Глава 9
О том, почему Алина Григорьевна находит, что у Лиса хороший слог. – Как у Яны появляется новая работа. – Почему табак «Латакия» пахнет несвежими носками. – О том, как Ленечкина хмельная голова обрела покой, а Яна снова рассорилась с Лисом
Яна пришла в себя в два часа дня, на полу того самого рабочего кабинета, где потеряла сознание. В ногах у нее лежал верный Ганс, а с террасы доносилось пиликанье мобильного телефона.
– Че-ертова шарманка… – простонала Яна, потирая затылок, который ныл хуже больного зуба. – Кто теперь? Призраки, черти или домовые?
В надежде, что ей все-таки звонит Ольга, а не вся вышеперечисленная нечисть, Яна ответила на вызов.
– Слава богу, – с облегчением вздохнула она, услышав взволнованный голос подруги. – Оль, послушай, у меня тут такое творится…
– Нет, это ты послушай, – прервала ее Ольга. – У меня Мишка пропал.
– Оль, успокойся, а? Он и раньше пропадал. И потом, Мишка уже взрослый, в его возрасте…
– Ясь, ты не поняла. Он не просто пропал. Его уже два дня нет.
– Вообще – нет?
– Нет, в частности, – раздраженно ответила Ольга. – Никак нет, ни днем ни ночью.
– И что же, он даже записку не оставил?
– Ни ответа ни привета. Ушел, исчез, пропал, испарился. И телефонов нет никаких. И друзей его я не знаю. Выясняется, Яся, что ничегошеньки я о собственном сыне не знаю… Раньше он хоть эсэмэски слал, предупреждал… А теперь – ни слуху ни духу… Мы тут с его отцом рассорились, а он сдуру встрял. Не сдуру, конечно, достали мы его своей руганью… В общем, потом я ему лекцию прочитала, а он взял и уехал… Ясь, я с ума сойду…
– Оль, не волнуйся, ради бога. Все с ним хорошо. А не звонил, потому что надулся. И потом, чего ты взъелась, как примерная мамаша? Себя вспомни в институте. Тоже небось дома не сидела с утра до вечера.
– Почти убедила, – согласилась Ольга. – Правда, время у нас беспокойное…
– А время всегда беспокойное, – улыбнулась Яся, услышав облегчение в голосе подруги. – Так что не страдай, объявится Мишка, никуда не денется. Закончит дуться и обязательно объявится. Если что – ты звони…
– Неужто ты телефон купила?
– Нет… – Яся сделала паузу, раздумывая, сообщать подруге о том, что произошло прошлой ночью, или не стоит. – «Ниша» от моих услуг отказалась…
– Почему? – охнула Ольга.
– Не ко двору пришлась «Анна из рода Маккримонсов»… Слушай, Оль, мне много чего есть рассказать, только давай при встрече…
– Ясь, я ж пока Мишку не дождусь, никуда не поеду. Ты уж прости…
– Да что там… Я понимаю.
– Теперь уж через неделю. Если, конечно, все будет хорошо.
– Да будет, будет. Ты только с ума не сходи. И гороскопов не читай, а то еще больше себя накрутишь.
– Ладно, уговорила. Буду восстанавливать ауру.
– Вот и ладненько, – улыбнулась Яся.
– Ясь, а как же ты жить-то будешь? – дошло до Ольги. – Тебя же через месяц оттуда выгонят…
– Я что-нибудь придумаю, – неуверенно пробормотала Яна.
– Не выдумывай. Возвращайся к нам, и вся песня.
– Оль, я подумаю. Обязательно. Только не сегодня, ладно?
– Ладно, – вздохнула Ольга. – И вечно тебя надо упрашивать…
Яна положила трубку и собралась было предаться мыслям о вчерашнем происшествии, вызывавшем серьезные сомнения в ее психическом здоровье, как о себе снова напомнил телефон.
Ну хоть бы раз заработал! – обозлилась Яна на мутный экран, на котором выделялись только черные узоры, отдаленно напоминавшие увеличенные в три раза буквы.
Брать или не брать – вот в чем вопрос…
На сей раз звонила Алина Григорьевна, крайне обеспокоенная состоянием Яны, выскочившей из кабинета главреда, как пробка из бутылки. Алина Григорьевна заподозрила, что художества, на которые наткнулся главред, были делом не Яниных рук, точнее, не Яниного пера, а еще точнее, не Яниного воображения.
