Глава 23
Окаянные души
Живительный морской воздух наполнил мою грудь. Закрыв глаза, я вдохнула запах водорослей, который поднимался на самый верх, и вслушалась в шум прибоя, разбивавшегося далеко внизу, у подножия отвесной прибрежной скалы.
В заброшенной часовне было темно. Несколько лучиков лунного света проникало в щели между грубо сколоченными досками щитов на окнах. В дверном проеме вырисовывался силуэт Калума. Он стоял спиной ко мне, подстерегая малейший шорох, малейшее движение в окружавшей нас темноте. Для своих шестнадцати он был очень рослый и крепкий. Гладкая кожа и редкая щетина на подбородке выдавали его юный возраст, но, глядя на широкие плечи и красиво очерченные мощные икры, можно было предположить, что, повзрослев, он приобретет впечатляющую стать.
Странная мысль пришла мне в голову, когда я смотрела на Калума. Наступит ли день, когда мне посчастливится посмотреть на Стивена? Словно бы отвечая мне, в моем животе шевельнулась другая жизнь. Инстинктивно я положила руку на живот и охнула от удивления, чем привлекла внимание юноши. Мгновение – и он оказался рядом. Схватившись за меч, Калум стал осматривать каждый темный уголок в поисках затаившегося неприятеля. Когда выяснилось, что в часовне мы по-прежнему одни, он разочарованно вздохнул и поставил меч острием на земляной пол.
– Вы в порядке, миссис Макдональд?
– Да, со мной все хорошо, Калум, – ответила я. – Ребенок шевельнулся!
– А…
Плечи его расслабленно опустились. Длинные гладкие волосы юноши красиво блестели в лунном свете. Он заплел их в косы по обе стороны лица, совсем как кельтские воины много веков назад. К моему изумлению, Калум не стал дуться, когда выяснилось, что этой ночью ему предстоит охранять меня.
– Вы почувствовали, как он шевельнулся в животе? – спросил он робко.
– Да. Сегодня – в первый раз.
– А как это, ну, когда он шевелится?
– Трудно объяснить… Как будто у тебя в кулаке трепещет живая рыбка.
– Правда? – удивился он, пытаясь представить себе это ощущение и бессознательно сжимая пальцы в кулак.
Он прислонился к выбеленной стене. Штукатурка отваливалась большими кусками, открывая черные камни.
– Вы боитесь родов? – задал он неожиданный вопрос.
– Пожалуй, нет… Хотя, честно говоря, я об этом еще не думала, – соврала я.
– Помню, как мама рожала моего младшего брата, Робина… Мне тогда было девять лет. Я спрятался под окном нашего дома и…
Он помолчал немного и закончил фразу:
– …думаю, маме было очень больно. Она так кричала и ругалась такими словами, что я не осмелюсь повторить их вам!
– Да, я знаю…
Воспоминания о том дне, когда родилась моя сестра Мирна, внезапно всплыли в памяти, а вместе с ними – все страдания и печали, неизменно сопутствующие неудачным родам. Едва закричал новорожденный, как я услышала крики и стоны отца. Мне тогда было семь, и я решила, что папа расстроился, что на свет появилась еще одна дочка. И только когда я увидела, что мама так и не проснулась, я поняла, что она умерла. Я очень долго верила, что мама отдала Мирне свою душу, произведя ее на свет. Но теперь, став взрослой, я осознала, что наша судьба в руках Господа. Когда я разрешалась от бремени Стивеном, эти несчастливые воспоминания снова терзали меня, а страх многократно усиливал боль от родовых схваток.
– Страдание – удел людской, разве не так? – вздохнула я.
– Однажды священник сказал, что женщины рожают в муках, искупая этим первородный грех.
Я иронически хмыкнула. Женщинам надлежит страдать, искупая грех… Но какой? Разве это грех, когда тебя изнасиловали? Выходит, я искупала грех Даннинга?
– А ты сам как думаешь?
– Ну, не знаю… – пробормотал юноша. – Отче сказал, что это грех – когда женщина соблазняет мужчину!
– Разве грех для женщины – любить мужчину?
– Но ведь она с ним…ну, вы понимаете, о чем я…
Он замялся, преодолевая смущение.
– Даже если этот мужчина – ее супруг?
– Ну, если так, я не знаю, – отрезал он уже с большей уверенностью.
– Почему же тогда ей обязательно нужно страдать? – не сдавалась я.
Бедняга Калум совсем растерялся, но мне было забавно наблюдать, как он размышляет над этим противоречивым постулатом, одним из многих, которые навязывает нам наша религия и за неисполнение которого нам грозит, в лучшем случае, чистилище, а в худшем – вечные муки ада.
– Тебе уже доводилось бывать в таких поездках? – спросила я, меняя тему разговора и нарушая тем самым повисшую в часовне тягостную тишину.
– Я объезжал долину с дозором вместе с остальными, но так далеко от Гленко я уехал в первый раз…
– Наверное, тебе скучно сидеть тут и слушать мои глупости?
– Миссис Макдональд, конечно нет! – запальчиво воскликнул юноша. – Это честь – охранять супругу Лиама!
Я увидела, что глаза его сверкают гордостью. Внезапно он весь напрягся, лицо посуровело.
– Что случилось?
Он присел на корточки рядом со мной и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Я затаила дыхание. Он выдернул меч из земли и шепнул мне на ухо:
– Побудьте здесь, я сейчас вернусь!
Калум растворился в чернильной темноте ночи и вернулся через несколько долгих минут. Однако я уже не нуждалась в объяснениях, поскольку услышала стук лошадиных копыт. Затаившись в темноте часовни, мы стояли и смотрели, как мимо проезжают три повозки в сопровождении не менее пятнадцати всадников. У меня замерло сердце. Калум стиснул рукой мое плечо, и я поняла, что его осенила та же догадка: это люди Барбера, по-другому и быть не может! И направлялись они к бухте Эти-Хейвен.
– Господи, ты должен их предупредить! – воскликнула я, мертвея от ужаса. – Калум, беги скорее и предупреди Лиама и наших!
Он посмотрел на меня, взвешивая, что будет правильнее – остаться со мной или бежать в бухту.
– Калум, беги, иначе будет поздно! Беги скорее! – отрезала я. – Со мной ничего не случится. Я им не нужна. Они хотят наш груз – оружие…
«И голову Лиама», – могла бы я добавить, но воздержалась. Юноша в последний раз с сомнением посмотрел на меня, потом сорвался с места и скрылся в ночи.
Как такое могло случиться? Постой-ка… Если я правильно помню, Лиам объявил своим людям, что обмен товаром произойдет много севернее, в бухте Берви, а до нее отсюда – не меньше дня пути верхом! Это было объявлено во всеуслышание, и правда о точном месте погрузки открылась в последний момент, когда они уже были в заливе Лунан, ниже Лон-Крэга. Предатель, кто бы он ни был, просто не мог покинуть отряд так, чтобы никто не заметил его отсутствия, и Барбер уж никак не должен был узнать…
Кровь застыла в моих жилах. Подхватив юбки, я выбежала из часовни. Нужно было увидеться с Лиамом, пока не стало слишком поздно. Я обязана была предупредить его! В нашу овчарню и вправду прокрался волк, да вот только смотрели мы не в ту сторону!
Я выбрала тропинку, которая вела к берегу, и без труда отыскала место высадки матросов с французского судна. Спуститься на пляж оказалось намного сложнее. Притаившись за кустом, я наблюдала за разгрузкой баркаса. Работа продвигалась споро, и шум волн заглушал грохот укладываемых на повозки ящиков. Я долго всматривалась в темноту и наконец отыскала глазами Лиама. Он отдавал приказы с помощью света фонаря, который приоткрывал через равные промежутки времени. Барбера с приспешниками пока не было видно. Наверняка они решили дождаться окончания погрузки, пребывая в уверенности, что теперь товар никуда от них не денется. Я знала, что они наблюдают за происходящим сверху, с утеса. Но куда подевался Калум?
Пересчитав мужчин на пляже, я поняла, что он до сих пор не пришел. Тревога охватила меня с новой силой. Значит, Лиам так и не узнал, что люди Барбера рядом! Я выскочила из укрытия, дернула зацепившуюся за колючки юбку и пробежала последние несколько метров по склону, спотыкаясь о невидимые в темноте камни.
Будучи уже почти у цели, я все-таки умудрилась упасть, но быстро вскочила на ноги. Лиам обернулся на шорох гальки, и я оказалась на мушке его пистолета. Я моментально застыла на месте.
