Глава 12
Операция «Сова в дупле». – Почему Ольга ворчит на Яну и как Ленечка оживляет вечер. – Как пародия Сергея Ильича обидела Виктора Боровского. – О том, почему Янины «женихи» сбегают из гостеприимного дома. – Как Ольга окончательно убеждается в том, что ее подруга сошла с ума
В пятницу позвонила Ольга и строго-настрого наказала Яне ожидать ее приезда и удержать себя от приготовления каких-либо «лакомых» блюд. «Уж лучше не срамись, – посоветовала она, – мы с собой все привезем». Яна попыталась выяснить, кого именно Ольга имела в виду под словом «мы», но добиться от подруги ответа было не так-то просто. Если Ольга решила что-то сделать, она обязательно сделает, ибо наверняка ее решение одобрил всезнающий гороскоп с какого-нибудь «мэйл-точка-ру».
Прознав о приезде матери, Мишка незамедлительно смылся, прихватив с собой рюкзак, батон хлеба, пакет майонеза и пару банок сайры в собственном соку.
– Да она же все равно на ночь не останется, – покачала головой Яна. – И вообще неплохо было бы вам поговорить. Мишка, она хоть и ворчит, но все-таки твоя мама. И не самая плохая, попрошу заметить.
– Вот и живи с ней, – угрюмо возразил Мишка, водружая на спину рюкзак.
– Пожила – и ничего. Ну, собачились они с твоим папашей, с кем не бывает…
– С тобой вон не бывает…
– Ага, таких персонажей, как я, днем с огнем не сыщешь, – хмыкнула Яна. – Да и то без сцен не обошлось.
– Что-то я не заметил…
– Твое счастье. Ладно уж, иди, скиталец. – Яна хлопнула Мишку по туго забитому рюкзаку. – И чего ты сюда понакладывал?
– Снарягу: пенки, спальник, палатку… Мало ли, вдруг мать заночевать надумает…
– Не надумает. Ее изумительная нежно-голубая аура… да ты и сам знаешь…
Ольга обещала быть к четырем, и за это время Яна должна была привести дом в порядок. Для начала пришлось пройтись по дому в поисках пепельниц, которые Яна оставляла в каждой комнате, используемой в качестве рабочего кабинета. Затем пришлось заняться чашками, которые, подобно пепельницам, были расставлены везде, где Яну посещала благосклонная Муза, в последнее время редко уклонявшаяся от своих прямых обязанностей. После чего пришлось вымыть три сковородки, которые Яна довела до состояния полубезнадежной испорченности своими экспериментами с яичницей. Засим следовали перепачканные тарелки, вилки, ложки и ножи…
Ганс метался по комнатам вместе с хозяйкой, беззаботно и радостно виляя хвостом в предчувствии гостей, на этот раз долгожданных.
– Твою хозяйку пора заносить в Книгу рекордов Гиннесса – она побьет все рекорды по лентяйству, – жаловалась псу Яна, согнувшаяся над раковиной в форме вопросительного знака. – Ну почему нельзя было вымыть все это сразу после еды?
Ганс недоуменно покосился на хозяйку: и чего она ругается, если знает, что все равно всегда и везде будет делать именно так? Вначале накопит гору посуды, а потом, когда не останется ни одной чистой тарелки, будет перемывать эту груду и ворчать на саму себя…
А Яна мыла тарелки и пыталась понять, почему Лис вот уже целых два дня не вылезает из своего кабинета – из этой своей норы? Может быть, она его чем-то обидела? Или он просто захотел побыть в одиночестве? Последнее выглядело странно, ведь Лис так часто на него жаловался…
Яна чувствовала, что ей уже недостает общения с ним. По вечерам ее так и подмывало заглянуть в кабинет, позвать его, пожелать ему спокойной ночи. Но рядом был Мишка, который мог услышать ее и подумать, что эта практически разведенная женщина попросту съехала с катушек от одиночества и неприкаянности. К тому же навязываться Яна не любила и не умела. Когда оказывалось, что ее не слишком хотели видеть, она чувствовала себя уборщицей, перепутавшей свой график и завалившейся со шваброй и тряпкой прямо в банкетный зал, полный гостей.
