Глава 30

Юрию нравился этот дом, стоявший на улице под названием Эспланейд-авеню. Чем-то он напоминал палаццо в Риме или городской особняк в Амстердаме. Хотя стены его были сложены из кирпича и покрыты штукатуркой, казалось, что дом возведен из каменных плит. Окрашен он был в истинно римский цвет, имперский пурпур, с бордюром глубокого охристого оттенка.

Эспланейд-авеню явно знавала лучшие дни. Тем не менее архитектура этой улицы восхищала Юрия. Все эти чудные старинные дома, построенные на века, были так непохожи на невзрачные коммерческие здания, окружавшие их со всех сторон. Юрию нравилось подолгу гулять по улицам, бродить без всякой цели, пока ноги сами не выводили его к границе квартала, роскошной авеню, на которой некогда селились исключительно французы и испанцы. На этой улице до сих пор красовались особняки, сохранившиеся с тех далеких времен. Разумеется, во время этих прогулок за ним неизменно следовали двое. Они шли за ним и сейчас. Но это ничуть не отравляло Юрию удовольствия.

В кармане он ощущал приятную тяжесть пистолета. Деревянная рукоятка, длинный ствол. В случае чего он сумеет себя защитить.

Дверь ему открыла Беатрис.

— Слава Богу, дорогой мой, вы наконец пришли. Эрон уже весь извелся. Принести вам что-нибудь перекусить или выпить?

Она бросила взгляд поверх его плеча. И конечно, увидела человека, стоявшего в тени деревьев на другой стороне улицы.

— Не беспокойтесь, мэм, благодарю, — ответил Юрий. — Я уже выпил чашечку кофе в одном из маленьких кафе. Я, видите ли, предпочитаю ужасно крепкий черный кофе.

Они стояли в просторном холле, откуда уходила вверх массивная широкая лестница, которая на втором этаже разделялась на две узкие, ведущие в правое и в левое крыло дома. Пол был выложен мозаичной плиткой, а стены оклеены обоями того же глубокого терракотового оттенка, что и оштукатуренный фасад.

— Напрасно вы заходили в кафе. Я варю в точности такой кофе, как вы любите, — сообщила Беатрис и решительным движением помогла ему снять плащ. К счастью, пистолет был в кармане пиджака. — Я тоже терпеть не могу жидкое безвкусное пойло. Пойдемте в гостиную, успокоим Эрона.

— Да, да, конечно, — кивнул головой Юрий.

Гостиные располагались и в правом, и в левом крыле дома. Но Юрий ощущал, что откуда-то поблизости исходит тепло. В правой гостиной горел камин, а рядом с трубкой в руке стоял Эрон, облаченный в одну из своих поношенных шерстяных курток. И снова, увидев Лайтнера, Юрий поразился тому, как молодо тот выглядит. Впрочем, энергия и бодрость, исходившие от Эрона, сейчас явно были приправлены гневом и подозрительностью. Вокруг рта залегли жесткие морщины, и это делало выражение его лица более соответствующим возрасту.

— Нам поступило сообщение от старшин, — сообщил Эрон, не тратя времени на приветствия. — По факсу отеля «Поншатрен».

— Старшины используют подобные средства связи?

— Акак же иначе, — пожал плечами Эрон. — Сообщение написано на латыни. Обращено к нам обоим. Поступили две копии — для каждого из нас.

— Старшины чрезвычайно заботливы.

Юрий оглядел комнату. Около камина напротив друг друга стояли два темно-красных кожаных дивана, а между ними на полу был расстелен ярко-синий китайский ковер. Стеклянный столик завален бумагами. На стенах в золоченых рамах висели картины, по большей части современные абстракции. Несколько столиков с мраморными столешницами. Немного потертые бархатные кресла. Свежие цветы, расставленные так, как их обычно расставляют в вестибюлях и холлах официальных учреждений. Огромные букеты в фарфоровых вазах стоят под зеркалами и на каминной полке, которую украшает голова мраморного льва. Все дышит уютом и комфортом. В такой комнате приятно предаваться неспешным размышлениям. Господи помилуй, как нелепо обсуждать тут какие-то сообщения от старшин.