– Лиам!
– Это ты, Кейтлин? Но как? Какого черта, я тебя спрашиваю?
Я подбежала к нему.
– Ты не понимаешь, что делаешь, женщина! Я же сказал тебе…
– Лиам, это ловушка!
– Какая еще ловушка?
– Барбер и его люди ждут вас там, на горе, с тремя повозками. И их больше, чем вас!
Он задул фонарь, и вокруг сразу стало темно. Я живо представила себе, как Лиам сейчас размышляет о том, какие действия предпринять, и смотрит вверх, на вершину скалы. Его люди разгрузили последнюю лодку и теперь укладывали в нее ящики с виски.
– Объясни! – приказал он тихо.
– Я видела, как они проехали мимо! И отправила Калума предупредить вас…
– Но я его не видел!
– Лиам, этот предатель… Ты уверен, что не сказал никому, кроме Саймона и Томаса?
Пару мгновений он молчал, а потом мускулы его напряглись у меня под пальцами.
– Мерзавец! – с ненавистью процедил он сквозь зубы.
Раздался пистолетный выстрел. Лиам оттолкнул меня за повозку, и я умудрилась удариться головой о колесо. Я выплюнула набившийся мне в рот песок. Мужчины с криками бегали рядом, некоторые пытались спрятаться за лодками. Еще несколько выстрелов… Среди наших людей началась паника. Лиам, пригнувшись к земле, подбежал ко мне.
– Нет, ну каков мерзавец! Кусок дерьма! Отправлю его к праотцам, как только поймаю!
И он яростно стукнул кулаком по песку, выругался и назвал имя предателя.
– Что будем делать? – робко спросила я.
Он посмотрел туда, где затаились люди Барбера с пистолетами. Все было тихо. Он не ответил на мой вопрос, просто оценивал наши шансы выкрутиться из этой ситуации. Я знала, что он попытается спасти груз, состоявший из оружия и боеприпасов и стоивший больше тысячи фунтов стерлингов. По крайней мере уж часть его Лиам точно попробует отвоевать.
Я затаилась на своем месте. Совсем рядом кто-то из наших окликнул Лиама, и он распорядился пока ничего не предпринимать. Нужно было сначала выяснить, где скрывается враг. В мрачной тишине потянулись минуты. Один баркас медленно отчалил от берега. Матросы с французского судна спрятались за ящиками, и отлив постепенно уносил их все дальше в море. На гальке я различила два распростертых тела. Чуть дальше стонал раненый. Лиам вынул из-за пояса один пистолет, взвел курок и протянул его мне.
– Я надеялся, что этого не случится, – сказал он едва слышно, – но теперь у меня нет выбора. Возьми, но стреляй только в случае крайней необходимости. И помни: из этого пистолета лучше стрелять с близкого расстояния, иначе есть риск промахнуться. И прошу тебя: если на мушке окажусь я, не нажимай на курок!
– Попробую, – обиженно отозвалась я.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, поцеловал.
– Идем, a ghràidh, нам предстоит небольшая прогулка! Здесь тебе оставаться нельзя, это слишком опасно!
Не дав мне времени ответить, он направился к тропинке, которая вела вверх, на утес. Я побежала следом, и тут у нас над головами снова просвистела пуля. Вспышка осветила чье-то лицо. Второй выстрел… Наконец-то враг проявил себя! От пронзительного свиста завибрировал воздух: Лиам подал сигнал к атаке. Наши люди, затаившиеся на пляже, стали выходить из укрытий и, перебегая от куста к кусту, двигаться вверх по склону. Перед нами с Лиамом словно бы из ниоткуда возникла тень, и блеск стали моментально парализовал меня. Лиам обернулся на мой крик и оттолкнул меня в кусты. Я ударилась ногой о камень и выругалась – так мне было больно. Тень издала тихий стон, рухнула на землю и покатилась вниз по склону, ударяясь о камни.
– Бежим!
Голос Лиама отвлек меня от зловещего зрелища, и мы стали карабкаться вверх. Навстречу нам грянул выстрел, но, слава Богу, пуля прошла мимо. Я крепче стиснула рукоять пистолета. Я задыхалась, вертела головой, силясь высмотреть в темноте источник новой опасности, который, по моим ощущениям, был уже близко.
Лиам снова закрыл меня своей спиной. Он был от меня так близко, что я чувствовала запах его пота. Справа от нас кто-то крикнул, и я от неожиданности вскрикнула тоже. У меня на глазах из темноты возникла фигура мужчины, зашаталась и рухнула. Убийца повернулся к нам, глаза его блестели от возбуждения.
– Уложил двоих! – быстро сказал Саймон.
– Надо перебить всех до единого! – ответил на это Лиам.
– Это Максорли – предатель! Думал, обведет нас всех вокруг пальца!
– Если найдешь его, свяжи и приведи ко мне! Мой пистолет хочет с ним поговорить!
Саймон усмехнулся и скрылся в ночи. Меня осенило: это игра! Они ведут себя так, словно играют в кошки-мышки! Взрослые мужчины! Я перепрыгнула через труп и поморщилась от отвращения. Это напомнило мне о случае в хижине, в лесу Линахан. По телу пробежала дрожь, которая передалась и руке, сжимавшей пистолет.
Еще два выстрела… И снова крики… Глухие звуки ударов – кто-то вступил в рукопашный бой. Я вообще перестала что-либо понимать. Кто кого убивает? Хищник учуял добычу и выжидал, когда она совершит ошибку. А страх всегда заставляет нас ошибаться… Поэтому, чтобы не терять хладнокровия, эти мужчины относились к подобным стычкам как к игре и с поразительным мужеством смотрели в глаза смерти. Суровая повседневность ожесточила их сердца, и у каждого шрама была своя история, которую отцы рассказывали детям у домашнего очага. Они гордились этими шрамами, как гордятся трофеями, и вновь бросали вызов врагу и Старухе с косой…
Однако же смерть неминуемо встанет на пути, и они, зная это, открыто пренебрегали опасностью. К чему уловки, если однажды она явится и скосит их – перережет кинжалом горло или без предупреждения выстрелит в спину? Лиам, как и другие, участвовал в этой игре. Вот только мне она совершенно не нравилась.
Мы почти добрались до места, где паслись несколько оседланных лошадей, когда совсем рядом послышался повелительный окрик. Лиам замер на месте. Я уткнулась ему в спину и, чтобы не упасть, уцепилась за рубашку, которая была мокрой от пота, несмотря на холод. Его сердце стучало так громко… Голос доносился из-за кустов и отдавал приказы: «Перестреляйте этих подонков Макдональдов и забирайте груз! Живее! Живее!» Это был Барбер. Лиам узнал его. Я поняла, что сейчас в нем борются два желания: спрятать меня в укромном месте и прикончить этого бандита. Мгновение, которое он потратил на размышления, и стало той самой роковой ошибкой. Времени у него хватило только на то, чтобы оттолкнуть меня в сторону. Я покатилась под куст. Каков же был мой ужас, когда, привстав, я увидела, что к виску моего мужа приставлен пистолет и какой-то незнакомец уводит его, подталкивая в спину. Согнувшись в три погибели, я последовала за ними.
Мужчина с пистолетом наверняка и был тот самый Барбер. Скоро к нему присоединились еще трое с факелами в руках. Я вздрогнула от ужаса, увидев его изуродованное лицо. Под старой мятой треуголкой посверкивал один-единственный глаз. На месте второго была черная вмятина. Словно след от слезы, через щеку ко рту протянулся длинный шрам. Верхняя губа была рассечена, и от этого улыбка, с которой он созерцал пленника, казалась еще более страшной и зловещей.
– Наконец-то мы снова встретились, Макдональд! Три года… Это срок, знаете ли!
Барбер подошел к Лиаму и окинул его взглядом. Потом я услышала звук удара. Лиам задохнулся от боли и упал на колени. Его мучитель крепче прижал дуло пистолета к виску, так что показалась струйка крови. Мне хотелось выйти из укрытия, закричать, однако тело мое отказывалось повиноваться.
– Что, теперь контрабандой промышляем?
– Идите к черту, Барбер!
Лиам снова застонал – бывший сержант ударил его ногой в живот. Люди Барбера окружили их. Я попыталась найти знакомое лицо – лицо Максорли.
– Сегодня я наконец-то с тобой покончу, сукин сын! Мне пришлось ждать долгих три года! Все это время я представлял, как всажу свой нож тебе в глаз… и буду его медленно проворачивать… А потом перережу горло!
