Книга: Улыбнись, малышка
Назад: 3
Дальше: 5

4

 

Ангелочек Энджи не оправдал надежд своего дядюшки и оказался сущим бесенком.
Это я поняла сразу же, как только зашла к Лесли. В гостиной все было перевернуто вверх дном, словно по дому пробежалось стадо обезумевших животных. Несколько стульев лежали на полу, скатерть съехала со стола и выглядела так, словно ее хорошенько пожевали, фарфоровая статуэтка — хорошенькая розовощекая пастушка и поросенок — валялась на диване, а диванная подушка, поменявшись местами со статуэткой, была заброшена на полку с книгами. Светлый ковер был обагрен красными пятнами, но я сразу догадалась, что причина их появления вовсе не убийство, а чье-то неосторожное обращение с банкой из-под кетчупа.
— Лесли, — охнула я, оглядывая своего растерянного друга. — Что это?!
— Это Энджи. Боюсь, тебе не удастся познакомиться с ней прямо сейчас, потому что она слишком переутомилась, приводя мое холостяцкое жилье в божеский вид, и теперь спит сном праведника. Да, я не ошибся — Энджи просто ангелочек. Но, увы, только во сне…
— Ты до сих пор не нашел няню?
— Я дал объявление в газету, но мне никто не позвонил. Пришлось обратиться в агентство, и они обещали кого-нибудь прислать. Я готов заплатить сколько угодно, лишь бы меня избавили от этого дьяволенка.
— Но ты же говорил…
— Говорил, — вздохнул Лесли. — Пока здесь была ее мать, Энджи проявляла чудеса вежливости и послушания. Но ты бы видела, что с ней случилось, едва сестра оказалась за порогом. Ребенка словно подменили. Нет, я, конечно, понимаю, развод тяжелая штука для детской психики. Но это не причина сводить с ума старого холостяка.
— Мне повезло больше. Я нашла себе домработницу. Правда, еще не знаю, правильно ли я поступила, наняв ее в полицейском участке.
— Что?!
Я подробно рассказала Лесли о своем знакомстве с Соммерсом.
— Так что теперь мисс Пейн работает в моем доме, — закончила я.
— Только писательница детективов может нанимать прислугу в полицейском участке, — засмеялся Лесли. — Так что, Толстяк нашел для тебя дело?
— Пока нет, — вздохнула я, — но обещал что-нибудь придумать. Угадай, кого я встретила, когда вышла из участка?
— Судя по выражению твоего лица, самого Элвиса в розовом «кадиллаке».
— Кузена Майлса. Он все-таки надеется поколебать лавры Рекса Стаута.
— Какая ирония… Разве можно так ненавидеть собственного кузена? Где же твои родственные чувства? Да и можно ли не любить Майлса — он ведь такой красавчик?
— Только не для меня, — поморщилась я, вспомнив презрительную усмешку, которой всякий раз одаривал меня дорогой кузен. — Может быть, у него и смазливая мордашка, но истинной красоты в его лице я не замечала.
— Неправда, он красив, — возразил Лесли. — Такие мужчины нравятся женщинам. У него благородные черты лица, античный профиль, тонкие — я бы даже сказал, аристократичные — губы. Правда, лицо у него немного надменное, но, насколько я знаю, женщин это даже интригует.
— Значит, у нас разные представления о мужской красоте, — буркнула я. — Не знаю, как остальным женщинам, а мне он кажется противным.
— Ты всегда была субъективной, Кэрол. Я уверен, если бы кузен Майлс проявил к тебе немного больше внимания и почтения, ты бы считала его очень милым.
— Не говори глупостей, Лесли, — окончательно разозлилась я. — Майлс совсем не в моем вкусе. К тому же он мой кузен. По закону мы с ним все равно что брат и сестра.
Мы с Лесли могли бы пререкаться и дальше — иногда наши споры длились часами, — если бы не раздался звонок в дверь.
— Наверное, миссис Брокен, — предположил Лесли. — Что-то рано сегодня, обычно она удивительно пунктуальна, — продолжил он уже из холла. — Ну теперь у нее прибавится работы. Правда, придется доплачивать… — Лесли осекся.
