Глава 24
Падение Вельзевула
Казалось, прошло не несколько часов, а вечность. Я вздрагивала от малейшего шума, думая, что жизнь моя вот-вот оборвется. Уже давно наступила ночь. Я не знала, уехал ли Уинстон или же затаился в укромном месте, чтобы своими глазами увидеть, как я умру. От такого негодяя, как он, можно было ожидать чего угодно. Временами меня одолевала дрема, но стоило моим глазам открыться снова, как осознание жуткой реальности возвращалось и принималось глодать мне душу. Наконец, измученная ожиданием, я уснула.
Первые лучи рассвета проникли в комнату сквозь маленькое незастекленное оконце. Я ужасно замерзла и проголодалась, мне хотелось пить. У меня было ощущение, что я уже много часов сижу не шевелясь и тело мое превратилось в сплошную боль, ожидая смерти как избавления.
Внезапно я почувствовала в животе легкое движение. Глаза мои моментально наполнились слезами, мне хотелось закричать, но не было сил. Я закрыла усталые глаза и по памяти прочитала Pater Noster: «A Dhia, cuidich mi».
Паук с бесконечным терпением оплетал паутиной ножки стула, к которому мой палач привязал пистолет. Неосторожная мушка скоро попадется в ловушку, и паук поспешит к своей жертве, чтобы опустошить ее, насытиться. Сделает то, что Уинстон хотел сделать со мной…
Лошадиное ржание отвлекло меня от мрачных размышлений. Я медленно подняла голову и прислушалась, но на улице снова стало тихо. Наверное, бедняжка Роз-Мойре проголодалась и решила напомнить о себе. Голова моя снова поникла, когда другой звук, на этот раз очень отчетливый, донесся с улицы. Кровь застучала у меня в висках, глаза расширились от ужаса. Я посмотрела на дверь, и мне стало еще страшнее. И все же я испытала некоторое облегчение – мои мучения скоро закончатся…
Тихий свист привлек мое внимание к окну. Оглянувшись, я увидела на фоне розовато-голубого рассветного неба мужской профиль. Теперь я уже полностью проснулась и почувствовала, насколько сильно замерзла. Собравшись с силами, я зашевелилась на стуле и попыталась издать хоть какой-то звук сквозь кляп, с которого мне на грудь капала моя же слюна. Мужчина за окном замер.
– Миссис Макдональд, это вы? – шепотом спросил Калум.
Юноша сунул голову в окошко. В доме было темно, и я с ужасом решила, что он наверняка ничего не разглядит и поспешит к двери. Однако я недооценила способность хайлендеров видеть в темноте.
– Вот черт! – выругался он, быстро пролезая в окошко.
Оказавшись в доме, он первым делом вынул кляп.
– П-п-пистолет з-з-заряжен… – пробормотала я, щелкая зубами от холода. – Если Л-л-лиам откроет д-д-дверь… Калум, отвяжи его!
Калум повернулся и протянул руку к пистолету, когда снаружи послышались крики. Я услышала голос Лиама, звавший меня. Дверь распахнулась – и последовал выстрел. Сердце мое перестало биться. Калума швырнуло на меня. Он повалился мне на колени и медленно сполз на пол к моим ногам. Со всех сторон вдруг заговорили какие-то голоса. У меня закружилась голова, глаза затуманились. Кто-то тряс меня за плечи… Я перестала что-либо понимать. Все перепуталось, смешалось… Пол раскачивался у меня под ногами, словно палуба корабля. Я уже ничего больше не чувствовала. Все было так… так абсурдно! Я медленно проваливалась в небытие…
– Пить!
Мой собственный голос донесся до меня словно бы издалека. Подо мной что-то шевельнулось, и в пересохшее горло полилась струйка воды. Проглотить ее у меня получилось не сразу, и я едва не захлебнулась. Кто-то повернул мне голову набок, и вода потекла по моей щеке, лежавшей на теплой и мягкой ткани. Я шевельнулась, чтобы потеснее прижаться к этому источнику тепла. Глаза я открыть не смогла – такими тяжелыми были веки. Чья-то большая ладонь поглаживала мои волосы, бархатный голос нашептывал нежные слова. Я с усилием открыла глаза. «Плед Макдональдов…»
– Лиам! – слабо пробормотала я.
Он обнял меня.
– Gabh do shocair, – прошептал голос мне в волосы. – Tha e ullamh.
Он шевельнулся, и боль проснулась в моих руках и плечах, так долго остававшихся связанными у меня за спиной. Я издала слабый стон.
– Кейтлин, a ghràidh, что этот мерзавец с тобой сделал? – спросил Лиам, прижимая меня к груди.
Он нежно поцеловал меня в лоб и прильнул к нему своей колючей и мокрой щекой.
– Я убью этого подонка! Клянусь тебе головой нашего нерожденного ребенка! Он может начинать молиться…
Он умолк от волнения и заплакал. Я заглянула ему в лицо. Боже, как тревога и недосыпание исказили его черты! И мокрые от слез глаза его смотрели на меня с такой грустью…
– Я думал, что ты мертва, a ghràidh. Эта кровь у тебя на платье… Я решил, это твоя!
Наконец я все вспомнила!
– Калум! Господи, нет! Это он умер! – задохнулась я от волнения.
– Кейтлин, с Калумом все в порядке. Он поправится. Пуля прошла через предплечье, повреждена кость, но с парнем все нормально…
– Он спас мне жизнь, Лиам! Если бы он не влез в окно…
– Я знаю, – ответил он дрожащим голосом.
Я снова устроила голову у него на плече. Он поплотнее запахнул мою накидку. Солнце согревало меня, и я расслабилась в утешающих объятиях мужчины, которого любила.
– Было так холодно… Так холодно!
– Ты, наверное, проголодалась? – спросил он и сунул руку в дорожную сумку.
Достав кусок хлеба, он разломал его и стал по кусочку класть мне в рот. Я съела весь хлеб и еще немного сыра.
– Думаю, что малыш проголодался вместе со мной! – пошутила я и положила руку мужа себе на живот, где росла и развивалась новая жизнь. – Он шевельнулся первый раз. Еще там, возле Лон-Крэга.
Ужасные картины той ночи, проведенной на вершине утеса, возникли у меня перед глазами.
– Лон-Крэг… Маккин… – пробормотала я жалобно.
– Знаю, a ghràidh, мы его нашли.
– Они заставили меня смотреть! Лиам, это было так жутко! Он умер не сразу, он задыхался. А я ничего не могла сделать!
Я снова заплакала.
– