Глава 21
Дождь лил, не переставая, три недели. Каждое утро безоблачное поначалу небо заволакивало тучами и, после недолгой борьбы, где-то к десяти утра начинало накрапывать, а к полудню дождь уже лил как из ведра с потемневшего и низко нависшего неба.
Бесплатные Сеансы были отменены и 25 июня и 2 июля, хотя в последнюю субботу небо было чистым, а вечер тихим и спокойным. На следующее утро дождь начался опять. За пределами Элм Хэвена голодная иллинойская земля жадно впитывала влагу и требовала еще и еще. Черная земля становилась еще чернее. Если на территории большей части Америки фермеры обычно говорят: «К Четвертому Июля кукуруза по колено», то в центральном Иллинойсе эта поговорка звучит уже так: «К Четвертому Июля кукуруза по пояс», но этим летом к Четвертому июля колосья доставали скорей до плеча.
Праздник выпал на понедельник, и хотя взрослые явно наслаждались столь редкими трехдневными каникулами, их радость была омрачена дождем, из-за которого отменили городской парад и вечерний фейерверк. Шоу с фейерверком не было предусмотрено городским бюджетом, но по вековой традиции люди запасались римскими свечами, сигнальными ракетами и шутихами, и шли с ними на школьный двор. В этом году тоже пришло несколько семей, но поднялся такой сильный ветер, к тому же принесший с собой ночную грозу, что никаких усилий потенциальных гуляк не хватило бы на то, чтобы разжечь спичку или запалить бикфордов шнур.
Дейл и Лоуренс со своего крылечка наблюдали за тем, как гроза и сверкание молний заменили фейерверк. Молнии, сверкавшие на юго-западе, выделяли темные силуэты деревьев, вычерчивали контуры щипцовых крыш и освещали угрожающе огромную массу Старого Централа. Во время интервалов темноты между разрядами молний школа казалось светилась внутренним светом, едва заметным фосфорическим сиянием, которое бросало на спортивные площадки зелено-синие отблески и словно создавало поле статического электричества вокруг древних деревьев, окружавших здание. Один из этих вязов рухнул прямо на глазах Дейла и Лоуренса как раз вечером Четвертого Июля. Попала ли в него молния или он упал сам, сломленный порывом ветра, мальчики не знали. Даже на расстоянии шестидесяти ярдов звук был оглушительным. Дерево треснуло точно посередине, и половина его осталась стоять вертикально, подобно обломанному уродливому зубу, в то время, как крона с листьями, живая его часть, упала на землю как подрубленная.
Как только гроза кончилась, Дейл и Лоуренс пошли в дом. Захватив бенгальские огни и огненных гусениц они вернулись на крыльцо и стали их запускать с каменных ступеней. Но дул холодный ветер и душа их не лежала к этому занятию.
За городом, в той тишине, которая всегда кажется бездонной после шума грозы, зерно на миллионах акров стало выше, образовав плотную массу зелени, превратившей окружные дороги в коридоры, лежащие между высокими стенами. Горизонт исчез из поля зрения. Зелень словно бы высасывала солнечный свет из завтрашнего дня, и самое яркое пятно в городе становилось не более ярким, чем самая глубокая тень под вязами.
Семья Дейла, как и половина семей в городе, отправилась на ферму мистер Макбрайда, чтобы отвезти ему еды. Дейл поехал вместе со всеми знакомой, но сегодня странно чужой дорогой, мимо кладбища, фермы дяди Генри и затем по узкой длинной аллее. Здесь зерно казалось выше, чем на каком-либо из примыкавших полей и аллея превратилась в настоящий туннель.
Сначала они долго стучали, но дверь никто не открывал, несмотря на то, что пикап мистера Макбрайда стоял рядом во дворе. Мистер Макбрайд подошел к двери только на третий стук, отворил ее, принял запеканку в горшочке и пирог, невнятно пробормотал слова благодарности и еще более невнятно ответил на сочувствие, которое ему выразили мама и папа Дейла. Мальчик всегда считал отца Дьюана человеком гораздо более старшим, чем родители остальных его друзей, но сейчас он был просто потрясен его видом: редкие пряди волос казалось еще больше поседели за последний месяц, глубоко ввалившиеся глаза налились кровью, причем веко на левом было чуть опущено, будто после удара. Лицо скорее напоминало растрескавшуюся и плохо склеенную глиняную маску, чем лицо человека. Серая щетина, обильно покрывая щеки, сбегала на шею и вниз, под несвежее белье.
