл убедил целый мир в том, что он мертв, а затем так ловко заметал следы, что ни вы, ни Драгович не могли его найти. И после этого вы думаете, что он будет ждать вас, сидя перед телевизором, пока я встречаюсь с теми, кто заинтересован в его аресте? На его месте я бы сидела в кафе рядом со входом в отель, глядя, не появится ли на горизонте пара-тройка головорезов, которым позарез нужен Майкл Ласкарис.

Марк прищурился.

— А как вы вообще добрались сюда?

— На машине.

— Марка? Модель?

— Синяя.

Марк раскрыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь банальность про женскую логику, однако понял, что Эбби нарочно его подначивает.

— «Шкода Фабия». Хэтчбэк. Номер не запомнила.

На этот раз Марк не стал разыгрывать спектакля с телефоном. Просто отодвинул стул и встал. Эбби в окно увидела, как на улице между колонн мелькнула знакомая красная юбка.

— Куда вы?

— Не «вы», а «мы». Вы остаетесь со мной до тех пор, пока Майкл Ласкарис не будет в наших руках.

— Чушь собачья! Если он уже заметил ваших людей, то уже понял, что я его сдала. — С этими словами Эбби поднялась из-за стола и надела пальто. — Как-нибудь позабочусь о себе сама.

— Пойдемте со мной, — произнес Марк. Впрочем, его слова прозвучали скорее как мольба, а не как приказ. На какой-то миг Эбби даже подумала, что ему небезразлично, что будет с ней. — У меня на променаде ждет машина. И чистый паспорт. Через три часа вы уже будете дома, в полной безопасности. Сможете снова жить нормальной жизнью.

Почему бы нет? Не надо ни от кого убегать, не надо скитаться по этим бетонным городам на задворках цивилизации. Не надо просыпаться каждое утро, не зная, доживешь ли до вечера. Из холода и дождя — в тепло и уют.

С другой стороны, какова она, ее жизнь? Пустая квартира, распавшийся брак, утраченная вера. Она слишком долго двигалась этой дорогой.

Она положила на стол банкноту в двадцать кун.

— Это за кофе.

Марк даже не пытался ее остановить.

— А вы ничего не забыли? — он указал пальцем на ее шею. Эбби скорчила виноватую гримаску, расстегнула ожерелье и положила его обратно в футляр.

— Спорим, что вы разыгрываете этот номер со всеми своими бывшими подружками.

Эбби вышла из теплого кафе на улицу. Женщина в красной юбке двигалась вдоль дальнего края площади, делая вид, будто рассматривает витрины. Мужчина в черной флисовой куртке с показной энергичностью фотографировал сфинкса. День был пасмурный, и вспышка его фотоаппарата мелькала как бешеная.

Эбби свернула направо, затем через пару шагов еще раз направо, в узкий переулок, шириной чуть более полуметра. И тотчас услышала за спиной шаги — вернее, знакомое цоканье женских каблуков.

Вот почему они отпустили ее! Они думали, что она приведет их к Майклу.

Переулок вывел ее на небольшую площадь. Впереди маячил серый фасад древнеримского храма, втиснутого между двумя жилыми домами под красными черепичными крышами. Эбби обогнула храм, прошла мимо кафе, окна которого были закрыты ставнями, и свернула в еще более узкий проулок. В тесном пространстве каменных стен стук каблуков у нее за спиной напоминал карканье вороньей стаи.

Проулок пересекался с улицей пошире, старой римской Кардо, которая пролегла через самое сердце дворца. К востоку находился мавзолей и перистиль, к западу — двойная арка Железных ворот Диоклетиана, через которые можно было выйти в город. Эбби повертела головой. Справа от нее, со стороны перистиля, по улице шагал человек в черной флисовой куртке. Слева — какой-то мужчина изучал стоявшую рядом с воротами пояснительную табличку. Он был очень похож на мужчину в зеленой куртке из кафе, хотя и успел переодеться в длинное коричневое пальто. Под мышкой у него была зажата газета.

Эбби свернула налево. Стоявший в арке мужчина обернулся к ней вполоборота, как будто рассматривал какую-то архитектурную деталь, однако перегораживать ей дорогу не стал. Собственно, ворот было двое, соединенных высокой башней. Так что было довольно легко спрятать кого-то внутри. Проверить же, так это или нет, можно лишь пройдя ворота насквозь.

Теперь Эбби слышала за спиной шаги еще одного человека. Это к Красной Юбке присоединилась Черная Куртка. Впереди маячило Коричневое Пальто, глядя куда-то мимо нее. Газета перекочевала из-под левой руки под правую. Неужели это какой-то сигнал?

В самый последний момент Эбби свернула направо, в очередную каменную щель. Над головой у нее, соединяя дома по обеим сторонам проулка, вздымались каменные арки. Двери в домах были квадратные, приземистые, окна напоминали закрытые ставнями бойницы. Некоторые дома были жилыми, в других расположились магазины. Эбби ускорила шаг.

Примерно посередине переулка располагался магазинчик-бутик. Эбби уже была здесь в июне, вместе с Майклом.

