Чтобы хоть чем-то занять себя во время утомительного перелета, Констанс вытащил из кармана «Аэропорт» Хейли и попытался читать. Но раздраженный шепот позади него мешал ему сосредоточиться. Буквы, маленькие и верткие как блохи, скакали перед глазами, и Констанс тщетно пытался собрать их в слова.

— Послушай, Гермия, я ведь имею право знать, почему ты так завелась, — доносился до Констанса взволнованный шепот Пойта. — Тебя сложно вывести из себя… А с ним ты вела себя как… Как будто ты очень хорошо знала его раньше…

Неужели догадался! — усмехнулся про себя Констанс. «Очень хорошо знала…» Ты даже представить себе не можешь, насколько хорошо… Гораздо лучше, чем тебя, поверь, дорогой друг!

— Да, знала, — сердито зашептала Гермия. — Но давай поговорим об этом позже…

— Я хочу знать, с кем мы проведем отпуск, — не унимался Поит.

Интересно, почему это тебя не занимало раньше? — бесновался про себя Констанс. Она ведь не хотела лететь со мной… Это же ты настоял, Пойти. Гидов не найти! Идиот! Наверное, ты заговорил бы совершенно по-другому, если бы узнал, что тебе придется лететь в одном самолете с ее бывшим мужем… И не только лететь, а еще и шастать по всему Бали…

— Мы поговорим об этом позже… — не уступала Гермия.

— Нет уж, давай сейчас. Ты же знаешь, мне не нравятся недомолвки… Я люблю знать все наверняка. Черт! — тихо выругался Поит. — Извини… Просто эта поездка не задалась с самого начала. А все этот «Лазурный бриз»! Ведь объяснял же им тысячу раз, что я люблю точность…

— Увы, мы не можем расписать каждый шаг. В жизни много случайностей, — поспешила сменить тему Гермия.

Она определенно не хочет рассказывать ему обо мне… Интересно, почему? Потому что не хочет, чтобы я услышал, или потому что Пойти ужасно ревнив? Констанс попытался представить себе ревнивого Пойта, но у него ничего не получилось. Это выглаженное прилизанное существо, сошедшее с обложки дамского журнала, в принципе не могло ревновать…

— Очень жаль, — вздохнул Поит. — Ненавижу случайности… И все же, кто этот человек? Ты нанимала его раньше?

— В некотором роде, — усмехнулась Гермия.

— И он показал себя не лучшим образом?

— Пожалуй…

Внутри Констанса закипал гнев. Они сидят практически позади него и позволяют себе обсуждать его, как будто он вещь или раб, купленный ими на местном рынке… Он никогда не терпел подобного обращения. Может быть, потому и не был слишком востребованным гидом. Большинство обеспеченных снобов предпочитает видеть услужливое и уступчивое существо, нежели профессионала, который имеет собственное мнение. Но сейчас он летит не просто с заказчиками. Он летит с бывшей женой и ее мужем… И от нее, хотя бы от нее он вправе был ожидать лояльности…

— Может быть, ты все-таки расскажешь, что нас ожидает? — продолжал допрос неугомонный Поит. — Сдается мне, что нам все-таки придется воспользоваться услугами местных гидов.

Констанс постарался досчитать до десяти, но у него не получилось. Возмущение достигло апогея и рвалось вылиться наружу. Он засунул в карман книгу и медленно повернулся к шепчущейся паре.

— Может быть, я могу пролить свет на ситуацию? — Его глаза пробуравили Пойта, и тот смущенно потупил взгляд. — Мисс Гермия, — холодно произнес он, — мне, наверное, будет проще объяснить все вашему мужу…

Гермия покраснела до корней своих соломенно-золотистых волос. Зрачки сузились как у кошки, и зеленый взгляд впился в Констанса иглой, предварительно вымоченной в кураре.

— Если вы считаете нужным, мистер Флэтч.

Констанс улыбнулся. Несмотря ни на что, Гермия не привыкла сдаваться. И сейчас, загнанная в ловушку, она будет продолжать драться и царапаться, как разъяренная кошка. Одно было Констансу ужасно обидно: в разъяренную кошку эта женщина превращалась только с ним. С остальными она была воплощением спокойствия. Что за несправедливость?

Он снова перевел взгляд на Пойта:

— Итак, мистер…

— Капер, — пробормотал Поит.