Он наклонился, схватил Лиама за волосы и заставил посмотреть себе в глаза.
– Видишь этот нож? Помнишь меня, Макдональд?
– Надо было тебя прикончить в ту ночь, Барбер, – зло сплюнул Лиам.
– Надо было… Но ты этого не сделал, и вот сегодня я пришел требовать мести!
Блеснул клинок. Вокруг стало совершенно тихо. Ни выстрелов, ни криков. Подходили еще люди, некоторые были ранены. На землю положили труп. У него было перерезано горло – излюбленный способ горцев избавиться от противника. Быстро, не требует особой силы и, главное, всегда действенно…
Барбер чиркнул ножом по шее Лиама и провел по щеке к левому глазу. Лиам, не шелохнувшись, смотрел на своего недруга. Мое сердце забилось как сумасшедшее.
– Слышал поговорку: «Око за око, зуб за зуб»?
Лиам не ответил. В свете факелов я видела только его профиль. Его светлая кожа блестела от пота. Внезапно стук копыт и поскрипывание тяжело груженной повозки отвлекли Барбера. Он осмотрел груз и остался весьма доволен. Но Лиам понимал, что это только отсрочка, причем короткая. Он стиснул зубы, тело его напряглось. Я понимала, каково ему переживать это унижение – так легко дал обвести себя вокруг пальца, да еще и своих привел прямиком в смертельную западню!
Я снова попыталась найти глазами Максорли. Предатель! Наверняка он удрал! Если не считать Саймона, только ему было известно место обмена. И вдруг я вспомнила, что сегодня утром он вручил служанке в гостинице какую-то записку. Наверное, просил передать ее Барберу… А я промолчала, потому что и не думала его подозревать. А ведь у него был повод отомстить Лиаму. Анна… Боже милостивый! Надо же быть такой наивной! Лиама наверняка томила та же жажда, что и меня, – жажда убийства. И только тогда я вспомнила, что в руке у меня пистолет. Что ж, пришло время им воспользоваться!
Прячась за кустами, я стала искать наилучшую позицию для выстрела. Лиам услышал шорох и посмотрел в мою сторону. Но если услышал он, то и бандит, державший его на мушке, всполошился тоже? Но, на мое счастье, он прислушивался к разговору между главарем банды и теми, кто сопровождал повозку. Я рискнула подобраться поближе к опушке. Лиам нахмурился. Наши взгляды встретились, однако лицо его осталось непроницаемым. Я подняла пистолет. Он вздрогнул и едва заметно кивнул. Его цербер мгновенно встрепенулся, и Лиам поспешил отвернуться. Он дал мне свое согласие…
Собираясь с силами, я еще раз пробежала взглядом по опушке. Но в кого целиться? Прошло еще несколько секунд. Только ржание лошадей и негромкий разговор мужчин нарушали наводящую ужас тишину. Где прячутся наши? Едва ли не в шаге от меня скрипнул песок. Взглядом Исаак призвал меня к молчанию и подобрался ближе, задев меня плечом. От него пахло потом и виски.
Оценив ситуацию, он потер нос кончиком дула своего пистолета.
– Мы их окружили, – шепнул он мне, не сводя глаз с Лиама и его палачей. – Наши готовы стрелять по сигналу.
Я остолбенела от удивления.
– Устроим им праздник! Думаю, нас кто-то продал.
Он покосился на мой пистолет.
– В кого вы будете стрелять?
– М-м-м…
– Стрелять вы умеете, это хорошо. Так в кого же?
Он посмотрел на меня насмешливо и с некоторой долей любопытства. Я намеревалась присоединиться к их игре… Я смутилась и бросила взгляд на мужчин, сгрудившихся в центре поляны. Одни оглядывались по сторонам, другие смеялись и передавали друг другу фляжку. Барбер вернулся к Лиаму.
– Не могу больше ждать! Я и так ждал слишком долго.
В ту же секунду мой выбор был сделан. Барбер стал моей целью. Исаак взял мою свободную руку и положил на пистолет. Потом лег и подставил мне свой бок. Я смотрела на него, не понимая, что он делает. Он улыбнулся, взял мой пистолет за дуло и положил себе на бедро.
– Так будет легче.
Я поняла и кивнула. Как только я прицелилась, он издал странный звук, похожий на стрекотание сверчка. Никто не обратил на него внимания, кроме Лиама. Он бросил быстрый взгляд в нашу сторону. Исаак повторил условный сигнал еще два раза.
– Прицелились? – шепотом спросил он. – Целиться лучше в грудь, она шире, чем голова. У вас есть шанс попасть. И если получится, рана не даст ему двигаться.
Я снова кивнула и прицелилась. Руки мои слегка дрожали. Я набрала в грудь побольше воздуха. От страха заболело в животе. Лиам был рядом с моей целью. Господи, слишком близко!
– Если я промахнусь…
– Подумайте о том, что этот человек хочет сделать с Лиамом. И тогда не промахнетесь!
Я закрыла глаза, сглотнула комок в горле и снова открыла их. Барбер был у меня на мушке. Исаак добавил:
– Когда я свистну, жмите на курок. Это ясно?
– Да.
Он устроился поудобнее, и я прицелилась. И все, время для меня словно бы остановилось… Барбер по-прежнему стоял перед Лиамом и угрожал ему ножом, но я уже не слышала, что именно он говорил. Единственное, что я слышала, – это стук своего сердца. И вот наконец раздался свист… Мой палец нажал на спусковой крючок. Мир вокруг ожил, и события замелькали перед моими глазами с умопомрачительной скоростью. Один за одним бандиты падали на землю. Отзвуки залпа, ставшего для них смертоносным, до сих пор звучали у меня в ушах, словно эхо. Уцелевшие в панике искали, где бы спрятаться. Я наблюдала за происходящим, ничего не предпринимая, как будто мне до этого не было дела.
И вдруг на моих глазах Лиам упал на землю. Я с испугом смотрела на свою мишень. Барбер по-прежнему был на ногах! Я промахнулась! Попала в Лиама! Ноги внезапно стали ватными, весь воздух улетучился из легких. Из глубины души поднялся крик отчаяния и сорвался с губ. И тут нежданно-негаданно Лиам шевельнулся и ударил ногами по коленям Барбера. Тот тяжело повалился с ним рядом, попутно выронив нож. Лиам схватил оружие и привстал над Барбером. В одной руке у него был нож, а другой он потянул своего противника за волосы, открывая его шею. Точное, быстрое движение… Клинок вскрыл кожу на шее с поразительной легкостью. Брызнула кровь. Мне стало тошно.
Чья-то рука схватила меня и потащила прочь, подальше от этой бойни. Я бежала вслед за Исааком, но перед глазами все еще стояла страшная картина смерти сержанта Барбера. Бежала, недоумевая, куда он меня ведет.
Долго искать ответ на этот вопрос мне не пришлось – впереди показалась та самая тропинка, по которой я спускалась к морю. Мы проделали обратный путь до часовни. Только когда мы были на месте, он отпустил мою руку и дал мне перевести дух. Я забилась в самый темный угол постройки. Исаак присел передо мной на корточки.
– Ждите тут, Лиам придет за вами. Прошу, ничего не предпринимайте, здесь вы в безопасности!
Тон его был сухим и повелительным. Мне хотелось поблагодарить Исаака, спросить, почему вдруг он решил обо мне позаботиться, и попросить прощения за то, что я несправедливо подозревала его. Слова теснились в моей голове, но никак не желали сходить с губ.
– Я вернусь туда. Надо еще кое-что уладить…
Я посмотрела вниз, на пистолет, который лежал в подоле моей юбки. Когда я подняла глаза, Исаака рядом уже не было. Наконец я смогла дать волю слезам!
Плакала я долго. Когда же слезы иссякли и я вытерла глаза рукавом, послышалось бряцанье лошадиной сбруи и топот копыт. Лиам вернулся за мной! Я вскочила и бросилась к двери, ожидая увидеть всех наших. Внезапно сердце мое забилось быстрее и меня охватили ужасные предчувствия. Всадники приближались с юго-запада, а должны были ехать с севера. Кровь отлила от моего лица. Выходит, это не Лиам…
Их было не меньше двух десятков. Драгуны! И направлялись они прямиком к часовне. Я спряталась в тени, ожидая, когда один из них войдет внутрь.
– Именем короля! Кто здесь? – раздался голос. – Выходите! Или мы будем стрелять!
