6
Об обещании, данном Лиз, Ральф не вспомнил бы ни на следующий день, ни через день, ни даже через неделю, если бы о нем не напомнила вездесущая миссис Пабл.
— Вы ничего не забыли, мистер Витборо? — поинтересовалась она, когда Ральф допивал свой утренний кофе.
— А о чем я должен помнить, миссис Пабл? — поинтересовался Ральф, ставя стаканчик на блюдце с такой осторожностью, словно от одного соприкосновения посуда могла потрескаться.
— Вчера вы пообещали купить девочке одежду.
— Тьфу, дьявол… И как вам удается портить мне настроение с самого утра?
— Мистер Витборо, у меня складывается впечатление, что любое мое слово и действие способно испортить вам день, — обиженно заявила миссис Пабл. — Мне кажется, нет ничего страшного в обыкновенной поездке по магазинам…
— Это для вас нет, миссис Пабл. А я ненавижу сверкающие витрины и глупые улыбки продавцов, которые к тому же улыбаются не мне, а моему счету на карточке…
— Странно, что вы еще к этому не привыкли…
— Ну вы-то мне вообще не улыбаетесь, миссис Пабл.
— Вам давно следовало повысить мне жалованье.
— Неужели сотня долларов заставила бы вас улыбнуться в ответ на мое недовольство? — усомнился Ральф.
— Конечно, нет, — спокойно ответила миссис Пабл. — Зато у вас нашлось бы больше поводов подвергать критике мою стряпню…
Ральф улыбнулся — миссис Пабл была невыносима еще в годы его юности. Отец принял ее на работу совсем молоденькой девушкой и, как видно, не последнюю роль в его выборе играл ее характер. Она была упрямой, гордой и независимой, а Витборо-старшему всегда нравились такие люди.
Увы, Ральф к ним не относился. Отец всегда попрекал его мягкотелостью, отсутствием воли к жизни, целеустремленности, желания победить, добиться поставленной цели. Ральф долго печалился по этому поводу, но потом пришел к выводу, что у такого отца мог быть только такой сын. Иначе эти двое не выжили бы друг с другом.
Как ни странно, во взаимоотношениях сына и отца миссис Пабл сыграла не последнюю роль. Она всегда могла сказать свое слово в доме и, хотя редко совала нос в личную жизнь хозяев, все же могла себе позволить дать совет Витборо-старшему.
Как-то раз Ральф подслушал их разговор. Это было после серьезной ссоры с отцом. Ральф язвительно высказался по поводу коллекции картин, которой его отец посвятил всю свою жизнь, и старика, естественно, понесло. Элеонора Пабл, Ральф даже сейчас, спустя много лет, помнил ее слова, сказала тогда отцу: «Нельзя заставить человека полюбить искусство». Если бы в тот момент Ральф стоял напротив своего отца, он сказал бы ему то же самое, слово в слово. Но, увы, всякий раз, когда Ральф действительно стоял перед отцом, все аргументы, все тщательно взвешенные и продуманные доводы вылетали у него из головы.
И все же он был благодарен миссис Пабл за заступничество. Возможно, поэтому она до сих пор работала в его доме, хотя иногда Ральфу порядком досаждали ее упрямство и излишняя прямолинейность.
— Если уж вы так не хотите заниматься покупками, позвоните мисс Фарстон, — предложила миссис Пабл. — Думаю, она с удовольствием возьмет на себя этот труд. Женщины ничего так не любят, как принаряжаться сами и выбирать одежду друг другу. Уверена, она будет рада вам помочь.
Совет миссис Пабл показался Ральфу гениальным, о чем он, естественно, умолчал, сухо поблагодарив миссис Пабл «хотя бы за такую помощь». Однако Джемми, к разочарованию Ральфа, поехать не смогла. Именно в этот день Мэриголд опять понадобилась помощь с ее дурацкой вечеринкой.
Ральф так рассердился, что его планы снова разрушились из-за какой-то вечеринки, что мысленно поклялся на нее не приходить и тем самым показать Мэриголд, как высоко он ценит ее старания. Недолго думая, он позвонил Лесли. Конечно, просить друга о такой услуге было более чем странно, но Ральф, зная Лесли, не сомневался, что ему, любителю посмеяться над всем и вся, эта идея придется по вкусу.
