Глава 17
Мои опасения, что Майло поинтересуется причинами столь внезапной страстности, оказались напрасными. Он ответил на поцелуй без колебаний. Секунда, и он уже держал меня в объятиях, прижимая к перилам. Когда раздались тяжелые шаги Нельсона Хэмильтона, уже Майло целовал меня, а не я его. Причем, надо сказать, он подошел к делу основательно и, когда наконец отстранился, заслышав громкий кашель мистера Хэмильтона, я не могла с уверенностью сказать, что задыхаюсь исключительно от сумасшедшего подъема.
– Простите, что помешал, – улыбнулся Хэмильтон.
Майло неспешно повернул голову, но не потрудился отойти или убрать руки с моей талии.
– Мы гуляли под луной, – улыбнулся он в ответ. – И, боюсь, несколько увлеклись.
Значит, он все правильно понял. Стало огромным облегчением узнать, что Майло при необходимости может быть полезен.
– Это вполне понятно, – кивнул Хэмильтон. – Я сам ходил подышать свежим воздухом. Но лучше в компании, правда?
Ни в его голосе, ни в выражении лица я не уловила подозрительности и могла только надеяться, что мы с Майло неплохо все разыграли. Скорее всего, так и было, потому что сердце у меня еще бешено колотилось. Когда перед уходом Хэмильтон пожелал нам приятного вечера, я улыбнулась как можно более смущенно. Все еще обнимая меня за талию и довольно крепко прижимая к перилам, Майло негромко сказал:
– Расследование становится все более увлекательным.
– Уже можешь отпускать, – прошипела я, но, когда Майло в ответ наклонился ко мне, предательское сердце забилось еще сильнее.
– Может, он еще смотрит. Давай продолжим с того места, где остановились.
Я было заартачилась, но Майло поцеловал меня, прежде чем я сумела собрать силы для сопротивления. Такого между нами не случалось уже давно, и я, обнаружив, что внимание мужа не оставляет меня полностью равнодушной, на секунду вспомнила первые безумные дни нашего головокружительного романа, когда была так уверена в его любви. Блаженная слепота юной любви делала его поцелуи неотразимыми.
Однако те времена остались далеко позади, и хотя нечестно было бы отрицать, что меня все еще влечет к Майло, я прекрасно понимала, что сейчас не самый подходящий момент предаваться страсти, есть дела поважнее. Я собрала в кулак всю решимость и, с трудом переводя дух, тихонько оттолкнула его, однако сердце тревожно забилось.
– Хватит, Майло.
– У меня такое ощущение, дорогая, что мне не хватит никогда.
Его ласковый взгляд вызвал у меня дрожь, и я поняла, что мы ступили на опасную территорию.
– Майло…
– Пойдем к нам, – перебил он.
Так это уже называется – к нам? Какую-то долю секунды я была готова уступить соблазну. Все-таки это мой муж. Но затем напрягла силу воли. Он без разрешения перенес вещи ко мне в номер, но в мою постель так легко не залезет. Я отстранила его еще дальше и высвободилась из объятий.
– Не думаю, что это блестящая идея.
– А мне она видится превосходной. – Майло внимательно посмотрел на меня и перевел взгляд на лестницу. – Хэмильтон немало удивится, если после столь яркой демонстрации нашей взаимной привязанности я заночую у себя.
Я заколебалась. В его словах был резон, хотя мне и очень не хотелось признавать это.
– Ладно, – сказала я наконец. – Можешь остаться у меня. Уверена, на диване тебе будет удобно.
Майло усмехнулся:
– Вообще-то я не это имел в виду.
– Кто бы сомневался. – Я подошла к Майло, рискуя тем, что он снова попытается меня обнять, и понизила голос: – Он что-то искал у подножия скалы. Кажется, нашел и спрятал в карман.
– По-моему, было довольно легкомысленно бегать за ним в потемках, тебе не кажется? Если это он убил Руперта, то не задумываясь проделает то же самое и с тобой.
