Голос звучал мягко, приятно. Женщина говорила кому-то, что нужно проконтролировать гематокрит и осмолярность крови. Дима не видел ее, но чувствовал, как она уходит. Он даже не знал, как она выглядит, но нуждался в ней, как никогда.

Она уходила от него, а он чувствовал, как натягивается нить, которая их связывала. Чем дальше она уходила, тем тоньше становилась эта связующая нить. Еще чуть-чуть, и она совсем оборвется. Тогда все. Дима в страхе вздрогнул и распахнул веки.

Свет брызнул в глаза, и он ослеп. А еще слух резанул истошно-радостный голос:

– Мария Евгеньевна, он открыл глаза!

Слепота прошла, и Дима увидел женщину в голубом халате. Не красавица, но милая и приятная. Не молодая, но не старше, чем он. Глаза светлые, взгляд яркий… Именно такой он ее и представлял.

– С возвращением!

Он улыбнулся и снова закрыл глаза. А когда опять открыл их, увидел перед собой человека с длинным носом.

– Дмитрий Валерьянович, всего один вопрос! – Мужчина находился на расстоянии вытянутой руки, но казалось, что голос доносится откуда-то издалека: – Кто ударил вас ножом?

Дима кивнул. Да, он помнил, как было дело. Рита вышла к нему голышом, оседлала его, а во время скачки вдруг достала нож. И вонзила в него острие. Он, кажется, столкнул ее, ударил. Но сознание не потерял, кровь из него не вытекла. Более того, он вдруг ощутил дикий прилив сил и снова набросился на Риту. Потом они просили друг у друга прощения. И даже решили обмыть примирение.

Он подвез Риту к магазину, и тут вдруг к машине подошла Вика.

«Ты что здесь делаешь?» – спросила она.

«А ты?»

«Слежу за тобой», – ничуть не смущаясь, сказала она.

«Не ожидал я от тебя этого».

«Ну ты же за мной следил».

«Так то я…»

«Ну да, мы отличаемся друг от друга, – усмехнулась Вика. – Ты изменяешь мне, а я тебе – нет».

«С кем я тебе изменяю?»

«А с кем ты сейчас был?»

«Это все уже в прошлом…»

«Ну да, конечно!»

«Ты даже не представляешь, насколько все серьезно… Я сказал Рите, что ничего больше не будет, а она – за нож! Чуть не убила!»

Дима и сам не понял, зачем он тогда засмеялся. Как будто это была какая-то милая история для семейного прослушивания.

«Это, по-твоему, смешно?» – удивилась Вика.

«Да, но мы с ней расстались…»

«А с Катей?»

«И с Катей…»

«Я тебе не верю!»

«А если поверишь, простишь?»

«Ты хочешь, чтобы я тебя простила?»

«Очень!»

«Ну, хорошо! Поехали к Кате! Ты ей скажешь, а я послушаю!»

«Ну, хорошо».

Дима не должен был соглашаться на это безумное предложение, но все-таки развернул машину и повез Вику к дому на улице Фрунзе. А по пути вспомнил, что у Кати нет ключей от дома. И сказал об этом жене. Но Вика лишь усмехнулась.

«Можно подумать, у нее нет запасных ключей».

Они заехали во двор, зашли в дом. Кати не было. У Димы вдруг закружилась голова. От слабости стали подкашиваться ноги.

«Ты чего такой бледный? – спросила Вика.

«Ничего, нормально все… Поехали».

«Куда поехали?»

«Как это куда? – Дима непонимающе глянул на жену. – Домой!»

«А Катя?»

«Нет Кати!»

«Нет, но будет… Я в этом уверена».

Дима кивнул, снял пальто, прошел в каминный зал, опустился на диван. Плохо ему стало, но это пройдет, надо лишь немного посидеть, набраться сил.

«Что с тобой? – Вика встревоженно смотрела на него. – Не нравится мне твоя бледность».

«Да так, ничего… Сейчас, передохну… Чаю не сделаешь?»