Я вышла в холл и сразу поняла причину его удивленного молчания. Если честно, я и сама удивилась не меньше его. На пороге стояла Мэгги Даффин. Траур уже был снят: на ней красовался коротенький светлый тренч, обнажавший красивые стройные ножки.
— Мэгги? Что ты здесь делаешь?
— Меня прислало агентство. А ты? — Мэгги рассеянно посмотрела на меня, а потом перевела взгляд на Лесли. — Бог ты мой, я вас вспомнила. Мы встречались на похоронах бабушки Агаты.
— Совершенно верно, — кивнул Лесли. — Может быть, вы зайдете, Маргарет? Вы ведь решили поработать няней, если я не ошибся?
Кузина Мэгги явно не испытывала восторга от перспективы работать на моего, как она считала, ухажера, но отступать было поздно. Лесли галантно помог ей раздеться. Без плаща моя кузина выглядела еще эффектней: на ней был элегантный темно-синий костюм, подчеркивавший достоинства ее роскошной фигуры. Я заметила, как изменился Лесли при появлении моей кузины, и мысленно улыбнулась. Винить его было не в чем. Даже самый равнодушный мужчина на земле не смог бы пройти мимо, не поддавшись искушению взглянуть на мою красивую кузину.
— Я даже не предполагала, что это вы… — бросив в мою сторону недовольный взгляд, пробормотала Мэгги. — А у вас что, есть ребенок? — спросила она Лесли.
— Есть, но не у меня, а у моей троюродной сестры. Вам чего-нибудь налить, Маргарет? А, забыл, вы же на работе. Так вот, сестра оставила на мое попечение свою дочь, Энджи. С Энджи вам придется повозиться. Увы, моя племянница не самый послушный ребенок на этом свете.
— Но я еще не согласилась. — На красивом личике Мэгги проступила досада.
До меня тут же дошло, что моя дорогая кузина оказалась в западне, о чем я тотчас же ей сообщила:
— Мэгги, ты, видно, плохо помнишь, какое условие поставила наша бабка, — не без ехидства заявила я. — Ничего, я освежу твою память. Ты должна устроиться в первое же место, где тебе предложат работу. А Лесли, то есть мистер Ринити, тебе ее только что предложил.
Мэгги покраснела от досады и гнева, став при этом еще красивее. Конечно, читатель может счесть мой поступок безобразным — ведь я доставила неприятности не кому-нибудь, а собственной кузине, — но, сказать по правде, я не испытывала по этому поводу угрызений совести. Высокомерие Мэгги Даффин, как и любое зло, должно было подвергнуться справедливому наказанию.
Лесли, любителю пошутить, такой поворот событий пришелся по душе. К тому же моя кузина была красавицей. А какой мужчина откажется от ни к чему не обязывающего присутствия в доме красивой женщины?
— А ведь малышка Кэрол права, Маргарет. Как ни крути, вам придется работать на меня. Если, конечно, вы хотите получить бабкино наследство.
— Хорошо, — ответила побагровевшая Мэгги. — Только учтите, что у меня нет опыта. И нет рекомендаций. Считайте, что вы доверили свою племянницу человеку с улицы.
— Может быть, оно и так, — спокойно согласился Лесли и широко улыбнулся кузине, — но я знаю, что вы будете стараться изо всех сил. Вы же не хотите быть уволенной раньше срока?
В душе я аплодировала Лесли и ни капельки не сочувствовала Мэгги. Она хотела получить работу — и получила ее. Кто сказал, что кому-то из нас троих придется легко?

 

Я не стала откладывать в долгий ящик поездку в Адамс. Дело было даже не в том, что мне очень хотелось осмотреть свои скромные владения, на то были иные причины.
Во-первых, мисс Дженевра, которая приступила к работе вечером того же дня, что ей пришлось провести в участке, затеяла генеральную уборку. Конечно, после ухода Лиз в моем доме царил кавардак, немногим отличавшийся от того, что я застала у Лесли. Разница состояла единственно в том, что в доме моего друга набедокурил маленький ребенок, а у меня — великовозрастное дитя, каким я, увы, остаюсь в некоторых вопросах и по сей день. Однако, несмотря на благие намерения, которые подвигли мисс Пейн на столь благородное дело, я не изменила своего отношения к уборкам, особенно таким масштабным.