— Меня еще никто никогда не просил помочь выбрать наряд для своей служанки, — засмеялся в трубку Лесли. — Что ж, возможно, это будет даже забавно.
— Честно говоря, я даже не знаю, где можно купить все эти шмотки, — пожаловался Ральф, когда все трое уселись в машину. — Одежду мне всегда шил личный портной, и, честно говоря, кроме ее состояния и чистоты меня мало что интересовало.
— Да уж, щеголем тебя точно не назовешь, — улыбнулся Лесли, поглядев на друга, одетого в простую светлую рубашку и брюки какого-то безликого фасона. — Я знаю пару мест, где, кстати, обожают одеваться Мэриголд и твоя милашка Джемми.
— Не называй ее милашкой, — огрызнулся Ральф. — Звучит еще хуже, чем «спасибочки большущее», которое так любит повторять Лиз.
— Кстати, а где виновница торжества? — поинтересовался Лесли, выглянув из окошка машины. — Что-то она не торопится.
— Пришлось отправить ее умываться, — улыбнулся Ральф. — Она выпачкалась, как трубочист. Купила книжку по садоводству и теперь взялась за мой сад, так что мне уже страшно становится…
— А я смотрю, ты повеселел, — покачал головой Лесли, глядя на друга.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Ральф.
— Представь себе человека, у которого в детстве не было игрушек, — начал издалека Лесли. — Детство прошло, а желание поиграть осталось. И вот он, уже взрослый, заглядывает в магазин игрушек, и его охватывают восторг и тоска по тому, чего он некогда был лишен… Вот и ты с этой Лиз. Возишься с ней, как с ребенком, забавляешься, покупаешь ей одежду…
— Хочешь сказать, что она для меня — игрушка? — недоуменно покосился на друга Ральф. — Вообще-то, в детстве мне их хватало.
— Игрушки я привел как пример, — покачал головой Лесли. — По всей видимости, тебе всегда не хватало того, о ком нужно заботиться. Заботились-то о тебе…
— Да ну тебя с твоими психологическими измышлениями, — отмахнулся от друга Ральф. — Ни о ком я не хочу заботиться. Просто чувствую себя виноватым за то, что причинил этой девочке вред. Мне ее жалко, только и всего.
— Да уж, бедняжка… — вздохнул Джейсон с сиденья водителя.
— Вот именно — бедняжка, — кивнул Ральф. — И нечего выискивать у меня комплексы. Тьфу, дьявол, ну где же Лиз?
Вскоре довольная Лиз впорхнула в машину и гордо устроилась на сиденье рядом с Джейсоном, которому Лесли в этот момент объяснял, куда нужно ехать.
— Красотища… Всегда мечтала прокатиться на такой тачке. Да еще и на переднем сиденье… Привет, Джейсон. Скольких успел сбить за сегодня?
Джейсон густо покраснел и, ничего не ответив, завел машину.
— Да ты обиду не кидай, — заметив его смущение, сказала Лиз. — Я ведь в шутку. У меня башка уже давно прошла. И вообще, если бы не ты, фиг бы меня кто взял садовником в такой крутой домище. Правда, мистер Ральф?
Лиз обернулась к Ральфу и вцепилась руками в спинку сиденья. Ральф поморщился — под ногтями у Лиз красовалась траурная кайма, последствие садовых работ.
— Лиз, что у тебя с ногтями? Ты что, не нашла лопаты и копала землю руками? Могла бы взять перчатки, в конце концов…
Личико Лиз мгновенно помрачнело. Ее явно обидело замечание Ральфа.
— Не привыкла я к вашим перчаткам. Мне тетка никаких перчаток не давала. Я все голыми руками дергала. Вы уж простите, что такой видок… Я вас в магазинах-то, наверное, опозорю. Все меня обсмеют.