Рядом послышались шаги. Сердце мое затрепетало так, словно хотело выскочить из груди. Они заряжали мушкеты. Либо я выхожу, либо меня расстреляют вслепую… Я закуталась в накидку и вышла в пятно лунного света рядом с полуоткрытой дверью. Солдат уставился на меня, потом на его настороженном лице отразилось изумление.
– Но это женщина! – воскликнул он.
– А что может делать женщина в таком месте, да еще посреди ночи? – спросил другой.
– Болваны! Она тут не одна! – заявил третий.
– Я одна, – сказала я. – Больше в часовне никого нет.
– Никого, говорите? – спросил первый солдат, отталкивая меня от двери и грозя мне пистолетом. – Харрис, Бернс! – крикнул он. – Проверьте, не солгала ли нам дама!
Солдаты вернулись меньше чем через минуту.
– Никого нет, лейтенант!
Командир сплюнул и выругался. По тону его голоса я поняла, что он напряжен и расстроен.
– Где он? – спросил он зло.
– Кто?
– Я не идиот, миледи, – процедил он сквозь зубы. – Возле часовни две лошади! Значит, вас тут двое, либо вы украли эту лошадь!
Я вспомнила, что наши с Калумом лошади и правда привязаны к дереву в нескольких метрах от часовни, и солдаты их, конечно, увидели. Наверное, поэтому они и решили осмотреть окрестности.
– А если я скажу, что действительно украла ее? – дерзко спросила я.
Он подошел ко мне и провел пальцем по моей шее, прямо под подбородком.
– Жаль будет портить такую славную шейку веревкой!
Я посмотрела ему в глаза, с трудом проглотив комок в горле. В такой ситуации притворяться похитительницей лошадей было глупо. Но и правду открыть я ему не могла. Поэтому решила, что вообще ничего говорить не стану.
Лейтенант осмотрел меня с головы до ног в свете луны, и взгляд его задержался на посверкивающей стали моего кинжала, висевшего у меня на поясе. Он отнял его. Мой заряженный пистолет остался лежать на земляном полу в часовне.
– Расскажете свою историю капитану, – заявил он и повернулся к своим людям. – Обыщи́те окрестности, он наверняка где-то рядом. И я хочу, чтобы вы доставили его живым. Если получится…
Солдаты разбрелись кто куда.
– Ваше имя?
– М-м-м… Мирна, – пробормотала я.
Это было первое имя, что пришло мне в голову. Я решила, что на будущее нужно будет придумать себе несколько фальшивых имен и историй.
– Значит, Мирна… – прошептал лейтенант, обходя вокруг меня. – И что вы здесь делаете… Мирна?
– Я спала, а вы меня разбудили.
Он замедлил шаг, и я услышала смешок.
– Спали? – недоверчиво переспросил он. – Странное место для ночевки, тем более в одиночестве, вы не находите?
– Я путешествую одна, но не люблю ездить ночью.
Он ходил вокруг меня, словно хищник вокруг своей добычи. Я подумала, что, если он не перестанет, у меня закружится голова.
– Вот как? И вы всегда ездите на двух оседланных лошадях одновременно?
– На этот вопрос я отвечу, если его задаст ваш капитан.
Я надеялась, что с минуты на минуту мне представится случай выкрутиться из этой отвратительной ситуации. Лейтенант, потирая подбородок, озадаченно смотрел на меня.
– Как пожелаете. Нам сообщили, что сегодня ночью в этих краях будут орудовать контрабандисты. Недалеко от берега был замечен корабль. Так что сначала дождемся моих людей, а потом прогуляемся до Данди, где стоит наш гарнизон.
– Данди? Но я ведь ничего не сделала! Вы не можете…
– К рассвету доедем! – отрезал лейтенант тоном, не допускающим возражений. И, криво усмехнувшись, добавил: – Так что вам, дорогуша, все же придется ехать ночью!
Я рухнула на каменную скамейку у двери в часовню, молясь про себя, чтобы солдаты не нашли Лиама и его людей. К несчастью, Господь в этот раз внял другим молитвам: скоро несколько драгун вернулись, подгоняя штыками в спину Калума, Роберта Маккина и еще одного парня, которого я видела впервые.
– Лейтенант, эти болваны на берегу стреляли друг в друга! Настоящая бойня! Удалось поймать только этих троих. Еще несколько удрали с гружеными повозками.
– Появись мы чуть раньше, они бы от нас не ушли! – добавил второй. – Их было человек двадцать, а может, и больше. Бо́льшая часть направилась на север. Остальные – врассыпную. И все – хайлендеры.
Лейтенант посмотрел на меня, и во взгляде этом отразились обуревавшие его злость и разочарование. Потом он плюнул под ноги пленникам.
– Уведите! – приказал он и вытолкнул меня вперед.
Я перехватила взгляд Калума. Было ясно, что юноша горько досадует на себя за то, что не справился с поручением. Внезапно у меня за спиной кто-то взвыл от боли, потом послышался звук падающего тела. Я оглянулась и застыла на месте. Незнакомец, наверняка из банды Барбера, держал на мушке солдата. Второй солдат, у которого бандит отнял мушкет, лежал у его ног с ножом в животе. Бедняга стонал и извивался от боли на глазах у своего перепуганного товарища. Громыхнули два выстрела, и бандит упал.
В горле у меня пересохло, в висках стучало так, что голова, казалось, вот-вот лопнет. Лейтенант выкрикивал приказы, но мой рассудок словно заволокло туманом, и я различила только обрывки фраз. Бледный как полотно Калум отшатнулся, когда штык уперся ему в грудь. Двое солдат схватила Маккина за руки и потащили туда, где были привязаны лошади.
Все происходило слишком быстро, и в то же самое время мне казалось, что я брежу. Солдаты достали из седельных сумок веревки. Калума привязали к дереву. Еще одну веревку перебросили через крепкую ветку дерева, стоящего чуть поодаль от остальных. Лейтенант связал мне руки за спиной и грубым толчком усадил меня на скамью. Я больно ударилась затылком о стену. Маккина, руки которого тоже были связаны, заставили забраться на лошадь. И только тогда я поняла, что, собственно, происходит. К горлу подкатила тошнота.
– Нет! – крикнула я.
На шею выкрикивавшему ругательства Маккину накинули веревку. Калум, в лице которого не осталось ни кровинки, расширенными от ужаса глазами смотрел то на меня, то на Маккина.
– Банда убийц! – крикнула я, вскочив на ноги. – Вы не имеете права его вешать, он ничего не сделал!
Лейтенант схватил меня за шею и притянул к себе.
– Лучше молчите! – шепнул он мне на ухо.
Я попыталась опустить голову. Он намотал на руку мои волосы и заставил смотреть прямо перед собой.
– Он же ничего не сделал! – в отчаянии вскричала я.
– Он – паршивый хайлендер, и этого достаточно. Его бы все равно повесили, так что можно обойтись без присяжных!
– Гады! Мерзавцы! Английское отродье! – выпалила я и попыталась вырваться.
Рука лейтенанта крепче стиснула мою шею, и он снова с силой дернул меня за волосы, так что я вскрикнула от боли.
– А вы – шотландская подстилка, дорогуша!
Щелчок хлыста, лошадиное ржание… Лошадь сорвалась с места в галоп, и тело Маккина повисло в воздухе и стало конвульсивно извиваться. Глаза вылезли из орбит, лицо побагровело. Шея не сломалась, поэтому бедолаге была уготована мучительная и долгая смерть от удушья. «Господи, сжалься над ним!»
Я не могла отвести глаз от этого жуткого зрелища: человек извивается в петле, тогда как ноги дергаются в каких-то десяти сантиметрах от земли… Довольно скоро мучения Маккина прекратились. У меня потемнело перед глазами, и я отвернулась. Меня снова затошнило.
Лейтенант поспешно разжал пальцы. Я рухнула на колени у его ног, и меня вырвало. Я закрыла глаза, чтобы ничего больше не видеть, но жуткий звук, с которым веревка терлась о ветку, снова и снова вызывал в памяти картину бьющегося в агонии тела. Я заплакала.
Не успела я прийти в себя, как лейтенант пинком заставил меня встать и развязал мне руки.
– А с ним что делать? – спросил солдат, указывая штыком на Калума. – Этого тоже повесим?
– Нет. Надо же привезти капитану хоть какой-нибудь улов! – сухо ответил лейтенант и дулом мушкета толкнул меня к моей лошади.