К половине третьего Яна вытерла мокрые руки и, подивившись своим ужасным обломанным ногтям, попыталась вспомнить, где лежит пилка. Пилка так и не нашлась, из чего Яна сделала нехитрый вывод: ее просто никогда не было. Плюнув на ногти – можно подумать, Ольга ни разу не видела этих огрызков! – Яна решила пустить оставшиеся полтора часа в дело и устроилась с ноутбуком на террасе. Но Муза, которая на дух не выносила уборок и мытья посуды, отчалила, помахав Яне на прощание рукавом ситцевого платья.
Леша Пентюхов в течение полутора часов пытался доказать представителям «Малоежки», что образ, выбранный для компании им и Чавкиным, полностью соответствует «малоежковской» продукции. Но вместо внятных объяснений он то и дело ляпал какие-то глупости, причем глупости совершенно несмешные. Ничего путного не мог сказать и его товарищ по несчастью Вася Чавкин. И только Ксюха Шмойлова, сделавшая все возможное, чтобы Разоряев наконец уволил эту сладкую парочку или хотя бы одного Пентюхова, отпускала ехидные замечания по поводу рекламного ролика, в котором худенькая девица модельной внешности отчеканивала перед полной кассиршей, глядящей на нее с завистью, пентюховскую речовку: «Малоежка» каждый день – будешь как супермодель».
– Че-ертова шарманка… – прошептала Яна, когда с улицы раздался звук подъезжающей машины. – Ну вот и поработала…
Пришлось в срочном порядке тушить сигарету, выкидывать снова наполнившуюся пепельницу и натягивать на лицо улыбку, которая лучше всяких слов скажет гостям, что весь день Яна провела в радостном предвкушении их визита.
Однако улыбка быстро сползла с Яниного лица, когда за Ольгиной спиной выросли двое мужчин.
Ольгу Половцеву всегда отличало от Яны одно завидное качество: сказано (задумано) – сделано. За любой безумный план Ольга бралась с такой решимостью, что даже самый язвительный скептик, увидев такую хватку, поверил бы в то, что Ольга своего добьется. Однако – у всех есть свои недостатки – решимость Ольги, как правило, таяла, когда речь шла о том, чтобы сделать что-то для себя. Это она, так же как и Яна, частенько откладывала на завтра, которое «вечера мудренее»…
Поначалу в операцию «Сова в дупле» Ольга включила Яну, без которой, впрочем, сложно было бы обойтись, красавца художника Блисмана и Жоржика Еленкова, потенциального семьянина. На Боровского, который, по мнению Ольги, был весьма выделяющейся кандидатурой за счет своего материального благосостояния, она особенно не рассчитывала – слишком уж высоковаты запросы у этих обеспеченных мужчин.
И все же, когда выяснилось, что Жоржик Еленков за те полгода, что Ольга не поддерживала с ним связь, умудрился превратиться из потенциального семьянина в самого что ни на есть настоящего главу семьи, проект пришлось подвергнуть доработке. Тогда-то Ольга Половцева набралась храбрости и позвонила Боровскому, который – о, чудо! – умудрился не закоснеть в своем мирке, устланном денежными купюрами, и даже с радостью согласился поехать в съемный домик у черта на рогах.
В общем, Яне есть из кого выбирать, думала Ольга, мысленно потирая руки. Вот только изменившееся лицо Яны вполне недвусмысленно говорило о том, что никаких мужчин она в гости не ждала.
На пороге вышла неловкая заминка, которую Ольга, пустив в ход все очарование, на какое была способна, поспешила загладить:
– Ясь, не пугайся. Это не призраки, не грабители, а всего лишь двое моих старых знакомых. Евгений Блисман. – Ольга кивнула в сторону левого плеча, за которым стоял весьма привлекательный молодой человек, несмотря на темные волосы и брови сразу же напомнивший Яне сахарного ангелочка.
– Зовите меня Юджин, – небрежно улыбнулся Сахарный Ангелочек.
– И Виктор Владимирович Боровский… – снова кивнула Ольга, на этот раз в правую сторону.
– Для вас – просто Виктор, – сухо сообщил Боровский.
– Да… Очень приятно… Яна… – пробормотала Яна, путаясь в собственной неловкости, как невеста – в чересчур длинной фате. – Я не знала, что Ольга… – Ольга сделала такое выразительное лицо, что Яна поспешила увенчать свою скомканную речь: – Проходите, пожалуйста.
Боровский, которого Яна быстренько расписала про себя как третьестепенного персонажа, обманутого мужа какой-нибудь подружки главной героини, пыхтя от одышки, затащил на террасу несколько внушительных пакетов с продуктами, купленными предусмотрительными гостями еще в Москве.
– Вообще-то у нас тут рынок и даже супермаркет есть, – сообщила Яна Ольге, но подруга тут же отмахнулась:
– В супермаркете такого вина не купишь…
– Ольга Андреевна абсолютно права, – поддержал Ольгу Боровский. – Вы никогда не найдете хорошего вина в супермаркете. Это как осетра в Оке ловить.
«Да вы у нас – шутник, как я погляжу», – раздраженно подумала Яна и, пожав плечами, бросила:
– Не разбираюсь в вине. Я его вообще не пью. Предпочитаю что-нибудь покрепче.
– Виски? – улыбнулся Боровский, оторвавшись от пакетов.
– Водку, – улыбнулась в ответ Яна.
На лице бизнесмена проступило явное разочарование, что не могло не позабавить Яну. Ей сразу не понравился его чопорный вид, костюм, зачем-то надетый для загородной поездки, и эти рассуждения о вине, в котором он наверняка не разбирается и покупает втридорога лишь для того, чтобы соответствовать «статусу».
– А я в день знакомства предпочитаю пить шампанское… – напомнил о себе Юджин, не намеренный делить внимание с Боровским. – Оно будит чувственность, наполняет позитивными эмоциями…
«Чего мне здесь недоставало, так это чувственности и позитива…» – вздохнула про себя Яна и ничего не ответила Сахарному Ангелочку, который в этот момент был занят разглядыванием своих красивых наманикюренных ручек. Руки художника Яна представляла себя по-другому. Впрочем, наверное, художник с пятнами краски на манжетах – это миф сродни тому, что все люди творческих профессий – обязательно безумцы или алкоголики. Или и то и другое в одном флаконе.
Яна тут же вспомнила о Лисе. А ведь и у него есть привычка разглагольствовать о хорошем виски, отыскивать свое отражение во всех зеркалах и переживать по поводу того, как он выглядит. И тем не менее она охотно прощает ему эти недостатки… Впрочем, в Лисе, в отличие от Ольгиных приятелей, было что-то настоящее. А эти двое больше напоминали Яне дурацких персонажей из ее романов: дамского угодника и денежного мешка, от которого сбежала жена… Парадокс.
«Наверное, это просто нервы, – успокоила себя Яна. – Просто разозлилась на Ольгу, что она их сюда притащила. Могла бы хоть предупредить… Хотя это была бы уже не Ольга».
Боровский наконец откопал в одном из пакетов свое французское вино и, с гордостью вручив бутылку Яне, испросил возможности осмотреть дом. Юджин, которому тоже не улыбалась перспектива помогать женщинам разбирать пакеты и накрывать на стол, поддержал Боровского.
– Ольга сказала, в советское время он принадлежал какому-то писателю… – выказал свою осведомленность Юджин.
– Да, – кивнула Яна. – Только не принадлежал… Это было что-то вроде… бесплатной аренды. Так сказать, писательская дача, отданная во временное пользование.
– Ну так мы дом-то посмотрим? – напомнил о себе Боровский.
– Конечно… Только не заходите в кабинет. Это вторая дверь после гостиной…
– Там комната Синей Бороды? – слащаво улыбнулся Юджин.
– Нет, там просто не прибрано, – пролепетала Яна, подумав о том, как он недалек от истины.
– Мне ли не знать, что такое – творческий беспорядок… – покачал головой Юджин. – Мы же с вами, Яна, одного поля ягоды.
– Вы что, тоже пишете?
– Пишу, только не женские романы, а картины. Я – художник-портретист.