Ральф заметил, что на глаза Лиз навернулись слезы. Теперь он уже жалел, что прочитал ей нотацию. Ну что у него за характер? Одно дело, когда он критикует ко всему привычную и ироничную миссис Пабл, и совсем другое — когда речь идет о Лиз. Девочка такая чувствительная…
— Прости, Лиз… — пробормотал он. — Я не хотел тебя обидеть. Ты вовсе меня не опозоришь. И никто не будет над тобой смеяться. Поверь, сумма на моем счете действует на эту публику самым волшебным образом.
— С ума сойти можно, — покачал головой Лесли, разглядывая Ральфа так, словно впервые его увидел. — Не знаю, что вы с ним сделали, Лиз, но я не помню, когда Ральф Витборо оправдывался. Он не извинился даже перед Джемми, когда проспал вечеринку, на которую был приглашен…
— Джемми — это ваша невеста? — поинтересовалась Лиз.
— Джемми это… моя… моя… — сколько раз Ральф пытался выговорить слово «невеста», это никогда у него не выходило. — Почти. Мы еще не говорили о свадьбе, но…
— Ральф столько лет отпугивал женщин своим мрачным видом и стариковским ворчанием, — рассмеявшись, перебил его Лесли, — что теперь уже все представительницы прекрасного пола смотрят на него как на восьмидесятилетнего дедушку. Одна только Джемми все еще видит в нем мужчину. Так что свадьба неизбежна. Иначе наш Ральф умрет холостяком.
— Мне кажется, это весьма удобно для тебя, Лесли, — скептически усмехнулся Ральф. — Зная твое отношение к женщинам, не сомневаюсь, что лишний конкурент тебе ни к чему.
— А вы ее любите? — неожиданно спросила Лиз, посмотрев на Ральфа своими голубыми, широко распахнутыми глазами.
— Лиз, такие вопросы не обсуждают по дороге в магазин, — сухо ответил Ральф. И все же было заметно, что он смутился.
— Ну да, конечно, — снова засмеялся Лесли. — Ральф, видно, обсуждает этот вопрос сам с собой, запершись в своем кабинете. Кстати, Ральф, до сих пор не могу понять, что ты там делаешь целыми часами?
Ральф покосился на Лиз, уверенный, что сейчас она сболтнет что-нибудь в своем духе. Зря все-таки он отвечал на ее вчерашние расспросы…
Но Лиз, к его огромному удивлению, ничего не сказала и, повернувшись к Джейсону, принялась выяснять, как это ему удается так лихо управляться с этой «крутой тачкой». Ральф вздохнул с облегчением.
Если Лиз понимает такие вещи, значит, все не безнадежно. Для чего не безнадежно? — подумал Ральф и посмотрел на пепельный затылок Лиз. Ее волосы были стянуты заколочкой с почти вылинявшей позолотой. Интересно, какой длины у нее волосы? И вообще, какая она без этого бесформенного комбинезона?
Поймав себя на этом подозрительном любопытстве, Ральф поспешил повернуться к Лесли и выразить свое неодобрение по поводу Мэриголд, чья вечеринка уже два раза изменила его планы.
Джейсон привез их на улицу, славящуюся огромным количеством бутиков, в которых можно было купить все, что угодно, если это «что угодно» относилось к одежде, украшениям и косметике. Лесли сразу же повел Ральфа и Лиз в «Юму», двухэтажный магазинчик, витрина которого была оформлена бело-голубой мозаикой и разноцветными стеклышками, напоминающими рисунки в калейдоскопе.
Завидев продавцов, которые мгновенно скучковались вокруг свеженьких клиентов, Ральф тут же сделал суровое лицо, а Лесли, напротив, принялся улыбаться и флиртовать с хорошенькими девушками.
Лиз, судя по всему, чувствовала себя растерянной. Она смотрела то на Ральфа, то на Лесли, то на улыбающихся девушек в сине-белой одежде и хлопала глазами. Ральф ее понимал. Весь этот мир для нее был в диковинку. И даже больше, чем для него. Этот мир притягивал ее своей пестротой и ослепительностью и в то же время отпугивал своим неоправданным высокомерием.
Ей наверняка неловко, что на нее смотрят, как на обезьянку, которую нужно нарядить перед цирковым выступлением, подумал Ральф. А болтовня Лесли только усиливает это чувство. Они ведь совершенно не замечают ее, смотрят, как на манекен. Нужно что-то придумать, пока она не сбежала из этого магазинчика…
— Лесли, — пересилив свою неловкость, вмешался Ральф. — Мы покупаем одежду для Лиз, ведь так?
Лесли нехотя прервал болтовню с симпатичной девушкой и повернулся к Ральфу.
— И что мой проницательный друг хочет мне сказать?
— А то, что стоит спросить ее, чего бы она хотела. Думаю, эти очаровательные дамы помогут ей определиться с выбором.
— Ради бога, Ральф, — ответил уязвленный Лесли. — Пускай Лиз сама выбирает одежду. Только, боюсь, в этом случае мы проторчим здесь не меньше трех часов.
— Значит, проторчим, — не сдавался Ральф. — В конце концов, когда ты обещал мне помочь, то не спрашивал, сколько на это уйдет времени… Лиз, что тебе хочется купить? Только, умоляю тебя, никаких комбинезонов. Разве что джинсы.
— Я? — оживилась Лиз, увидев, что все внимание теперь сконцентрировано на ней. — Какую-нибудь кофточку, брючки и платьице… Мне всегда хотелось миленькое платьице в цветочек, — объяснила она Ральфу. — Но тетка говорила, что я буду в нем, как гулящая девка.
— Поздравляю, Ральф, ты сам этого хотел… — улыбнулся Лесли, глядя на вытянувшиеся лица продавщиц.
— Думаю, что ассортимент этого магазина достаточно богат и в нем найдется «миленькое платьице в цветочек». — Ральф посмотрел на продавщиц, и те сразу поняли, что ни в желании, ни в словах Лиз нет ничего удивительного. — И все прочее, что соберется купить эта девушка. Не так ли? Моя карточка в вашем распоряжении, дамы.
— О, конечно, — заверила его самая бойкая продавщица и улыбнулась Лиз. — Пойдемте с нами, мисс, мы покажем вам последнюю коллекцию. Кстати, вы угадали, цветочная тема сейчас очень в моде… Может быть, кофе? — услужливо предложила она суровому клиенту.
— Было бы чудесно, — кивнул Ральф.
Когда девушки ушли, Лесли вопросительно посмотрел на друга:
— Спрашивается, зачем тебе понадобился я?
— Без тебя я бы и рта не раскрыл, — утешил друга Ральф. — Просто мне стало неприятно, что они смотрят на нее, как на обезьянку. Она ведь все-таки личность, Ральф.
— Я бы даже сказал — колоритная личность.
— Да уж, что есть, то есть, — согласился Ральф. — Зато теперь мы сможем спокойно пить кофе, зная, что Лиз в надежных руках…
Через полтора часа, когда Ральф и Лесли выпили уже по четыре чашки кофе и чувствовали себя рыбами, выброшенными на берег, нанюхавшись ароматов парфюма, разлитых по бутику, Лиз вернулась.
Но это была уже не та Лиз…
К диванчику, на котором устроились молодые люди, приближалась стройная, ослепительно красивая девушка в черных обтягивающих джинсах и ярко-синей блузке, кокетливо расстегнутой в области декольте. На ногах у нее были черные туфли-лодочки с серебряными пряжками. Подошва туфель была плоской, но это ничуть не портило Лиз — худенькая фигурка полностью компенсировала небольшой рост.
— Вот это да… — тяжело сглотнул Лесли. — Где были мои глаза, когда ты предложил ей остаться? Надо было уволить своего садовника…
— Полегче на поворотах, — шутливо пригрозил Ральф. — Только ветреников, вроде тебя, ей недоставало.
В руках у Лиз было несколько пакетов, и Ральф почему-то подумал, что в одном из них непременно должно лежать «миленькое платьице в цветочек».
— Мистер Ральф, — обратилась к Ральфу эта сногсшибательная девица. — Вы и так, наверное, потратились… Но можно я еще кой-чего куплю?
— Да-да, — кивнул Ральф, пытаясь оторвать плотоядный взгляд от расстегнутой пуговицы на ее блузке. — А что ты хочешь?