* * *
Что-то тихонько коснулось подошвы моего башмака, и я невольно шевельнула ногой. Спустя мгновение движение повторилось. Я с трудом открыла глаза и вскрикнула от испуга – то была огромная крыса. Я изо всех сил пнула ее, и крыса ударилась о стену. С пронзительным визгом зверюга скрылась в груде гнилой соломы. Я вскочила на ноги, отряхнула юбку, которая, как мне казалось, была сплошь покрыта паразитами, и, тяжело дыша, прислонилась спиной к стене. «Ты в тюрьме, Кейтлин! Это тебе не дворец Линлитгоу!»
Я окинула камеру взглядом. Через крошечное окошко в толстой каменной стене проникало немного света. Меня привезли сюда на рассвете, когда было еще темно. Значит, я проспала несколько часов.
Ощущение реальности медленно возвращалось ко мне. Вспомнились события прошедшего дня. Где теперь Лиам? Мертв он или жив? А Калум? Наверняка парня заперли в соседней камере… Как мне хотелось с ним поговорить! Узнать, что произошло. Однако мне оставалось только ждать неизбежной встречи с капитаном. Я смахнула слезу и соскользнула по стене на пол.
В камере стоял настолько сильный запах мочи и экскрементов, что было трудно дышать. На стенах я увидела множество надписей, оставленных ее прежними обитателями. Скорее всего, фамилии, даты и рисунки отчаявшиеся узники выцарапывали в камне пряжкой от ремня или металлической пуговицей.
Я провела дрожащими пальцами по влажной кладке. Господи, сколько несчастных было заточено в этих стенах до меня! Безнадежность, разочарование… Эти камни безмолвно рыдали, выплескивая страдания мужчин и женщин, помнили их крики и молитвы. Всхлипывая, я вытерла мокрые от слез щеки. «Джон Форбс – 1685». Мои мокрые пальцы пробежали по строчкам, которые уже невозможно было прочесть, – отпечаток безымянной жизни, медленно покинувшей тело. Отчаянная попытка остаться в памяти людей. Фамилия, судьба, начертанные дрожащей рукой. Многие надписи были высечены на стенах. «Малькольм Маккензи», «Рональд Макбрайд – 1671». Martyrium? Сколько узников покинули эти стены живыми?
Мысли мои снова обратились к Лиаму. В такой вот камере он провел много дней. Пытался ли он высечь свою боль в камне в ожидании дня казни? У меня по спине пробежали мурашки.
В коридоре послышались шаги. Звякнули ключи: кто-то перебирал связку, подыскивая нужный. Наконец ключ вошел в замочную скважину и повернулся с ужасным металлическим скрежетом, эхом отозвавшимся от стен, которым довелось стать свидетелями стольких трагедий. В крошечную камеру вошел солдат в красной куртке, а следом за ним – еще один. Он склонился надо мной и поднес факел к моему лицу.
– Пойдете с нами, – сказал он и отошел, пропуская меня вперед.
Меня привели в пустую комнату, стены которой были обшиты деревянными панелями. В центре ее стоял письменный стол орехового дерева с разбросанными на нем бумагами. Кресла было только два. Одно стояло у стола и, судя по всему, предназначалось для хозяина кабинета, второе – чуть поодаль. В него я и села.
Чтобы убить время, я стала читать бумаги на столе. Запросы и заказы на оружие и припасы, на еду и обмундирование… Бумаги были в таком беспорядке, что некоторые из них наверняка покрывались пылью и плесенью, прежде чем их наконец находили и отправляли. Очевидно, у капитана было слишком много других занятий и он не успевал выполнять эту часть своих обязанностей. А может, он не любил возиться с бумагами.
Стоило мне подумать о хозяине кабинета, как он явился, что-то бормоча себе под нос. Судя по всему, настроение у него было отвратительное. Он запер дверь, обошел вокруг моего кресла и сел за свой стол.
Узнав меня, капитан Тернер громко хмыкнул. От удивления у него округлились глаза и открылся рот. Я же была охвачена неописуемым ужасом.
– Еще немного, и я решу, что вы преследуете меня, миссис Макдональд! – обратился он ко мне, расплываясь в улыбке.
– Это происходит не по моей воле, уверяю вас, – пробормотала я растерянно.
Он достал из ящика стола несколько гусиных перьев, выбрал одно, а остальные вернул на место.
– Лейтенант Кеннеди сказал, что вас зовут Мирна. Но я полагаю, что имя Кейтлин подходит вам намного лучше, – сказал он, вынимая из кармана ножик.
Нервно ерзая в кресле, я в полном молчании ждала продолжения. Время от времени поглядывая на меня, он стал затачивать перо. Поднес его к глазам, осмотрел кончик, потом аккуратно положил на стол и стал вычищать грязь из-под ногтей.
– И как мне теперь поступить с вами?
– Вы не имеете права удерживать меня, мы ничего не сделали…
– Это еще надо выяснить. Ваш муж нечист на руку, в этом я уверен. Тень от виселицы, как я вижу, не слишком его испугала. По-прежнему промышляет контрабандой?
– У вас нет доказательств! – возразила я.
– Это правда, – последовал спокойный ответ. – Но, на мое счастье, Кеннеди привез живым одного из банды Макдональда. Вот он-то нам все и расскажет.
– Но ведь он еще ребенок!
«Сохраняй хладнокровие, Кейтлин!» – мелькнуло у меня в голове.
– Где он? – спросила я.
– В камере.
– Отпустите его! Ему всего шестнадцать.
Капитан положил нож на стол, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.
– Хотите, чтобы парня отпустили? Что ж, можем обсудить условия сделки! – предложил он с издевкой в голосе. – Лорд Даннинг похвально отзывался о ваших талантах. А если мне тоже захочется в этом убедиться?
Я почувствовала, что краснею, и отвела взгляд.
– К несчастью для вашего юного друга, для меня неприемлемы такого вида сделки, – продолжил он и положил ладони на стол. – Мне приятно бывать у Даннинга. Признаюсь, у него отличные вина и хорошая кухарка. В остальном же… Даннинг – человек крайне корыстный и беспринципный. Я бы даже сказал, порочный. И я не одобряю поведение лорда и многие его поступки.
«Что ж, посмотрим!» – подумала я. Какое-то время капитан, прищурившись, смотрел на меня, потом чуть склонил голову набок и принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла. На губах его играла злая усмешка.
– Кстати, ему будет очень приятно узнать, что вы под моей охраной.
– Но вы же не станете… – пробормотала я, бледнея от страха.
– С этим я могу не спешить. Я хочу добраться до Макдональда, а раз вы у меня, значит, он сам явится ко мне. Не сомневаюсь, что он сейчас вас разыскивает. Трупы двух своих незадачливых товарищей он наверняка уже обнаружил. Кеннеди, конечно, слишком скор на расправу, но он хороший солдат, и я закрываю глаза на некоторые его шалости.
Его большие орехово-карие глаза внимательно смотрели на меня в ожидании эмоционального отклика, но ценой невероятного усилия я сумела сохранить невозмутимость.
– Ваш супруг обкрадывает короля, лишая его части своих доходов.
– У своего короля он ничего не крадет, – сочла нужным уточнить я.
– Его король – это Вильгельм Оранский! Или Макдональд рискнет нарушить клятву верности, подписанную главой клана?
Я не ответила и уставилась на костяную чернильницу прямо перед собой. Тернер вздохнул, встал и покачал головой.
– Проклятые якобиты! – буркнул он. – Готовы на все ради короля-паписта, лишенного короны!
– Одни ради своего короля воруют, другие – убивают!
Он поднял голову и вперил в меня злой взгляд. Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела подумать. Я прикусила губу.
– Попридержите язык, мэм. Или жизнь в Хайленде настолько испортила ваши манеры?
– Хайленд здесь ни при чем, капитан. Манеры портятся, когда сталкиваешься с такими людьми, как вы!
Он ответил мне с очаровательной улыбкой.
– Вы не только хороши собой, но еще и умны! Я начинаю понимать, почему Даннинг так увлекся вами. Что ж, поговорим начистоту. Возможность продать вас ему, на мой взгляд, весьма заманчива. Мой кошелек заметно потяжелеет. Даннинг готов дорого заплатить, лишь бы вы вновь оказались в его постели, а ваш супруг моментально примчится, узнав, что вы снова у молодого лорда. И мне останется только схватить его, как в тот раз…
У меня задрожали губы. «Я не могу снова вернуться туда, – в отчаянии подумала я. – Нет, я не хочу!»
– Знаете, капитан Тернер, что отличает вас, англичан, от шотландцев, которых вы привыкли называть дикарями и варварами?