Признаюсь, я по природе своей лентяйка и неряха. Видно, поэтому лицезрение чужого труда пробуждает во мне нечто похожее на угрызения совести. Я никогда не помогала с уборкой моей покойной матери и всегда старалась избежать этого процесса, уходя из дома под любым предлогом и оставляя ее в одиночку бороться с беспорядком. Можно было бы, конечно, оправдать свою неряшливость тем, что я человек творческий и бытовая сторона жизни представляется мне слишком низменной, чтобы о ней думать. Но я не стану это делать — напротив, еще раз повторю, что я обыкновенная лентяйка, и пусть читатель осудит меня, если, конечно, и сам не относится к категории лентяев, привыкших к тому, что бытовые проблемы решает за него кто-то из близких или прислуга.
Второй причиной, по которой я оседлала своего двухколесного приятеля и покатила в Адамс, был мой роман, продолжить который я так и не смогла. Говорят, что самое сложное начать, но я по своему опыту знаю, что это утверждение правдиво лишь отчасти. Бывает, что продолжить уже начатое гораздо сложнее, чем положить начало и написать затейливый — или незатейливый — пролог. Тогда я мучилась именно с продолжением.
Сюжет, или, как называют его редакторы, синопсис, был полностью готов, то есть я уже знала, в чем будет состоять суть преступления, кто кого убьет, кто окажется невинно обвиненным, а кто снимет это обвинение и разоблачит коварного преступника. Однако мои герои, которым предстояло совершить немало хорошего и плохого, отказывались ожить на страницах романа. Они были какими-то вялыми, безжизненными, не способными говорить нормальным человеческим языком. В их словах было слишком много пафоса, в их действиях — чересчур много театральных жестов. Они были как плохие актеры в захудалом провинциальном театрике и играли так, словно в зале было всего трое случайно забредших зевак.
Госпожа Фантазия не хотела прийти мне на помощь и наделить этих убогих человечков хотя бы каплей жизненной силы. Поэтому я поступила так, как часто в таких случаях вынуждал поступать меня Лесли: решила сменить обстановку и прокатиться в Адамс, благо теперь я могла приехать туда в любое время и мне не было нужды сообщать о своем приезде родственникам.
Осенний ветер бил в лицо и трепал волосы, но я только радовалась его порывам. Меня охватило ощущение свободы и легкости, которого я давно уже не испытывала. Кроме меня, на дороге велосипедистов не было, что только добавляло поездке романтики и куража. И в Рочестере, и в Адамсе обыкновенно много велосипедистов, поскольку велосипед в наших городах самое распространенное средство передвижения, которое не сумели вытеснить ни машины, ни какой-либо другой вид транспорта. Однако в тот день меня ожидал приятный сюрприз: попутчиков у меня не оказалось и я в полной мере смогла насладиться своей одинокой поездкой.
В Адамсе я спешилась и покатила велосипед рядом с собой. Ранней осенью этот городок производил на меня особенное впечатление. В сентябре Адамс буквально пропитывался ароматом яблок, потому что все, что бы ни готовили в это время фермеры, состояло из яблок или имело яблочную начинку. В одном из магазинчиков продавали хороший яблочный сидр, поэтому я заглянула туда, чтобы выпить стаканчик горячего (горячий сидр в Адамсе обыкновенное явление) ароматного напитка.
Однако мое радужное настроение очень скоро было омрачено, потому что не одна я решила полакомиться вкусным деревенским сидром: колокольчик на двери магазинчика звякнул и на пороге появился мой вездесущий кузен. Едва не поперхнувшись сидром — в последнее время наши встречи стали слишком уж частыми, — я все-таки изобразила подобие вежливости.
— Здравствуй, кузен Майлс.
— Здравствуй, кузина Кэролайн. — Судя по выражению лица, Майлс не меньше меня «обрадовался» этой встрече. — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть. Папа говорит, ты редко бываешь в Адамсе.