Лиз протянула ему тонкую серебряную цепочку с подвеской в виде маленького аквамаринового сердечка.
— Я такую смерть как хотела. Можно?
— Ну если «смерть как», то можно, — улыбнулся Ральф, проклиная себя за свое невесть откуда взявшееся сладострастие.
— Спасибочки большущее… — пролепетала осчастливленная Лиз и прижала цепочку к тому самому вырезу, которым Ральф любовался. — Мистер Ральф, вы прямо, как Бог.
— Скорее, Санта-Клаус, — пробормотал Лесли, не отводя взгляда от Лиз. — Что я там говорил о неизбежности твоего с Джемми брака? Так вот, беру свои слова обратно…
— Брось нести ерунду, — сердито покосился на друга Ральф. — Ты что, думаешь, я распущу слюни при виде хорошенькой девицы?
— Уже распустил, — покачал головой Лесли.
На обратном пути Ральф предложил заехать в ресторан и обмыть покупки, но вместо этого, сам не понимая как, поддался на уговоры Лиз, в результате которых они с Лесли оказались в пиццерии. В придачу ко всему, Лиз пригласила с ними Джейсона, против чего Ральф даже не посмел возразить. Глядя на Лиз, которая наслаждалась дешевой пиццей и какой-то жуткой газировкой, Ральф с ужасом думал о том, что слова Лесли не так уж далеки от истины.
Эта девушка буквально околдовала его. Если вначале ему просто нравилась ее непосредственность, то теперь ко всему этому добавилась еще и потрясающая внешность. Нет, он, конечно, знал, что Лиз очень даже симпатичная, но ему и в голову не могло прийти, что она может быть настолько красивой. При этом нельзя сказать, чтобы Ральф был таким уж ценителем женской красоты. В отличие от Лесли, он никогда не заглядывался на роскошных блондинок, которыми изобиловало их общество, но Лиз…
И зачем он только послушал миссис Пабл и оставил ее в своем доме? И что теперь ему делать с этим неожиданным влечением?
Скорее всего, утешил себя Ральф, это чувство — мимолетное. А значит, я просто должен держать себя под контролем и стараться видеть в этой девочке… ну, если не прислугу, то свою юную наивную протеже. Что, кстати, и было до сих пор, пока я, как сказал Лесли, не начал играть в куклы. Как только я привыкну к ее новому облику, это наваждение исчезнет само собой. Так что у Лесли не будет никакого повода ерничать, а у Джемми — ревновать…
Ральф уныло покосился на картину и почувствовал угрызения совести. Уже прошла почти неделя с тех пор, как он купил ее, а она по-прежнему одиноко стояла в библиотеке. Каждый раз он спускался в отцовскую галерею с таким чувством обреченности внутри, словно шел вовсе не на поиски места для новой картины, а на могилу к отцу.
Галерея подавляла его. Картины казались мертвыми, краски на них — тусклыми и безжизненными, в воздухе стоял холодный запах склепа. А Ральф тихо, чтобы не потревожить «покойников», обходил картины в поисках места для очередного «гроба».
Витборо-старший был помешан на живописи. Ральф краем уха слышал, что в юности его отец и сам порывался писать, но опыт оказался неудачным, вместо художника из отца получился прекрасный делец. Он был одним из тех, о ком говорят «из грязи — в князи». Витборо-старший не любил распространяться о своей молодости, но Ральф знал, что у отца была жена до его матери, но потом, неизвестно по каким причинам, он развелся и даже уехал из того города, где жил вместе с ней.
Коллекционированием Витборо-старший занялся еще до того, как оставил первую жену, а потом, достигнув огромного успеха на рынке ценных бумаг и сколотив серьезное состояние, принялся преумножать свою коллекцию.
Отец редко выставлял картины. Ральф помнил только две выставки, которые он устраивал. В основном он наслаждался своими сокровищами в одиночку. Для картин отец отвел огромный зал на цокольном этаже дома. Он снабдил его всеми возможными и невозможными средствами, которые поддерживали в нем необходимую температуру и защищали от посягательств грабителей.