— Садитесь, — пригласил Эрон. — Я переведу вам сообщение.

Юрий опустился на диван.

— Не надо переводить, Эрон. Я читаю по-латыни. — Он слегка усмехнулся и добавил: — Иногда я даже писал по-латыни свои сообщения для старшин. Исключительно ради того, чтобы не забыть язык.

— Да, да, конечно, — слегка смутился Эрон. — С чего я только взял, что вы не понимаете по-латыни? Старый надменный болван — вот кто я такой.

Он указал на два блестящих, гладких листа бумаги, которые лежали на столике поверх кипы журналов. Юрий успел разглядеть, что по большей части то были журналы по архитектуре и дизайну — дорогие иллюстрированные издания, пестревшие фотографиями знаменитых лиц, именами модных дизайнеров и изображениями стильных шикарных вещей, которыми этот дом был наполнен до отказа.

— Вы не помните Кембридж? — спросил Юрий. — Забыли, как по вечерам я читал вам Вергилия? А еще я перевел для вас один из трудов Марка Аврелия, не помните?

— Конечно помню. — Эрон поджал губы. — Кстати, этот ваш перевод я храню до сих пор. Просто к старости я стал хуже соображать. Привык, что люди вашего поколения не владеют латынью. Проявление старческого высокомерия, и ничего больше. Скажите, сколько языков вы знаете? И сколько знали в тот день, когда мы познакомились?

— Не помню точно. Как говорится, я знаю лишь, что ничего не знаю. Позвольте мне прочитать послание.

— Да, конечно. Но прежде расскажите мне, что вам удалось разузнать.

— Столов остановился в отеле « Виндзор-Корт ». Отель чрезвычайно дорогой и шикарный. С ним еще двое, а возможно, и трое. Судя по всему, в город прибыли еще несколько членов ордена. Когда я шел сюда, они за мной следили. Я заметил их на Шартрез-стрит. И сейчас на другой стороне улицы один из них ждет меня. Все они примерно одного возраста и одного типа внешности — молодые англосаксы или скандинавы. Все в одинаковых темных костюмах. Шестерых из них я уже узнаю в лицо. Они даже не дают себе труда скрывать, что следят за мной. Полагаю, таким образом они пытаются меня испугать или заставить отказаться от своих намерений. Вы понимаете, что я имею в виду.

В комнату стремительно вошла Беатрис. Ее высокие каблучки громко стучали по полу. Она опустила на столик поднос, на котором стояли чашечки с дымящимся эспрессо.

— Надеюсь, кофе вам понравится, — сказала она. — Пейте, а я пока позвоню Сесилии.

— А как дела у Мэйфейров? — поинтересовался Юрий. — Есть какие-нибудь новости?

— С Роуан все по-прежнему. Никаких перемен к лучшему. Мозг сохранил лишь минимальные функции. Но она дышит сама, без помощи аппаратуры, — сообщил Эрон и негромко добавил: — Короче говоря, находится в растительном состоянии. И может пребывать в нем еще долго.

— И зачем только употреблять подобные выражения? По-моему, в них нет никакой необходимости, — голосом, полным мягкого упрека, возразила Беатрис.

— Ты сама знаешь, что это правда. Роуан не поправится. Никогда не поправится. И всем нам следует иметь это в виду.

— А как насчет этого таинственного злоумышленника? — спросил Юрий.

— Его никак не удается выследить, — пояснила Беатрис. — Агенты утверждают, что в Хьюстоне его точно нет. Юрий, вы себе и представить не можете, какое множество людей принимает участие в поисках. Они прочесали весь Хьюстон вдоль и поперек. Конечно, он мог изменить внешность, например подстричь волосы, сбрить бороду и усы. Но со своим ростом в шесть с половиной футов он ничего не в состоянии сделать. Одному Богу известно, где этот тип сейчас скрывается. Ладно, я должна вас оставить. Обо всем этом мне и думать не хочется. Пойду готовить обед. Представляете, в моей кухне все время торчит вооруженный охранник.

— Ну, ест-то этот парень не слишком много, — усмехнулся Эрон.