– Как ты узнал, где я? – спросила я, пропустив мимо ушей его совершенно справедливое замечание.
– Я вышел из гостиной как раз в тот момент, когда ты выскользнула на террасу, и решил, что лучше пойти следом.
– Большое спасибо, я могу сама постоять за себя.
– Я верю в тебя. Конечно, ты могла защититься. Например, шандарахнуть его по башке вот этим. – Майло поднял мои туфли и протянул мне.
Я не торопилась их надевать. Нам еще карабкаться наверх.
– Благодарю за поддержку, – проворчала я.
– С удовольствием, поверь.
– Как ты думаешь, что он там искал?
– Не имею ни малейшего представления.
– Невелика же твоя помощь.
– Разве? – Майло облокотился на перила. – Что ж, боюсь, я в самом деле несколько отвлекся.
Я сделала вид, что не расслышала этих слов и тона, каким они были произнесены, хотя меня кольнуло ничем, казалось бы, не обоснованное неприятное чувство.
– Ты правда думаешь, что Хэмильтон мог убить Руперта? Он, конечно, очень груб, и жена его боится, но это еще не значит, что он убийца.
– Я бы сказал, это в рамках вероятного, хотя не могу подобрать убедительной причины.
– Увы, – вздохнула я, переложив туфли в одну руку, чтобы другой опираться на перила. – Вот и я не могу. Ладно, пойдем, дорогой. Возвращаться все равно надо.
Он накрыл мою свободную руку горячей ладонью.
– Надо?
– Ты собираешься простоять здесь всю ночь? Холодает.
– Я тебя согрею, – пообещал Майло, притягивая меня к себе.
Его губы приблизились, и этот поцелуй на идиллическом фоне мерного рокота волн был менее поспешным. Нас овевал прохладный ветер, но моя решимость таяла от тепла повторных объятий Майло, а разум затуманился. И опять безрассудное желание вступило в борьбу со здравым смыслом. И снова победу одержало благоразумие.
– Думаю, лучше будет вернуться, – прошептала я наконец, обдавая дыханием его губы.
Майло чуть отстранился и посмотрел на меня. В его зрачках отражалась луна, и понять, о чем он думает, было невозможно.
– Если ты настаиваешь. – И, глубоко вздохнув, Майло отпустил меня.
Мы двинулись вверх по крутой лестнице, храня уютное молчание. Странно, иногда – вот как сейчас – вместе было необычайно легко, а иногда между нами словно вырастала стена.
На террасе, когда мы подошли к пятну света, падавшего из окон, я сказала:
– Наверно, мне надо надеть туфли. Хотя, похоже, в чулки набились камешки.
Майло подставил руку, опираясь на нее, я надела туфли и, посмотрев на мужа, пошла в холл. Майло двинулся следом, чтобы открыть дверь, но вдруг остановился и достал из кармана носовой платок.
– Подожди, ты размазала помаду.
– Это ты ее размазал, – уточнила я, заметив, что он как-то умудрился не перепачкаться. Еще один несомненный его талант, в ряду прочих.
Придерживая лицо за подбородок, Майло вытер мне губы и убрал платок, но руку задержал. Я подняла брови, в глубине души надеясь, что сейчас он снова меня поцелует. Но Майло отстранился и, уже открывая дверь, сказал:
– Еще одно, дорогая.
– Да?
Чуть наклонившись, он ослепительно улыбнулся.
– Просто считаю своим долгом тебя предупредить. Ни разу в жизни не спал на диване и учиться не намерен.
Я позволила Майло улечься в мою кровать, но целовать его на ночь не собиралась. Просто глупо укладывать его на слишком короткий диван. Во мне говорило исключительно милосердие, начинать же курортный роман с собственным мужем было не время. Это только все усложнит, особенно учитывая неопределенность в наших отношениях. Я по-прежнему не испытывала уверенности в своих чувствах к Майло, не говоря уже о его чувствах ко мне. Меня тянуло к нему, как, впрочем, и всегда, но это еще не повод бросаться в его объятия. И пока не наступила ясность, лучше держаться друг от друга подальше. Майло наглядно дал понять, что ему подобные сомнения неведомы, но в данном вопросе его мнение не являлось решающим. Что касается моих, если использовать это грубое выражение, брачных обязанностей, то, думаю, Майло имел бы больше оснований требовать от меня их выполнения, если бы начал выполнять свои.
Однако, должна признаться, воспоминания о поцелуях, которыми мы обменялись на лестнице, долго не покидали меня, даже когда до меня донеслось его медленное, ровное дыхание, означающее, что он уснул. Уже вечность между нами не было ничего подобного, и мысль о том, что я по-прежнему ему желанна, служила утешением.
Конечно, я не была такой дурочкой, чтобы считать, будто вспышка его интереса ко мне никак не связана с явной угрозой, которую представлял для нашего брака Джил. Мне иногда казалось, что Майло похож на эгоистичного ребенка, которому до лампочки брошенная игрушка, до тех пор пока в нее не захочет поиграть кто-нибудь другой. Меня не покидало неприятное чувство, что через непродолжительное время я снова стану ему безразлична.
Я повернулась и в мягком полумраке комнаты принялась рассматривать лицо спящего мужа. Считая себя практичной, уравновешенной женщиной, даже после пяти лет не самого безоблачного брака я не могла всерьез укорять себя за то, что потеряла тогда голову. Майло был так красив и очарователен, а я была так юна – меня закружило. Хотя, конечно, еще до свадьбы я могла бы прикинуть, что приятная внешность и обаяние не обязательно залог того, что из мужчины получится хороший муж.
Если меня извиняла молодость, то почему же Майло решил на мне жениться? Я часто об этом думала, поскольку вовсе не принадлежала к той породе женщин, которые обычно привлекают таких мужчин; ослепительная блондинка подошла бы ему больше. Нас разделяло куда больше, чем узкое пустующее пространство кровати.
Как уже нередко случалось в последнее время, мои мысли от Майло перекинулись на Джила. Интересно, он тоже сейчас не спит? Я надеялась, у него не очень страшная камера. Мне все еще не верилось, что Джил арестован. Какой ужас вся эта история… Завтра я навещу его. Хотелось бы надеяться, что он не очень на меня злится. Разговаривая с инспектором, я и представить не могла, что из этого выйдет.
Да, инспектор Джонс. Этот человек просто-напросто испытывал мое терпение. И все-таки чувствовалось, что в нем больше, чем видно глазу. У него явно что-то на уме, в этом я была уверена. Он арестовал Джила, но ни слова не сказал об орудии убийства. На дознании констатировали, что оно отсутствует. Непременно спрошу у него завтра, как можно быть в чем-то уверенным, если нет орудия убийства.
Я начала погружаться в сон, мысли невесомыми мотыльками порхали в голове. И вдруг из промежуточного между бодрствованием и легкой дремотой состояния меня буквально вышибла одна мысль. Я подскочила и моментально проснулась. Орудие убийства. Я посмотрела на Майло. Мне обязательно нужно с кем-нибудь поделиться, а он ближе всего.
– Ты спишь? – прошептала я.
Майло не пошевелился. Наверно, можно было подождать и до утра. Но в голове лихорадочно метались версии, и отложить их на завтра казалось невозможным. Я потянулась и включила лампу. У Майло чуть дрогнули веки.
– Майло!
Мирное, расслабленное лицо мужа свидетельствовало о том, что он весьма далек от пробуждения. Я заметно повысила голос:
– Майло, проснись.
Он прищурился на свет и прикрыл глаза ладонью.
– Какого черта?.. Что случилось?
– Мне надо с тобой поговорить.
– Боже милосердный, Эймори! Который час?
Я посмотрела на часы, лежавшие на столике.
– Начало третьего. Ты проснулся?
– Нет, черт возьми, не проснулся.
– Не ворчи, Майло. Послушай. Мне кое-что пришло в голову. Могла, конечно, догадаться и раньше. Я думаю, Хэмильтон искал орудие убийства.
Майло опустил руку и посмотрел на меня.
– Орудие убийства?
– Ну конечно, иначе и быть не может. Убив Руперта, он наверняка сбросил вниз эту штуку, чтобы потом подобрать.
– Уж конечно, твоему инспектору хватило ума там поискать.
– Он не мой, и кроме того, это могло быть нечто не привлекающее внимания, особенно если неизвестно что искать.
– Что, например?
Я вспомнила груду хлама у подножия скалы, какие-то нанесенные морем деревяшки, камни, ракушки.
– Да что угодно, хоть кирпич из стены.
– Если на берегу такой надежный тайник, зачем было искать?
– Не знаю. Может, Хэмильтон боялся, что его все-таки обнаружат. Или что прибой вынесет на видное место.
Я встала с кровати, набросила пеньюар и подошла к небольшому письменному столу в углу комнаты. Мысли путались, а лучший способ привести их в порядок – это записать. Неплохо было бы прибегнуть к нему раньше. У меня всегда прояснялось в голове, когда я писала Лорел. А последовательно изложив мысли на бумаге, можно было начинать думать об их значении. Я надеялась, что этот метод оправдает себя и в расследовании убийства.
– Дорогая, а нельзя ли подождать до утра?
– Уже утро, – отозвалась я, беря лист бумаги и перьевую ручку. – И прежде чем ты продолжишь ныть, позволь напомнить, что это была твоя идея заночевать у меня, не моя.
Майло вздохнул:
– Хорошо, пусть, только я не это имел в виду.
В верхней части листа я написала «Хэмильтон» и подчеркнула.
– Какой у него мог быть мотив? – спросила я. – Как ты думаешь, Руперт мог ухаживать за миссис Хэмильтон?
Майло сел в кровати, проведя рукой по взъерошенным волосам и темной, уже выступившей щетине. Я старалась не обращать внимания, какой он очаровательный, когда сонный. В его наружности так редко наблюдался беспорядок, что помятость лишь придавала ему особый шарм. Я снова вспомнила вечерние поцелуи и заставила себя сосредоточиться на поставленной задаче.
– Не исключено, – ответил Майло, – но я бы не сказал, что вероятно. Мне кажется, Руперт Хоу предпочитал совершенно других женщин. Она, конечно, довольно симпатична, но ее окружает аура какой-то несчастности. Да она и не скрывает, что несчастна. Не думаю, что мужчины находят это привлекательным.
– В лучах твоего внимания она, разумеется, оттаяла, – вставила я.
– Да, ей нравится, когда ее веселят. А, насколько могу судить, мистер Хэмильтон этим не занимается.
– Вот уж нет. Не понимаю, зачем она вышла за него замуж.
– Не понимаешь? Примерь ситуацию на себя. Может, выйдя замуж за меня, ты заключила и не лучшую сделку в жизни, но пример мистера Хэмильтона показывает, что могло быть намного хуже.
– Веский аргумент, – сухо заметила я. – В любом случае я не могу представить себе Хэмильтона, который убивает из ревности. А если по какой-нибудь другой причине?
– Может, тут замешаны социалисты, – пожал плечами Майло. – Если верить газетам, они сегодня замешаны исключительно во всем.
– Не валяй дурака, – улыбнулась я, оборвав полет его фантазии.
– Какие-нибудь темные делишки?
– Не знаю. Это можно попытаться выяснить у Эммелины или Джила. Если у Руперта с Хэмильтоном были общие дела, им об этом наверняка известно.
Майло встал с постели и, надев пижаму, подошел к столу.
– Из того, что мне известно о Руперте Хоу, он вполне мог ввязаться во что-то сомнительное, если считал, что можно по-быстрому сорвать куш.
Я удивленно повернулась к нему.
– Ты был знаком с Рупертом? Да, Вероника Картер упоминала, что он тоже крутился в Монте-Карло.
– Нет, я слышал о нем, но знакомы мы не были. Боюсь, он вращался не в моих кругах.
– Какой же ты сноб, Майло.
– Не правда ли? – Майло поднял брови. – Все-таки воспитание за деньги не купишь. Эта компания в «Брайтуэлле» совсем не нашего пошиба.
– Очень милые люди.
Майло улыбнулся:
– Кроме одного, который убийца.
– Да, кроме него.
Он, конечно, был прав. Я заступилась за наших новых друзей механически, из соображений терпимости и вежливости, внушенных мне с детства, но это не отменяло очевидного факта: помимо Джила и Эммелины никого из нашей компании нельзя было назвать милым. Мне казалось, что везде какие-то секреты, тайны мадридского двора, которые все скрывают чуть ли не от самих себя. И тем не менее где-то в сердцевине запутанного клубка таится разгадка. Надо только отделить зерна от плевел.
– Ты можешь и продолжить список, – заметил Майло, глядя мне через плечо. – Запиши всех подозреваемых.
Он плюхнулся на диван и растянулся на нем, подложив с моей стороны руку под темноволосую голову.
– Ладно. Тогда номер два будет миссис Хэмильтон. – Я крепко задумалась. – Может, он оказывал ей слишком назойливые знаки внимания. Может, это вообще было не убийство. Может, ей пришлось защищаться, он упал, а она из страха никому ничего не сказала.
– То есть подобрала булыжник и съездила ему по башке, – заключил Майло. – Воистину, до какой степени агрессивности могут доходить игроки в бридж.
– Она могла пожаловаться мужу, и тот нашел для нее орудие убийства.
– Я бы сказал, такая рыцарственность ему не свойственна.
– Может быть. Ладно, а как насчет Оливии Хендерсон? Руперт намекал, что, прежде чем он познакомился с Эммелиной, у них что-то такое было, а миссис Хэмильтон рассказывала, что они, возможно, договорились о тайном свидании. Теперь вот она порезала себе вены. Возможно, она сделала это от раскаяния, а вовсе не от переживаний.
– Да, бывшие любовники могли поссориться на нижней террасе. Может, она его ударила, и он упал за ограду.
Я вспомнила разговор с Оливией Хендерсон в гостиной. Она спросила меня, была ли я когда-нибудь влюблена, и в глазах ее была неподдельная грусть. Может, от чувства вины за убийство некогда любимого человека? Возможно, но маловероятно. Она показалась мне погруженной в глубокую печаль о чем-то утраченном, а вовсе не страдающей от мук совести.
– Лично я сомневаюсь, что это Оливия, – сказала я наконец. – Но все-таки возможно.
– А очаровательная мисс Картер? – спросил Майло. – У нее могла быть причина убить Руперта?
Я задумалась.
– Почему бы и нет. Похоже, Руперт был необыкновенно удачлив во всем, что касалось женщин. Между ними могло что-то быть, мы просто не знаем. Возможно, она убила его в припадке ревности.
Майло потянулся к столу, взял из коробки сигарету и, прикурив от серебряной зажигалки, которую достал из кармана пижамы, неторопливо затянулся.
– Мне представляется крайне невероятным, чтобы у Руперта Хоу были романы со всеми женщинами в этой маленькой компании, – заключил он. – Я его прежде не видел, но трудно вообразить, чтобы ему выпала такая непомерная удача.
– Может, ты и прав, – елейным голосом отозвалась я. – Наверно, такое не под силу даже тебе. А у тебя гораздо больше навыков, чем у бедного Руперта.
Майло выдохнул струю дыма.
– Ты мне льстишь, дорогая.
Я снова посмотрела на список.