— В этом мы с тобой похожи, кузен, — улыбнулась я. — Ты ведь тоже не жалуешь частыми приездами ни Адамс, ни Рочестер. Я приехала посмотреть на свое наследство. Агата ведь оставила мне домик прабабки.
— Неужели ты собираешься в нем поселиться? — хмыкнул Майлс. — Забросишь свое писательство и будешь заниматься хозяйством?
— Ты решил, что я испугалась конкуренции в твоем лице? — в тон ему ответила я. — Нет, дорогой кузен, меня не так-то просто напугать. А ты что здесь делаешь? Надеешься, что кто-нибудь из фермеров подскажет тебе сюжет для романа?
— Я приехал с отцом. Он тоже хочет посмотреть на свое наследство. Оценить землю, которую бабка ему оставила.
— Дядя Брэд решил ее продать? — полюбопытствовала я.
— Он сомневается, — ответил Майлс, разглядывая мою растрепанную персону. — Чтобы вести хозяйство, нужны навыки, а папа давным-давно позабыл, что такое земля. Думаю, скорее всего он ее продаст. Дорогая кузина, ты никогда не слышала о существовании парикмахерских и салонов красоты? — поинтересовался Майлс, намекая на мои всклокоченные волосы и измятую юбку. — Если хочешь, я дам тебе адрес хорошего салона.
— Дорогой кузен, если ты печешься о моем внешнем виде, то оставь свои заботы, — невозмутимо ответила я. — Мы оба прекрасно знаем, что салон красоты мне не поможет. Но и тебя не научат писать в полицейском участке. Если хочешь, — продолжила я издеваться над кузеном, — могу посоветовать тебе пару неплохих детективных романов. Хотя, не скрою, я опасаюсь за твой светлый разум: ведь все детективы ужасно глупые. Надеюсь, твой станет исключением.
— А как твои дела? — Кузен не собирался уступать мне в ехидстве. — Уже ломаешь голову над преступлением века? Хотя сомневаюсь — в Рочестере редко случается что-то подобное. Зато твои романы пестрят кровавыми злодействами, что происходят в маленьких городках…
— Да, со злодействами мне пока не везет, — призналась я, подумав о том, что была бы не против сделать нечто подобное со своим чересчур остроумным кузеном. — Но детектив Соммерс обещал мне всестороннюю помощь и поддержку.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся кузен. — Я говорил с ним вчера в участке…
Майлс хотел сказать что-то еще, но в магазинчик вошел дядя Брэд. Немного поговорив с дядей, удрученным тем, что придется продать такую хорошую землю, я допила сидр и покатила к дому Родерика. Конечно, и у меня все пошло не так гладко, как я рассчитывала, но в отличие от Майлса я хотя бы не корчила из себя детектива, который заткнет за пояс любого профессионала.
Домик моей прабабки находился за домом Родерика, так что мне не пришлось раскланиваться с Сесилией и в очередной раз слушать, как она чихвостит своего несчастного супруга.
Миновав железные ворота и что-то вроде аллеи из восьми пожелтевших деревьев и нескольких побагровевших кустарников, я подошла к домику Элайзы. После смерти прабабки о нем почти забыли, и, хотя его несколько раз красили снаружи, изнутри он остался таким же, каким был еще при жизни Элайзы. Я сняла железный замок, который лишь номинально болтался на петлях, и вошла внутрь.
Как я и предполагала, в доме царило запустение. На зеркалах, полках и шкафах лежал толстый слой пыли, а под потолком были развешаны платочки кружевной паутины.
Домик как домик. Ничего примечательного. Во всяком случае, так решили бы многие, если бы заглянули в это богом забытое место. Но моя писательская душа усмотрела в этой грязи, в этом запустении, в этом запахе сырости и плесени нечто большее, чем обычный старый дом. Я как будто сделала один шаг и оказалась в прошлом. В прошлом человека, которого никогда толком не знала.