— Тише, тише, — испуганно остановила его Беатрис, потом подошла к Эрону, бесцеремонно и нежно поцеловала его в щеку и удалилась так же стремительно, как и пришла. Шелковое платье развевалось вокруг ее стройных лодыжек, каблучки задорно цокали.

Юрий любил кофе. Он с жадностью осушил свою чашку. Кофе и в самом деле оказался на редкость крепким. Юрий знал, что благодаря этому пристрастию в самом скором времени у него начнут трястись пальцы и разовьется несварение желудка. Но ему было на это наплевать. Когда жить не можешь без крепкого кофе, о печальных последствиях не думаешь.

Он взял в руки факс. Латынь он знал настолько хорошо, что мог читать с листа. Текст он понял без всяких затруднений.

Закончив чтение, Юрий аккуратно сложил листок пополам и сунул его в карман пиджака, туда, где лежал пистолет.

Он взглянул на Эрона — судя по выражению лица последнего, мысли его витали где-то далеко.

— Скажите, это произошло из-за меня? — спросил Юрий. — Из-за меня вас с такой поспешностью исключили из ордена? Наверное, мне не следовало сюда приезжать?

— Не терзайте себя понапрасну, Юрий. Вы тут ни при чем. Меня исключили потому, что я нарушил приказ, отказавшись покинуть семью Мэйфейр и вернуться в Обитель. Меня исключили потому, что знали: в противном случае я продолжал бы посылать в Амстердам запросы, пытаясь выяснить истинную подоплеку происходящего. А еще потому, что я не желал «быть глазами и ушами ордена» . И я очень рад, что вы здесь. Поверьте, я очень тревожился о тех, кто работал вместе со мной. Не знал, как им сообщить о своем решении. И вы, человек, к которому я после Дэвида привязан сильнее всего, — вы сами приехали сюда. И вам известно все, что известно мне.

— Вы хотите сказать, что опасаетесь за остальных членов ордена?

— Я не принадлежу к старшинам, — пожал плечами Эрон. — Мне семьдесят девять лет, но я не принадлежу к старшинам.

Он устремил на Юрия пристальный взгляд. Разумеется, это простое признание было вопиющим нарушением правил.

— Дэвид Тальбот тоже никогда не принадлежал к старшинам, — продолжал Эрон. — Он сообщил мне об этом незадолго до того, как… оставил орден. А еще он сказал, что никогда не говорил ни с кем из старшин. Зато он собрал множество тайных свидетельств от членов ордена, достигших весьма преклонных лет. Все они не являлись старшинами. Никто не знает, кто такие старшины. Никто никогда их не видел.

Юрий не ответил. Всю свою жизнь, начиная с двенадцатилетнего возраста, он пребывал во власти непоколебимого убеждения, что старшины — это самые мудрые и достойные из его собратьев — так сказать, первые среди равных.

— Вот так-то, — произнес Эрон. — И теперь я не представляю, кто они в действительности, эти пресловутые старшины, и каковы мотивы, движущие их поступками. Полагаю, именно они убили того доктора в Сан-Франциско. И доктора Сэмюеля Ларкина убрали тоже они. Вне всяких сомнений, простых членов, таких как я, они держат в неведении и беззастенчиво используют. Всю свою жизнь мы собираем информацию для неких оккультных целей, о которых люди моего поколения не имеют даже отдаленного представления. И это единственное, в чем я сейчас уверен.

Юрий вновь промолчал. Но слова Эрона выражали его собственные смутные подозрения, тревожные предчувствия, зародившиеся вскоре после того, как он вернулся в Обитель из Доннелейта.

— Если я попытаюсь получить доступ к главным информационным файлам, из этого, скорее всего, ничего не выйдет, — заметил он, рассуждая вслух.

— Как знать, — возразил Эрон. — Никто в ордене не знаком с компьютерами лучше, чем вы, Юрий. Вам ведь известен код доступа каждого из членов.

— Не всех. Но довольно значительного их числа, — уточнил Юрий. — Мне необходимо прямо сейчас сделать несколько телефонных звонков. Нужно использовать все возможные способы, чтобы получить дополнительную информацию. Думаю, для этого мне потребуется не менее двух дней. Попробую определить поисковые слова. Возможно, мне удастся кое-что выяснить.