– И что же? Я не против послушать.
– Вы прячете склонность к садизму и вашу дикость под лощеными манерами, высокомерием и притворством. И гнусность!
– Нет, Кейтлин Макдональд, это называется культурой! Тот, кто не умеет скрывать свои порывы и сущность, не способен править!
Он подошел ко мне, взял прядь моих волос и вынул из нее соломинку.
– Признаться, я пока еще не решил окончательно, что с вами делать. Быть может, я даже оставлю вас себе. Даннинг рассказывал такие вещи… Заманчиво было бы проверить!
Я посмотрела на него с отвращением и оттолкнула от себя его руку.
– Странно, но от вашей куртки воняет ночным горшком, вы не находите? – спросила я, делая вид, что нюхаю волосы в том месте, где он к ним прикоснулся.
Улыбка его померкла.
На следующий день, ближе к полудню, я наконец узнала об уготованной мне участи. Меня вывели из темной промозглой камеры во двор, где я увидела капитана Тернера на гнедом жеребце и еще троих солдат. Я испугалась и попыталась вырваться, но меня стали силком усаживать на Роз-Мойре.
– Мерзавец! Вы мерзавец, капитан Тернер! – кричала я, отбиваясь ногами от солдат, которые уворачивались, как только могли.
– Вы сто́ите целое состояние, миссис Макдональд! Даннинг пообещал мне за вас намного больше, чем я рассчитывал получить за голову вашего дорогого супруга! – насмешливо бросил капитан.
Я укусила солдата, который имел неосторожность схватиться рукой за мой корсаж. «Калум! Что они с ним сделают?» Мне непременно нужно было повидаться с ним перед отъездом. Непременно! Он был моей последней надеждой. Я сделала вид, что смирилась со своей участью и после недолгого молчания грустно спросила:
– Что вы собираетесь делать с мальчиком?
– Он предстанет перед судом присяжных по обвинению в контрабанде. Ввиду своей крайней молодости он, вероятно, избежит повешения. Лучшее, что его ждет, – это отправка в колонии.
– Перед отъездом я бы хотела попрощаться с ним. Это возможно? По-моему, я прошу совсем немного… – сказала я тихо.
Тернер какое-то время молча смотрел на меня. Судя по всему, моя просьба его удивила. Потом, передернув плечами, он строго произнес:
– Пару минут, не больше!
А больше мне и не было нужно.
Калум, который лежал на соломе, при моем появлении вскочил на ноги. По его глазам я сразу догадалась, что он во всем винит себя.
– Миссис Макдональд, я…
– Tuch! Tuch! Nan can an còrr! – шепнула я.
Я обернулась к ожидавшему у двери сержанту.
– Мы можем минуту побыть одни?
– Вообще-то… не знаю…
– Я хочу попрощаться как следует. Пожалуйста!
– Что ж… Ничего плохого в этом нет… – пробормотал сержант.
Он вышел и затворил за собой дверь.
– Меня наверняка тоже повесят. И вас я не смог защитить… – Калум обхватил голову руками. – Я побежал, чтобы предупредить Лиама, но эти чертовы бандиты заметили меня, когда я стал спускаться к морю. Потом началась паника. Человек Барбера помчался следом за мной. Я никак не мог от него оторваться, но и не мог вернуться к часовне, боясь привести его к вам, поэтому побежал в другую сторону. В конце концов он отстал, и тогда я направился к часовне. Вот тут-то меня и поймали двое драгун!
– Скажи, Лиам жив?
– Да! Миссис Макдональд, я не смог…
Испытав огромное облегчение, я закрыла глаза и вздохнула.
– Не говори глупости, Калум! При таких обстоятельствах Лиам поступил бы так же, как и ты. А теперь слушай меня внимательно, – сказала я, приподнимая подол юбки. – У нас остался еще один шанс выбраться отсюда!
Юноша посмотрел на меня красными от слез глазами. Мои слова и действия озадачили его. Я же вынула свой кинжальчик sgian dhu и протянула ему.
– Надеюсь, ты знаешь, что делать? Тебе он пригодится больше, чем мне.
– Но где вы его раздобыли? – спросил ошарашенный Калум.
– Они не стали меня обыскивать. Кинжал все это время был у меня в чулке.
Я с тревогой посмотрела на дверь.
– Найди Лиама и скажи, что меня отправили в поместье Даннингов.
Глаза Калума расширились от удивления.
– Капитан драгун продал меня, – продолжала я. – Беги сегодня ночью, если, конечно, у тебя получится. Лиам наверняка где-то поблизости.
– Но как я его найду?
– У меня предчувствие, что он первым тебя отыщет. Верь мне!
Калум сунул кинжал в зловонную солому, взял мою руку и поднес ее к губам.
– Я найду его, обещаю! Даже если мне придется перевернуть вверх дном всю Шотландию!
– Замани охранника ночью в камеру и ударь в живот. Лиам говорит, что это почти всегда срабатывает.
Юноша улыбнулся мне.
– Bi faicealach! – шепнула я, целуя его в щеку.
– Обо мне не тревожьтесь, мэм! Я выкручусь!
Я подошла к двери, сделала печальное выражение лица и вышла из камеры.
* * *
За Бекки, уносившей блюда с едой, к которой я едва притронулась, закрылась дверь. Покусывая губы, я исподтишка наблюдала за Уинстоном. Во время трапезы он говорил мало, не выказывал ни волнения, ни радости. Наконец он отодвинулся от стола, встал и потянулся за наполовину пустой бутылкой бордо. Одну бутылку он уже успел выпить. «Скоро совсем свалится с ног!» – подумала я, глядя, как он пьет из горлышка. По крайней мере на ногах он держался уже некрепко.
Уинстон со стуком поставил бутылку на стол и, пошатываясь, направился ко мне. Пальцы его пробежали по крахмальному кружевному воротнику платья из зеленого шелка, которое он заставил меня надеть к ужину.
– Ты еще красивее, чем в моих воспоминаниях, – проговорил он заплетающимся языком.
Похотливый взгляд его соскользнул в вырез корсажа, слишком сильно сжимавшего мой живот. Я смотрела на трепещущее на сквозняке пламя свечи.
– Чего вы от меня хотите?
– Чего я от вас хочу? Всего, Кейтлин, всего! – ответил он и положил руки мне на плечи. – Я хочу вас всю целиком, дорогая…
Пальцы его угрожающе стиснули мои плечи, но тут же ослабили хватку и погладили меня по затылку и шее, постепенно опускаясь вниз, к груди. Кружевные манжеты коснулись моих ушей и щек.
– Вы можете взять мое тело силой, если хотите, Уинстон, потому что я не смогу вам противостоять, но это все, что вы получите от меня. Что бы вы ни делали, сердце мое принадлежит Лиаму. Вам никогда не заполучить меня всю. Нет, никогда!
Я произнесла тираду спокойно и сухо. Руки, массировавшие мои груди, на мгновение замерли, поднялись вверх и нежно обхватили шею.
– Я заставлю вас любить меня, Кейтлин… – прошептал он мне на ухо.
Я засмеялась, и этот звук эхом отразился от стен, которые даже великолепные гобелены не могли согреть.
– Вы заставите меня себя любить?
Я оттолкнула его. Уинстон покачнулся и едва успел схватиться за край стола, который опасно зашатался. Бутылка с бордо упала, и темно-красное пятно расплылось на дорогой льняной скатерти. Внезапно в центр пятна вонзился нож. Я моргнула и вздрогнула.
– Я убью его, – холодно сказал он. – Он придет за вами, и я его убью. Надо было сделать это в тот, первый, раз…
– Вы нездоровы, Уинстон Даннинг, – сказала я. – Если вы убьете его, то убьете и меня тоже. Но зачем вам я? У меня нет ничего – ни титула, ни состояния. И при дворе есть женщины намного красивее…
Он грубо схватил меня за плечи, обнял и поцеловал. От него пахло вином и духами, от запаха которых меня затошнило. Его светлые голубые глаза пристально смотрели на меня. В этом взгляде я прочла легкую грусть, однако ни малейшего сострадания к этому человеку я не испытывала.
– Кейтлин, я люблю вас, – прошептал он охрипшим от выпитого вина голосом. – Я думаю о вас днем и ночью. Не могу дождаться, когда снова смогу прикоснуться к вашей белой коже, погладить ваши эбеновые волосы…
Он медленно снял черный бархатный камзол, покачнулся, выровнялся и принялся расстегивать жилет. Парика на нем сегодня не было, и светлые волосы рассыпались у него по плечам.