На обратном пути родители Дейла долго говорили между собой тихим грустным тоном.
Никто не знал точно, как прошли похороны Дьюана. В городе были слухи, что мистер Тейлор отправил тело в крематорий Пеории, в тот же самый, который организовал похороны дяди мальчика. Так же говорили, что Дьюана тоже кремировали и что была отслужена частная служба.
Никто не знал, что мистер Макбрайд сделал с прахом.
Ночью, как только он начал засыпать, мысль о том, что от его друг осталась только пригоршня пепла, эта мысль заставила Дейла вскочить и сесть в кровати. От мысли о том, что мир устроен неправильно его сердце тяжело бухало в груди.
Иногда, либо подстригая лужайку, либо выполняя другую механическую работу, которая высвобождала его подсознание, Дейл воображал, что Дьюан Макбрайд жив, что он обманул собственную смерть и теперь прячется где-то подобно Микки Маусу в комическом мультфильме о поисках Таинственного Пятна. В такие разы Дейл почти верил, что сейчас услышит звонок от друга и его спокойный голос: «Встречаемся в пещере. Есть кое-какая информация».
Дейл часто гадал, какой же информацией собирался поделиться Дьюан на совещании в курятнике Майка. На совещании, которое так никогда и не состоялось. Он и представить себе не мог, что Дьюан сумел разузнать что-нибудь о Тубби и о Старом Централе, пропадая у себя на ферме или в библиотеке. Но четыре года знакомства с Дьюаном убедили Дейла в том, что недооценивать возможности его товарища не следует.
После того, как Майк рассказал ему о том, что видел на кладбище туннель, подобный которому обнаружил потом под своим домом, мальчики виделись все меньше и меньше. Каждый из них, казалось, отступил в привычный круг семьи и домашних обязанностей, как будто это было безопасней, чем вторгаться в зловещую темноту окружающей действительности.
Между прочим, темноты Лоуренс стал бояться еще больше. Часто он плакал во сне, и настоял на том, чтобы слабый ночник в их комнате заменили лампочкой на сорок ватт. Маме часто приходилось приходить к ним и выключать свет, но она не возмущалась. Несколько раз восьмилетний мальчишка с криком просыпался по ночам.
Прежде чем их отец уехал на восемь дней, ему предстояла торговая поездка в Индиану и на север Кентукки, мама отвела Дейла и Лоуренса к местному врачу, чтобы обсудить их страхи и то дикое обвинение, которое однажды за обедом, бросил Дейл. Он заявил, что Дьюана и Тубби Кука убили взрослые. Доктора Вискас, это был беженец из Венгрии, который пробыл в Америке только восемнадцать месяцев и который до сих пор имел значительные проблемы с английским языком. Все дети в городе звали его доктор Дуркас и терпеть его не могли. Он был слишком беден, чтобы покупать новые гиподермические иглы и вынужден был стерилизовать старые до тех пор пока уколы не превращались в чистой воды пытку.
Доктор Вискас прописал нетяжелую физическую заботу и прогулки на свежем воздухе, чтобы дети излечились от этой чепухи. Дейл слышал, как он говорил матери, что с мальчиком Макбрайдом и его дядей произошел «позор» и что иногда несчастья случаются «двумями».
Несчастья случаются и тремями, мрачно подумал Дейл.
Остальные ребята собирались вместе лишь изредка. В течение пяти дней после Четвертого июля Кевин, Майк и Дейл с Лоуренсом целые дни напролет играли в «монополию» на веранде у Стюартов, пока шел дождь.
Сначала вместо денег они использовали камешки и играли до тех пор, пока кто-то не проигрывал их все, но потом правила изменили так, что проигравший мог взять в банке «заем» и продолжать играть. С новыми правилами игру можно было продолжать до бесконечности, они начинали играть сразу после завтрака и играли до тех пор, пока мамы не начинали звать их на ужин.
Дейлу две ночи подряд снилась монополия и он был этому очень рад.
На пятый день собака Грумбахера, глупый лабрадор, пробрался на веранду, разбросал «деньги» и сжевал четыре карты. С общего молчаливого согласия игра на этом закончилась и следующие два дня они вообще не виделись.
Десятого июля, в воскресенье, которое вообще не было похоже на воскресенье, так как папа остался в своем офисе в Чикаго, подвал их дома затопило.