— Итак, мистер Капер, вы хотите узнать, что связывало меня и вашу жену? — спросил Констанс так, будто выступал в роли народного судьи.

Поит оторопело посмотрел на него, а потом на Гермию. Кажется, происходящее напоминало ему театр абсурда. И, что самое ужасное, в этом театре придется играть и ему, человеку в высшей степени рациональному. Что он может ответить этому нелепому Констансу? И вообще, действительно ли ему хочется знать, что общего между ним и его невестой?

— Гермия, что, в конце концов, происходит? Мне все-таки хочется услышать это от тебя, а не от постороннего человека…

— А я и не посторонний. — Констанс сверкнул белозубой улыбкой. — Гермия — моя бывшая жена. Так что мы с вами в некоторой степени даже родственники…

Пуля попала в самое яблочко. Красивое лицо Пойта, покрытое золотистым загаром, вытянулось, а две ровные бровки поползли вверх.

— Что-о? — простонал он.

— Именно то, что вы слышали, — с деланной невозмутимостью подтвердил Констанс. — Мы с Гермией были женаты.

— Заткнись, Констанс!

Гермия вскочила с сиденья и, схватив первое, что попалось ей под руку — маленькую черную сумочку, расшитую мелким бисером, — запустила в улыбающееся лицо мужчины.

Однако Констанс увернулся, и сумочка, ударившись о дверь, ведущую в кабину пилота, упала на голубую ковровую дорожку. Констанс поднял голову и окинул Гермию выразительным взглядом. На его лице по-прежнему сияла ехидная улыбка.

— Подлец! Каков подлец! — Гермия изо всех сил ударила ладонью по спинке сиденья. — Ты превращал мою жизнь в ад, пока мы были вместе. У меня хватило ума развестись с тобой, но, несмотря на это, ты продолжаешь свое дело…

— Прошу тебя, Гермия, не надо громких слов. Большинство женщин позавидовало бы такому «аду». Муж, которого почти не бывает дома… Разве это не замечательно? Не нужно готовить, не нужно ждать его каждый вечер с улыбкой, приклеенной к лицу. Не нужно говорить избитые слова: «дорогой», «заинька», «солнышко»… Когда муж появляется раз в неделю, у жены остается огромное поле для деятельности. Разве не так?

В глазах Гермии Констанс прочитал ответ на свой вопрос. В ее потемневшем взгляде были гнев и ненависть. Черные зрачки, отороченные золотистой каймой, впились в стальной взгляд Констанса. Может быть, он все-таки перегнул палку? Но сколько можно было слушать их нелепое шушуканье за спиной?

— Эта твоя вечная ирония… — прошипела Гермия. — Кроме нее ты ни на что не способен! Как только мы долетим до Бали, я тут же, слышишь, тут же найду другого гида. А ты можешь отправляться на все четыре стороны!

Поит Капер только и успевал вертеть головой то в сторону Гермии, то в сторону Констанса. Он не мог поверить своим глазам: его Гермия, спокойная, уверенная в себе Гермия, в мгновение ока стала совершенно другим человеком. Это была какая-то фурия, разъяренная тигрица, Горгона Медуза — кто угодно, только не рассудительная Гермия, на которой он собирался жениться. А этот Констанс? Какого черта он вообще влез в их разговор? Если бы он сидел и молчал, все было бы гораздо проще… Значит, вот как выглядит ее бывший муж… Поит никогда бы не подумал, что она может выбрать такого мужчину. Этот Флэтч — полная противоположность ему, Пойту. И, по всей видимости, полная противоположность Гермии. Тогда зачем, почему она вышла за него замуж?

Наконец Поит устал от криков Гермии и от холодной иронии Констанса. К тому же Гермии все-таки пора вспомнить, что она теперь его невеста, а не жена этого никчемного гида.

— По-моему, вам обоим нужно успокоиться, — с видом собственного превосходства произнес Поит. В этой, не очень-то приятной для него ситуации, он все равно чувствовал себя на высоте. Ведь только он смог сохранить в такой момент здравомыслие и рассудительность. — И перестать кричать друг на друга. То, что вы были женаты, не дает вам права на то, чтобы вести себя так. Это отвратительно… — Он поморщился и укоризненно посмотрел на Гермию. — Жаль, что вы не видите себя со стороны… Я думаю, что мы поступим следующим образом. Прилетев на Бали, мы позвоним в «Лазурный берег» и откажемся от ваших услуг, Констанс. Это все-таки романтическая поездка двух влюбленных, а не труппа театра абсурда… Так будет лучше для всех, я думаю… — нарочито мягко закончил он свою речь.