– Уинстон, вы не умеете любить! Вы берете и ничего не отдаете взамен. Для вас нет ничего святого. Вы дважды заплатили, чтобы заполучить меня. А любовь… она не продается, какую бы цену вы ни заплатили…
– Замолчите! – крикнул Уинстон и зло посмотрел на меня.
Он грубо толкнул меня, так что я упала спиной на стол. Лицо его исказилось в гримасе ненависти, глаза яростно сверкали в сиянии свечей. Я перевела взгляд на его тень, которая смешно дрожала на фоне стены, обтянутой малиновой парчой.
Он вцепился в мой корсаж и дернул так сильно, что оторвался целый кусок ткани, и, тяжело дыша, повалился на меня.
– Вы пьяны, Уинстон! Настолько пьяны, что у вас не получится…
Он с трудом выпрямился, упираясь в стол левой рукой, потом схватил мою руку и прижал ее к отвердевшей плоти у себя в гульфике.
– Вы меня недооцениваете, Кейтлин, – оскалился он.
– Вы – чудовище! Вы когда-нибудь были с женщиной по ее доброй воле, без насилия? Может, это вас и возбуждает? – спросила я с ноткой насмешки в голосе. – Я права? Вы получаете желаемое с помощью побоев и угроз, да, Уинстон? Разве это по-мужски?
Он побледнел как полотно. Рука, занесенная для пощечины, повисла в воздухе. Я резко оттолкнула его. Уинстон отлетел назад, споткнулся о ковер и ударился спиной о каменную каминную полку.
– Хотите надругаться надо мной? – крикнула я ему.
Разорвав остатки корсажа, я выставила напоказ мои набухшие груди и округлившийся живот под нижней полупрозрачной рубашкой.
– Ну же, чего вы ждете? Извращенец! Берите мое тело и делайте с ним что хотите! Но это все, что вы от меня получите! Я люблю Лиама Макдональда и… я ношу его ребенка! Мое сердце принадлежит ему.
Глаза его расширились, и он ошеломленно уставился на мой живот. Мгновение – и на лице его отразилось отвращение. Я невольно улыбнулась. Теперь он стал похож на одну из горгулий, фигурками которых был украшен каминный кожух.
– Вы беременны от этого шотландского проходимца? – процедил он сквозь зубы.
– Да, и это дитя вам никогда не получить!
Уинстон подошел к буфету, схватился за него и наконец-то выпрямился. Эмоции отражались у него на лице по мере того, как одна мысль сменяла другую. И вдруг, посмотрев на меня с подозрением, он спокойно произнес:
– Ребенок может быть от меня.
– Уинстон, тогда я уже была беременна. Неужели вы думаете, что будь у меня хоть малейшее сомнение в том, кто отец этого ребенка, я бы от него не избавилась?
Слова сорвались с губ раньше, чем я успела подумать. Нет, я никогда не смогла бы убить в себе дитя! Поэтому я и родила Стивена. И он навсегда останется частью меня…
– Нет, вы бы от него не избавились, – отрезал он.
Я промолчала. Он был прав и знал это.
– Я беременна уже четыре месяца. Можете подсчитать!
Что Уинстон и не преминул сделать мысленно. В этом можно было не сомневаться – на лице его снова появилась гримаса отвращения. Он с рычанием смахнул рукой все, что стояло на буфете. В момент, когда с оглушительным звоном разбились и тысячей осколков усеяли ковер бутылки и бокалы венецианского хрусталя, в комнату вошел Руперт.
Уинстон стоял, прислонившись спиной к стене, и тяжело дышал. Глаза его были закрыты.
– Отведите ее в спальню и проследите, чтобы она оттуда не вышла, – хриплым голосом приказал он.
Руперт, ошеломленно созерцавший сцену, перевел взгляд на меня и… остолбенел. Я поспешно запахнула на груди остатки корсажа, пряча от него свою наготу. А затем я последовала за ним и ни разу не оглянулась.
Проснувшись, я ощутила сильный запах скипидара. Я открыла глаза, но свет оказался таким ярким, что мне пришлось прищуриться. В комнате было тихо. Который час? Я перевернулась на спину и стала рассматривать лепнину на потолке. Я и не заметила, как забылась тяжелым, глубоким сном. Я закрыла глаза и стала слушать, как бьется мое сердце. Шорох совсем рядом заставил меня повернуть голову и открыть глаза. Уинстон сидел в кресле в изножье моей кровати, и я могла видеть его профиль. Подбородок у него был измазан масляными красками – кармином, желтой неаполитанской и сиеной. Щека его нервно подергивалась. В тишине комнаты он любовался большим полотном, установленным на мольберте.
Я не могла отвести от портрета глаз. Неужели его написал Уинстон? Это был эскиз, однако даже сейчас было ясно, что над ним работал настоящий мастер. Мой двойник, мое зеркальное отражение! Лицо и тело на картине окутывал мягкий свет, отчего кожа казалась золотистой, хотя в действительности была много белее, а искусно выписанные тени подчеркивали изгибы тела и приуменьшали его округлости. Должно быть, он писал портрет ночью при свечах! Бледность и усталость на лице подтверждали мое предположение. На портрете была я и в то же время другая. Женщина, представленная на картине лежащей, была той, с кем он заключил сделку и… провел одну ночь. Вспоминать об этом было противно. Я закуталась в простыню и отвернулась. Движение вывело его из задумчивости.
– Одевайтесь! – распорядился Уинстон.
Я посмотрела на него вопросительно.
– Зачем?
– Мы уезжаем, – объявил он.
– Куда? – спросила я. Известие обрадовало меня, однако моя радость тут же сменилась тревогой. – Вы отвезете меня назад, в тюрьму в Данди?
– Не задавайте вопросов и делайте то, что я прошу, – резко ответил он.
Я выскользнула из постели и сгребла со стула мои постиранные и аккуратно сложенные вещи. Уинстон не шевельнулся. Он по-прежнему сидел в кресле и спокойно наблюдал за мной.
– Вы могли бы выйти?
– Замолчите и одевайтесь! – приказал он раздраженно.
Его тон заставил меня вздрогнуть. Я стала молча одеваться, зная, что он на меня смотрит. Однако сейчас было не время спорить, я это чувствовала.
Мы направились на север, через холмы Сидлоу-Хиллз. Дорога привела нас к небольшому коттеджу на берегу озера, недалеко от утеса Лон-Крэг. Уинстон соскочил с лошади и помог спешиться мне. Наши взгляды встретились, и я поежилась. Он что-то задумал, и я подозревала, что вовлечена в эту зловещую затею буду не только я, но и Лиам.
– Зачем мы сюда приехали? – спросила я, чтобы заставить его наконец нарушить молчание.
– Будем ждать, – ответил он, снимая с Роз-Мойре седло.
Он положил упряжь под дерево, к которому ранее привязал мою лошадь, и снял с ее спины попону. Хлопнув ее по крупу в благодарность за послушание, он расседлал и своего коня тоже.
Мне вдруг стало страшно. Мои мысли начали проясняться, и все мои тревоги и страхи вернулись. Разумеется, он решил дожидаться Лиама, чтобы убить его! Догадка заставила меня побледнеть, и в то же мгновение Уинстон повернулся ко мне. Увидев мое расстроенное лицо, он сладко улыбнулся, что не предвещало ничего хорошего.
– Идите в дом, – приказал он мне.
– Нет, не хочу! – заупрямилась я, с ужасом глядя на моего мучителя.
Передо мной стоял сам повелитель демонов Вельзевул. Обольстительный, да, я не могла отрицать очевидное, но бессердечный, и красота его была такой же – холодной и жестокой. Из сумки он вынул моток веревки, а из седельной кобуры – пару пистолетов, которые сунул за пояс.
Мне пришла в голову мысль о том, что можно попытаться бежать, но затем я подумала, что это не помешает Лиаму сюда приехать. Уинстон наверняка сообщил конюху, куда мы едем, и распорядился указать Лиаму путь, как только он наведается в усадьбу.
Собрав все необходимое, Уинстон силой потащил меня в дом. Когда ударом ноги он распахнул дверь, навстречу нам поднялось облако пыли. Дверные петли жалобно застонали. На подоконник сел ворон и каркнул. Мне снова стало страшно до дрожи. Морриган на поле битвы ждет момента, когда сможет сесть на плечо поверженному воину…
– Прочь! – замахнулась я на зловещую птицу, и она улетела с пронзительным карканьем.
