7

— И откуда в вас, женщинах, столько воды? — Бишоп Крамер присел рядом с Мартой на корточки и по-отечески похлопал ее по колену. — Перестаньте, Марта. Это ведь не вам выпало несчастье быть невестой финансового воротилы, который обещает завалить вас бриллиантами.

— Не болтайте ерунды, Бишоп, — хлюпнула носом Марта. — Какой же вы, ей-богу, бесчувственный…

— Это я-то бесчувственный? Так и знал, не стоило выключать индейку, которую вы чуть было, не спалили в духовке.

— Спасибо, — всхлипнув, Марта поблагодарила Джен за упаковку протянутых одноразовых платочков.

Еще две пришлось вручить Кристин и Пэм. Слезы в гостиной мистера Бриззела текли ручьем. Не хватало лишь колы и попкорна, чтобы полностью насладиться развернувшейся перед глазами мелодрамой.

Джен покосилась на Дако, который все это время молчал. Вряд ли он ожидал увидеть нечто подобное, когда принял приглашение и остался в компании своих гостей. Джен показалось, что из-под густых черных бровей сверкнул колючий взгляд. Что было в нем? Негодование, осуждение, глубоко запрятанная боль — Джен не могла разобрать. Наконец мистеру Бриззелу надоело слушать всхлипы и шуршание носовых платков.

— Какого же рожна, леди, вы морочили головы обоим? — нахмурился он, посмотрев на Кристин, которая извлекла из кармана своего кремового жакета зеркальце и принялась стирать с щек разводы, оставленные тушью.

— Я, кажется, все рассказала. — Кристин оторвала взгляд от своего отражения и недовольно покосилась на Бриззела. — Неужели вы ничего не поняли?

— Представьте себе, не понял. Нет, я, конечно, понял, что у вас было трудное детство, жуткие условия, кретин-отчим, которому и вправду надо было открутить голову. Но, по-моему, все это вас не очень-то оправдывает.

— Хотел бы я знать, как бы запели вы, мистер Бриззел, если бы вам довелось жить в таких условиях! — Габо метнул на Дако Бриззела сердитый взгляд.

— Добился бы сам того, чего смог бы добиться, — спокойно ответил Дако. — А на большее не стал бы претендовать. Мои родители были довольно обеспеченными людьми, но это не помешало мне уйти из дому, чтобы начать жить своей жизнью и самому сколотить свое скромное состояние. Леди хотела усидеть на двух стульях, но это мало у кого получается. Так кто же виноват, кроме нее самой? Уж точно не те идиоты, которых она водила вокруг пальца.

— Вы слишком уж категоричны, мистер Бриззел, — заступилась за Кристин Памела Уитон. — Она понимает, что не права, но сейчас ей сложно разобраться в себе. И потом, какой могла вырасти девочка, у которой было такое детство? Конечно же, прагматичной, жесткой и несколько… циничной.

— Да что вы заладили «детство», «детство», — сердито ответил Бриззел. — Можно подумать, эта леди исключение. Многим людям не повезло с родителями. Но, не все же они живут во лжи и заставляют других вязнуть в этом болоте?

Джен была почти во всем согласна с Бриззелом, но подумала, что меньше всего Кристин Найсер, искренне поделившейся с ними своей историей, хочется выслушивать сейчас слова о том, как подло и низко она поступила.

— Мистер Бриззел, — осторожно начала Джен, — вы не думаете о том, что человек, который рассказал о своих проблемах, нуждается скорее в совете, а не в осуждении?

— В совете, малышка Брауни, нуждаются те, кому еще можно помочь, — довольно резко ответил Бриззел. — А Кристин вряд ли даже понимает, что натворила. Своих мужчин она считает эгоистами, хотя они оба старались, как могли спасти ее грешную душу. Бизнесмен, поверив ей, нанял Кристин психоаналитика, а этот чумной Лео даже примчался в Лайтшроубс, чтобы вытирать ей сопли. Но нет, Кристин убеждена, что именно эти гады виноваты в том, что с ней происходит…

— Выражались бы вы помягче, мистер Бриззел, — процедил сквозь зубы Габо.

— Выражался бы, если бы умел, молодой человек. Но я привык говорить то, что думаю и как думаю.

— Ну, хватит, — с раздражением бросила Кристин, скомкав в руках платочек. — Поплакали и будет. Пусть каждый остается при своем мнении. Мне, если честно, плевать, что кто-то меня осуждает. Но в одном вы не правы, мистер Бриззел. Я понимаю, что натворила, но, как верно заметила Пэм, мне трудно разобраться в себе. Раньше у меня была вполне четкая цель, и все, что я делала, о чем думала, подчинялось этой цели. А теперь внутри меня как будто две Кристин. Одна кричит: «Одумайся, выходи за Лео!», а другая: «Ты что, спятила, детка?! Неужели ты вбухала столько сил, чтобы упустить свой шанс на счастливую жизнь?!».

— Но почему вы решили, что будете счастливы с Эриком Айсманом? — спросила Джен. — Вас ведь даже его привычки бесят. До сих пор вы даже не жили вместе. Я уж не говорю о том, что не были близки. Представьте, что вы будете испытывать к своему мужу через пару-тройку лет…

Кристин посмотрела на нее и беззлобно усмехнулась.