Когда мы приходим к друзьям, а те, занятые домашними хлопотами, вынуждены предоставить гостя самому себе, нам частенько приходится рассматривать книжные полки, альбомы с фотографиями, коллекции фильмов, статуэтки, картины, может быть даже украшения. И, разглядывая эту обязательную атрибутику любого дома, мы нередко приходим к выводу, что не так уж и хорошо знали своих друзей. Оказывается, они читают не только свежие газеты, но и шекспировские трагедии; выясняется, что когда-то они снимались в сериалах или принимали участие в популярных шоу; открывается, что они любят вовсе не модные нынче фото бьеннале, а картины малоизвестных пейзажистов и предпочитают современным динамичным фильмам элегантные старые комедии. Мы так мало слушаем и так много говорим, что часто такие, казалось бы, поверхностные вещи становятся для нас откровением.
Похожим откровением явился для меня этот дом, подернутый пеленой времени. Мама рассказывала мне о бабушке, но я редко слушала ее рассказы, пропуская мимо ушей безразличные мне факты чужой биографии. Теперь же я почувствовала живейший интерес к человеку, который жил в этом доме. Атмосфера заброшенности, покинутости показалась мне именно тем, что сейчас нужно. И, блуждая по коридорам дома, как по коридорам времени, я пыталась понять, что за человек была моя прабабка, жена знаменитого на всю округу Родерика Кампа.
Не скрою, я боялась разочароваться и узнать, что Элайза Роуз окажется попросту сильной женщиной, поднявшей ребенка и хозяйство. Это лишило бы мой визит той исключительности, какой я ждала, стоя на пороге этого дома. Обыкновенная фермерша, пусть хоть тысячу раз сильная и выносливая, как деревенская кобыла, ничуть меня не интересовала. Мне хотелось найти что-то, что открыло бы для меня Элайзу Камп, в девичестве Роуз, с той стороны, с которой ее никто не знал.
Смахнув рукавом плаща пыль с корешков книг, я принялась разглядывать скудную библиотеку. Слава богу, Элайза оказалась не такой ограниченной дамой, как моя бабка, — на полках не было ни одной книги о поливе и прополке. Элайза уважала хорошую классику, но не брезговала и детективами (так вот откуда у бабушки Агаты такая нелюбовь к этому жанру!). Я сняла с полки одну из книг в мягкой обложке и принялась листать страницы, истрепавшиеся и пожелтевшие от времени.
Уже на второй странице я подумала, что книгу лучше бы взять домой и прочесть ее сидя, а не стоя, как вдруг на глаза мне попался краешек бумажки.
Записка?! А может, обыкновенная закладка? Я раскрыла книгу в том месте, откуда торчала бумажка. К моей радости, это действительно оказалась записка, только записка какого-то загадочного содержания: «Вторая п. сверху, третья к. слева».
Что это могло означать? Что Элайза Роуз, если, конечно, этот убористый и неразборчивый почерк принадлежал именно ей, подразумевала под «п» и «к»? Слова «сверху» и «слева» заставили меня предположить, что буквы означали местоположение какой-то вещи. Но что это за вещь? И какие «п» и «к» имелись в виду?
Пригорок, поляна, косогор, кусты, принялась перебирать я. Нет, не годится. Так можно было бы рассуждать, если бы моя прабабка зарыла где-то клад. Но если бы она это сделала, то уж точно указала бы координаты поточнее, чем «сверху» и «слева». Может быть, эта вещь находится в доме?
Вторая «п», третья «к», рассуждала я. Оба слова существительные женского рода. К тому же эти «п» и «к» как-то связаны межу собой. Может быть, «к» даже часть «п», так же как комната или квартира являются частью дома…
Разгадка пришла сама собой, стоило мне поставить на полку книгу, которую несколько минут назад я с интересом читала. Где я нашла эту записку? Конечно же в книге. А книгу? На книжной полке, разумеется. Можно предположить, что «п» — это полка, а «к» — это книга. Значит, вторая полка и третья книга.
Я отсчитала вторую полку сверху — всего их оказалось семь — и нашла третью книгу, подумав, что она должна располагаться слева от меня. Однако с моим ростом добраться до нее оказалось не так-то просто. В гостиной — если так можно было назвать маленькую комнату, где стояли лишь стол, кресло и маленький шкафчик, — я заприметила стул, который немедленно принесла и поставила рядом с книжными полками. Дрожащими руками — честно говоря, я даже не представляла, что пытаюсь найти, но чувствовала такое волнение, словно Элайза Роуз действительно спрятала клад на книжной полке, — я сняла вожделенную книгу и принялась ее листать.