– Это совершенно не ваш стиль, Ясечка. Я сразу это почувствовала. Он, по-моему, очень даже неплох, но все это совершенно неуместно в любовном романе. Роман, кстати, я забрала у Михаила и дома его перечитала.
Честно говоря, у меня сложилось ощущение, что писали два разных человека. Я вам, Ясечка, даже больше скажу: его писали мужчина и женщина. Женщиной точно были вы. А кто был мужчиной? Вы что, решили взять соавтора? Лучше бы посоветовались со мной. Я работала с автором-мужчиной и знаю, что писать в рамках нашего жанра им не очень-то удается…
Яна молча слушала Алину Григорьевну и мучительно пыталась придумать разумное объяснение, которое устроило бы редактора и не выглядело таким абсурдным, каким являлось на самом деле. И редактор, сама о том не подозревая, помогла Яне его придумать.
– Алина Григорьевна, простите меня, пожалуйста… Я так вас подвела. Мне ужасно стыдно. Дело в том, что последний месяц я прожила у подруги. У нее есть сын, молодой парень… Он очень хотел попробовать себя в качестве автора, влез в ноутбук, ну и… напортачил. А я по своей рассеянности даже не взглянула, когда копировала с бука на флэшку. Вот так и вышло… – Яна с облегчением вздохнула, потому что самая ужасная ложь уже была произнесена, да простит ее Миша за это…
– Что тут скажешь? Рассеянность часто подводит… – вздохнула Алина Григорьевна. – Но мне, Ясечка, одно совершенно очевидно: у этого молодого человека определенно есть талант. Только, увы, в нашем жанре он вряд ли найдет ему применение. Он вообще что-нибудь писал до этого?
– Кажется, нет… – краснея, пробормотала Яна.
– Странно… А мне показалось, это не первая его вещь…
– Может быть, он стеснялся сказать, – пискнула Яна, понимая, что несет несусветную чушь. Стеснялся сказать, а впихивать в чужой роман свои сцены не постеснялся…
– Да, странный молодой человек. Сразу видно – творческая личность…
«Знали бы вы, что это за личность», – подумала Яна.
– Ясечка, я вам не только за этим звоню. У меня для вас хорошая новость. Один мой знакомый автор пишет сценарии для ситкомов. У вас нет работы, а им человек нужен с опытом. Рекомендацию я дала, так что если вы согласны…
– Конечно! – вырвалось у Яны.
– Вот и прекрасно. Приезжайте в понедельник к ним на собеседование. Сможете?
– Да, большое вам спасибо…
– Студия называется «Старс фильм». Пишите адрес… Положив трубку, Яся высунула язык и показала его кабинету, куда предусмотрительно закрыла дверь.
– Вот тебе! Думал, что я останусь без работы и съеду? А вот и нетушки…
Примириться с мыслью о том, что в доме живет призрак, оказалось нелегко, и Яся, частенько поглядывая на дверь рабочего кабинета, думала, куда исчез ее загадочный гость.
Больше всего ее удивляло то, что именно с ней произошла эта история. Ни с Ольгой, свято убежденной в существовании иных миров, ни с бабой Зоей, которая предупреждала ее, что в доме творится чертовщина, а именно с ней, неверующим Фомой… В чем-то Лис был прав: она не желала признавать очевидное, не желала верить в то, что еще совсем недавно предполагала. Воображать оказалось проще, чем убедиться воочию, что твои фантазии вполне реальны.
Яна ловила себя на мысли, что готова была бы жить с призраком и дальше, если бы могла тешить себя иллюзией, что никогда не подтвердит своих подозрений. Но подозрения подтвердились, и теперь Яна постоянно прислушивалась к шорохам в доме, а особенно в кабинете.
Яна не боялась, нет. Это было другое, слабо поддающееся описанию чувство. Ей казалось, будто в доме, в каждой комнате, есть щелки, через которые за ней кто-то наблюдает. Никакая не скрытая камера, а именно щелка, причем щелка, выходящая в другой мир, а не в какой-нибудь Интернет.
Лис не давал о себе знать все выходные, и к концу воскресенья Яна почувствовала, что начинает жалеть о том, что была с ним такой резкой.