— Вы почти моя ровесница, Джен, а рассуждаете, как дитя. У вас вообще были мужчины? Я имею в виду не только невинные поцелуи в щечку.

Джен густо покраснела, поймав на себе несколько заинтересованных взглядов. Вопрос был задан в лоб, и она обязана была на него ответить.

— У меня были друзья, — выдавила из себя Джен. — Были парни. Было даже предложение руки и сердца. Но я не… я не… — Джен запнулась и почувствовала, как краска стыда окончательно залила ее лицо. — Короче говоря, я ни с кем не была близка настолько, если вы об этом меня спрашиваете.

— Что и требовалось доказать, — хмыкнула Кристин.

Габо тоже хихикнул, но все остальные, молча смотрели на Джен. Она заставила себя поднять голову. В конце концов, ей нечего стыдиться… хотя, конечно, она не каждый день признавалась незнакомым людям в том, что у нее до сих пор не было мужчины.

— Да ничего вы не доказали, Кристин. — Джен улыбнулась, хотя улыбка на этот раз далась ей с большим трудом. — Да, у меня не было мужчины. И именно по той причине, из-за которой я считаю, что вам нельзя выходить за Эрика. Я ни к кому не испытывала любви. Да, я чувствовала симпатию, влечение, но того самого чувства не было никогда. А я не хочу спать с мужчиной без любви только затем, чтобы такие, как вы, не хихикали, узнав, что у меня никого еще не было.

— И снова Джен Брауни оказалась белой вороной среди вас, леди и джентльмены. — Брови Бриззела так тесно сдвинулись, что срослись в одну большую лохматую бровь. — Надо обладать большой смелостью, чтобы в такой компании сделать столь сокрушительное признание. Даже Кристин рисковала меньше — она в отличие от Джен хорошая актриса.

Джен солгала бы, если бы не призналась самой себе, что это заступничество ей приятно. Хотя поддержка Бриззела не избавила ее от ощущения, что все вокруг смотрят на нее косо и не без ехидства думают о том, что странно оставаться девушкой в ее возрасте.

— Вы преувеличиваете, мистер Бриззел, — вмешалась Пэм. — Никто не считает Джен белой вороной. И я не думаю, что кто-то может осуждать или действительно считать смешным, — покосилась она на Кристин и Габо, — то, в чем призналась Джен. У каждого из нас полно недостатков, так неужели мы будем критиковать то, что даже недостатком не назовешь? Мне тридцать семь лет, — продолжила Пэм, и почти все посмотрели на нее с удивлением, поскольку никто из присутствующих не дал бы ей больше тридцати, — а я так часто веду себя как глупая молоденькая девчонка. Кристин, напротив, слишком рассудительна для своих лет, но ее убеждения и ценности не назовешь… стандартными. Джен… У Джен прямо противоположное Кристин отношение к любви. У Марты свой взгляд на мир, и кого-то он тоже удивил бы. К чему я это говорю? — Пэм обвела собравшихся грустным взглядом. — К тому, что в этой гостиной собрались четыре совершенно разные женщины. Дело не в возрасте и даже не во внешности. У каждой из нас свой взгляд на мир, на вопросы морали, на мужчин. Так как мы можем осуждать кого-то за то, что он просто другой?

— Что ж, леди, в кои-то веки должен согласиться с вашей правотой, — не глядя на Пэм, кивнул Бриззел. — И все-таки есть кое-что, что дает право на осуждение.

— Что же это? — вскинулась на него Пэм.

— Боль, — неожиданно ответил Бриззел, и Джен вздрогнула от звука его голоса. — Боль, которую один человек причиняет другому. Физическую ли, моральную, все равно, но за нее невозможно не осудить. Все остальное по большому счету ерунда, леди. Красота, уродство, бедность, богатство. Боль — это то, что ломает личность, превращает в пыль веру в людей, веру в жизнь. И, поверьте мне, боль, причиненная предательством, не менее сильна, нежели боль, причиненная ударом ножа или пулей, выпущенной из пистолета.

Молчание, воцарившееся после слов Дако Бриззела, первым осмелился нарушить Крамер.

— Все это, конечно, безумно интересно, дамы и господа, — заявил он, подобрав с пола разбросанные рыдавшей Мартой платочки. — Но я не умею питаться разговорами о высоком. И не смотрите на меня с таким осуждением. Я чертовски голоден и собираюсь поесть. Марта уже чуть не спалила индейку, так что давайте не будем дожидаться, пока все окончательно сгорит или, наоборот, остынет.

Порядком оголодавшие гости поддержали Бишопа, и, когда вокруг журнального столика началась суета, мистер Бриззел поманил к себе Джен.

— Помнится, вы, леди, говорили, что покажете мне свой эскиз, если я спущусь в гостиную, — напомнил он ей. — Но, судя по всему, забыли о своем обещании.

— Не забыла, — покачала головой Джен. — Просто было совсем не до этого. Вы же сами видели, какие страсти тут бушевали.

— Ну, так несите же его, леди, а то снова разбушуются страсти и я никогда не смогу узнать, гений вы или бездарность.

Джен, уже привыкшая к его шуточкам, ушла в холл и, отыскав тубус, в котором лежал аккуратно свернутый эскиз, вернулась в гостиную. Дако хотел было подняться с кресла, но, вспомнив, что на коленях у него по-прежнему спит обезьянка, посмотрел на Джен и развел руками. Она подошла к нему, открыла тубус и, вытащив свернутый лист, осторожно развернула его перед ним.