– И все равно не стоит. Там правда очень грязно. И накурено…
– Не стоит так не стоит… – Юджин жеманно поджал губы и направился в гостиную.
– Как прикажешь это понимать? – сквозь зубы процедила Ольга. Яна с удивлением посмотрела на подругу. – Такие мужчины, Ясь, на дороге не валяются. Юджин – красавец, художник… Да и Боровский не мелкого полета птица. Он довольно обеспечен, кстати. Я и не думала, что он сюда поедет…
– Французское вино, красная икра… – хмыкнула Яна, ковыряясь в пакете. – Может, он и обеспечен, но со вкусом у него – бардак. Еще бы огурцов к вину купил…
– Не язви, он взял «горгонзолу»…
– Я не ем плесневелый сыр. Он вообще хоть интересовался нашими вкусами?
– Ну… – развела руками Ольга. – Такие люди, как он, убеждены, что дамы пьют только вино. И непременно дорогое и непременно с икрой и «горгонзолой». К тому же он еще не имел дел с писателями. Может быть, поэтому и приехал познакомиться.
– Ага, поглазеть на зверушку…
– Ясь, ты что, не в духе? Колючая вся. Давно я тебя такой не видела. Одичала ты здесь, Яся… Ох одичала… Ладно, расскажи мне лучше про Мишку. Он, как я понимаю, сбежал, узнав, что я к тебе приеду?
– Только пятки сверкали.
– Вполне в его духе. Знаешь, Ян, а раньше мы ладили. С чего такие взбрыки? Как подросток, честное слово…
– Нет, это ты себя с ним ведешь как с подростком. А он вообще-то уже без пяти минут мужчина.
– Много ты в детях понимаешь… – огрызнулась Ольга. – Да и в мужчинах тоже… Мужчины таких фортелей не выкидывают… Хотя… Ладно, передай ему, что я жутко соскучилась. И вообще за него переживаю, если он не в курсе… Раз такая песня, пусть поживет у тебя, скажи, что я не против. Но все равно скучаю. Ладно?
– Ладно, – кивнула Яна и выудила из пакета белый поддон с куском сыра, кремовым, с голубовато-фиолетовыми разводами плесени. – «Горгонзола»?
– Она самая.
– Тьфу ты, гадость какая… – сморщилась Яна и протянула сыр Ольге, не испытывавшей к плесени такого чрезмерного отвращения. – Расскажи, как у вас с Катей? И вообще, чего ты без нее? Я вас обеих ждала…
– Катька – трудоголичка, каких поискать, – проворчала Ольга, открыв пакет с сыром, от которого Яна предусмотрительно отодвинулась подальше. – Она на своей работе дневать и ночевать готова. Приходит уставшая, как будто вагоны разгружала… А сюда поехать не смогла – начальство, видите ли, в субботу выйти попросило…
– А Стасик с Анечкой? Все оздоровляются?
– Я об этой зануде чистоплюйной вообще говорить не хочу. Достал он меня выше крыши. Весь мозг вынес своим этим… ну как его… который всем советы дает, как курить бросать и худеть…
– Понятно. В общем, ничего не изменилось.
– Ничего, – покачала головой Ольга. – Выбраться бы куда-нибудь, а то я уже с ума схожу в этой психушке… Кстати, тут Павлик на днях звонил, – внезапно добавила она.
Яна молча взрезала сломанным ногтем пакет, в котором лежали бело-розовые кусочки ветчины, и начала выкладывать их на тарелку.
– С тобой хотел поговорить, – продолжила Ольга, не дождавшись комментариев. – Голос как у собаки пришибленной… Я ему сказала, что ты съехала. Начал спрашивать куда, адрес выяснял…
– Дала?
– Я что – на чокнутую похожа? Похожа, конечно, но не настолько… – улыбнулась Ольга и, почувствовав, что Яне этот разговор неприятен, поспешила сменить тему: – Слушай, я тут с соседом своим встретилась…
– С каким соседом?
– Ну с тем твоим спасителем. Тоже, между прочим, личностью твоей интересовался. Как дела, то-се…
– То-се? – удивленно вскинулась Яна.