Однако меня постигло разочарование: хоть книга и оказалась сборником стихотворений античных авторов, в ней не было ничего таинственного и загадочного.
Что ж, бабушка Элайза, ты обвела меня вокруг пальца. Я вздохнула и вернула книгу на полку.
Не успела я пожаловаться на свою прабабку, как тут же заметила нечто странное: книга, которую я пыталась поставить на то место, где она преспокойно стояла до моего вторжения, никак не влезала на полку.
Что за чертовщина?!
Я попыталась раздвинуть книги, стоявшие по соседству, решив, что именно они мешают моему сборнику встать на место. Не тут-то было! Мне даже показалось, что кто-то выпихивает книгу с полки.
Признаюсь, я почувствовала, как по телу пробежала тонкая струйка ледяной дрожи. Еще минуту назад здесь этого не было. Откуда же оно появилось?!
Я решила не впадать в панику раньше времени и сняла с полки еще несколько книг, тех, что стояли рядом с моей. К счастью, ничего ужасного за ними не оказалось, скорее то, что я открыла, представлялось мне весьма любопытным. За сборником античной поэзии моя прабабка сделала небольшой тайничок: полочка оказалась с секретом. Когда я вытащила книгу, сдвинулся рычажок, который привел в движение хитрый механизм, позволивший мне обнаружить тайник.
Тайничок представлял собой выдвигавшееся отделение шириной с книгу средней толщины — как раз такого же размера был мой сборник. В таком тайничке можно было, конечно, хранить драгоценности, но, судя по его форме, он скорее предназначался для важных бумаг. Мне повезло, он открывался без ключа — достаточно было нажать на маленький язычок, торчавший из-под его деревянной дверцы.
Тайничок был узким, но моя птичья лапка без труда забралась внутрь. Пальцы мои нащупали бумажные листы.
Кажется, это тетрадь, решила я и аккуратно потянула на себя свою находку.
То, что я искала с таким волнением, действительно оказалось тетрадью. И не просто тетрадью, а дневником, который, по всей видимости, принадлежал моей прабабке, Элайзе Камп, в девичестве Роуз, — именно свою девичью фамилию она и написала на развороте тетради.
Если бы не микроскопический почерк моей прабабки, из ее дома я бы выбралась еще не скоро. Любопытство разбирало меня, но за полчаса я с трудом осилила одну страницу. Потом у меня заболели глаза. Не знаю, в какой школе обучалась моя покойная прабабка, но ее учителя, наверное, намучились с проверкой написанных ею сочинений. Для того чтобы разобрать эти мелкие каракули, несчастным, скорее всего, приходилось пользоваться лупой.
Что ж, неплохое решение, подумала я, закрывая дневник. Я тоже куплю лупу и буду читать. Конечно, не очень-то хорошо вторгаться в чужую личную жизнь, но моя прабабка вряд ли осудит меня за это.
Закрыв тайничок, который тут же сам задвинулся обратно, я задалась вопросом: зачем Элайзе понадобилось оставлять записку в детективе, благодаря которому я нашла ее дневник?
Может, ей хотелось, чтобы кто-то нашел его и прочитал? Но к чему тогда такая таинственность — все эти «п» и «к»? Неужто проверка на сообразительность? У меня возникло еще одно предположение, но оно тоже показалось мне не совсем логичным. Я знала, что в старости у Элайзы появились проблемы с памятью. Может быть, она боялась забыть, где лежит ее сокровище? Но тогда оставалось совершенно непонятным, зачем ей понадобилось оставлять записку в другой книге, о которой она тоже могла позабыть.
Снедаемая многочисленными вопросами, любопытством и желанием поскорее прочитать книгу, я выбралась из дома и покатила велосипед по направлению к воротам. Но, увы, остаться незамеченной мне не удалось. Меня окликнули, и я сразу же узнала высокий голос тети Сесилии:
— А-а, племянница пожаловала?