Он внимательно рассмотрел рисунок, и Джен показалось, что его разочаровало увиденное.

— Я же говорила, что это всего лишь эскиз, проект, — начала оправдываться она. — Конечно, рисунок, сделанный из камня, будет выглядеть иначе. Вы же не можете представить себе игру состаренного малахита на ящерке, голубую смальту, словно светящуюся изнутри. Именно такой плиткой я выложу водоем. А авантюриновые листочки? Да ни одна краска не сможет передать золотых переливов авантюрина, которым я буду выкладывать эту маленькую веточку. — Вдохновившись собственным описанием, Джен то и дело тыкала пальцем в рисунок, что, в конце концов, вызвало бурный протест со стороны Бриззела.

— Уберите, наконец свои ручищи, Джен Брауни! — в обычной своей манере, полушутя, прикрикнул он на нее. — Вы мешаете мне, как следует рассмотреть ваш эскиз. Конечно, я идиот и ни черта не понимаю в смальте, состаренном малахите и… как его… авантюрине, но слышал, что последний довольно дорогое удовольствие для мозаичного панно.

— Поэтому и веточка маленькая, — пораженная его осведомленностью, объяснила Джен. — И, кстати, авантюрин будет искусственным, а не натуральным. В основном именно такой авантюрин используют при выкладке мозаичных панно.

— Хоть вы и не гений, малышка Брауни, но мне жаль, что я не увижу оригинала.

— Вы можете заказать у меня панно, — лукаво улыбнулась ему Джен. — Я бы с удовольствием взялась за ваш камин. По-моему, он несколько мрачноват.

— Под стать хозяину, вы хотите сказать? — Левая бровь приподнялась — шрамы-стрелки на циферблате высокого лба показали два часа, — а потом снова опустилась.

— Что это вы тут разглядываете? — полюбопытствовала накрывавшая на стол Марта.

— Эскиз мозаичного панно, — объяснила Джен. — Такое панно я буду выкладывать у своего заказчика из Лайтшроубса, если, конечно, мне посчастливится добраться до его дома.

— Можно взглянуть? — полюбопытствовала Пэм. Не дождавшись ответа, она поставила на стол стопочку принесенных с кухни тарелок и подошла к креслу.

Дако прижал эскиз к груди, причем сделал это с такой детской поспешностью, что Джен, глядя на него, в который уже раз чуть не засмеялась.

— Вы что? — сощурила кошачьи глаза Пэм. — Не бойтесь, я вообще ничего не понимаю в мозаике. Так что, если бы и хотела украсть идею, все равно не смогла бы ею воспользоваться.

Дако, не отрывая от груди рисунка, вопросительно покосился на Джен. Не без усилий сдерживая смех, она молча кивнула.

— Какая красота! — восхитилась Пэм, взглянув на рисунок. — И все это будет мозаикой?

— Все это будет смальтой, авантюрином, состаренным малахитом и прочими колдовскими вещицами нашей Джен Брауни, — торжественно изрек Дако.

— Никакого колдовства, — не без кокетства возразила Джен. — Только долгая и кропотливая работа.

— И сколько же вам понадобится времени, чтобы выложить это великолепие? — полюбопытствовала Марта, рассматривавшая эскиз из-за спинки кресла.

— Два дня, если все пойдет хорошо, — ответила Джен. — Но, если честно, это не так уж и долго. Некоторые панно я собирала по две недели.

— Нет, это просто удивительно, — улыбнулась ей Марта. — Как это вы додумались выбрать себе такую работу?

Джен взяла протянутый Дако эскиз и, свернув его, убрала обратно в тубус.

— Я долго не думала, — честно призналась она. — К нам в школу занесло преподавателя рисования, который увлекался мозаикой, а мне посчастливилось увидеть его работы. Вот с этого все и началось.

— И что же, вам нравился ваш преподаватель, Джен? — полюбопытствовал Дако.

— Конечно, — не заметив подвоха, ответила она. — Он был замечательный. И, кстати, совершенно бесплатно научил меня азам…

— Азам чего? — вскинул брови Дако.

— Мозаики, разумеется, — все еще не понимая, к чему он клонит, ответила Джен.

— И что же, он не был вашей первой любовью?

— Нет, не был, мистер Бриззел, — улыбнулась Джен. — Он был очень старым и годился мне в дедушки.

— А-а…

— Я вас разочаровала? — засмеялась Джен, засунув под мышку черный тубус. — Вы-то, наверное, ожидали услышать романтическую историю любви ученицы и учителя? Нет, мистер Бриззел, я не влюблялась в своих учителей. И даже не хотела выйти замуж за своего отца, как многие девочки.

— Джен вообще не собирается замуж, — не без ехидства заметила Кристин, вернувшаяся из кухни с огромным блюдом, на котором дымились кусочки мяса, выложенные на листья салата и посыпанные свежей зеленью.

— Джен Брауни, неужели то, что говорит эта леди, чистая правда?

— Чистая правда, — подтвердила Джен.

— И что, хотелось бы знать, заставило вас принять это странное решение?

— Я не вижу в замужестве ничего хорошего, — нехотя ответила Джен, предчувствуя, что после такого заявления ее не оставят в покое.