– Ага, – задорно кивнула Ольга. – По-моему, ты ему понравилась.
– Да брось ты. Просто он человек отзывчивый.
– Глупая ты, Ян. Хоть убей, я тебя не пойму. Вечно влюбляешься в каких-то странных типчиков, воображаешь себе бог весть что, а потом разочаровываешься. А как кто-то и вправду дельный подвернется, так ты не замечаешь…
– Нет, это дельные меня не замечают, – улыбнулась Яна. – Ты поэтому сюда своих персонажей притащила?
– Эх, Яна, головушка пьяна… – вздохнула Ольга и кивнула на разложенные по тарелкам яства. – Ну что, понесли, хозяйка?
За столом Юджин ел мало, много говорил, в основном о своих картинах. Яна, по всей видимости, его разочаровала: он ожидал увидеть роковую женщину, загадочную отшельницу, а перед ним сидел какой-то маленький, затравленный и оттого агрессивный зверек с обглоданными ногтями, который к тому же не благоговел перед величайшим художником всех времен и народов да еще и отказывался воспринимать его как красавца-мужчину.
Зато Боровский отрывался за двоих по всем статьям: он поглощал один за другим бутерброды с икрой, пил французское вино бокалами, очевидно начисто забыв, что ему еще придется развозить гостей по домам, и активно старался привлечь Янино внимание, что ее не очень-то вдохновляло. Самому Боровскому казалось, что он был в ударе, и это только усиливало комизм ситуации, потому что, глядя на него, Яна (да и сама Ольга, никогда не видевшая Боровского в таком чудесном расположении духа) едва сдерживала смех. Боровский, к счастью своему, этого не замечал, а потому постоянно перебивал Сахарного Ангелочка в те, разумеется, моменты, когда рот его был свободен от бутербродов и восхитительного французского вина, которого Яна так и не пригубила.
– Между прочим, когда в прошлом году мои картины выставлялись на…
– Да всем уже надоело, Юджин, слушать про вашу выставку… Яна, а вы никогда не были на рыбалке? Это, знаете, посильнее будет, чем какая-то выставка. Мы с друзьями снимаем домик, берем удочки, пиво… хорошее, разумеется, пиво. Не какой-нибудь там «Хольстен» или «Баварию», а «Гролш» или эль вроде «Сэма Смита»… И поутру, когда еще…
– Рыбалка – ну вы, Виктор, нашли о чем дамам рассказывать. Вы еще о футбольных матчах начните разглагольствовать…
– А что – футбол? Между прочим, святое дело для мужчины… Хм-гм… Для мужчины, а не для девицы с наманикюренными ручками…
– Это вы на что, собственно, Виктор, намекаете?
– А вы уж, молодой человек, и сами поняли…
– «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Это, между прочим, еще Пушкин сказал, подтвердите, Яна, а то Виктор, боюсь, незнаком с «Евгением Онегиным»…
Яна кротко кивнула, уповая на то, что ее в высшей степени культурные гости не станут устраивать кулачные бои.
– А вы мне своим Пушкиным не тычьте. Тоже мне интеллигенция… Надушился, расфуфырился, как баба, про картинки свои рассказывает, цитатками своими по ушам ездит…
– Не знала, что французское вино так сильно дает в голову… – улыбнулась мужчинам Ольга, пытаясь разрядить накалившуюся атмосферу.
Она хотела добавить что-то еще, но в этот никчемушный спор вмешался разлаявшийся Ганс, которому, в отличие от хозяйки, не было надобности сидеть за столом, чем он и воспользовался, сбежав на террасу.
– Кто-то пришел, – оповестила Яна поостывших гостей. – Вы извините, я вас ненадолго оставлю.
Очередным неожиданным гостем оказался бомж Леня, который заглянул к Яне в поисках батареек. Обыкновенных батареек для обыкновенного же фонаря. На этот раз на его крупном торсе красовалась маечка цвета фисташек, с вышитым на ней ежиком и надписью «Crazy Ёжик».
– Мои совсем сдохли, а без фонаря, извини за подробность, даже в туалет не сходишь… Ой, я, кажется, не вовремя… – пробормотал Леня, увидев за Яниной спиной Боровского, не преминувшего полюбопытствовать, кто же пришел в гости к предмету его вожделения.