Вика кивнула, ушла на кухню, а он погрузился в бредовое состояние между сном и явью. Он и не заметил, как вернулась Вика.

«Да что с тобой такое? Говори!» – потребовала она.

«Да Ритка ножом пырнула…»

«Что?!»

Вика сняла с него пиджак, рубашку.

«Да тут у тебя все в крови!» – ахнула она.

Дима кивнул. Он и сам это видел.

«Будь здесь! Я к машине!»

Вика выбежала из дома, вернулась с аптечкой в руках. Она готовилась наложить свежую повязку, когда за спиной Димы кто-то появился. Сначала он почувствовал стальной кончик ножа у своей шеи. А потом этот кто-то с силой вонзил в него лезвие.

Теряя сознание, он услышал истошный визг. Это орала Вика…

Он и сейчас потерял сознание, как тогда. Мужчина с длинным носом так и не услышал от него ответа…

Дело не стояло на месте, но продвигалось со скрипом. И с пробуксовкой. Впрочем, бывало и хуже.

Иван Волошин был обычным человеком, в силовых структурах не числился, в связях с криминалом не подозревался, но найти его по-прежнему не удавалось. А если учесть, что он сбегал от правосудия целых два раза… И Краков бесследно исчез, и Прокопов…

Табачный не унывал. Три мужика – отнюдь не песчинка в море. Это организмы со своими продуктами жизнедеятельности. Рано или поздно они обязательно где-нибудь засветятся. Или кто-то из родственников сдаст. Главное, не останавливаться. А Платон уже закусил удила.

Опера в работе, людей не хватало, поэтому он сам отправился домой к Волошину. На очереди Краков. И дом Прокопова тоже нужно будет обыскать. И родственников опросить. Может, удастся узнать адрес, по которому еще не прошел розыск. Неплохо было бы выяснить номера телефонов, по которым можно будет выйти на них. Но пока ничего…

Зазвонил мобильник. Табачный посмотрел на экран – на связи Стародумов.

– Кривичев очнулся!

– Да ну! – Вместе с радостью Платон ощутил болезненный укол.

Он, майор полиции, столько сделал, чтобы найти настоящего преступника, успех, возможно, уже близок, а Кривичев сейчас скажет одно-единственное слово, и все станет ясно. Сколько усилий коту под хвост…

– Даже сказать мне что-то хотел.

– Так хотел или сказал?

– Не успел. Сознание потерял.

– Что, снова в кому впал?

– Да нет, говорят, просто сознание потерял. Должен очнуться.

– И сказать?

– Если сможет говорить…

– А если не сможет?

– Разговорим.

– Добро… Держи меня в курсе!

Платона потянуло в больницу, но он удержался от искушения пообщаться с Кривичевым. Пусть этим занимается Стародумов, а он должен продолжить поиск Волошина и его дружков. И Катю он тоже должен найти.

Майор не стал останавливать своих ребят, и обыск продолжился. Спустя время к нему подошел Старостин:

– Товарищ майор!

Он показал фотографию в деревянной рамке. Волошин, Краков и Прокопов красовались на фоне какого-то деревенского дома, за которым виднелась река с лесистым берегом. Парни стояли с удочками, Прокопов держал на вытянутой руке связку лещей.

Вика улыбалась через силу, взгляд ее дрожал. И еще он видел в ее глазах надежду, которую питает утопленник, хватаясь за соломинку. Вика надеялась, что Дима ничего не вспомнит.

А он помнил, как пришел в себя там, в Катином доме. Помнил ее голос. Она кричала на кого-то, истерила. Она обвиняла кого-то в убийстве собственного мужа, но делала это как повелительница. Она знала убийцу и осуждала его не столько за поножовщину, сколько за самоуправство.