— Добрый день, тетя, — обернулась я к Сесилии.
— У кого день, а у кого и вечер, — мрачно ответствовала тетя. — Это вы, писатели, днем отсыпаетесь, а мы встаем ни свет ни заря. Прямо даже не верится, до чего часто теперь у нас стали появляться гости, — не без ехидства добавила она. — Брэд с сыном тоже побывал сегодня в Адамсе. А пока была жива мама, вы и носу сюда не казали.
— Мне хотелось осмотреть дом, — объяснила я. — Вряд ли я буду здесь бывать, но посмотреть его было интересно.
— Уже что-то прихватила? — фыркнула Сесилия, покосившись на книгу и тетрадь, которые я держала под мышкой.
— Да, кое-что из книг. Не знала, что Элайза увлекалась детективами.
— Какими именно? — поинтересовалась Сесилия, не отрывая глаз от моих сокровищ.
Мне не хотелось вытаскивать книгу — тогда пришлось бы показать и тетрадь, поэтому я ограничилась тем, что сказала ей название.
— Ах это… — улыбнулась Сесилия. — Она и правда любила эту книгу. Частенько перечитывала. Элайза вообще любила читать. Вот от лишнего-то чтения в маразм, наверное, и впала, — нравоучительно добавила тетя.
Теперь понятно, почему бабка оставила записку именно в этой книге, сообразила я.
— А что, разве она болела? — недоуменно уставилась я на тетку. — Мама рассказывала только о ее пробелах в памяти.
— Ну да, и пробелы были, — согласилась Сесилия. — Только, кроме этого, она еще и бредила. Чаще вспоминала прадеда, конюшню, лодку. Видно, забыла, что он умер. А еще постоянно бормотала что-то про статуэтку.
— Статуэтку? Какую? — полюбопытствовала я.
— Много будешь знать, скоро состаришься. Ничего особенного. Была там какая-то безделушка, дед ваш, Доуэлл, говорил, что она исчезла во время пожара. Двери-то в суете не закрыли, мало ли кто мог войти.
— Ах да, пожара… Того пожара, в котором сгорел прадедушка Родерик?
— Да-да, именно… Мне тут Мэгги звонила, — резко изменила тон Сесилия. — Говорит, устроилась работать к твоему жениху. А еще говорит, что это ты ее заставила.
Вот неслыханная наглость! — возмутилась я про себя. Заставила! Да я всего лишь напомнила ей об условиях завещания. Почему это Мэгги должно быть проще, чем мне и моему дорогому кузену, обреченному писать ненавистные его сердцу детективы? Где тут справедливость?
— Никого я не заставляла, — сухо ответила я Сесилии. — К тому же Лесли вовсе не мой жених. Мы много лет хорошие друзья.
Сесилия скорчила презрительную мину.
— А я-то уж было поверила, что наш лягушонок Кэролайн наконец-то получит мужа.
— Получит? Их что, выдают? — фыркнула я.
— Кэрол, Кэрол… — покачала головой Сесилия. — Тебе ведь уже за тридцать. У тебя и раньше-то женихов не было, а теперь тебе и подавно ничего не светит.
— Спасибо, тетя, — спокойно ответила я на эту реплику, которую могла бы счесть оскорбительной, если бы давно уже не перестала всерьез воспринимать глупую болтовню. — Мне очень приятно, что вы заботитесь о моем будущем. Но, поверьте, я как-нибудь сама устрою свою жизнь.
Сесилия махнула рукой. Это означало, что я совершенно безнадежна, а она совершенно бессмысленно тратила золотые слова на бестолковую замухрышку, свою племянницу.
Я поспешила распрощаться с моей участливой тетушкой и, усевшись на велосипед, покатила по аллее.
— Эй, Кэролайн! — крикнула Сесилия мне вдогонку. — Ты скажи своему… другу, чтобы он там помягче с моей Мэгги!
— Лесли сам разберется! — крикнула я и, поднажав на педали, почувствовала, как осенний ветер принялся хлестать мое лицо холодными ладонями.
Назад: 3
Дальше: 5