«В конце концов, он – одинокий человек, – рассуждала Яна. – Хотел привлечь к себе внимание и найти собеседника в моем лице. И между прочим, вполне интеллигентный человек, если не брать в расчет то, что он учудил с «Анной из рода Маккримонсов». Да, он – самовлюбленный тип, нарцисс, но все-таки, если убрать эту браваду, эту самовлюбленную ухмылочку, можно даже сказать, что в нем есть свое очарование…
И о чем я только думаю? Ну какой он человек? Он – призрак, прошлое, что-то непостижимое, нереальное… Хотя, когда я сидела за столом и пила виски, он казался мне самым обыкновенным человеком… А это глупое прозвище – Лис? Даже здесь не мог обойтись без эпатажа… Нет, все-таки хорошо, что он не появляется…»
На следующий день пошел проливной дождь. Начало лить с самого утра, и до самого обеда Яна надеялась, что тучи рассеются, дождь кончится и она спокойно поедет в Москву. Но ее поджидал неприятный сюрприз – к обеду, напротив, дождь только усилился. Нацепив на голову полиэтиленовый пакет – и дождевик, и зонтик она забыла у Павлика, – Яна побежала выгуливать Ганса.
Дорога в поселке напоминала огромную лепешку, оставленную коровой, которая умела летать. Яна ужаснулась, представив, в каком виде она доберется до «Старс фильм». Однако ей повезло – из дома выскочила бессменная баба Зоя. Она углядела Яну из окна и ужаснулась ее виду: та скользила по грязи вслед за Гансом, одной рукой пытаясь удержать собачий поводок, а другой – полиэтиленовый пакет, через который протекали холодные дождевые капли.
– Горемычная! – всплеснула руками баба Зоя. – Ты как же так ходишь – ни башмаков нормальных, ни плаща… Ты ж вымокнешь, простудишься…
– То ли еще будет, баба Зоя! – крикнула Яна. – Мне еще в Москву ехать!
– Разгонять тоску?
– Нет, по делам!
– Возьми-ка ты мой плащ и сапоги. А в электричке оденешься в свое, – предложила баба Зоя, когда Ганс подтащил Яну к соседской калитке.
– Спасибо большое, но мне как-то неловко, – честно призналась Яна.
– Неловко мышке в мышеловке. Постой-ка, сейчас принесу…
Всю дорогу Яна мысленно благодарила бабу Зою за предоставленное обмундирование. До «Старс фильм» ей удалось доехать в почти приличном виде. И хотя охранники все же косились на темноволосую девушку, с ног до головы одетую в черное – из-за этой «манеры одеваться» Яну частенько принимали за представителя одного из модных течений, гота, – в здание ее пустили, и молоденькая девушка, спустившаяся на лифте за Яной, даже любезно с ней поздоровалась.
Все прошло не так уж и плохо. Яне вкратце объяснили особенности новой работы. В сущности, от «нишевских» романов ее отличало то, что здесь Янин труд сократился до написания диалогов и ремарок для персонажей, чьи характеры уже были прописаны сценаристом. Теперешняя работа называлась «эпизодник». Оплачивалась она очень даже солидно, сравнить эту сумму с тем, что платили в «Нише», было невозможно.
Правда, к этой огромной ложке густого меда примешивалась здоровая ложка дегтя: Яна не могла рассчитывать на аванс в ближайший месяц, а возможно, даже два. Упускать такой шанс было обидно, и Яна согласилась, подумав, что как-нибудь разберется с этой проблемой. И, только получив задание, попрощавшись и снова оказавшись под дождем, который вместе с Яной добрался до столицы, она осознала, что решить денежный вопрос будет не так-то просто.
Конечно, можно снова обратиться к Ольге – подруга обладала поразительной способностью быть всегда при деньгах, занимая не слишком-то высокооплачиваемую должность, – но Яна и без того ей должна… К тому же Ольга так волновалась из-за Мишки, что Яне казалось верхом неприличия жаловаться подруге на свою жизнь.
Все ее последние знакомства сводились к друзьям Павлика, у которых, конечно, тоже можно было занять, но, хотя они неплохо относились к Яне, за глаза называя ее «чудной и все-таки забавной», ей казалось унизительным клянчить у них деньги, тем более она не сомневалась, что слух об этом непременно достигнет Павликовых ушей.
Вспомнив о Павлике, Яна невольно вздрогнула, словно за шиворот потекли капли холодного дождя. В последнее время, обеспокоенная своим мнимым сумасшествием, незаконченным романом, позором в «Нише» и – апогеем всех несчастий – знакомством с Луниным Игорем Сергеевичем, Яна совсем позабыла о нем. Расстояние и неприятности, обрушившиеся на нее с уходом от Павлика, окончательно отдалили их друг от друга.