– Плохое предзнаменование? – поинтересовался Уинстон, указывая мне на стул, который только что поставил перед дверью. – Присядьте-ка!
Я подчинилась. Он связал мне руки за спинкой стула и, отрезав от мотка веревки два куска, примотал к ножкам мои щиколотки.
– Жаль, конечно, ребенка, но… – протянул он, проверяя, достаточно ли туго затянуты мои путы.
Так же тщательно он привязал к спинке стула мой торс. Я охнула от боли.
Уинстон посмотрел на меня своими холодными голубыми глазами.
– Не беспокойтесь так, скоро он все равно уже ничего не сможет почувствовать…
– П-п-почему? – спросила я, запинаясь.
– Боюсь, вы не доживете до рассвета.
Между мной и входной дверью он поставил еще один стул и отрезал кусок от другой веревки, потоньше первой.
– Вы убьете меня?
Губы мои задрожали, и я ничего не могла с этим поделать.
– Не я, – ответил он, бросив на меня холодный, жестокий взгляд. – Это сделает Макдональд.
Эти слова поразили меня в самое сердце. Я с ужасом наблюдала, как Уинстон привязывает пистолет к спинке стула на уровне моей груди. Господи, такое не привидится даже в самом страшном сне! Наверное, он и правда спятил! Я с трудом проглотила комок в горле и поспешно смежила веки, чтобы сдержать слезы, но они все равно брызнули из глаз.
Уинстон аккуратно привязал один конец веревки к спусковому крючку направленного на меня пистолета, а другой конец – к дверной ручке. Как только кто-нибудь попытается открыть дверь снаружи, грянет выстрел…
– Нет, Уинстон, нет! Вы не можете так поступить! Убейте меня, если вам хочется, но только не так! Только не Лиам! Господи! Да вы еще хуже, чем я думала! Будьте прокляты, Уинстон Даннинг! – кричала я. – Дьявол заберет вас к себе, и вы будете жариться в аду вечно, мерзавец!
Посмотрев на меня с неприкрытым торжеством, он вернулся к своему занятию, ничего мне не сказав. Зарядил пистолет без пули, открыл дверь. Последовал щелчок, и снова в доме повисла мертвая тишина. Лицо мое было мокрым от слез. Капли пота стекали меж грудей и по спине – страх сочился сквозь поры моего тела. Я сделала резкое движение, и стул упал, увлекая за собой и меня. Уинстон посмотрел на меня озадаченно.
– Спасибо за подсказку, Кейтлин, – саркастически произнес он. – Этого я не предусмотрел.
Он обвел комнату взглядом, подошел к кровати и подтащил ее ко мне. Потом привязал мой стул к одному из столбиков кровати, лишив меня малейшего шанса выбраться из-под прицела.
– Почему вы это делаете? – спросила я, дрожа всем телом.
Он приблизил ко мне свое угрюмое лицо, и я заглянула в его глаза, такие ясные, такие красивые… Мне показалось, что он стоял, глядя на меня и не произнося ни звука, целую вечность, как вдруг Уинстон яростно прильнул ртом к моему рту. Язык его проник меж моими губами, заставляя их открыться. Я ничего не могла поделать, я была целиком в его власти. Руку он сунул мне меж бедер, и все мои усилия не впустить ее оказались напрасными. Губы его вскоре оставили мой рот, чтобы спуститься по шее к груди, которую он обнажил, резко потянув за корсаж.
– Кейтлин! – выдохнул он, и наши лица снова оказались на одном уровне. – Моя Афродита… То, что я собираюсь сделать, уже терзает и мучит меня…
Он погладил меня по бедрам.
– Если я не могу иметь вас, ни с кем не деля, то никому другому вы тоже не достанетесь! И раз уж у меня недостает решимости убить вас своей рукой…
Он со стоном, похожим на подавленное рыдание, спрятал лицо между моими блестящими от пота грудями. Спустя несколько минут он медленно выпрямился и зашнуровал мой корсаж.
– Что бы вы обо мне ни думали, – начал он угасшим голосом, – я вас люблю, Кейтлин. С самого первого дня, когда вы поступили в услужение к моей матери. Ах, как вы были красивы, как чисты и невинны! Не девушка – мечта…
Голос его сорвался от волнения, и он отвернулся.
– А потом мой негодяй папаша вас осквернил. Осквернил так же, как Агнес. Она была компаньонкой мамы до вас. Я хотел жениться на вас, увезти подальше от него… Но отец никогда бы мне этого не позволил. Мне кажется, он подозревал о моих чувствах и из страха, что я могу увезти вас без его согласия, попытался женить меня на этой безмозглой Эмили Карлайл. Но я бы поехал в колонии, я бы поехал хоть на край света, прикажи он мне… Но только с вами!
Уинстон немного помолчал – ровно столько, чтобы стереть слезу с моей щеки.
– Мой отец… В общем, я разочаровал его. Мне не хотелось заниматься семейным бизнесом. Я мечтал об ином – путешествовать, посмотреть континент! Увидеть величественный Рим, таинственную Венецию, распутный Париж… Я хотел того, чего не мог получить. Mio amore, моя жизнь… вы не представляете, что мне пришлось вынести, пока я ломал перед вами эту комедию! Притворяться перед вами, что я предпочитаю мужчин, когда на самом деле я мечтал только о вас… Господи, знали бы вы, как я вас желал…
Он закрыл глаза и сглотнул.
– И вот в ту проклятую ночь вы убили моего отца… Я не держу на вас зла, Кейтлин. Я знаю, как он мучил вас. Вы сделали то, на что мне самому не хватило смелости, и я не мог допустить, чтобы вам пришлось за это расплачиваться. Я хотел защитить вас, увезти с собой вас и Стивена. Знаете, я успел привязаться к этому ребенку и отношусь к нему, как будто он мой сын… Мы были бы так счастливы втроем! Но, к несчастью, вы убежали из поместья с этим проклятым хайлендером!
Он снова посмотрел на меня. В его заплаканных глазах я прочла смесь глубочайшей тоски и едва сдерживаемого гнева.
– Но почему вы не рассказали мне всего этого раньше? – спросила я, ошеломленная его неожиданными признаниями.
– Я хотел сделать это утром на следующий день после… после убийства. Мне нужно было еще найти способ направить подозрения на кого-то другого, чтобы отвести их от вас… И вот хайлендера объявили в розыск по обвинению в убийстве, я унаследовал титул и имущество. Наконец-то я мог отдаться моей страсти и не прятаться больше в этой противной мастерской в Эдинбурге! Кейтлин, я бы написал ваш портрет, другой, при свете дня. Я бы ласкал ваш образ кистью, начертал бы его бесконечным множеством оттенков! Вы были бы со мной, под моей защитой. Но теперь это невозможно. Когда вы сказали, что носите его ребенка… Я поверил было на мгновение, что этот ребенок может быть моим, а потом увидел ваши глаза и… Я понял, что вы меня не любите и не полюбите никогда. Я обманывал себя. Вы правы, любовь нельзя купить. Всю свою жизнь я думал, что все могу купить за деньги. То был главный принцип моего отца… Убить вас? Я не смог, Кейтлин, у меня не хватило смелости. Но для меня нестерпимо жить и представлять вас в постели с этим шотландцем! И вот я нашел решение – единственное. Макдональд сделает это за меня. Потом он, конечно, вызовет меня на поединок и, быть может, даже убьет. Но теперь мне все равно. Он останется один, а я получу вас навечно…
– Нет, Уинстон, даже в загробном мире вы меня не получите, потому что вы, в отличие от меня, попадете прямиком в преисподнюю! – с издевкой предрекла я.
– Преисподняя – это то, что я переживаю сейчас, любовь моя… Ничего хуже уже быть не может.
Дрожащей рукой он принялся заряжать пистолет. Я молчала под впечатлением от услышанного и смотрела на дуло направленного на меня пистолета. Щелчок собачки оружейного замка заставил меня вздрогнуть. Участь моя была предрешена.
– Вы убьете меня, Уинстон Даннинг! – крикнула я, поддаваясь внезапной панике при виде темного жерла смертоносного оружия. – Даже если Лиам случайно и приведет пистолет в действие, это ваш палец нажмет на курок! И если потом Лиам вас не убьет, вам придется жить с этим грузом до конца ваших презренных дней! Если вы любите меня, как говорите, не делайте этого! Ради Стивена!
Пару мгновений он смотрел на меня, потом нежно поцеловал и… сунул мне в рот кляп.
– Кейтлин, я люблю вас. Но вам этого не понять…