Она думала, что Дима умер. А он пришел в себя. И пока милые бранились-тешились, улизнул от них. В прихожей схватил пальто, выскочил из дома, на ходу оделся. Соображал он тогда плохо, но тело слушалось. Кровь хлестала из раны, но адреналин еще был. Его хватило на то, чтобы сесть в машину, выехать со двора и по дороге потерять сознание…

Очнулся Дима в больнице. Говорят, он пробыл в коме больше недели. Мария Евгеньевна сказала, что шансов у него почти не было… Мария Евгеньевна знала, что говорила. Но и Дима знал, благодаря кому выкарабкался. Он не чувствовал жену, когда находился по ту сторону, – тонкая связующая нить тянулась только к Марии Евгеньевне. Это она вытянула его с того света…

– Ты меня помнишь? – спросила Вика.

Дима кивнул. Да, он помнил все. У него же не черепно-мозговая травма, и амнезии нет.

– Я не знаю, откуда взялся этот человек! – запаниковала она.

Дима вопросительно поднял бровь. Какой человек? Тот, который всадил в него нож? Если да, то кто он такой? И зачем он это сделал?

– Ну, я его, конечно, знаю… Да ты его видел… Возле музыкальной школы, – в ее голосе послышались хныкающие нотки. – Он преследует меня. Я от него уже устала!.. Мы поехали к Кате! Леня поехал за нами!

– Ты живая… – через силу выдавил из себя Дима.

Оказывается, он не утратил способность говорить. А он слышал, что ему зашивали трахею.

– Так он хотел и меня убить! Я сопротивлялась!.. Пока Леня со мной возился, ты сбежал… Если бы не я, он бы тебя добил…

– Чем ты меня спасала? – скривив губы, спросил он.

– Чем? Да тем самым!.. – Вика зажмурилась, как это делают перед тем, как признаться в чем-то страшном и сокровенном. – Но это спасло и меня саму!..

– Спасло?! – с сарказмом усмехнулся он.

– Ну хочешь, я руки на себя наложу?

Дима закрыл глаза. Не верил он жене. Не верил. И не насиловал ее тот самый Леня, которого он видел возле музыкальной школы. Сама ему отдалась… Все равно, что с ней будет. Все равно… Да и не наложит она на себя руки…

Открывая глаза, он ожидал увидеть Вику, но перед ним стояла Мария Евгеньевна. И в холодной пустоте души подул теплый живительный ветер.

– Как настроение? – улыбнулась женщина, беря его за руку.

– С вами – очень хорошо.

Она улыбнулась еще шире, но тут же приложила палец к губам. Нельзя ему много разговаривать.

Снежана Борисовна хмурила брови, глядя на фотографию.

– Нет, я не знаю, что это за дом…

Табачный покачал головой. Он видел, что женщина пытается ввести его в заблуждение.

– Снежана Борисовна, ваш сын скрывается от правосудия. И это уже установленный факт. Возможно, вы правы, и он попал под дурное влияние. Если так, то время работает против него. Дурное влияние разрастается, и Леня может совершить очередное преступление.

– Нет, нет, он ничего не совершал! – Женщина взяла майора за руку, убедительно глядя в глаза.

– Значит, совершит.

– Что вы такое говорите!

– Я говорю, что время работает против вас. Возможно, Леня уже готовится совершить преступление. Остановить его можем только мы…

– Вы говорите такие ужасные вещи!

– Что это за дом, Снежана Борисовна?

– Ну, в этом доме жила моя двоюродная бабушка. Леня с ней очень дружил… Он вообще рос добрым мальчиком, любил меня, уважал старших…

– Адрес?

– Это в Хазаровке, тут недалеко… Вы должны мне пообещать…

– Конечно! – отрезал Табачный.

Некогда ему вести досужие разговоры. Дорога каждая минута. Возможно, счет уже идет на секунды…

Мутный кисельной плотности свет брызнул в глаза, сознание отреагировало на внешний раздражитель, сонные мысли вяло колыхнулись, неторопливо выстроились в логический ряд. Катя проснулась. А что дальше? В комнате никого нет, руки не связаны, ноги свободны. Нет желания подниматься, но и лежать больше нет сил.