Майкл. Он тогда купил ей платье с яркими оранжевыми цветами, ужасно дорогое. Эбби хотя и пыталась отговорить его от столь экстравагантной покупки, зато потом проходила в этом платье почти все лето. Дойдя до бутика, она взялась за ручку двери. Звякнул колокольчик. Покупателей внутри не было. За прилавком хорошо одетая женщина складывала в аккуратную стопку кашемировые свитера. Увидев Эбби, она улыбнулась.

— Вам что-то подсказать?

Эбби улыбнулась и покачала головой. Шагнув к кронштейну, она одним глазом быстро пробежала размеры, другим то и дело косясь на дверь. Пока что никто не вошел, но и никто не прошагал мимо. Люди Марка загнали ее в ловушку. Им нет никакой необходимости врываться сюда и устраивать сцену.

Она выбрала себе черные брюки и черный джемпер.

— Я могла бы это примерить?

— Разумеется. — Владелица магазинчика указала на дверь рядом с прилавком, за которой вверх уходили узкие каменные ступени. — Примерочная на втором этаже.

Эбби направилась на второй этаж. Стены по обеим сторонам лестницы поражали массивностью, из чего Эбби сделала вывод, что когда-то это были стены крепости. Наверху лестница упиралась в деревянную дверь, которая открывалась в крошечную выбеленную каморку, обстановку которой составляло висевшее на стене зеркало, табурет и в углу старомодная вешалка для шляп. Завешенное шторой окно выходило на соседний дом.

Эбби вошла и закрыла дверь на задвижку. Затем отдернула штору и посмотрела на черепичную крышу соседнего дома. Магазинчик был встроен в городскую стену, значит, дом, крыша которого видна из окна, находится за пределами Старого города. Крыша была покатой и спускалась к внутреннему дворику между двумя домами. В центре дворика, затянутый в кожу, как байкер, стоял Майкл. Увидев в окне ее лицо, он поманил Эбби пальцем.

Внизу звякнул колокольчик. Значит, в магазин кто-то вошел. Похоже, терпение ее преследователей на исходе. Интересно, сколько минут у нее в запасе — одна? Две? Эбби прижала ладони к деревянной раме и с силой толкнула ее от себя. Та поднялась на три дюйма и застыла на месте. Черт, выругалась Эбби, ощутив прилив адреналина, и нажала сильней. Но рама не двигалась. Подняв глаза, она увидела, что в деревянную раму ввинчены два серебристых цилиндра. Заперто.

Значит, шире окно никак не откроешь. С той стороны двери доносились шаги — кто-то поднимался по лестнице.

— Давай! — крикнул ей Майкл. Эбби со всей силы надавила на раму. Та заскрежетала, но с места не сдвинулась. Замки крепко держали ее на месте. Человек за дверью остановился и постучал.

— У вас все в порядке? Может, вам нужен другой размер?

Наверно, это продавщица, хотя через дверь понять трудно.

— Все в порядке, — крикнула Эбби. — Просто я никак не могу решить, идет мне или нет.

— Если вам что-то надо, говорите.

Не слышно, чтобы кто-то спустился вниз.

Наконец до Майкла дошло, что происходит.

— Так ты сделала снимки? Бросай мне карту.

Эбби сделала глубокий вдох. Решайся. Она не раз попадала в ситуации, вроде этой, причем в самых разных — и далеко не лучших — точках мира. Ей хорошо было знакомо это искушение: может, подождать еще пару секунд? Вдруг на самом деле все не так страшно, как ей кажется?

Нет, конечно, секунды можно растянуть в минуты, а если получится, даже в часы. Собственную нерешительность всегда можно оправдать надеждой и так дотянуть до того момента, когда это будет стоить вам жизни.

Эбби схватила за ножку табурет и, размахнувшись, ударила им по окну. В следующую секунду сработала сигнализация. Черт, как она об этом не подумала? Дверь сначала задребезжала, как будто с той стороны кто-то дернул ее за ручку, а потом вздрогнула, когда по дереву застучали чьи-то кулаки.

Окно же осталось цело. Зато плечо тотчас напомнило о себе адской болью. Эбби уставилась на табурет. Толку от него, как от зубочистки. Стук в дверь превратился в настоящую канонаду. Похоже, там, за дверью, не один человек. Хлипкая задвижка продержится самое большее еще пару-тройку секунд.

Похоже, даже Майкл услышал этот грохот.

— Кидай карту! — крикнул он снова. Эбби вытащила из лифчика карту памяти, просунула руку под оконную раму и бросила. На какой-то миг она испугалась, что не докинула, что легкая карта упадет куда-нибудь на скат крыши и застрянет между черепицей. Но нет, карта перелетела через край крыши. Майкл протянул руку и поймал ее на лету. А когда поймал — вскинул руку, не то в знак победы, не то в знак прощания.

Наконец задвижка не выдержала. Дверь с грохотом распахнулась. Внутрь ворвался мужчина в черной флисовой куртке и схватил Эбби за руки. Марк наблюдал эту сцену из коридора. Откуда-то снизу доносились возмущенные крики владелицы магазины.

Эбби напоследок бросила взгляд в окно. Двор был пуст.