Отец спускался в этот зал и подолгу сидел там, часами разглядывая картины, наслаждаясь тем, что составляло цель его жизни. Иногда Ральф думал, что отец может смириться с чем угодно: с одиночеством, нищетой, со смертью сына, — но только не с утратой картин. Этого бы он не перенес.
Когда Ральфу исполнилось двенадцать, отец отдал его в школу живописи, но, увы, таланта у мальчика не обнаружилось. Это ужасно расстроило Витборо-старшего и навсегда поселило в нем уверенность, что его сын совершенно ни на что не способен. Ральф подрастал, отцовская уверенность крепла, но, несмотря на это, он решил научить сына ведению дел, чему Ральф сопротивлялся изо всех сил. В конце концов, отец решил оставить его в покое. «Если бы у тебя был брат, — бросил он Ральфу, — я бы никогда не сделал тебя наследником. До сих пор не понимаю, как от меня могла родиться такая амеба!»
На смертном одре, где Ральф, как это ни странно, проливал горькие и совершенно искренние слезы, отец вытребовал с него обещание пополнять коллекцию и беречь ее до конца дней своих. «Когда твои дети вырастут, если, конечно, у такой амебы могут родиться дети, передай им мой наказ», — напоследок велел он. Ральф, знавший, что не оправдал ожиданий своего отца, из чувства вины и сыновнего долга пообещал, что сделает все, чтобы пополнить и сохранить коллекцию.
Иногда Ральф думал, что стоило бы выставить картины, показать их тем, кто по-настоящему смог бы их оценить, но, уходя из галереи, всякий раз оставлял эти мысли в ней.
После смерти отца Ральф каждый год покупал несколько картин известных художников. Вот и эта картина «модного» ирландца должна была теперь пополнить отцовскую коллекцию.
Снова покосившись на творение ирландца, Ральф вздохнул, вытащил из сейфа ключи и, аккуратно подняв картину, вышел из библиотеки.
— Мистер Ральф? — донесся до него голосок Лиз.
От неожиданности Ральф чуть не уронил картину.
— Тебе что — не спится? — проворчал он, стараясь не обращать внимания на новенький голубой пеньюар Лиз, обшитый кружевами. — Уже второй час ночи.
— Я… это самое… пошла за водичкой, а тут — какой-то шум.
— Ну и что?
— А вдруг — воры?
— Ну да, — хмыкнул Ральф. — Через окно влезли… А ты — супермен в ночной рубашке, спасешь дом от грабителей…
— А что это у вас такое? — не обратив внимания на Ральфово ехидство, поинтересовалась Лиз. — Картина?
— Догадливая… Я эту картину купил в тот день, когда ты очутилась в этом доме.
— Вы ее повесить хотите?
— Хочу.
— А можно посмотреть, как вы вешать будете? Может, я чем помогу…
— Посмотреть? — ошалело уставился на нее Ральф.
Такое предложение не поступало к нему даже от миссис Пабл. Впрочем, она была далека от живописи примерно так же, как и сам Ральф.
— Нельзя — так нельзя… — послушно пробормотала Лиз и уже собралась ретироваться, но Ральф остановил ее.
В конце концов, в этой гробнице еще не бывало никого, кроме него и рабочих, вешавших картину. А Лиз может скрасить ему этот визит.
— Пойдем, — кивнул он ей.
Спустившись на первый этаж, Ральф миновал гостиную и пошел в сторону кухни.
— Вы чего, на кухне ее повесите? — удивилась Лиз.
— Да, прямо над плитой. Сейчас все увидишь. Ты была когда-нибудь в склепах?
— Н-нет… — Голос девушки дрогнул. — А у вас тут что, и склеп имеется?
— А ты как думала? Все поколения Витборо лежат в семейном склепе… Он под домом находится, ты что, не знала?
— Н-нет…
Лиз остановилась посреди кухни. Ральф обернулся. Губы у нее тряслись так, словно она уже увидела его покойных предков, летающих в своих саванах по семейному склепу.
— Не пойду я, мистер Ральф. Я покойников ужас как боюсь… — пробормотала она, растирая руками плечи.
— Успокойся, Лиз. Нет тут никаких покойников. Я пошутил.