– Еще как вовремя, – расплылась в улыбке Яна, которая давно уже так сильно не радовалась ничьим визитам. – Заходи, ко мне как раз гости приехали. Посидишь, выпьешь… Слушай, Лень, а у тебя водки, случайно, нет? А то у нас тут икра красная – господин Боровский привез.
– Ну зачем же так официально, Яночка… – смущенно пробормотал Боровский, не расслышавший иронии в Янином голосе. – Меня зовут Виктор, – представился он Лене, поправив галстук, съехавший в область левого предплечья.
– А я – Леонид. Для знакомых – Леня, – кивнул Леня и достал из кармана пластиковую бутылочку, в которой булькала какая-то жидкость, похожая на недоваренный и хорошенько взболтанный кофе. – Как раз тебе принес, – протянул он Яне дьявольскую смесь. – Это – лучше, чем водка. Самогон. Домашний. На травах.
Боровский окинул Яну взглядом полным откровенного недоумения. Неужели, отказавшись пить дорогое французское вино, она будет хлестать эту дешевую бормотуху?
– Вот спасибо! Ну что же ты встал – проходи…
– Да неловко как-то… – все еще сомневался Леня. – Вроде как навязался…
– Неловко мышке в мышеловке, как баба Зоя говорит. Заходи, не стесняйся…
Леня чинно присел за стол, а Яна покатывалась в душе, представляя, что было бы с великим художником и бизнесменом-гурманом, узнай они, что за одним столом с ними сидит не менее великий «гламурный бомж» Леонид Матвеич…
Поначалу Леня старался держаться чинно-благородно, отвечал на вопросы сдержанно, отделываясь общими фразами, но после пары рюмок «домашнего на травах» его понесло.
Вначале он завел свою любимую тему об именах, чем снискал расположение Ольги, которая начала говорить о гороскопах, а потом, когда Боровский, стараясь привлечь Янино внимание, снова заговорил о рыбалке, Леня ни с того ни с сего поинтересовался, не жарко ли Боровскому в пиджаке и вообще почему в этом самом пиджаке и при галстуке уважаемый Виктор поперся в такую даль. И хотя в Ленечкином вопросе не было ничего из ряда вон выходящего, Боровский оторопел и, растерянно оглядев собравшихся, пробормотал:
– Привык, наверное… Я вообще-то всегда так хожу…
Представив Боровского в том же костюме и с удочкой в руках, Яна чуть не подавилась бутербродом с икрой, который после Ленечкиного прихода и рюмки «домашнего на травах» наконец-то полез в горло.
– А-а… Вы менеджер, так?
Вопрос Лени звучал как утверждение, поэтому Боровский, окончательно потерявшись, неопределенно мотнул всем торсом, отчего его галстук снова съехал в сторону.
Леня, не сводя наивного взгляда с Боровского, хлопнул себя по лбу и с каким-то воистину детским выражением лица сообщил:
– Знаете, был у меня один приятель – Сергей Ильич… Он стишки пописывал забавные. У него и про менеджера было. Вот послушайте:
…Однажды в студеную зимнюю пору…
– Это же Некрасов! – возмущенно перебил его Юджин.
– Это – пародия, – укоризненно покачал головой Леня и, нимало не смутившись, продолжил:
…Однажды в студеную зимнюю пору
Я из метро вышел; был сильный мороз.
Гляжу, мне навстречу идет вдоль забора
Мужчина в костюме. Я сам аж замерз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Идет, словно холода нет для него,
В ботинках блестящих. «Силен мужичина, —
Я думаю, – может, случилось чего?»
– Здорово, братишка!
– Чего привязался?!
– Смотрю, без сапог ты, в ботинках одних…
Костюм на тебе, ты никак обознался —
Зима на дворе, не весна. Что притих?
– В ботинках?! – И тут мужичок мой опешил,
Себя оглядел, на ступеньке застыл. —
Начальник таких мне люлей понавешал,
Что в офисе я всю одежду забыл…
Вначале, под всеобщее молчание, рассмеялась только Яна. Потом к ней присоединилась Ольга, к которой вяло примкнул Юджин. Боровскому, как видно, творение неизвестного Сергея Ильича смешным не показалось, поэтому он молча, насупившись, сидел, вперив в Леню взгляд, исполненный недоумения и неприязни.