С того дня жизнь уже никогда не была такой, как раньше.
В течение двух дней мама боролась с потопом, переставляя вещи с пола на верстак и пытаясь справиться с ним с помощью грязевого насоса. За четыре года такие наводнения случались уже дважды, но каждый раз отец справлялся с затором, удерживая уровень воды не выше двух дюймов. В этот раз вода продолжала подниматься.
Во вторник грязевой насос вышел из строя. К полудню в доме отключилось электричество.
Услышав, что мама зовет его, Дейл спустился из своей комнаты вниз. Гигантские ступеньки подвала вели в кромешную темноту. Мама стояла на предпоследней ступеньки, с ее юбки капала вода, волосы были небрежно перехвачены лентой. Мама была близка к слезам.
Дейл глянул вниз. Вода уже залила нижнюю ступеньку. Там было фута два глубины, возможно даже больше. Вода хлюпала по ступеньке, на которой стояла мама, как бурное море.
– О, Дейл, это проклятое несчастье… Дейл удивленно посмотрел на маму. Он никогда прежде не слышал, чтобы она ругалась.
– Извини, солнышко, но у меня не работает насос, и вода дошла уже до уровня стиральной машины, и мне нужно спуститься в заднюю комнату, чтобы вкрутить пробку и… Черт, как бы я хотела, чтоб отец был здесь.
– Я сделаю это, мама. – Дейл сам изумился, услышав свои слова. Он ненавидел подвал даже в самые лучшие времена.
Что-то подплыло к ступеням. Это могла быть щепочка, но выглядело очень похоже на спину утонувшей крысы.
– Только надень старые джинсы, – посоветовала мать. – И захвати фонарик.
Наверх в свою комнату, чтобы переодеться, Дейл отправился почти что в обмороке. Чувство одиночества и потери, которое владело им со дня смерти Дьюана, теперь сжало его сердце подобно кокону. Он смотрел на свои ладони, будто они принадлежали кому-то другому. В подвал? В темноте? Он переоделся, натянул самые старые кеды, закатал штаны повыше, захватил из соседней комнаты фонарик, проверил его и отправился вниз.
Мама протянула ему пробку.
– Щит как раз над сушилкой в…
– Я знаю, где он. – Уровень воды не повысился за эти несколько минут, но она уже перехлестывала через вторую ступеньку. Короткий коридор, ведший в комнату, где стояла топка, казался мрачным входом в какой-то затопленный лабиринт.
– Только не стой в воде, когда будешь вкручивать пробку. Залезь на скамейку рядом с сушилкой. Убедись, что руки у тебя сухие, и что рубильник стоит на нуле и…
– Хорошо, мама. – Дейл поспешил ступить в воду, пока его не покинуло мужество и он не кинулся бежать и из подвала и из дома вообще.
Вода доходила ему до колен и была совершенно ледяной. Сразу заныли от боли пальцы.
– Вся дренажная система засорена… – услышал он мамин голос, когда двигался по темному коридору, освещая фонариком шлакоблочные стены. Луч был тусклым, ему следовало бы перезарядить батареи.
Отверстие в угольном бункере справа от него казалось черным прямоугольником как раз над линией воды. Темные волны плескались вокруг его ног, на поверхности воды плавали какие-то сгустки, очень похожие на человеческие испражнения. Это уголь, сказал себе Дейл и навел луч на многорукое чудовище самой топки.
Уровень воды еще не дошел до решетки топки. Мальчик понятия не имел, что произойдет, если под водой окажется сама топка.
Какой-то звук справа заставил его резко обернуться, чуть не задев стенку. Он направил луч фонарика прямо в угольный бункер.
Там было сухо, но что-то поскрипывало около потолка, там куда не доходила стенка. В этой темноте странно отражался свет луча. Это всего лишь трубы. Всего лишь изоляция на них. Не чьи-то глаза. Совсем не чьи-то глаза.
Сразу за топкой он повернул налево. Здесь будто бы было глубже, хоть он знал, что так не должно быть. А может, должно? Может быть, каждая комната подвала расположена чуть ниже. Может быть, задняя комната уже вся под водой?
– Ты еще не дошел? – послышался мамин голос, искаженный каменной кладкой стен и водой.
– Почти, – прокричал он в ответ, хотя знал, что не прошел еще и половины пути.