«А может, нет?» – подумала Яна, невольно угадывая в размазанном пятне на стенке троллейбуса очертания его профиля. В любом случае он был где-то далеко, и ее сердце уже не стучало, как нервные пальцы, барабанящие по столу, при мысли о встрече с ним.
Поселок встретил ее, окутав, как шалью, влажной и теплой мглой прошедшего дождя. Яна полной грудью вдохнула воздух, от которого успела отвыкнуть в Москве, – свежий, душистый, как крошечная щепотка приправы, добавленная в суп умелым поваром. Дождь отправился покорять Москву, и ласковую тишину нарушало лишь тихое падение капель, шуршащих по листам. Желтые фонари обезоруживали мглу своим мягким светом.
Яна почувствовала себя почти счастливой. Так, словно возвращалась в дом, где ее ждут.
А в доме ее действительно ждали. Во всяком случае, Яна опешила, когда увидела свет, горящий в окнах дома.
«Че-ертова шарманка… – простонала она про себя. – Это что еще за новости?»
Первой мыслью, разумеется, были злобные грабители, ворвавшиеся в дом. Но, чуть поразмыслив, Яна сообразила, что воры, которые позарятся на ее вещи или заглянут в ее холодильник, заплачут и уйдут, оставив денег на продукты.
Второй – был приезд Полины Артемьевны, которая через Диму пообещала Яне заглянуть после выписки.
Эта мысль, как более реалистичная, успокоила Яну, но ненадолго. Зачем, спрашивается, пожилой и больной женщине приезжать сюда поздним вечером? Вряд ли ей захочется здесь ночевать. Назад она не успеет, а машины возле ворот Яна не приметила. Конечно, всякое может быть… И потом, Ганс вряд ли пустил бы в дом человека, которого ни разу не видел… Насколько Яна знала своего пса, он попросту улегся бы на пороге и глухо ворчал до тех самых пор, пока его хозяйка не вернулась бы домой…
Терраса огласилась радостным лаем Ганса. У Яны немного отлегло от сердца. Значит, все в порядке, ничего страшного не случилось. Ганс облизал Яну с ног до головы, но вид у него при этом был виноватым, хотя виноватой чувствовать себя должна была Яна: она ведь оставила питомца допоздна скучать в одиночестве.
– В чем дело, Ганс? – прошептала Яна. – Кого опять принесло?
Прислушавшись, она различила голоса. Оба голоса принадлежали мужчинам, и оба были ей определенно знакомы. Ганс выразительно посмотрел на хозяйку и медленно пошел в гостиную, оглядываясь, идет ли она за ним. Яне ничего не оставалось, как последовать за Гансом, на ходу размышляя, не прихватить ли что-нибудь тяжеленькое на всякий случай.
Голоса доносились из кабинета; дверь, за которую Яна не заглядывала с тех самых пор, как встретилась с Луниным, была открыта нараспашку.
Картина, которую она увидела, заставила ее оторопеть, но не столько от страха, сколько от изумленного возмущения: за столом, на котором красовалось блюдо с печеным картофелем, тарелка с нарезанными бутербродами, банка килек в томатном соусе, бутылка водки и две рюмки, восседали двое ее знакомцев – Лис и бомж Леня. Кабинет застилала туманная пелена зловонного дыма, выпускаемого Лисовой трубкой. Мужчины даже не заметили, как в их обществе появилась Яна, настолько были увлечены приятной беседой.
Яна растерялась и даже рта раскрыть не смогла, чтобы возмутиться. На лице Лиса – он первый заметил ее появление – не обозначилось ни тени беспокойства. Он словно считал совершенно нормальным то, что Яна, вернувшись домой, стала свидетельницей дружеской попойки едва знакомых ей мужчин.
– А, Ясенька Евгеньевна… – Лис поднялся из-за стола и галантно поклонился вошедшей, как радушный хозяин, приветствующий запоздавшего гостя. – Что же встали в дверях? Не изволите ли скрасить наши холостяцкие посиделки?
Погрустневший Леня, который, в отличие от Лиса, сразу понял, что к чему, покраснел и посмотрел на Яну виноватым взглядом:
– Добрый вечер, Яна… Я тут… хм… гм… зашел, тебя не застал, ну и…
– А я сейчас все объясню, – перебил Леню главный зачинщик. – Леонид Матвеич – мой добрый приятель. Мы с ним давно уже свели короткое знакомство.