– При чем тут менеджер? – прорычал Боровский, и звук Яниного смеха потонул в его грозном голосе. – Никакой я не менеджер вовсе.
– Так вы же сами сказали? – выкатил глаза Леня.
– Ничего я такого не говорил, это вы все придумали…
– Ребята, давайте не будем ссориться, – миролюбиво предложила Ольга. – Всем, кроме тебя, Витенька, было смешно. И вечер такой прекрасный… У меня даже аура не потемнела, хотя здесь с ней такое бывает…
– А хотите, я еще почитаю? – предложил Леня, опустошив очередную рюмку.
Яна помотала головой и, проглотив бутерброд, предложила Лене сделать это в более интимной обстановке, с чем тот, к ее облегчению, согласился.
«Домашний на травах» очень скоро дал в голову, поэтому Яна, сославшись на то, что ей нужно выгулять собаку, засобиралась на улицу. Ольга предложила составить ей компанию. В эту компанию собрался навязаться и Боровский, но Ольге, слава богу, удалось его вежливо отшить.
– Слушай, а они домой вообще собираются? – полюбопытствовала Яна, когда они с Ольгой и Гансом вышли из калитки. – Боровский умудрился выпить в одиночку почти все свое вино. Да еще и к самогону прилакомился. Если он сядет за руль, я тебя с ним не отпущу.
– Успокойся, нас Юджин повезет. Он всего-то бокал вина выпил, все больше про свою выставку трепался… Да, не ожидала я такого от Боровского. Обычно он зануден, но спокоен. А тут выпил – и понеслась душа в рай…
– И этого типа ты прочила мне в любовники? – засмеялась Яна, пытаясь удержать Ганса. Воспользовавшись тем, что подруги увлечены болтовней, хитрющий пес вознамерился пометить соседский забор, который уже давно не давал ему покоя.
– Хуже – в мужья, – улыбнулась Ольга. – Да бог с ним, с Боровским. Мы тебе лучше найдем.
– Да не надо мне никого, Оль. Не хочу я. Старая стала, хожу вон с обломанными ногтями, только сегодня заметила. За собой следить совсем перестала. И ты знаешь – плевать. Я и так неплохо себя чувствую.
– Врешь ты все, – покачала головой Ольга. – Плохо ты себя чувствуешь. Похудела, побледнела, осунулась. А в глазах – такая тоска, будто вот-вот завоешь…
– Затявкаю, – вырвалось у Яны.
– Почему – затявкаешь?
– Не знаю…
На обратном пути у Ольги появилось смутное предчувствие чего-то нехорошего, чем она поспешила поделиться с подругой:
– Слушай, давай-ка побыстрее. Что-то мне за наших мужчин неспокойно.
– Думаешь, передерутся? – усмехнулась Яна. – Надо было бы, конечно, прихватить Боровского с собой, но я бы его уже не вынесла…
Предчувствия Ольгу не обманули. Вся честная троица собралась возле дома, неподалеку от калитки. Леня что-то доказывал, энергично размахивая руками, Боровский пытался погрузить свое тело в машину, но вместо этого стукался лбом о крышу. Юджин, и без того не очень смуглый, был бледен, как январский снег, что-то бормотал в ответ Лене и дырявил воздух пальцем, по всей видимости показывая на дом.
– Вот как чувствовала… – испуганно прошептала Ольга, и женщины побежали к машине.
– Что случилось? – кинулась Яна к Блисману и разглядела в глазах художника такой неподдельный ужас, что без его объяснений догадалась, в чем, а точнее, в ком дело.
– Там… там… – Юджин ткнул дрожащим пальцем в сторону дома. – У вас там… полтергейст…
– Ольга, поехали отсюда! – завопил Боровский, которому наконец-то удалось упаковать свое тело в авто. – Поехали, к чертовой матери!
Ольга растерянно покосилась на Боровского, потом на Юджина, а потом на Яну.