За дверью послышалось мелодичное пиликанье, звонил чей-то телефон.

– Да, – донеслось из бесконечного далека.

Катя не могла сказать, в реальности был этот голос или его выдумало больное воображение. Она поднялась, подошла к двери, приложила ухо.

– Может говорить?.. – спросил знакомый голос. – Это плохо… Да, надо что-то делать… Двести двадцать четвертая палата? Это второй этаж?.. Он один там лежит?.. Ну, есть у меня идея…

Катя не понимала, о чем говорит мужчина, и вникать в смысл сказанного не хотелось. Ее снова потянуло в постель, в сонную мякоть бессмысленного бытия.

Перед глазами плыло, длинный нос следователя извивался, то расширяясь, то сужаясь.

– Дмитрий Валерьянович, я знаю, вы уже можете говорить. Всего одно слово. Кто ударил вас ножом?

– Со спины… – выдавил Дима.

– Хотите сказать, что вы не видели этого человека?

Он слегка повел головой.

– В момент удара где вы находились?

Дима закрыл глаза и едва заметно кивнул головой. Да, в этот момент он где-то находился. Но зачем следователю это знать? Зачем Дима будет сдавать собственную жену? Вику посадят, и Светка станет дочерью уголовницы. Какой отец пожелает своей дочери такой участи?.. Он просто разведется с Викой. Пусть живет, как знает… Он еще молодой и устроит свою жизнь. Хорошо бы с Марией Евгеньевной. Вот уж кому бы он никогда не изменил.

– Вы находились в доме Кати Майоровой?

Кривичев распахнул глаза, удивленно глядя на следователя. Странный человек: если он все знает, зачем спрашивает?

– И Катя Майорова делала вам перевязку, так было?

Дима нахмурил брови. Да, ему действительно делали перевязку. Но Кати с ним не было. Во всем виновата Вика… Но если в покушении на его жизнь обвинят Катю, она сядет в тюрьму. Из-за него пострадает невинный человек… Но у Кати нет детей, ее дочь не объявят дочерью уголовницы… Или это не важно, есть у нее дети или нет?.. От умственного напряжения в голове тихонько, без дыма сгорел предохранитель, и Дима опять лишился чувств.

Машина с трудом продвигалась по ухабистой дороге. Мороза не было, грунт под снегом оттаивал и под колесами превращался в грязь.

– Толик, ты ничего не напутал? – раздраженно спросил Табачный у водителя. – Это что за дорога?

– Ну, дорога…

– Это не дорога, это направление… Ты посмотри, здесь никто не ездит…

– Я ездил.

– Когда?

– Давно…. Мы на рыбалку в Хазаровку ездили. По этой дороге.

– Это не дорога, – опять покачал головой Табачный.

– Направление, – кивнул парень.

– И не направление. Это, Толя, твой последний путь. Если мы здесь застрянем, ты здесь и останешься. Навсегда.

– Да нет, нормально все будет… Вон дома виднеются! – повеселел водитель.

Ошиблись они с дорогой, зато нужный дом нашли сразу. Он стоял с закрытыми ставнями, но из трубы сочился дымок. Едва сочился, как это бывает, когда в печи от дров остались одни угли. Путь к порогу был расчищен от снега. И еще виднелись следы от машины, которая стояла за домом. Причем стояла, судя по всему, совсем недавно. И если это так, водитель выговором не отделается. Если бы он поехал правильной дорогой, возможно, удалось бы перехватить «Хонду Аккорд» Прокопова.

Старостин вышиб дверь, Табачный и Сумарин ворвались в дом. Но воевать было не с кем. В маленькой неотапливаемой комнатке находилась только Катя Майорова. Она лежала с открытыми глазами и, казалось, ничего не слышала. И не видела. Похоже, она была обколота транквилизаторами. Руки и ноги были связаны. Возможно, ее бросили умирать.