Ничего себе, ты выдал, Пойти-Войти! Констанс аж присвистнул от удивления. Такая речь достойна того, чтобы ее записали на диктофон, а потом транслировали по радио. Прямо лозунг какой-то: «это поездка двух влюбленных, а не труппа театра абсурда». Звучит! Вот только Констансу совсем не хочется, чтобы какой-то Пойти-Войти объяснял ему правила игры. Тем более, игры, в которой нет правил…

— Мистер Капер! Я, безусловно, согласен с вами… Такая прекрасная пара, как вы, никогда не станет «театром абсурда». Но, боюсь, Гермия не захочет расстаться со мной… — На него тут же устремились два взгляда: один ошарашенный, другой — полный злости. — Дело в том, — со спокойной улыбкой объяснил он, — что я — единственный человек, способный принять тот негатив, который из нее исходит. Неужели вы не заметили, Поит? Я — мусорщик, сборщик отходов. Я — ее личный и бесплатный психоаналитик. Весь этот цирк, который вы увидели здесь, я наблюдал каждый день, когда был женат на этой Горгоне…

— С меня довольно! — не выдержала Гермия. — Я больше не могу разговаривать и даже находиться с ним в одном помещении! — Она подняла сумочку, которая совсем недавно летела прямо в голову Констанса, и повесила ее на плечо.

— Пожалуйста! Эй, пилот! — выкрикнул Констанс и побарабанил костяшками пальцев в кабину. — Остановите, пожалуйста! Мисс Гермия Шайн хочет выйти!

— Что ты несешь? Хватит паясничать! — выкрикнула Гермия.

Вдруг самолет резко покачнулся и она, не удержав равновесия, упала на пол.

— Что это? — выпучил глаза Поит, испуганно вжимаясь в кресло.

— Не знаю… — С лица Констанса сползла улыбка. Он подошел к Гермии и протянул ей руку. — Давай, — мягко произнес он, — поднимайся.

— Зачем? — побелевшими губами спросила Гермия. — Может быть, опять придется падать?

— Даст Бог, мои уроки не пройдут даром, и ты тоже научишься шутить, — улыбнулся Констанс.

— Твоя ирония, как всегда, неуместна, — буркнула Гермия, взяв руку, предложенную Констансом. — Я бы предпочла узнать, что происходит с самолетом…

— Наверное, он внял твоей просьбе и решил совершить посадку.

Констанс на секунду задержал руку Гермии в своей, но она раздраженно вырвала ее.

— Что ты несешь?

— А почему бы и нет…

Гермия махнула рукой и повернулась к Пойту, который сидел рядом с иллюминатором и подозрительно молчал. Констанс перехватил ее взгляд и усмехнулся.

— Однако твой муж проявляет завидное хладнокровие. Он даже не поднялся с сиденья, чтобы помочь тебе встать…

— Хватит, Констанс. Лучше зайди к пилоту и узнай, что там случилось. Поит! — Гермия подошла вплотную к его сиденью. — Поит!

Поит не отзывался. Его расширенные голубые глаза были устремлены в стекло иллюминатора. Казалось, он видит там какой-то зловещий, но увлекательный фильм, от которого не может оторваться.

— Поит! — еще раз позвала его Гермия.

Поит осторожно повернулся, так, как будто у него болела шея. В его глазах был написан самый настоящий ужас.

— Поит, что случилось? — встревоженно спросила Гермия.

Он ткнул указательным пальцем в стекло иллюминатора.

— Взгляни…

Гермия наклонилась и заглянула в круглое окошко. Белоснежные клочья облаков, осколки земли и голубая плоскость океана… То приближающаяся, то отдаляющаяся земля… Складывалось впечатление, что пилот был изрядно пьян: самолет то уточкой нырял в белую пену облаков, приближаясь к кажущимся крошечными островкам, то коршуном взмывал ввысь.

Гермия не успела ни испугаться, ни осмыслить происходящее, потому что самолет тряхнуло снова. Но на этот раз гораздо сильнее. Ее отбросило к противоположной стене, а Поит рухнул с сиденья и больно ударился головой.

— Ох… — простонала Гермия и попыталась открыть глаза.

