Глава 14

Она вскочила в восемь часов. Игорь еще спал, но Абрек, сообразив, что можно попросить завтрак, спрыгнул с кровати и отправился за ней на кухню. Рита вывалила в его миску полбанки мясных консервов, зарядила кофеварку и принялась взбивать яйца для омлета. К тому времени, когда проснулся Байрамов, она успела обзвонить несколько мебельных салонов в районе «Сенной», но только в одном из них сняли трубку, да и то – охранник, сказавший, что салон открывается в одиннадцать, а раньше звонить бесполезно. По крайней мере, теперь она знает, что в интересующем ее районе находятся шесть крупных мебельных магазинов. Если задуматься, то это много: такое впечатление, что петербуржцев интересует только мебель, причем исключительно дорогая!

– Ты чего это – ни свет ни заря? – услышала она сонный голос. – Запах кофе по всей квартире!

Рита мигом включила плиту и поставила сковородку на огонь. Пока Игорь принимал душ и чистил зубы, она побросала на сковороду порубленную картошку, залила ее взбитыми яйцами и посыпала сверху тертым сыром и зеленью. За завтраком они почти не разговаривали.

Как только за Игорем захлопнулась дверь, девушка кинулась к телефону. Одиннадцати еще не было, но она надеялась, что персонал салонов приходит на работу загодя, а не в ту же минуту, когда открываются двери для посетителей. Она оказалась права. В пяти из найденных в «Желтых страницах» мебельных салонах никогда не слыхивали о Марине Субботиной. Зато в последнем действительно работала девушка с таким именем. Салон назывался претенциозно – «Версаль» – и располагался недалеко от метро. У Риты вежливо поинтересовались, почему она хочет говорить именно с Мариной. Девушка ответила, что ее хорошие знакомые заказывали в этом салоне мебель для гостиной и что им очень помогла именно эта сотрудница. Тогда ей сообщили, что в данный момент с Субботиной побеседовать невозможно, но она появится к часу дня. Рита сказала, что перезвонит, а сама решила отправиться в «Версаль» к приходу Марины.

Она подъехала к салону в четверть второго. «Версаль», под стать названию, и в самом деле оказался роскошным местом. Он занимал два первых этажа шестиэтажного дома. Витрины от пола до потолка являли глазу превосходные образцы мебели из ценных пород дерева с потрясающе красивой обивкой. Помещение просматривалось с улицы, и Рита подумала, что, должно быть, тяжело работать, когда тебя постоянно разглядывают. Люди проходят мимо витрин, останавливаются, привлеченные эдакой красотой, и смотрят – ни тебе почесаться, ни в носу поковырять, прямо-таки реалити-шоу «Окна»!

В салоне не было ни одного посетителя. С противоположного конца зала навстречу поспешила молодая женщина, и Рита обрадовалась: несомненно, ей повезло, и она попала сразу же на Марину Субботину! Девушка оказалась поразительно похожа на Глафиру, но, в силу молодости, обладала роскошной рыжей шевелюрой и свежим цветом лица. Правда, накрашена, пожалуй, слишком уж вызывающе, но впечатление смягчала приятная улыбка, открывающая ровные белые зубы. Глафира в молодости, наверное, была именно такой. С возрастом ее черты потеряли резкость и обрюзгли, но редакторша, насколько помнила Рита, обладала превосходными зубами и волосами, а также глазами почти такого же ярко-синего цвета, как у дочери.

– Вы – Марина? – радостно спросила Рита, делая шаг вперед.

– Нет, – не переставая улыбаться, ответила девушка. – Я – Надя, а вам нужна Марина?

– Да, – кивнула Рита, слегка растерявшись. Подумать только, а ведь она была уверена, что не ошиблась! Надо же, как похожи могут быть совершенно чужие друг другу люди! – Мне бы…

– Да-да, – закивала Надя, – Марина предупреждала, что придут клиенты. А где же ваш муж? Она говорила, вы придете вместе.

– Он… не смог, – промямлила Рита. – Работа, знаете ли!

– Конечно-конечно. Я позову Марину, она на складе. Нам только что привезли новую мебель из Италии, надо распаковывать. Вы пока посидите, дать вам наш каталог?

– Нет, спасибо, я просто похожу, посмотрю.

Девушка исчезла за дверью подсобки. Оставшись одна, Рита принялась с любопытством оглядывать салон. Он состоял из нескольких залов, соединенных друг с другом при помощи круглых арок. Каждый зал представлял собой набор из нескольких фрагментов различных комнат: первый предлагал около десятка вариантов гостиных, второй – спальни и так далее. Рите понравились все без исключения варианты: если бы у нее было много денег, она обязательно воспользовалась бы услугами «Версаля».

Она как раз перешла в третий зал, где были собраны части столовых, когда услышала за спиной тихий приветливый голос:

– Простите, это вы по поводу клубной мебели?

Рита обернулась. Перед ней стояла крошечная молодая женщина на вид лет тридцати – тридцати пяти. На ней свободно болталась длинная черная юбка с заправленной в нее белой блузкой, а на шее скромно поблескивала тоненькая золотая цепочка. Больше на девушке не было никаких украшений – ни сережек в ушах, ни единого колечка на пальцах. Правда, украшения ей вряд ли помогли бы. Дочь Глафиры Субботиной, которая оказалась так разительно не похожа на мать, обладала гладкой, очень светлой кожей, через которую просвечивали тонкие сосудики, отчего создавалось впечатление болезненности. Но кожа была единственным ее достоинством. В остальном Марина Субботина, с ее небольшими, близко посаженными глазами неопределенного оттенка, заостренным к кончику носом и маленьким ртом, слегка тронутым коричневой помадой, выглядела совершенно бесцветной. Волосы, жирные и прямые от природы, она зачесала назад и собрала в «крысиный хвостик» на затылке. Самым удивительным казалось то, что в целом облик Марины Субботиной производил благоприятное впечатление, и Рита все пыталась сообразить, за счет чего, собственно, это происходит. Возможно, дело в выражении лица, доброжелательном и открытом.

– Мне сказали, ваш муж не смог прийти? – продолжала между тем Марина. – Очень жаль, потому что мы с ним уже почти все обсудили. Но ничего страшного, – улыбнулась она бодро, – я покажу вам планы и все подробненько обрисую. Ваш супруг сказал, что ему важно ваше мнение, ведь клуб-то больше ваш, чем его, верно?

Рита неопределенно кивнула. Она видела, что ее приняли за жену богатого владельца клуба, но не знала, стоит ли прямо сейчас указать девушке на ее ошибку или попытаться ее разговорить, прежде чем требовать запись из дома ее матери.

Тем временем Марина подвела ее к длинному кожаному дивану, который, очевидно, не являлся предметом на продажу, а предназначался для удобства клиентов. Рядом с ним стоял журнальный столик, на который девушка положила несколько прозрачных папок с чертежами и фотографиями. Присев, Рита обнаружила, что с этого места прекрасно просматривается улица. Это значило, что и оттуда замечательно видно все, что происходит в салоне. Ее взгляд упал на противоположную сторону, где располагался музыкальный магазин. Напротив него припарковались несколько автомобилей.

– Взгляните сюда, – предложила Марина, протягивая гостье одну из папок в раскрытом виде. – Вашему мужу понравилось наше предложение по оформлению прихожей в стиле «ампир».

Рита рассеянно взглянула на предложенный ей рисунок.

– Вы ведь не по поводу клуба, – вдруг тихо сказала Марина, захлопывая папку. – И вы точно не из полиции, – продолжала она, медленно поднимаясь с дивана. – Что вам надо?

В глазах девушки застыло настороженное выражение.

– Простите меня, – быстро заговорила Рита в надежде успокоить ее. – Я действительно не имею отношения к заказчику. Я работала вместе с вашей мамой в журнале «Мир женщин».

– А я тут при чем? – холодно спросила Марина, но тем не менее опустилась обратно на диван.

– Дело в том, – продолжала Рита, – что ваша мать готовила к выходу статью на сенсационную тему, но ей не удалось ее закончить, понимаете? В редакционном компьютере сохранилась часть этой статьи, но там идет речь о некой записи, которая, очевидно, находилась в распоряжении Глафиры Павловны и была предположительно похищена из ее квартиры после убийства.

– Это дело полиции, – заметила девушка, явно не горя желанием делиться с Ритой информацией. – Вы-то что хотите?

– Вы – самый близкий человек для Глафиры Павловны, – ответила Рита. – Если убийца не обнаружил запись или если у вашей матери имелся дубликат, то она, возможно, отдала его вам на хранение?

Марина разгладила юбку на коленях, словно пытаясь решить для себя, стоит ли откровенничать. В момент затянувшегося молчания Рита опять взглянула на улицу. На противоположной стороне, рядом с музыкальным магазином, стояла зеленая «Нива» с затемненными стеклами. Надо ли говорить, что Рита занервничала?

– Послушайте, – начала Марина между тем, – я не знаю, кто и что мог вам рассказать про наши с матерью отношения, но мы были абсолютно чужими людьми. Собственно говоря, я ее практически не знала. С детства я жила с отцом, мать появлялась редко. Потом папа умер, и меня подкинули бабушке. Я долгое время не виделась с матерью, потом узнала, что она переехала в Питер. Когда бабушка умерла, она забрала меня к себе, но не туда, где жила сама, а в отдельную квартиру, которую для меня купила. Мне уже исполнилось семнадцать, я окончила школу, и она считала, что пора начинать самостоятельную жизнь. Мать оплачивала жилье и обучение, но мне пришлось устроиться на работу, чтобы обеспечивать себя в остальном. Мы по-прежнему практически не виделись, хотя и жили в одном городе. Время, когда я нуждалась в матери, прошло. У нас были прохладные, но ровные взаимоотношения, заключавшиеся в том, что я не лезла в ее жизнь, а она – в мою. Поэтому вы сами можете понять, что я не имела отношения к ее делам. Мы не виделись около полугода. В нашу последнюю встречу она рассказала мне, как бы между прочим, что у нее новый бойфренд, моложе ее чуть ли не в два раза. Мать не упоминала о работе. Как видите, я ничем не могу вам помочь. А теперь, простите, я должна идти: на складе полно работы!

Марина поднялась. Рита направилась к выходу, девушка последовала за ней, словно желая убедиться в том, что незваная гостья в самом деле покинет салон. Оказавшись на улице, Рита первым делом посмотрела в сторону музыкального магазина на противоположной стороне: «Нива» чудесным образом испарилась. Прямо мистика какая-то, подумала девушка. У нее сложилось впечатление, что Марина Субботина не была с ней откровенна. Она снизошла до того, что рассказала про свои отношения с матерью, но что-то подсказывало Рите, что дочь Глафиры знает больше, чем говорит. И как легко все выходит у частных детективов в книжках и фильмах: стоит только задать вопрос абсолютно незнакомому человеку, как он немедленно начинает «колоться», и детектив получает информацию, которая ему требуется. В реальной жизни все не так: люди не считают нужным откровенничать с незнакомцами. Какие, в конце концов, у нее рычаги, чтобы надавить на Марину и вырвать необходимые сведения? Рита ведь не имеет отношения к полиции, а значит, у нее нет и законного права задавать вопросы. Может, стоит позвонить Женьке и навести его на Марину? Хотя он, скорее всего, знает о ее существовании. Да и что Рита скажет? «Внутренний голос подсказывает мне, что Марина Субботина знает что-то о записи, из-за которой предположительно убили ее мать?» Фисуненко только посмеется, тем более что девушку, вероятнее всего, уже допрашивали.

Подъехав к дому, она взглянула на часы: без четверти три. У Байрамова и труппы наверняка в разгаре генеральная репетиция. Войдя в квартиру, Рита вдруг поняла, что до вечера куча времени, а она не в состоянии чем-то себя занять из-за дурацких мыслей, которые лезут в голову. Девушку беспокоила «Нива», которая в последнее время появлялась в тех же местах, где бывала и она.

Рита зашла в отцовский кабинет. При жизни Григория Сергеевича это место было закрыто даже для членов семьи. Здесь безраздельно властвовал Синявский, это была часть его театра, куда вход посторонним запрещен. Но сейчас, накануне премьеры, девушке захотелось войти в «святилище» отца. Там до сих пор оставались его бумаги – завещание и письма «Г.С.». Она ведь так и не выяснила, кто эта женщина! Хотя теперь это не имеет значения. Одна из трех «подозреваемых» мертва. Возможно, таинственная «Г.С.» и не из их числа: собственно, по какой причине Рита решила, что эта женщина ей знакома, ведь на похоронах Григория Сергеевича присутствовало множество людей, которых она видела впервые? В конце концов, «Г.С.» могла и вовсе не появиться: судя по дате на последнем письме, они с отцом расстались за месяц до аварии, а она случилась восемь лет назад… Возможно, эта женщина и вспоминать не хотела о том, что когда-то у нее был роман с Синявским?

Рита решительно распахнула створки шкафа, привычно пошарила у задней стенки и открыла потайную дверцу. Бумаги, как она и ожидала, лежали на месте. Завещание ее сейчас мало интересовало, хотя она планировала огласить его, но после премьеры, когда страсти поулягутся. Рите требовались письма. Они больше не представляли ценности, так как, судя по открывшимся обстоятельствам, не имели отношения ко всему, что произошло. С другой стороны, они могли опорочить память об отце, который считался примерным семьянином, а главное – так думала ее мать. Компромат следовало уничтожить.

Усевшись на кожаный диван, девушка некоторое время смотрела на внушительную пачку у себя на коленях, не понимая, почему ей вдруг захотелось еще раз прочесть письма. Возможно, оттого, что в этих строчках звучал голос отца, который больше никогда и ничего ей уже не скажет. Она ведь собирается все сжечь, так почему бы не перечесть в последний раз?

Рита не знала, сколько прошло времени, она не смотрела на часы. Читая строки, написанные отцом, она в очередной раз убеждалась, что даже такой человек, как он, мог, оказывается, быть романтиком. Обидно лишь, что нежные, полные любви слова были адресованы не ее матери, а совершенно незнакомой женщине! Внезапно Рита услышала, как в коридоре хлопнула дверь. Она вздрогнула от неожиданности и сперва собралась быстренько запихать письма обратно в шкаф, но потом подумала, что Игорь и так знает все о романе Григория Сергеевича, поэтому не случится большой беды, если он увидит его доказательства.

Выйдя в коридор, Рита остановилась как вкопанная: это не Байрамов вернулся, это приехала мать! Она уезжала к подруге на пару дней, и Рита подозревала, что Наталья Ильинична просто решила дать им с Игорем немного времени побыть вдвоем.

– Ты что, решила прибраться в отцовском кабинете?

Девушка неуверенно кивнула.

– Напрасно, я перед отъездом вымыла там пол и протерла мебель… Что ты смотришь на меня как на привидение? – Наталья Ильинична удивленно взглянула на дочь и приподняла бровь. – Ты думала, я пропущу премьеру?

– Я думала, Игорь… – пробормотала Рита, не зная, как быть: кидаться в кабинет и уничтожать следы «преступления» или подождать, пока мать уйдет в ванную или на кухню?

Наталья Ильинична, отстранив дочь, двинулась в кабинет. Рита поняла, что очень не вовремя решила заняться злополучными письмами. Вот так всегда – хочешь как лучше, а получается… Конечно, можно, вызвав беспокойство у матери, обогнать ее и срочно начать жевать письма, чтобы она не смогла их прочитать, но, во-первых, девушка все равно не успела бы быстро съесть такое количество бумаги, а во-вторых, это выглядело бы глупо, поэтому она просто семенила за Натальей Ильиничной по узкому коридору, ожидая худшего.

Войдя в комнату, обе увидели письма, разбросанные по дивану и по полу: когда Рита вскочила, собираясь встретить Байрамова, несколько из них упали, и она не стала их поднимать. Наталья Ильинична постояла некоторое время, потом взяла с дивана одно письмо и быстро пробежала его глазами.

– Значит, – медленно произнесла она, – ты все-таки их нашла!

У Риты отвисла челюсть: вот дела, выходит, мать в курсе существования посланий, а значит, и любовницы!

– Когда ты узнала? – спросила Наталья Ильинична, оборачиваясь к дочери.

– После папиной смерти, – ответила девушка. – Совершенно случайно, я просто…

– Ты не должна оправдываться. Я понимаю, почему ты мне не рассказала.

Она обняла дочь за плечи и крепко прижала к себе. Риту удивило спокойствие матери.

– Я рада, что ты все знаешь. Знаешь, что твой отец не идеален, но все же он твой отец. Григорий расстался с этой женщиной задолго до смерти. Видимо, она не имела намерения уводить твоего отца из семьи: в последнем письме она ясно дает понять, что порывает с ним отношения, потому что встретила другого человека. К счастью, он не стал пытаться ее вернуть.