– Интересно, а Лайонел Блейк? В нем есть что-то загадочное. – И я рассказала Майло, как мы ездили смотреть заброшенное здание. – Он напустил столько туману, будто имеется причина это скрывать.
– В театре полно странных людей, – небрежно заметил Майло. – Может, там ничего и нет. А потом, опять же, возможно, он связан с социалистами.
Я проигнорировала эту инсинуацию.
– К Блейку мы еще вернемся. Надо присмотреться к Роджерсам. Пока я мотива не вижу.
– Странная парочка, однако.
– Да, я тоже так думаю. Она такая общительная, а он застегнут на все пуговицы. Мне кажется, я вообще не видела, как он улыбается.
– Им тоже можно подбросить этот мотивчик. Допустим, она была слишком общительна с Рупертом, а у мужа такая общительность не вызвала восторга.
– Не знаю. У меня сложилось впечатление, что они действительно любят друг друга. – Через плечо я обернулась на Майло. – Может, ты побеседуешь с Анной? Полагаю, она будет счастлива, если выпадет с тобой наговориться.
– Эймори, дорогая, я начинаю думать, что ты меня просто используешь. – Повернув голову, лежавшую на руке, Майло посмотрел на меня.
– Да, но ты идеально подходишь для указанных целей. Ты так не считаешь?
Он рассмеялся.
– Могу представить более увлекательное совместное времяпрепровождение, чем обмен колкостями по ночам.
– Да и по утрам тоже, – парировала я.
– Могу я посмотреть твой список?
Я протянула ему лист бумаги. Майло взял его и пробежал глазами.
– Вижу, ты не вписала сюда Трента. Отражает ли всю глубину мудрости нежелание даже рассмотреть возможность того, что он преступник?
– Он не делал этого, Майло, я точно знаю.
– Понятно. А твой мандат на снисходительность распространяется на мисс Трент?
Я нахмурилась:
– Эммелина?
Майло сел, одарив меня язвительной улыбкой.
– Если ты будешь исключать всех, к кому питаешь расположение, можешь упустить кое-что важное.
Когда справедливость его слов дошла до меня, пришлось подавить импульс резко возразить. Эммелина после смерти Руперта казалась обезумевшей от горя. Но это еще не означает, что она тут ни при чем. Ведь именно она первая заметила его отсутствие. Может, она хотела, чтобы я была рядом, когда обнаружится тело? Может, его бесконечное волокитство истощило ее терпение. Неужели ее неизбывное горе было притворным? Нет, невероятно. Так не сыграть глубокую скорбь. И она, и Джил невиновны. Не могут быть виновны.
– Я знаю обоих, Майло. Много лет. И просто не представляю, что кто-то из них в здравом уме мог совершить убийство.
– Бедная ты моя, – покачал головой Майло. – Для сыщицкой деятельности тебе не хватает хладнокровия. Ты хочешь, чтобы виновными оказывались только несимпатичные люди. Боюсь, в жизни бывает и по-другому.
Я вздохнула, внезапно почувствовав, как сильно устала. Понимание того, что Майло может быть прав, вселяло неуверенность. Я встала из-за стола и подсела к нему на диван.
– А если это правда один из них?
Он мягко, но внимательно посмотрел на меня.
– Для тебя это так много значит?
– Ну конечно.
Майло нагнулся и погасил сигарету в оловянной пепельнице, что стояла на столе перед нами.
– Ты его любишь, Эймори?
На секунду мне показалось, что я ослышалась.
– Прости?
– Думаю, ты прекрасно все слышала, – легко ответил Майло, снова растянувшись на диване и устремив на меня взгляд синих глаз. – Я спросил, любишь ли ты Джила Трента.
– Ничего себе вопрос…
Натужный смех оборвался, наступило молчание, а я понятия не имела, что говорить дальше. От неожиданности я оторопел. С языка готово было соскочить спонтанное «нет», но я медлила. Мои чувства к Джилу? Понятия не имею. А Майло требовательно смотрел на меня, ожидая ответа.