От удара затылок ныл, как будто по нему изо всех сил двинули чугунной сковородой. А в глазах прыгали золотые звездочки. Но гораздо страшнее боли был страх, панический страх, который бился внутри, как пульс, как второе сердце, мешая мыслить, мешая двигаться…

Что же происходит? Глупо спрашивать… Наверное, они умрут. Все. И Констанс, и Поит, и она сама. Интересно, почему в первую очередь она подумала о Констансе? Теперь уже не важно… Кстати, где Констанс? Гермия обвела взглядом салон самолета, но, кроме Пойта, вцепившегося в ножку сиденья, никого не увидела.

— Поит, как ты? — спросила она у неподвижно лежащего на полу мужчины.

— М-м-м… — промычал Поит.

Гермия поняла, что ничего не добьется от своего перепуганного жениха, и попыталась подняться с ковра. Неожиданно перед ней появился Констанс, держащий в руках три парусиновых мешка.

Гермия вопросительно посмотрела на мешки.

— Дело плохо, Герми… — Это уменьшительное от ее имени использовал только Констанс… Гермия с удивлением почувствовала, что, несмотря на ужас создавшейся ситуации, ей приятно слышать ласку и заботу в его голосе. — Кабина пилота заперта. Он не открывает и не отзывается, а мы… Мы неуклонно теряем высоту. Не знаю, что уж там стряслось, Герми, но нам нужно убираться отсюда. Я нашел парашюты. Пока не поздно, надо прыгать.

— Прыгать? — ужаснулась Гермия. Одна мысль о том, что ей придется оказаться по ту сторону иллюминатора, заставляла ее внутренне содрогаться.

— Придется, Герми, — сказал Констанс тоном, не допускающим возражений. — Придется. Другого выхода нет.

Он сунул в руки Гермии мешок и направился к Пойту.

— Мистер Капер, вам тоже не мешало бы присоединиться к нашей команде. Или вы надеетесь спастись, вцепившись в сиденье? Боюсь, оно не поможет вам, когда самолет вспашет носом землю или погрузится в океан…

— Констанс! — прикрикнула Гермия. — Ты что, не видишь, что он в шоке от происходящего?! Нужно принести воды… Здесь есть какие-нибудь успокоительные?

— Вода?! Успокоительные?! — не своим голосом закричал Констанс. — Да ты понимаешь, что нам грозит?! У нас почти не осталось времени. Немедленно надевай парашют, а я пока разберусь с твоим благоверным.

— Ты разберешься… — зашипела было Гермия, но Констанс резко перебил ее:

— По-твоему, лучше разбиться, чем хотя бы раз меня послушать?

— Ладно…

Гермия сочувственно смотрела на молчащего Пойта. Конечно, она не ожидала, что ее жених именно так поведет себя в экстремальной ситуации. Оставалось только надеяться, что Констансу, с его потрясающим умением вызывать у людей самые негативные эмоции, удастся расшевелить Пойта.

Несмотря на всю неприязнь к бывшему мужу, сейчас Гермия была ему благодарна. Если бы не он, рядом с ней остался бы только Поит, от которого совсем не было толку. Так что, может быть, вовсе и не плохо, что в последний момент им заменили гида…

— Ну что стоишь? Надевай парашют! — рявкнул на нее Констанс, не переставая тормошить Пойта.

— Но я… — смущаясь, начала Гермия и тут же запнулась, поймав на себе раздраженный взгляд Констанса.

— Что — я? Говори же!

— Я… не умею надевать парашют… — окончательно смутилась Гермия.

— Вот черт! — выругался Констанс, отрываясь от что-то нечленораздельно мычащего Пойта. — Вот черт! Один валяется на полу, как тряпка, другая не может надеть парашют! Вот это спутники мне достались!

Он выхватил у Гермии парусиновый мешок, и через несколько минут парашют был уже на ее спине, а ремешок маленькой сумочки перекинут на шею.

— Видишь, как просто… — улыбнулся он ей.

Но Гермия не разделяла его оптимизма. Ее беспокоило то, что Поит все еще продолжает смотреть на них недоумевающим взглядом.

— Поит! — наклонилась она к жениху. — Пожалуйста, приди в себя, Поит… Боюсь, нам придется прыгать с парашютом…

— Ни за что… — наконец-то подал голос Поит. Казалось, мысль о предстоящем прыжке привела его в чувство. — Я ни за что не буду прыгать…

— Но, Поит, дорогой, у нас нет вариантов…

— Ни за что! Я боюсь высоты! — Поит посмотрел на нее так, как будто она уже выбрасывала его из самолета. — Может быть, попытаемся вызвать помощь?

— Думаю, они не успеют… Соберись, Поит. Видишь, на мне уже парашют…

— Послушайте, мистер Капер, — вмешался Констанс, уже надевший парашют. — Советую вам наплевать на свои фобии и поспешить. Гермия права, у нас действительно осталось совсем немного времени. Но если, конечно, вы хотите умереть смертью храбрых, тогда мы не будем вам мешать…

Гермия бросила на Констанса злой взгляд, но тот даже не обратил на него внимания. Любезно улыбнувшись Пойту, Констанс протянул ему мешок.

— Надевайте парашют, мистер Капер… Не задерживайте нас.

В голубых глазах Пойта светился неподдельный ужас. Гермия и до этого не представляла себе свой прыжок, но теперь, глядя в расширенные, как у перепуганной мыши, глаза Пойта, она сознавала, что и сама не готова прыгнуть. В глубине души все еще теплилась надежда: что, если их странные пилоты все-таки справятся с ситуацией, и в прыжке не будет необходимости…

Констанс словно прочитал ее мысли и покачал головой.

— Гермия, боюсь, тебе придется прыгать прямо сейчас. А мы с мистером Капером догоним тебя чуть позже…

— Я не прыгну… — обессиленно простонал Поит.

— А я не стану прыгать без Пойта, — решительно заявила Гермия.

— Черт! — Констанс разозлился не на шутку. — Вы как маленькие дети! Самолет падает, его бросает в разные стороны, как какую-то жестянку, пилот и его помощник заперлись в своей кабине и не подают ни малейших признаков жизни! А вы устраиваете здесь детский сад! А ну, прыгай! — Он распахнул люк, через который в салон тут же ворвался свежий холодный воздух. — Прыгай! — еще раз крикнул он, показывая пальцем в зловещую бездну, разверзшуюся в проеме люке.

Гермия с ужасом заглянула в бело-голубую бездну. Потом перевела взгляд на оторопевшего Пойта, потом на Констанса и опять впилась взглядом в бездну.

— Я… я… не полечу, то есть… не прыгну, — пробормотала она. — Я подожду Пойта…

— Что за детство! — Констанс стукнул кулаком по стенке. — Время-то не ждет!

И снова, словно в подтверждение слов Констанса, самолет вздрогнул. Но на этот раз Гермию не отшвырнуло к стене — Констанс оказался предусмотрительнее и успел толкнуть ее прямо в открытый люк. Последним, что увидела Гермия в салоне самолета, было удивленно-испуганное лицо Пойта, на котором ужасно глупо выглядел открытый рот. А дальше было небо…

Гермия летела, пронзая своим хрупким телом голубой хрусталь и чувствовала, что с каждой секундой все сильнее и сильнее увязает в бездонной пучине страха. Сердце колотилось так сильно, что она так и не смогла услышать истинной тишины — тишины неба… Впрочем, людям, которые прыгают с парашютом впервые, а уж тем более при таких странных обстоятельствах, совсем не до звуков и уж, тем более, не до тишины.

Она летела и до сих пор не чувствовала, открылся ли над ней ее спаситель — парашют, который должен был удержать ее в голубом хрустальном куполе ровно настолько, чтобы она не успела разбиться. Мозг кололи, обжигали, разрывали мысли: откроется или не откроется? И если откроется, не приземлится ли она в океан? А если приземлится, что же будет тогда? И еще… Констанс и Поит… удастся ли им спастись?

Наконец Гермия почувствовала толчок. Подняв глаза, она убедилась в том, что парашют все-таки раскрылся. Но рассматривать то, что простиралось под ней, под бескрайним океаном неба, по-прежнему не хотелось. Гермия плотно-плотно зажмурила глаза и постаралась абстрагироваться от полета. Гораздо проще было думать, что летит вовсе не она, а кто-то другой, облеченный в ее тело…

Если бы только остаться живой… Если бы только остаться… Внезапно Гермия почувствовала, как ее голова куда-то уплывает, а страх исчезает в море приятного, но странного спокойствия. Неужели ей все-таки удалось представить, что летит вовсе не она? Или это ее сердце остановилось от страха? Через несколько секунд Гермия с ужасом поняла, что ее нет. Просто нет… И провалилась в бездну, может быть, еще более страшную, чем та, что она видела в люке самолета…