Рита не собиралась рассказывать матери о том, как ее отец пробовал вернуть «Г.С.» и из-за кого она решила с ним расстаться. Но она не могла не задать один вопрос:

– Мама, раз уж ты все знаешь, ответь мне – это Галина Северская?

Наталья Ильинична удивленно посмотрела на дочь.

– Северская? – переспросила она. – Почему ты решила, что это она? Нет, конечно же, твоего отца никогда не тянуло на нимфеток! Она ведь, наверное, твоего возраста, то есть тогда ей было лет… двадцать. У твоего отца был роман с Галиной Сомовой.

Итак, таинственная «Г.С.» – это оперная дива Сомова! Меньше всего Рита думала на нее, так как, казалось, она совершенно не соответствовала вкусам отца. Она не слишком красива, а Григорию Сергеевичу всегда нравились яркие и привлекательные женщины. Кроме того, Сомова всегда была полной, а он предпочитал худеньких!

– И сколько это продолжалось? – поинтересовалась Рита. – Я имею в виду роман.

– Года два, – ответила Наталья Ильинична. – Послушай, дочь, пойдем-ка на кухню? Я сварю кофе и покурю, а ты получишь ответы на свои вопросы!

На кухне мать засуетилась вокруг кофеварки. Поставив на стол две чашки кофе, она присела напротив Риты, вытащила сигарету и блаженно затянулась. Прошло несколько минут, прежде чем она заговорила.

– Я узнала обо всем от одной «доброжелательницы», поклонницы твоего отца. Она сочла своим долгом позвонить мне и выразить сочувствие. Сама понимаешь, для меня это было как гром среди ясного неба. Я спрашивала себя, как это я не почувствовала ничего, не поняла по его поведению, по отношению… Но я не могла сказать, что Григорий хоть сколько-нибудь переменился. Напротив, он, пожалуй, даже стал мягче, но я приписывала это возрасту: начиная стареть, мужчины становятся менее резкими. Естественно, мне стало до жути обидно, что какая-то дура знает об измене моего мужа, а я – ни сном ни духом! Я подговорила подругу, и она проследила за твоим отцом. Сомнений не оставалось – он тайно встречался с Сомовой, и их отношения не были платоническими. Сомова – певица от бога, у нее потрясающе сильный и красивый голос, и она ни за что не бросила бы сцену ради мужчины, даже самого талантливого и требовательного, как это сделала я!

В последних словах Натальи Ильиничны прозвучала нескрываемая горечь. Рита никогда не задумывалась, чего стоило ее матери уйти из балета. Она толком и не знала, насколько хорошей балериной являлась Наталья Ильинична в молодости, хотя и видела ее театральные фотографии в семейном альбоме. Отец считал, что его жене не грозила мировая слава. Тем не менее, похоже, мать до сих пор переживает!

– Думаю, – продолжала она, – эта независимость, скорее всего, и привлекала Григория. Сомова во многом похожа на него, так же одержима сценой. Тогда я в первый и единственный раз пожалела, что пожертвовала карьерой ради твоего отца, я просто перестала быть ему интересна!

Мать прервалась, чтобы сделать глубокую затяжку.

– И ты ничего не сказала папе? – спросила Рита потрясенно. – Они встречались два года, и ты молчала?!

– Я боялась потерять его. Чувствовала, что, стоит только завести об этом разговор, как он соберет вещи и уйдет. Григорий не стал бы выяснять отношения, я слишком хорошо его знала! Что-то подсказывало мне, что Сомова устанет от него быстрее, чем он решится на уход из семьи. Так и случилось: твой отец был тяжелым человеком, и далеко не каждая женщина, особенно такая талантливая и амбициозная, смирилась бы с его «тараканами»!

Рита подумала о том, как, наверное, тяжело приходилось матери эти два долгих года, а они, Рита, Миша и Анна, даже ни о чем не подозревали! Мама оставалась неизменно доброй и внимательной, хотя в ее душе бушевал ураган.

– А теперь ты мне расскажи, как у вас дела? – спокойно попросила Наталья Ильинична, словно они все это время разговаривали о погоде.