— А что же в нем плохого? — полюбопытствовал он.

— Ничего, — пожала плечами Джен. — Ничего хорошего, как и ничего плохого. Если честно, мне даже скучно об этом думать. И потом, мы, кажется, говорили о мозаике…

— Значит, идете на попятный, Джен Брауни?

— Нет, просто не люблю говорить на неинтересные темы, мистер Бриззел. Кстати, вы сказали, что у меня удивительная работа, Марта, — напомнила Джен, не без облегчения заметив, что Дако отвел от нее взгляд. — Кристин, между прочим, тоже занимается довольно интересным делом.

— Оно и вправду интересное, — откликнулась Кристин. — Хотя, если быть до конца честной, я выбрала свою профессию вовсе не поэтому. Курсы стилиста-гримера открывали путь на телевидение, а я уже говорила, кого мечтала там встретить. Интерес к своей будущей работе я почувствовала лишь тогда, когда сдавала первый зачет. Этим зачетом была довольно невзрачная девчушка — таких, обычно называют серенькими мышками. Так вот, когда из этой мышки получилась звезда экрана, я почувствовала почти что профессиональную гордость. Потом начались зачеты с подбором одежды, и тут я смогла развернуться на полную катушку. Одежда — моя стихия. Обожаю наряжаться сама и одевать других.

— Одежда и косметика — один из способов сделать этот мир красивее, — улыбнулась ей Марта.

— Скорее один из способов морочить голову мужчинам, — заявил Бишоп, которому, по всей видимости, доставляло особенное удовольствие доводить Марту.

— Что ж, — с деланной улыбкой ответила Марта, — если вам, мужчинам, так просто заморочить голову, то в этом виноваты только вы сами.

— Мистер Крамер, а вы, пожалуй, правы, — сказала развеселившаяся Кристин, когда стол был накрыт и все наконец-то расселись по местам. — Мне доставляло особенное удовольствие гримировать дурнушек. Я, конечно, не задумывалась над тем, что таким образом могу морочить мужчинам головы…

— Это было у вас на подсознательном уровне, — улыбнулся своими склеенными губами Бишоп.

— Может быть, — кивнула Кристин. — А вообще, признаюсь, забавно сознавать, что в твоей власти сделать красавцем или красавицей даже самого непривлекательного человека.

— Хотите сказать, что даже меня вы могли бы превратить в красавца, леди? — раздался из кресла голос Бриззела.

Кристин пристально посмотрела на него и ответила:

— Конечно, мальчика с обложки глянцевого журнала я из вас не сделаю. Но весьма привлекательного и стильного мужчину, пожалуй, смогу.

— А Джен Брауни? Вы смогли бы сделать из нее красавицу?

Джен оторвала жадный взгляд от запеченной индейки, в которую только что собиралась вонзить вилку, и не без досады посмотрела на Бриззела. Конечно, она не красавица. Но все-таки обидно, что он постоянно об этом твердит.

— О, у Джен благодатная внешность. — Кристин бросила на Джен на этот раз не придирчивый, а профессиональный взгляд. — Таких, как Джен, гримировать проще всего. Лицо не худое, но и не полное, а если выделить глаза, подобрав нужные тени, то губы достаточно будет лишь немного подчеркнуть. Цвет волос, впрочем, я бы изменила и сделала бы Джен золотистой блондинкой. Рыженькие, уже давно не в моде. Да и потом, из-за этого цвета волос ваше лицо, Джен, кажется совсем бледненьким. Носик можно немного подкорректировать, слишком уж он пуговичный. Но глаза… глаза замечательные. Я бы сделала на них акцент.

— По-моему, природа уже сделала на них акцент, — перебил Кристин Дако. — У Джен очень необычный цвет глаз. Они янтарно-желтые, но в полумраке отливают в цвет гречишного меда.

— Какого-какого? — хмыкнула Кристин.

— Неважно, — отмахнулся от нее Дако. — А вы-то сами, Джен Брауни, хотели бы стать красоткой?

Джен проткнула вилкой вожделенный кусок индейки и посмотрела на него взглядом, в котором читалось все ее отношение к этому уже надоевшему вопросу.

— Пусть меня видят такой, какой я каждый вечер вижу себя в зеркале. Большего мне не нужно, — изрекла Джен и положила в рот кусочек чуть сладковатого индюшачьего мяса. — Мм… — сладко зажмурившись, простонала она. — Не знаю, кто его готовил, но оно божественно.

Мясо приготовила Марта, и оно понравилось практически всем, кто его попробовал. В числе недовольных, естественно, оказался Бишоп Крамер, которому мясо индейки, обмазанное медом, показалось слишком приторным.

— Не гневите бога, мистер Крамер, — возразил ему Габо. — Мясо великолепно. Кстати, надо бы попробовать и то, что приготовили вы.

Перл, проснувшаяся от запахов, витавших вокруг, наконец-то покинула колени Дако Бриззела. Джен заметила, что все это время Дако даже не пытался согнать обезьянку. Может быть, он не чувствовал ее веса, а может быть, не хотел нарушать ее сон. Так или иначе, Джен была тронута тем, как этот гигант отнесся к маленькому существу.

— Ах, ты предательница! — возмутился Дако, когда Перл принялась выпрашивать еду у Пэм. — Выспалась у меня на коленях и ушла строить глазки доброй леди?

— Можно я покормлю ее? — поинтересовалась у Джен снова погрустневшая Пэм.

— Конечно, — кивнула Джен. — Только вам и самой не помешает съесть кусок мяса.

— Это точно, — согласилась с Джен Марта. — Вы выглядите очень бледной, Пэм. Мне кажется, вам стоит поесть и хорошенько выспаться.

Пэм улыбнулась, но в этой улыбке было столько отчаяния, что Джен стало не по себе. Глаза у Пэм блестели, но не от слез. В них был какой-то странный лихорадочный блеск.

— Да, я поем, — механически кивнула она Марте.

Дако, тем временем снова выразительно посмотрел на Джен. Что на этот раз? Она уже выслушала от него немало комплиментов в свой адрес, но, казалось, ему еще не надоело ее удивлять.

— Малютка домовой, по-моему, забыл о моем подарке, — многозначительно произнес он. — Вы сами ставите ультиматумы, а когда я выполняю условия, делаете вид, что забыли о своих обещаниях. Я разгадал вашу хитрость, Джен Брауни?

— Вино, — напомнил Габо совершенно растерявшейся Джен.

— Я же говорила, что не пью, — виновато посмотрела Джен на Дако. — Вот и забыла о вине. Если вы не возражаете, я угощу вашим подарком всех гостей.

— Воля ваша, малышка Брауни. Я ведь вас пытался задобрить.

Джен почувствовала, что краснеет. С чего бы это? Кажется, Дако не сказал ничего особенного.

Габо снова собрался ухаживать за дамами, но на этот раз Дако заявил, что сам откроет и разольет вино. Вопреки просьбам Джен он налил ей полный бокал и потребовал, чтобы она выпила все.

— Если вы снова сделаете вид, что забыли о моей просьбе, я решу, Джен Брауни, что вы вовсе не домовой, а злой дух, который пробрался в мой дом под видом малютки брауни.

— Я выпью, — уныло кивнула Джен, посмотрев на полный бокал. — И чтобы осилить все, что вы мне налили, произнесу тост в вашу честь, мистер Бриззел. Я выпью за самого гостеприимного и щедрого хозяина, у которого я когда-либо гостила!

— Джен, уж вы-то должны были догадаться, что я не люблю, когда мне льстят, — попытался нахмуриться Дако.

— Я работала в домах у разных людей, мистер Бриззел, — не обратив на его высказывание никакого внимания, продолжила Джен, — но, ни разу не встречала безумца, который впустил бы к себе в дом столь разношерстную и странную компанию незваных гостей.

Дако оставил попытки хмуриться, а все собравшиеся за столом поддержали тост Джен. Вино оказалось восхитительным. Казалось, оно даже прибавляло сил. Несмотря на то, что все ужасно устали и перенервничали за этот вечер, спать никому не хотелось. Джен подумала, что, наверное, зря они с мисс Гордон раскладывали на кроватях в гостевых комнатах чистое белье.

Пэм, которой больше всех других требовался сон и отдых, выскользнула в холл с телефонной трубкой. Джен искренне сочувствовала ей и видела, какие титанические усилия она прилагает, чтобы держаться и не привлекать к себе лишнего внимания.

Звонить в «Теплую звезду» было бессмысленно — ветер и снег лишь усилились за это время, так что Брэд Уитон вряд ли смог бы вернуться в гостиницу. Однако все прекрасно понимали, что телефон единственная ниточка, которая теперь связывала Пэм с ее мужем.

Габо напомнил всем о споре между Мартой и Бишопом, и повеселевшая от хорошей еды и вина компания принялась обсуждать достоинства и недостатки каждого блюда.

Оба повара договорились, что приготовят горячее из одного и того же продукта, но каждый имеет право добавить в свое блюдо секретный ингредиент — особенный соус или специи. Что же касается закуски, то здесь и Марта, и Бишоп решили дать волю собственной фантазии, а потому разрешили друг другу использовать все, что найдут в холодильнике.

Если по поводу салатов жюри разошлось во мнениях — Марта приготовила легкий салат с консервированными ананасами, мидиями и рукколой, а Бишоп порадовал мужчин сытной закуской из мяса все той же индейки, картофеля, обжаренного бекона и лука, замаринованного в соке лайма, — то первенство в горячем было безоговорочно отдано Марте.

В отличие от Бишопа, нашпиговавшего индейку чесноком, перцем чили и явно переусердствовавшего со специями, Марта выбрала более мягкий и интересный вариант, обмазав индейку медом, смешанным с соком лайма и карри. Кроме того, Марта не поленилась уложить внутрь индейки порезанный и слегка обжаренный картофель, посыпанный зеленью, который оказался замечательным гарниром.

— Я протестую, дамы и господа! — возмутился несправедливостью Бишоп. — Марта чуть было не превратила свое мясо в угольки, хотя я даже это готов ей простить. Но ведь она к тому же нарушила наш договор: добавила в свою индейку картофель!

— Считайте, что картофель был частью закуски, — заявила Марта. — И, по-моему, все оценивали вкус мяса, а не картошки.

— Зато мне понравился ваш салат, — утешила Бишопа Джен. — Он сытный и вкусный. Терпеть не могу жевать салатные листья, заправленные тремя капельками оливкового масла.

— Слава богу, хоть кто-то не трясется над своей фигурой, — благодарно посмотрел на нее Бишоп. — А вы, Кристин, конечно же предпочли ту траву, которую смешала в своем салатнике Марта?

— Простите, но ваши изыски оказались для меня слишком острыми, — призналась Кристин.

— И для меня, — покачал головой Габо. — Хотя салат, по-моему, весьма оригинален.

— А я, напротив, люблю все острое и тяжелое, — донеслось из кресла мистера Бриззела. — Замечательный ужин, мистер Крамер. Спасибо и вам, леди, — кивнул он Марте.

— По-моему, кто-то еще не высказался, — удивленная тем, что Бриззел вспомнил о ее существовании, пробормотала Марта и покосилась на пустовавшее место рядом с Кристин.

— Пэм… — испуганно произнесла Джен, вспомнив, что та скрылась в холле не меньше четверти часа назад.

— Неужели она до сих пор пытается дозвониться? — неуверенно поинтересовалась Марта.

Джен вспомнила отчаянный взгляд Памелы Уитон, лихорадочный блеск в ее глазах, вскочила со стула и побежала в холл. В холле было пусто. Телефонная трубка лежала на полочке с обувью.

— Ее здесь нет! — крикнула в гостиную Джен и услышала, как загрохотали стулья.

Марта тщательно осмотрела вешалку и пришла к выводу, что верхняя одежда, которая была на Памеле, когда та пришла в дом Бриззела, исчезла. Габо дернул ручку двери, и оглушительный порыв ветра едва не сбил его с ног. Нежному красавцу пришлось приложить немало сил, чтобы вернуть дверь в прежнее положение.

Все принялись обсуждать, далеко ли могла уйти Пэм и что можно предпринять в такой скверной ситуации. Дако, за это время успевший сменить халат на брюки и свитер, надеть черную куртку из дубленой кожи с высоким меховым воротником, лохматую шапку и высокие сапоги, достал с полки большой фонарь.

— Попробую ее найти, — мрачно бросил он приумолкшим гостям, смотревшим на него во все глаза, и направился к двери.

— Я с вами. — Джен стащила с вешалки шубку, натянула унты, схватила шапку, шарф и выскочила следом за Бриззелом, прежде чем кто-то успел опомниться и остановить эту сумасшедшую девицу…

Ветер хохотал и хлестал мгновенно скукожившуюся от холода мордашку Джен. Девушка с трудом разглядела за кружевом вьюги высокую темную фигуру.

— Мистер Бриззел! — крикнула она и натянула шапку по самые брови. — Подождите, я с вами!

— Черт, Джен! — Темная фигура обернулась и направила слепящий фонарь прямо в глаза Джен. — Какого дьявола вам тут понадобилось, леди?!

— Я с вами! — крикнула Джен.

— Вот дьявол! — снова выругался Дако, когда она подошла к нему. — Думаете, одной идиотки мне будет мало?!

Джен, сразу же решившая игнорировать его грубость, покачала головой.

— Я не доставлю вам хлопот, мистер Бриззел.

— Уже доставили, черт вас дери! Что за инфернальный вечерок?!

— Уже ночь, мистер Бриззел.

— Какая, к дьяволу, разница?! — Чувствовалось, что Дако рассержен не на шутку. — Мужчины отсиживаются в тепле, а хлипкая девчонка бежит за мной в метель! Куда катится этот чертов мир, скажите на милость?!

— Мистер Бриззел! Джен! — донесся до них мужской голос.

— Ну, кто там еще?!

— Это я, Бишоп! Не уходите далеко, я иду к вам!

— Возвращайтесь-ка домой, Джен Брауни, — сурово заявил ей Бриззел. — Теперь я не в одиночестве, если вы об этом беспокоились…

— Нет, я пойду с вами, мистер Бриззел, — в который уже раз повторила Джен.

— Ну и черт с вами, леди, — махнул фонарем великан в черной одежде. — Все равно мне не переупрямить вас. Только, учтите, с судьбой не шутят. Помнится, вас уже вытащили сегодня из сугроба.

— Я постараюсь крепко стоять на ногах, мистер Бриззел, — обрадовано залепетала Джен.

— Дайте мне свою руку. — Дако протянул ей свою огромную ручищу, и Джен осторожно взяла ее. — Да сожмите же ее по-человечески. Если это сделаю я, то просто оторву вам руку.

Вскоре к ним присоединился толстяк Бишоп, объяснивший, что совесть не позволила ему отсиживаться в доме.

Дако привел их к невысокой кирпичной постройке, которая, как выяснилась, служила гаражом для его джипа.

— Скорее всего, машину придется бросить где-нибудь по дороге, — сказал он, открыв дверь гаража. — Но я надеюсь, что мой старенький внедорожник хоть куда-нибудь нас довезет.

Джип производил впечатление весьма солидной и устойчивой конструкции, поэтому Джен надеялась, что машина не увязнет в снежных заносах, которые встретятся у них на пути.

Чтобы докричаться до пропавшей женщины, им пришлось приоткрыть окошко, в которое вихрь тут же загнал целый рой снежинок. Джен залезла на переднее сиденье с ногами и принялась выкрикивать в окошко имя Пэм. Очень скоро влажные губы замерзли так, что чуть было, не приклеились к стеклу.

— Закутайся, как следует шарфом, — посоветовал ей Дако. — Не хочется возиться с тобой, когда ты простудишься.

Джен не помнила, чтобы они переходили на «ты», но это обращение ее ничуть не коробило. Гораздо сложнее было сносить постоянную брань в свой адрес, но Джен не собиралась придираться к таким мелочам. Было кое-что куда более серьезное, чем вполне обоснованная ругань Дако: Пэм Уитон, которая, не хотела или не могла откликнуться на ее зов.

— Послушайте, Бишоп, — повернулся Дако к толстяку, устроившемуся на заднем сиденье. — Где-то под вашими ногами лежит чемоданчик. Откройте его, в нем должна быть парочка сигнальных ракет. Их когда-то вручил мне отец, в молодости служивший на флоте. До сих пор они так и не пригодились. Одну мы сохраним, но вторую, возможно, придется использовать. Правда, тогда джип придется остановить, а это не самая лучшая идея.

— Думаете, Пэм заметит ракету? — поинтересовался Бишоп, нырнув под сиденье.

— Не сомневаюсь, что заметит, — кивнул Дако. — Но сомневаюсь, что сможет дойти до джипа. Да и джип, если выключить мотор, может потом не завестись. Он не очень-то привык к холодам. Когда-то я купил его, чтобы колесить по пустыне… Но добрался только до Лайтшроубса, — мрачно добавил Дако.

— А где вы жили раньше? — спросила его Джен, пока Бишоп разыскивал в чемоданчике сигнальную ракету.

— Ты, Джен Брауни, — поправил ее Дако. — По-моему, мы уже бесконечно далеки от всех этих церемоний. Жил я, Джен, в городе, раз в десять большем, чем Лайтшроубс. У меня даже был свой бизнес. Догадываешься, чем я занимался, Джен?

— Нет, а должна? — недоуменно уставилась на него Джен.

— Я владел небольшим заводом, который изготавливал плитки из венецианского стекла, смальты и даже мозаику «бизацца».

Джен окинула его изумленным взглядом. Так вот почему он спросил ее об авантюрине — рыже-коричневом камешке с золотыми прожилками!

— Потом я все продал и переехал в Лайтшроубс. Здесь жила моя бездетная тетка, которая оставила мне этот дом в наследство. Я, конечно, мог купить что-нибудь получше, но, если честно, мне было все равно, где жить. Да и район здесь довольно уютный. Кроме «Такобризля», — насмешливо покосился Дако на Джен, — здесь всего три дома. Кстати, этот ваш Силвер, возможно, один из моих соседей.

— Вы это просили меня найти, мистер Бриззел? — В пространство между Дако и Джен вторглась рука Бишопа, сжимавшая нечто, похожее на длинную и толстую свечу.

— Это, — кивнул Дако.

— Пэм! — крикнула Джен, снова высунувшись в узкую щелку окна. — Пэм, отзовитесь, где вы?!

— Где вы?! — эхом откликнулся чей-то голос.

— Мы здесь! Сейчас пустим сигнальную ракету! — завопила Джен, сердце которой взволнованно заколотилось.

— Погодите! Мы вас видим! — раздался громкий голос, но он вовсе не походил на мелодичный голос Пэм.

— Это не Пэм, — повернулась к Дако Джен.

— Точно не Пэм, — согласился Бишоп.

— Ладно, сейчас разберемся. — Дако надавил ладонью на руль, и джип издал несколько призывных гудков.

Не прошло и минуты, как в пятнах желтого света, излучаемого фарами, показались два силуэта. Бишоп открыл дверцу, и на заднее сиденье джипа завалились два незнакомца, чьи заиндевевшие брови напоминали маленькие сугробы.

— Спасибо, — поблагодарил один из них Бишопа. — Если бы не вы… Наша машина застряла…

— Можете не рассказывать, — насмешливо перебил его Дако. — У всех одна и та же история.

— Скажите, мисс, — обратился все тот же мужчина к Джен. — Мне послышалось или вы кричали женское имя?

— Кричала, — кивнула Джен. — Одна наша приятельница сбежала от нас, чтобы отыскать своего мужа. Теперь мы разыскиваем Пэм.

— Пэм! — воскликнул мужчина и, вскочив с сиденья, ударился головой о крышу джипа. — Случайно не Памелу ли Уитон?! — спросил он потирая ушибленную голову.

— Значит, вы Брэд Уитон? — осенило Бишопа.

Тот взволнованно кивнул.

— Мы с вашей женой по воле случая оказались в одном гостеприимном доме. Она еще пару часов назад говорила, что хочет вас найти, но нам удалось ее успокоить. А потом она все-таки сбежала. Да, у жизни свой взгляд на чувство юмора. Теперь мы потеряли Памелу, зато нашли вас…

Джен повернулась, чтобы повнимательнее рассмотреть мужчину, который оказался мужем Пэм. Его брови наконец-то оттаяли, и под ними обозначились темные глаза цвета молочного шоколада. У него был мягкий чувственный рот, овальный подбородок и довольно крупный нос. Брэда Уитона трудно было назвать красавцем, но во всем его облике сквозила какая-то неуловимая притягательность, скорее обусловленная его характером, нежели внешностью.

Брэд и Пэм, судя по всему, были ровесниками. Во всяком случае, муж был ненамного старше своей жены.

— Теперь я, по крайней мере знаю, что Пэм жива, — пробормотал Брэд. — Она выскочила из машины, я бросился следом за ней, но потерял ее из виду. Мы с Крейгом, — кивнул он на своего коренастого спутника, — поехали на ее поиски. Мне очень повезло, что Крейг не бросил меня вместе со всеми шмотками и согласился мне помочь.

— Я таксист, — ответил Крейг, растирая замерзшие руки. — Эта сладкая парочка так скандалила по дороге, что мне стало жалко парня. Мы поехали ее искать, но в такой снег много ли разглядишь. Хорошо еще, здесь есть хоть какие-то дома. Мы по ним и ориентировались. Объехали все, остался только ваш. Вот тут-то моя колымага и застряла в снегу.

— Я решил, что доберусь до вашего дома пешком, — продолжил Брэд. — Уговорил Крейга бросить машину и пойти со мной. Это все-таки лучше, чем дожидаться, когда тебя погребет под снегом. Пэм я не встретил, зато встретил вас. Странно, но все, у кого я был, сказали, что в ваш дом мне заглядывать не стоит. А Пэм, как выяснилось, все это время находилась именно у вас. Если, конечно, ваш дом — это и есть знаменитый «Такобризль».

— Дако Бриззел, — поправил Брэда Бишоп, не без опасения косясь в сторону самого Дако.

— Так ваш дом называют местные, — повернулся к Бишопу водитель такси, решив, что именно он хозяин дома. — А сколько слухов ходит про Бриззелово гостеприимство. Болтают, что Дако Бриззел не выносит продавцов, курьеров и вообще не любит гостей. Один из ваших соседей, мистер Силвер, даже назвал вас ужасным мрачным типом и сказал, что вы не умеете разговаривать с людьми.

Брэд выразительно покосился на своего чересчур откровенного знакомого, а потом внимательно пригляделся к Бишопу и неуверенно спросил:

— А вы и есть Дако Бриззел?

— Нет, это я. — Дако, все это время молчавший, повернул к Брэду свое лицо.

Джен оно показалось невозмутимым, словно слухи, которые распускали о нем соседи, совершенно не трогали его.

— Очень приятно, мистер Бриззел. — Брэд стащил с руки мокрую перчатку и протянул руку Дако. — Спасибо вам за Пэм. Только, пожалуйста, помогите мне ее найти.

Бриззел молча пожал протянутую руку и отвернулся. Джип снова покатился по снегу, прорываясь сквозь сумасшедшую метель.

Джен еще несколько раз выкрикнула имя Пэм, но ответил ей только ветер, бьющийся своим призрачным телом в стекло машины. Дако сказал, что им все-таки придется остановиться и попробовать привлечь внимание Пэм зажженной сигнальной ракетой.

Джип, едва не врезавшись в дерево, которое Дако заметил в последний момент, резко затормозил и остановился. Брэд взял у Бишопа сигнальную ракету и, выбравшись из машины, дернул шнур на ее основании.

— Пэм! Где ты?! — закричал он, подпрыгнув с ракетой, из которой полетели крупные яркие искры. — Пэм! Я здесь!

Джен едва не расплакалась. Надежда на то, что Пэм найдется, с каждой минутой становилась все более призрачной. А ведь они могли бы встретиться с Брэдом, если бы Пэм не убежала его искать.

— Джен Брауни, ради всех святых, только не плачь, — услышала она мягкий и тихий голос прямо над своим ухом. — Твоих слез я точно не вынесу.

— Угу, — кивнула Джен, чувствуя, как предательские слезы горячими ручейками текут по щекам.

— Джен…

— Я не плачу, — пробубнила себе под нос Джен.

— Если не плачешь, возьми мой платок и вытри ту воду, которая у тебя на щеках. Не бойся, он чистый. — Дако протянул ей платок, но когда Джен попыталась взять его, передумал и сам принялся вытирать ее щеки.

Он делал это почти с такой же осторожностью и нежностью, с какой гладил Перл. Джен подумала, что к ней он тоже относится, как к маленькому, но бестолковому существу, которое постоянно требует к себе внимания. Это сравнение показалось ей обидным, но еще обиднее была мысль о том, что с самого начала их знакомства Дако вряд ли смотрел на нее по-другому. А она-то себе придумала…

Джен досадливо закусила губу и, отобрав у него платок, провела им по влажным ресницам.

— Брэд! — внезапно донесся до нее голос Пэм.

Джен мигом забыла о платке, о Дако и уставилась в окно, за которым Брэд, бросив сигнальную ракету в снег, обнимал жену, всхлипывавшую на его груди. Впрочем, эти ласки продолжались недолго. Очень скоро Пэм пришла в себя и, отвесив Брэду увесистую пощечину, направилась к джипу.

Джен и Бриззел недоуменно переглянулись.

— Достойный пример супружеских отношений, — донесся с заднего сиденья ехидный голос Бишопа.

— И все-таки жаль парнишку, — вздохнул Крейг, в который уже раз наблюдавший подобную сцену.

— Надеюсь, эта леди снова не сбежит, — мрачно констатировал Дако и, перегнувшись через Джен, крикнул в щелку окна: — Эй, Брэд, всех вам благ! Вы что там, оледенели?!