— Наверняка так называемые старшины предполагали, что вы захотите ознакомиться с информационными файлами. И приняли меры предосторожности. Но все же вам стоит попытаться. Из меня, к сожалению, в этом деле плохой помощник. Старые мои мозги не приспособлены для общения с компьютерами. Да и пальцы тоже. Но в доме на Амелия-стрит есть компьютерный модем с телефоном. Он принадлежит Моне Мэйфейр. Она сказала, что с радостью предоставит его в ваше полное распоряжение. Говорит, вы сами во всем разберетесь. Кстати, Мона просила передать вам, что компьютер работает в DOS. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Еще бы, — усмехнулся Юрий. — В ваших устах это сочетание букв звучит как имя какого-нибудь божества друидов. На самом деле это всего лишь обозначение операционной системы компьютера, совместимой с IBM.

— Еще Мона сказала, что оставила вам инструкции относительно содержания жесткого диска. Но вы можете войти в директорию и увидеть все своими глазами. Что касается ее собственных файлов, то доступ к ним закрыт.

— Это вполне понятно, — пожал плечами Юрий. — Обещаю, что не буду пытаться взламывать файлы Моны.

— Но во все другие файлы вы можете входить беспрепятственно. Так просила передать Мона.

— Превосходно.

— В фирме «Мэйфейр и Мэйфейр» несколько десятков компьютеров, — сказал Эрон. — Но я думаю, что у Моны самый лучший. И уж наверняка самый современный.

Юрий кивнул.

— Думаю, мне стоит приступить к работе немедленно. — Он отхлебнул последний глоток ароматного крепкого кофе. О Моне он вспоминал с какой-то необычной теплотой. — А потом мы с вами поговорим.

— Непременно.

Вот только разговор наверняка будет не из приятных, промелькнуло в голове у Юрия. Слишком много на них свалилось тревожных известий. Юрий ощущал, как над ним нависла мрачная туча, — туча, готовая поглотить его полностью. Нечто подобное он испытывал лишь в детстве, когда умерла его мать и он оказался у цыган. Для них он был чужим. В этом мире ему все чужие. За исключением Эрона и нескольких милых людей из этого семейства. В первую очередь Моны, к которой он, похоже, успел привязаться слишком сильно.

Сегодня Юрий уже имел возможность пообщаться с Моной — за завтраком в доме на Амелия-стрит. Она сидела за столом в окружении многочисленных родственников и с аппетитом поглощала кукурузные хлопья с молоком — излюбленный американский завтрак. Судя по всему, девочка была рада возможности поговорить с Юрием. Она буквально засыпала его вопросами, да и сама болтала без умолку, перескакивая с одной темы на другую. При этом она успела покончить с хлопьями и съесть огромное яблоко, оставив от него лишь несколько семечек.

Вся семья просто с ума сходит, узнав, что она будет преемницей наследия, сообщила Мона. Целый рой родственников так и вертится вокруг нее. Бедняжки — они так стараются ей угодить, разве что не просят о великой чести поцеловать ее кольцо. Впрочем, со смехом добавила Мона, она, к сожалению, не носит колец.

Неожиданно став серьезной, Мона заметила:

— Не понимаю, как это мы можем рассуждать о наследии, пока Роуан еще жива?

На это Рэндалл, грузный, оплывший старик с множеством подбородков, тоже сидевший в кухне, заявил:

— Дорогая, жива Роуан или нет, не имеет значения. Так или иначе, она уже никогда не сможет родить. Не сможет произвести на свет дочь.

Судя по выражению лица Моны, эти простые слова ее поразили.

— Да, конечно, — прошептала она, потупившись.

— А вы хотите вступить во владение наследием? — едва слышно прошептал Юрий.

Удержаться от этого рискованного вопроса было невозможно. Мона, растерянная, внезапно утратившая свою легкомысленную болтливость, сидела так близко и смотрела прямо ему в глаза. В ответ она расхохоталась. Но в этом смехе не было ничего пренебрежительного или издевательского. Смеясь, она становилась еще красивее.

— Райен все объяснит тебе, Мона, — сказал один из неизвестных Юрию молодых людей, которые во множестве толклись в доме. — Но ты сама можешь в любое время ознакомиться с документами относительно легата.