– Я вышла за тебя, не так ли? – сказала я наконец по возможности непринужденно.
Краешки его губ раздвинулись в улыбке.
– Ладно, допустим. Но это не совсем ответ на мой вопрос, ты не находишь?
– Нет, – примирительно покачала я головой, – не нахожу.
Майло снова улыбнулся мне улыбкой, не выдававшей его чувств.
– Твое молчание более красноречиво.
Он хотел было встать, но я удержала его за руку:
– Пожалуйста, Майло, не будем ссориться.
– Я вовсе не намерен с тобой ссориться, дорогая, но сейчас глубокая ночь, и я хочу спать.
– У меня просто… голова идет кругом.
– Это вполне понятно.
В его голосе снова послышалось вежливое равнодушие. Ему до смерти надоел наш разговор, а может, до смерти надоела я. Я убрала руку, и Майло встал, взяв курс на кровать.
– Если не возражаешь, я бы попытался до завтрака немного поспать.
Я вдруг разозлилась и на себя, и на него:
– Так нельзя, Майло.
Я тоже встала. Майло обернулся на меня, приподняв брови:
– Правда? Я, признаться, полагаю, очень даже можно, учитывая тот факт, что моя жена только что призналась мне в любви к другому мужчине.
– Я не говорила, что люблю его.
– Но и не отрицала, – отозвался он со своим обычным, сводящим с ума спокойствием. – Ты даже не смогла убедительно соврать.
– Вот в этом ты большой знаток, да? Ложь очень удобна, когда приходится маневрировать между десятками любовниц.
– Мне показалось, ты не хочешь ссориться.
– Я передумала. Похоже, мы сейчас и правда крепко поссоримся.
Я говорила негромко, но голос дрожал от негодования. Я вдруг поняла, что за всю нашу совместную жизнь мы ни разу не кричали друг на друга. Может быть, это свидетельствует о том, что нам друг на друга просто наплевать.
– Полагаю, сейчас ты, как базарная торговка, начнешь швыряться в меня чем попало.
В эту минуту искушение именно так и поступить было непреодолимо. Может, пепельница по лбу выбьет из него почти не прикрытую насмешку.
– А скажи, ты питала тайную страсть к Тренту все эти годы? – продолжал между тем Майло. – Если так, то для начала мне интересно, почему ты вообще вышла за меня замуж.
– Не помню.
Это были жестокие слова, и, тут же пожалев о них, я уже открыла рот, чтобы извиниться, но осеклась, увидев выражение лица Майло. Глаза его сверкали, а на губах играла опасная улыбка. Он явно воспринял эту колкость как вызов.
– Вот как?
– Мне…
Я не успела найтись с ответом, потому что Майло быстро подошел ко мне, обнял и, притянув к себе, тихо спросил:
– Напомнить?
– Майло…
И тут он меня поцеловал. И этот поцелуй было не сравнить с теми, которыми мы обменялись на лестнице. Мое сердце бешено заколотилось, и я изо всех сил пыталась не упустить то негодование, которым пылала всего минуту назад. Наконец я постаралась вырваться, но Майло крепко держал меня и отпускать не собирался.
– Майло, я думаю…
– Брось, Эймори. Хоть раз в жизни не думай.
Он снова поцеловал меня, и ясно думать в самом деле стало непросто. Я положила руки ему на плечи, чтобы оттолкнуть, но вдруг поняла, что не хочу этого. Мои давешние чувства опять обратились в пепел, к тому же я очень устала нести все это одна. Мне так хотелось хотя бы утешительной иллюзии, что рядом близкий человек, и до Майло было дотянуться проще всего.
К счастью или к несчастью, этот человек являлся моим мужем, и в эту секунду я не могла придумать ни одной убедительной причины, почему нам нельзя поддаться общему желанию. Чуть помедлив, я обняла Майло за шею и с жаром ответила на его поцелуй.