— Зуб даете?
— Даю. Пойдем, не бойся. — Ральф подошел к стене и прокрутил в правую сторону плафон декоративного светильника.
Стена разъехалась в разные стороны, открыв узкий проход с лестницей, ведущей вниз. Лиз даже вскрикнула от изумления.
— Это что — Сим-Сим? — оправившись от испуга, спросила она.
— Сим-Сим. Не бойся, разбойников там нет. Только будь осторожна, — предупредил Ральф, — ступеньки высокие.
Внизу их встретила железная дверь, которую Ральф открыл своим ключом.
— Добро пожаловать в семейный склеп, — усмехнулся он и, пропустив вперед все еще испуганную девушку, закрыл дверь на засов и нажал на выключатель. — Вот где я не хотел бы оказаться… даже после смерти…
— Вот это да… — охнула Лиз, когда ее глаза привыкли к свету и она смогла оглядеться.
На стенах огромного зала, подсвеченного светильниками, сделанными в виде горящих факелов, висели картины. Лиз буквально выбежала в центр зала и, раскинув руки, засмеялась счастливым смехом.
— Вот это дворец!
Хотел бы он знать, чем ее так развеселил этот склеп? Лиз напомнила ему ребенка, выбежавшего помокнуть под весенним дождем. Кто бы мог подумать, мелькнуло у Ральфа, что по этому склепу будет радостно бегать девушка в кокетливом домашнем халатике? Отца хватил бы удар, если бы он был жив… Еще бы — такое кощунство…
Эта мысль почему-то вызвала у Ральфа улыбку. Он подумал, что это неживое место первый раз наполнилось светом. И этим светом оказалась Лиз, смешная девчонка в голубеньком халатике, перебегающая от одной картины к другой.
Неожиданно Ральф почувствовал, что впервые за много лет испытывает к кому-то искреннюю благодарность. Ему захотелось подбежать к Лиз, стиснуть ее в объятиях, осыпать лицо нежными поцелуями, шептать ей на ухо ласковые слова. Сказать, как сильно он благодарен ей, как много она дает ему своим смехом, своей наивностью. А потом бегать вместе с ней по этому залу, чувствовать себя ребенком и испытывать несказанную свободу от тех пут, что столько лет сковывали его душу… Бегать, хохотать, бросать вызов тому миру, что создал его отец, да и всему остальному миру, который не смог и никогда не сможет дать ему той полноты жизни, что подарила ему в этот миг Лиз.
Погоди, пресек Ральф буйный полет своего воображения, ты не можешь поддаваться эмоциям. Хотя бы потому, что эту девушку напугает твой порыв. Она совершенно не видит в тебе того, что видишь в ней ты. Для нее ты просто «мистер Ральф», не мужчина, а человек, которому она доверяет безгранично…
— Мистер Ральф?
Ральф очнулся, словно от восхитительного сна, и вернулся в свой «фамильный склеп». В глазах Лиз читалось недоумение.
— Что, Лиз?
— У вас сейчас лицо такое, словно вместо бобовой похлебки вам дерьма в тарелку наложили…
— Что?!
— Ох, простите, мистер Ральф… — Лиз виновато опустила глаза. — Все никак не привыкну, что вам не по нутру мои словечки…
— А я все никак не привыкну, что молоденькая девушка ругается, как рыночная торговка…
— Ну я же извинилась… — надулась Лиз.
— Так что не так с моим лицом? — поинтересовался Ральф.
— Ну… это самое… Очень уж вы грустный…
— Я не слишком люблю это место.
— Не просто же так вы его склепом обозвали, — серьезно кивнула Лиз. — А почему? Здесь же так здорово. Картины всякие, свечи какие красивые… Как в музеях. Меня мамаша моя в детстве в музей возила. Так там все очень похоже было. Только здесь у вас нет никого, а там люди ходили.
— Может, в этом все и дело… — покачал головой Ральф и, поставив картину на пол, подошел к Лиз. — Это все — коллекция моего отца. Но он редко показывал ее людям. Поэтому здесь все, словно мертвое…
— Ваш папаша, видать, любил картины…
— Любил. Больше, чем живых людей.