Смех Моны стих. На лицо ее словно упала тень.

— Знаете, есть одна пословица… — сказала она. — Или, может, это изречение святого Франциска Ассизского — точно не помню. По словам Старухи Эвелин, это изречение часто повторял дядюшка Джулиен. И мама тоже. Звучит оно, кажется, так: «Бойся своих желаний, ибо они исполнимы». Или что-то в этом роде.

— Да, подобное изречение вполне в духе дядюшки Джулиена, Старухи Эвелин и святого Франциска, — заметил Джеральд.

Тут Мона встала из-за стола и заявила, растягивая слова на американский лад — Юрий никак не мог привыкнуть к такому произношению:

— Ладно, засиделась я с вами. Пойду к своему любимому компьютеру.

Да, сегодня она уже вспоминала о компьютере.

Когда Юрий поднялся наверх, чтобы захватить саквояж, до него донеслось пощелкивание клавиш. Мона сидела в своей комнате. Он не решился спуститься в холл и заглянуть в приоткрытую дверь.

— Мне нравится Мона Мэйфейр, — признался он, внимательно глядя на Эрона. — По-моему, она умница. Мне все Мэйфейры нравятся.

Сказав это, Юрий ощутил, как щеки его вспыхнули предательским румянцем. Откровенно говоря, Мона ему не просто нравилась. Н-да-а. Но она слишком молода. А может, не слишком?

Юрий встал. Не хотелось покидать этот красивый дом. Тут он впервые ощутил исходящий из кухни аппетитный запах.

— Вы уже уходите? — удивился Эрон.

— Мне надо спешить, — пояснил Юрий. — Иначе они закроют доступ во все файлы.

В комнату вошла Беатрис. На одной руке у нее висело поношенное твидовое пальто, к которым Эрон питал необъяснимое пристрастие. В другой она держала плащ Юрия.

— Вы непременно должны поужинать с нами, — заявила Беатрис. — Через полчаса все будет готово. Для нас обоих это не простой ужин. И нам бы очень хотелось, чтобы сегодня вы были с нами. Если вы уйдете, Эрон ужасно расстроится. И я тоже. Вот ваш плащ, надевайте.

— Так мы будем ужинать здесь или куда-то уходим? — спросил Юрий, принимая из рук Беатрис свой черный плащ.

— Сейчас мы пойдем в церковь, — сообщил Эрон. Он надел твидовое пальто и расправил отвороты. Потом проверил, на месте ли носовой платок. Сколько раз Юрий наблюдал, как он это делает. Эрон разложил по карманам ключи и паспорт. Потом, расплывшись в улыбке, достал какой-то лист бумаги и, не сводя глаз с Беатрис, развернул его.

— Надеюсь, Юрий, вы не откажетесь стать свидетелем на нашей свадьбе, — сказала Беатрис. — Магдален и Лили будут ждать нас в церкви.

— О, так ваша свадьба состоится прямо сейчас?

— Да, дорогой, — счастливо улыбаясь, подтвердила Беатрис. — Но нам надо спешить. Если мы задержимся, ужин пропал. Сегодня я угощу вас традиционными блюдами Мэйфейров. Надеюсь, Юрий, вы любите острые блюда? Гвоздем стола будет приготовленный по особому рецепту лангуст.

— Спасибо, Юрий, — шепнул Эрон.

Беатрис надела темный жакет, и ее отрезное шелковое платье простого спортивного покроя сразу стало казаться более строгим и официальным.

— Вы оказали мне высокую честь, — заявил Юрий.

Да, ради такого случая компьютер может подождать. Даже если это компьютер Моны.

— Сами понимаете, сейчас не слишком подходящее время для пышной свадьбы, — пояснила Беатрис, возглавляя маленькую процессию. — Может, потом, когда все неприятности останутся позади, мы закатим настоящий банкет. Как ты к этому относишься, Эрон? Да, конечно, когда все снова будут спокойны и счастливы, мы отпразднуем наше бракосочетание по-настоящему. Но тянуть с совершением обряда мне не хочется.

Она покачала головой и добавила с легкой тревогой в голосе:

— Я не хочу больше ждать.