В подвале не было окон, он был слишком низким. Свет фонарика разливался по маслянистой поверхности воды и освещал лишь участок комнаты – трубы, кусочек дерева, плавающий на поверхности, еще трубы, клочок намокшей бумаги у стены, дверь в мастерскую.
Мастерская была огромным, темным пространством. Вода поднималась все выше, пока не достала Дейлу до бедра. В следующей комнате придется быть поосторожнее, поскольку грязевой насос представлял собой отверстие дюймов восемнадцати в диаметре, маленький колодец в халтурно сработанной дренажной системе.
Точно как те туннели, которые видел Майк. И те, что были на ферме Дьюана.
Дейл почувствовал, как дрожит луч. Он взял фонарик в обе руки, сделал еще шаг, обратил внимание на то, что инструменты отца не намокли, хотя их забыли в маленьком деревянном ящичке, который сейчас плавал в воде. Этот ящик Лоуренс сам сделал прошлой зимой.
– Я могу позвонить мистеру Грумбахеру! – послышался голос мамы. Он звучал так, будто их разделяло несколько световых лет. Едва слышная запись, проигранная в далекой комнате.
– Не надо, – сказал Дейл. Вернее, он подумал, что сказал это, возможно, он только прошептал эти слова.
Комнаты подвала были расположены в форме буквы S, ступеньки находились в основании этой буквы, комната с топкой была почти в середине, мастерская как раз перед верхней загогулиной, а прачечная – в верхнем конце буквы, приближаясь к угольному бункеру и темному лазу.
Дейл осветил эту комнату.
Сейчас она казалась больше, чем при обычном освещении. Темнота создавала иллюзию отсутствия дальней стены. Темнота простиралась словно всюду… Подо всем домом, под участком, под мостовой и доходила до самой школы.
Дейл нашел грязевой насос, его мотор располагался как раз над линией воды на треножнике труб. Дейл обошел его подальше со стороны южной стены и оказался рядом со стиралкой и сушилкой.
Было замечательно взобраться на скамью и наконец вынуть ноги из воды. Теперь он дрожал от холода, прыгающий в руке фонарик выхватывал из темноты то опутанные паутиной стропила, то путаницу труб под потолком, но по крайней мере худшее теперь было позади. Он вставит пробку, зажжется свет, начнет работать насос и он сможет вернуться назад без этого дурацкого фонарика.
Онемевшими пальцами он нырнул в карман, чуть не выронил пробку в воду, поймал и осторожно, держа обеими руками, поднял ее. Зажав фонарик под подбородком и убедившись, что рубильник стоит на нуле, Дейл открыл дверцу щита.
Какая из пробок перегорела, стало ясно сразу же. Третья. Вечно эта третья. Мама закричала что-то, чего нельзя было разобрать, но Дейл был слишком занят, чтобы отвечать. Да если б он и попытался что-то сказать, он бы тут же выронил фонарик. Он вставил новую пробку на место и повернул рубильник.
Свет. Дальняя стена была здесь. Грязное белье как всегда лежит в корзине на краю стола. Мусор, который они с мамой бросали на верхнюю крышку сушилки, чтобы он не намокал, из загадочной кучи зловещих очертаний превратился в обычный мусор: старые журналы, утюг, бейсбольный мяч, который Лоуренс когда-то потерял… Просто мусор.
Мама опять позвала его. Дейл услышал, как она захлопала в ладоши.
– Получилось! – крикнул он, сам понимая, что это уже лишнее. Он прикрепил фонарик на пояс, закатал повыше джинсы и спрыгнул в воду. По воде пробежала рябь, будто проплыла акула.
Дейл улыбнулся собственным страхам и пошел обратно, уже воображая, как он будет рассказывать об этом отцу. Он был уже почти у двери в мастерскую, когда услышал позади негромкий щелчок.
Свет выключился. Мурашки пробежали по всему телу Дейла.
Кто-то выключил рубильник. Этот щелчок невозможно спутать ни с чем.
Мама что-то закричала ему, но голос был заглушен расстоянием. Дейл дышал ртом, стараясь не обращать внимания на шум в ушах, стараясь слышать.
В нескольких шагах от него вода забурлила. Сначала он расслышал шум, потом почувствовал волны, заплескавшиеся вокруг босых ног.