– Да, – еще больше краснея, кивнул Леня. – Тут пару лет назад были сильные морозы, а бытовки тогда у меня не было… Ну, я и решил…
– Вот Леонид Матвеич и решил погреться в пустующем доме, – снова перебил его Лис, делая вид, что не замечает Яниных колючих глаз и дрожащего от возмущения подбородка. – Тогда-то мы и встретились. Леонида Матвеича, к слову, чуть удар не хватил, когда он понял, что к чему. Вначале-то он, по неведению своему, решил, что я – хозяин. Ну а потом мы поладили. Правда же, Леонид Матвеич?
– Чистая правда, – кивнул Леня, не сводя с Яны виноватого взгляда. – Ну я, пожалуй, пойду… Неудобно как-то…
– Нет, это решительно никуда не годится, – покачал головой Лис. – Это он все из-за вас, Ясенька Евгеньевна. Вы бы присели, выпили бы с нами. Чай, замерзли – вечер-то нынче холодный выдался…
– Да вы кем себя, в конце-то концов, возомнили?! – не выдержала Яна. – Кто вам тут разрешил хозяйствовать?! Приглашать без меня гостей, пьянку устраивать?! Прокурили тут все, дышать невозможно!
– Экая вы бука, – улыбнулся Лис, выпуская вверх клуб смрадного дыма. – Вы бы, Ясенька Евгеньевна, для начала на себя посмотрели. Сами-то дымите не меньше моего, да и смолите такую дрянь, право слово, что мне за вас стыдно делается…
– Уж лучше, чем ваш гадский табак, воняющий несвежими носками!
– Мой гадский табак, как вы изволили выразиться, называется «Латакией». И, к вашему сведению, вовсе он не воняет, а обладает своеобразным ароматом, понятным только знатоку. Это запах костра из дубовых веток и итальянской сосны. Но вы-то, конечно, не имеете об этом ни малейшего представления…
– Куда уж мне, люмпену! – саркастически хмыкнула Яна.
– Нет, я все-таки пойду… – пробормотал Леня, поднявшись со стула. – Я же говорил, неудобно будет…
– Ну что ты, дружище, – остановил его Лис. – Еще как удобно. Ясенька Евгеньевна сейчас подуется-подуется и к нам присоединится. Правда ведь, Ясенька Евгеньевна?
– Кривда. Послушайте, Лис, вы здесь не хозяин. И нечего свои порядки устанавливать.
– Как это – не хозяин? Я здесь подольше вашего живу. Даже собачка ваша меня признала…
– Предатель! – рявкнула Яна в сторону «собачки», сидящей на пороге с поджатыми ушами. – Колбасой небось сманили?
– Да нет, отчего же колбасой? Леонид Матвеич ей каши наварил на мясном бульоне, сахарной косточкой попотчевал. Жаль мне стало вашу собачку – вы такой отравой ее кормите, что больно смотреть…
– Нет, ну это надо же! – всплеснула руками Яна. – Он распоряжается домом, подкармливает мою собаку, дает мне советы… Да когда же это кончится, в конце концов?! Вы же мне обещали, что здесь больше не появитесь?
– Ничего я подобного вам не обещал, милая Ясенька Евгеньевна. Вы попросили избавить меня от своего присутствия всего на один вечер, а я не докучал вам своим появлением аж три дня. А теперь простите старого Лиса – у меня гость. Если изволите – присоединяйтесь к нашему скромному столу, а не изволите – так идите спать…
– Все, хватит. Я так больше не могу. Я вам устрою. Я… Я… Я…
– Что вы, Ясенька Евгеньевна? Ну что вы? Что вы можете мне сделать? Честное слово, смешно делается от ваших угроз…
«И действительно, чем я могу пригрозить призраку? Вызвать милицию? Так они же первые позвонят в скорую помощь… Позвонить Полине Артемьевне и сообщить, что у нее в доме – привидение? Так она тоже подумает, что я свихнулась. Или, чего хуже, хватит старушку инфаркт прямо на больничной койке. И все по моей милости…»
Яну выручил Ленечка. С одной стороны, ему жутко хотелось допить водку в хорошей компании, а с другой – он испытывал неловкость перед Яной, в чей дом, несмотря на уверения Лиса, что «он здесь такой же хозяин, как и Ясенька Евгеньевна», Леня вторгся.