– Да что стряслось-то?! Объясните толком!
– Я сейчас! – бросила Яна и побежала в дом.
Оставив удивленного Ганса на террасе, она рванула в кабинет. Дверь – в чем Яна уже не сомневалась – была распахнута настежь.
– Че-ертова шарманка, ведь предупреждала же… За столом как ни в чем не бывало сидел спокойный и весьма довольный Лис. Его волнение выдавала только трубка, которую пальцы сжимали так плотно, что казалось – вереск вот-вот даст трещину.
– Лис, что вы натворили?!
– Ничего особенного. Всего-навсего показал пару кунштюков с перемещающимися по воздуху книгами. Напугать этих джентльменов оказалось даже проще, чем тех бедолаг-рабочих, которые сводили меня с ума своей ужасной жужжащей машинкой…
– Эти джентльмены – приятели моей лучшей подруги!
– Эти джентльмены бесцеремонно вторглись в мой кабинет – несмотря на вашу, Ясенька Евгеньевна, просьбу – и нагло, решительно нагло, забрались в шкаф с напитками, который, между прочим, совершенно не для них был здесь оставлен…
– С каких это пор кабинет стал вашим?! – взорвалась Яна. – Не могли разочек потерпеть, сделать вид, что вас здесь нет! Вы только о себе думаете, Лис! Вас абсолютно не волнует, что будет со мной, как на мне отразятся ваши выходки!
– Еще как волнует, милая Ясенька Евгеньевна. Мне все это жениховство решительно неприятно. А от вас эти люди так же далеки, как пустыня Сахара от Ледовитого океана… Ну ответьте мне, Ясенька Евгеньевна, неужели вам доставляло удовольствие дискутировать о рыбалке с этим Боровским, чье лицо не запятнано интеллектом? Или вам нравилось смазливое личико этого молодого напыщенного хлыща, от которого за милю разит снобизмом и самовлюбленностью?
– Кто бы говорил, господин Лис! И уж позвольте мне самой решать, кто будет появляться в этом доме, а кто нет!
– Ясь, ты чего? – донесся до Яны испуганный голос.
Яна, притихнув, обернулась. На пороге кабинета стояла Ольга, на лице которой было написано какое-то недоуменно-страдальческое выражение. Лиса она не видела, это было ясно по ее напряженному взгляду, обшаривавшему комнату в поисках Яниного собеседника.
– Ясь, ты что, сама с собой разговариваешь?
– Нет, я… – Яна пыталась придумать какую-нибудь отговорку, но в голову, как назло, ничего не приходило.
Ольга грустно покачала головой. Яне не нужно было обладать телепатическими способностями, чтобы прочитать мысли подруги: «Она тут совсем рехнулась».
– Тогда с кем?
– Оль, я сейчас не могу этого объяснить. Ты все равно мне не поверишь. Я понимаю, что выгляжу как персонаж, но…
– Не «но», Ясь. Коровья лепешка. Я же говорила, не надо сюда ехать. Да у тебя аура уже вся фиолетовая… Этот дом пьет из тебя жизнь, он разум твой высасывает… Неужели ты не чувствуешь?
– Оль, я…
– Не надо объяснять, – махнула рукой Ольга. – Я тоже поеду, раз такая песня… Не знаю, что тут происходит, но тебе надо отсюда уехать, Ясь. И поверь, я сделаю для этого все, что в моих силах.
Яна укоризненно покосилась на Лиса и поплелась провожать Ольгу. Когда машина с перепуганными «женихами» скрылась за поворотом, Яна почувствовала некоторое облегчение. Ленечка, все это время пытавшийся доказать женихам, что все увиденное – лишь плод их разгоряченного алкоголем воображения, подошел к Яне и ласково похлопал ее по плечу:
– Ничего, обойдется… Проспятся и все забудут…
– Ага, забудут… Особенно Юджин. Он вообще ничего не пил.
– Подумает, что привиделось. Всякое бывает. Да и Ольга твоя сильна на язык – придумает что-нибудь… Ничего, обойдется, так?
– Так, – кивнула Яна и признательно улыбнулась Лене. – Пойдем искать батарейки…