Дейл отступал назад, пока не вжался в стену. В волосах у него запуталась паутина, она прилипла к его лбу, но он, не обращая на это внимания, пытался отцепить от пояса фонарик. Только не уронить его. Пожалуйста. Господи, сделай так, чтобы я его не уронил. Пожалуйста.
Он щелкнул выключателем фонарика. Ничего. Полнейшая темнота.
Футах в пяти перед ним послышался булькающий звук, будто аллигатор скользнул с берега в темную воду.
Дейл ударил по основанию фонарика, стукнув им по ноге. Слабый лучик осветил стропила. Он держал фонарик перед собой как оружие, водя умирающим лучом во все стороны.
Далеко впереди сушилка. Стиральная машина. Скамья. Чернота вместо дальней стены. Немой насос. Щит с пробками. Выключенный рубильник.
Дейл тяжело дышал. Он вдруг почувствовал головокружение и хотел закрыть глаза, но побоялся, что потеряет равновесие и упадет. Прямо в воду. В эту темную воду. В воду, где его что-то поджидает.
Перестань бояться, черт возьми! Прекрати! Эта мысль была такой отчетливой, что ему показалось, что это крикнула мама. Прекрати! Успокойся немедленно, несчастный слюнтяй. Он старался дышать поглубже и продолжал отдавать сам себе приказы, чтобы выйти из паники. Это немного помогло.
Ты не до конца поднял рукоятку рубильника. Рукоятка упала сама.
Почему? Я поднял ее до упора.
Нет, не до упора. Пойди и поправь рукоятку.
Свет от фонарика почти погас. Дейл энергичным шлепком вернул его к жизни. По всей комнате теперь слышались плеск и хлюпанье воды. Словно целое поколение пауков проснулось и попадало со стропил. Свет метался по комнате, касаясь всего, но ничего не освещая. Здесь было больше тени, чем предметов. Паучьи ноги.
Дейл выругал себя трусом Он шагнул вперед. Вода вокруг него забурлила. Он сделал еще шаг, встряхивая фонарик каждый раз, когда тот угрожал выйти из строя. Теперь вода была выше пояса. Это невозможно. Но это так и есть. Смотри, не свались в колодец грязевого насоса. Он двинулся влево, стараясь держаться ближе к стене.
Теперь он повернул, не уверенный, что идет в правильном направлении. Луч света был таким слабым, что не доставал ни до стиральной машины, ни до сушилки. Дейл боялся, что идет к задней стене, там, где стена не доходит до потолка и где маленькие горящие глазки выглядывали из лаза, даже при свете и… Прекрати сейчас же!
Дейл остановился. Он с силой ударил по основанию фонарика и на секунду луч стал ярким и широким. Скамья была шагах в десяти слева. Он действительно выбрал неверное направление. Еще три шага и он бы упал в колодец грязевого стока. Дейл повернул и начал пробираться к скамье.
Луч потух. Прежде чем Дейл поднес фонарик к своему бедру, к нему прикоснулось что-то другое. Что-то длинное и холодное. Оно, казалось, тыкалось в него, как морда старой собаки.
Дейл не закричал. Он заставил себя подумать о намокшей газете и упавшем инструментальном ящике, он заставлял себя не думать о других вещах. Холодное прикосновение на миг пропало, потом появилось снова, стало сильнее. Он не кричал. Дейл ударил по фонарику, потряс его, перевернул. Вспыхнул слабый лучик, более похожий на язычок свечи, чем на свет фонарика.
Дейл опустил его и навел умирающий луч на поверхность воды.
Тело Тубби Кука покачивалось под поверхностью воды дюймах в десяти от нее. Дейл узнал его сразу, хоть тело было обнаженным и совершенно белым – белизной гнилого гриба – и ужасно распухшим. Даже лицо было раза в два или три больше человеческого, будто тесто всходило до тех пор, пока не лопнуло от внутреннего давления. Рот под водой был широко открыт, хоть на поверхности не появлялось никаких пузырей, десны почернели и куда-то провалились, так что каждый зуб казался огромным желтым клыком. Тело бесшумно плыло под поверхностью воды так привычно, будто находилось здесь уже недели и будет находиться здесь всегда. Одна ладонь была почти над поверхностью так, что Дейл отчетливо видел каждый палец, распухший до того, что казался странной белой сосиской. Казалось, что они слегка шевелятся, когда течение подталкивало их.
И вдруг, в восемнадцати дюймах от лица Дейла, тело Тубби открыло глаза.