Табачный достал нож, разрезал веревки. Поводил раскрытой ладонью перед лицом.

– Майорова!.. Катя!.. Ты меня слышишь?

Но девушка не реагировала на голос и движение. Она ничего не понимала.

– Что будем делать, товарищ майор? – спросил Сумарин.

– Греться…. Вам с Мишей греться, а мы поедем.

Возможно, Катя не должна была пережить дозу, которую ей вкололи напоследок. В любом случае нужно было везти ее в больницу. «Скорая» пока доедет…

Платон оставил Сумарина и Старостина в доме – дожидаться беглецов. Мало ли, вдруг они за продуктами уехали. Сам он вместе с водителем отправился в город. Катю посадили на заднее сиденье. Она хоть и подозревалась в совершении преступления, наручники на нее надевать не стали.

– Оружие держи наготове, – сказал водителю Табачный.

Свой пистолет он держал в руке до самого выезда на шоссе. И всю дорогу внимательно всматривался в окно – вдруг на пути появится знакомая «Хонда». Схватка с превосходящим по численности противником могла закончиться плачевно, и все равно он желал бури. Но увы…

Они уже были в городе, когда Катя подала голос.

– Где мы? – тихим плывущим голосом спросила она.

– Домой едем.

Табачный велел водителю остановить машину и пересел к ней назад.

– Куда домой?

– Улица Фрунзе, дом шестьдесят три.

– Да, это мой дом…

– Дима подарил?

– Да, Дима.

– А Вадиму это не нравилось.

– Не нравилось, – слабым эхом отозвалась девушка.

– И он его зарезал.

– Кто кого зарезал?

– Вадим Диму.

– Кто вам такое сказал? – вяло возмутилась Катя.

– Тогда кто это сделал?

– Ну да, Дима в больнице… Его зарезали… Я не знаю, кто это сделал…

– А кто тебя похитил?

– Я не знаю… Мужик какой-то…

– Знаешь, как его зовут?

– Нет.

– Как тебя похитили?

– Он подошел, сказал, что Вика за мной послала, я села в машину… А вы меня домой везете?

– В больницу… Чем они тебя кололи?

– Не знаю… Я все время спала… Я устала спать. Но я хочу спать… – Катя закрыла глаза.

– Зачем тебя похитили?

– Я не знаю…

– От тебя что-то требовали?

– Нет.

– Может, ты что-то знала?

– Нет… – Катя едва шевелила губами.

Табачный пощипал себя пальцами за подбородок. Возможно, Майорову и Сипачева банально подставили. Покушение на убийство произошло в Катином доме, одно это делало девушку виновной. А Вадим стал ее соучастником… Да, Катю могли сделать крайней, а чтобы она не смогла выпутаться, ее просто похитили. Возможно, ее даже собирались убить, но кто-то счел это излишне жестоким. А может быть, преступники просто выжидали, чем закончится дело. Если все хорошо для них, то Кате не жить. А если плохо, то лучше оставить ее в живых, чтобы не отвечать за убийство… Но все это догадки. Надо было найти преступников. Или Катю расколоть, если она что-то скрывает…

Глаза девушки неожиданно распахнулись.

– Двести двадцать четвертая палата! – выпалила она.

– Что двести двадцать четвертая палата? – не понял Табачный.

– Я вспомнила, Дима там лежит.

– Да, и я вспомнил, – кивнул майор, теряя интерес.

– Ему позвонили, он сказал, что двести двадцать четвертая палата находится на втором этаже. Сказал, что у него есть идея… Он сказал, и они уехали…

– Кто сказал?

– Тот, кто меня похитил… – Катя закрыла глаза.

Табачный шлепнул себя ладонью по лбу. Похоже, преступники всерьез обеспокоены собственной безопасностью. Катю похитили, чтобы уйти от ответственности, а сейчас они, возможно, собираются зачистить Кривичева, который вдруг вернулся к жизни. Только он один знал, кто покушался на его жизнь…