— Вы на него сердитесь, мистер Ральф?
— ?Неудачное слово. Наверное, правильнее сказать, я на него обижен. А с другой стороны, чувствую себя виноватым. Видишь ли, Лиз… — Ральф посмотрел на девушку, все еще не уверенный в том, что ей интересно слушать его признания. Но Лиз смотрела на него так внимательно и серьезно, что Ральф с облегчением почувствовал, что для нее это важно. — Папа всегда хотел, чтобы я сделал то, что не удалось ему: стал художником. А я не оправдал его надежд. Потом он думал, что я помогу ему вести его дела, но и тут у меня не вышло. Точнее сказать, я не захотел… И теперь все эти картины — как немой укор. Я ведь ничего собой не представляю. Убери всю эту мишуру, дом, деньги, коллекцию… И кем я буду? Нулем без палочки. Отец был прав — я настоящая амеба…
— Неправда, — горячо возразила Лиз. — Вы такой хороший, мистер Ральф…
— Хорошим в нашем мире быть недостаточно. К тому же не такой уж я хороший, как тебе кажется… Ладно, хватит об этом. — Он пошел вдоль стены и принялся внимательно осматривать те места, где еще не висели картины.
— А что вы ищете? — спросила Лиз и направилась к картине ирландца, которая так и осталась стоять у двери.
— Куда приткнуть то, на что ты сейчас хочешь посмотреть.
— А-а… — донеслось до Ральфа.
Он повернулся к Лиз. Она топталась возле картины, подходя к ней то слева, то справа.
— Что ты делаешь? — недоуменно поинтересовался Ральф.
— Их же так обычно разглядывают?
— Разглядывай, как тебе удобно, — ответил Ральф.
Лиз присела на корточки перед картиной.
— Ну и как она тебе?
Лиз медлила с ответом. Ральф понял, что она изо всех сил пытается высмотреть в этой картине достоинства, которых не видит.
— Ну так что скажешь?
Лиз медленно поднялась с корточек и посмотрела на Ральфа таким виноватым взглядом, словно только что сделала с этой дорогой картиной какую-то ужасную вещь.
— Я… это самое… Короче, ничегошеньки я в искусстве не понимаю, — со вздохом выдавила Лиз.
— Тебе что — не понравилось? Только отвечай честно, — попросил Ральф.
— Нет… — вздохнула Лиз еще печальнее.
— И мне — нет. — Личико Лиз мгновенно изменилось. Теперь на нем появилось совершенно обескураженное выражение. — Да, Лиз, и мне она тоже не нравится.
— А на кой, спрашивается… то есть… зачем вы ее купили?
— Для коллекции. И в прямом, и в переносном смысле, — грустно усмехнулся Ральф.
— А что значит вот это? — ткнула Лиз пальцем в угол картины. Ральф подошел к «шедевру» и принялся рассматривать размытую точку, на которую указала Лиз. Девушка тем временем снова вернулась к картинам, висевшим на стенах, и принялась разглядывать их.
Ральфу надоело ломать голову над загадочной точкой, и он повернулся к Лиз. Девушка стояла возле картины, изображавшей мрачный готический пейзаж.
— А эта — нравится? — полюбопытствовал Ральф.
— Ага, — кивнула Лиз. — Она такая… Сказочная какая-то.
— По-моему, с нее отец начал собирать картины. Вот эти две, рядом с ней, тоже куплены во времена его молодости. Лиз, уже поздно. Пойдем-ка спать. Куда эту мазню ни повесь, — кивнул Ральф на творение ирландца, — везде она будет мозолить глаза…
— А все-таки мне тут понравилось, — заявила Лиз, когда Ральф закрыл дверь на замок.
— Приглашу тебя, когда приедут рабочие из «Салюсити», — пообещал Ральф. — Они будут вешать картину, а ты — контролировать процесс.
— Зуб даете? — недоверчиво покосилась на него Лиз.
— Даю, — улыбнулся Ральф и, увидев просиявшее личико Лиз, подумал, что теперь у отцовской коллекции появилась хотя бы одна поклонница.