– Я все-таки пойду, – скорбно поглядел он на Лиса. – Ты уж прости, старина… А вы тут без меня разберетесь, так?
– Так… – кивнул помрачневшей Лис. – Ну спасибушки вам, Ясенька Евгеньевна… В кои-то веки решил посидеть по-людски, по-человечески, так нет… Леонид Матвеич, вы бы водочку свою забрали. Мне она без надобности, а вам, глядишь, пригодится в холодные вечера…
– Конечно, зачем вам? – хмыкнула Яна. – У вас вон целый бар забит всякой всячиной. Хозяева небось для вас старались…
– Должны быть и у меня какие-то радости…
– Для призрака вы слишком много курите и пьете, – скептически отозвалась Яна.
– А вы, надо полагать, часто с ними общались? – нахмурился Лис, которому определение «призрак» не очень-то понравилось.
– До свидания, Яна. Ты уж извини, если что не так. – Леня встал, одернул маечку, пошатнулся и едва не опрокинул стул.
Яна посмотрела в его осовело-виноватые глаза и поняла, что он уже порядочно набрался.
– Да не в тебе дело, – покачала она головой.
Леня осторожно подошел к двери, так, словно она могла на него наброситься, послал на прощание воздушный поцелуй Гансу и скрылся в коридоре.
– Спасибо за спокойный вечер, – процедила сквозь зубы Яна.
– И вам спасибо за доброту и понимание, – в тон ей ответил Лис. – Знаете, Ясенька Евгеньевна, вы меня просто удивляете…
Чем Яна так его удивила, Лис объяснить не успел. Потому что в коридоре раздался грохот: как видно, Ленин автопилот дал сбой и довел его только до террасы.
– Че-ертова шарманка… Ну и что мне теперь делать? – покосилась Яна на Лиса. – Вы его напоили, а мне разбираться…
– Боги мои, боги… Ну что ж вы дергаетесь, уж простите старого Лиса, как муха в меду? Уложите спать Леонида Матвеича, пусть проспится… А завтра восво яси отправится.
– Гениально! И как я сама до этого не додумалась? Да я его даже до Гансова коврика не дотащу…
– Боги мои… Пойдемте.
– Куда?
– Укладывать Леонида Матвеича.
– Отлично! – истерически хохотнула Яна. – Да поможет мне бестелесная тень!
– Экая вы, Ясенька Евгеньевна, бессердечная… – проскрежетал Лис. – Я ведь и обидеться могу.
– Да обижайтесь сколько влезет. Сама справлюсь.
На порожке, отделяющем террасу от гостиной, раскинув руки в разные стороны и неизвестно чему улыбаясь во сне, распластался бомж Леня. Ганс обнюхал его и сочувственно лизнул в небритую щеку, за что немедленно получил от Яны тычок.
– У-у, предатель… Продался за косточку… – прошипела Яна и потянула спящего Леню за руку. Леня не просыпался и признаков жизни не подавал.
– Че-ертова шарманка…
– Часто вы, Ясенька Евгеньевна, нечистую силу поминаете… – услышала она голос за своей спиной. – Несмотря на ваше непозволительное хамство, я не могу допустить, чтобы хрупкая дамочка, как какой-нибудь бурлак, тянула на себе эту тушу.
Лис склонился над Леней и, положив руку спящего себе на плечо, обхватил его спину.
– Эх, дубинушка, ухнем… – прокряхтел он, оторвав Леню от пола.
Яна не верила своим глазам.
– Нет, милый вы человек… Врете вы. Какой же из вас призрак? Ну как может призрак человека нести? Это же как в сказке: битый небитого везет…
– Ясенька Евгеньевна, ваш язык доброй службы вам не сослужит, – холодно ответил Лис. – А потому настоятельно вам рекомендую хотя бы несколько минут не испытывать мое терпение…
Яна обиженно замолчала. Лис оттащил Леню в комнату по соседству с Яниной спальней, и по звуку, который воспроизвели старые пружины, Яна догадалась, что хмельная Ленечкина голова обрела наконец-то покой.
Лис вышел из комнаты, даже не удостоив Яну взглядом, прошествовал в кабинет и захлопнул за собой дверь.
– Можно подумать, – фыркнула Яна и, закурив, добавила: – Не будет мне в этом доме покоя…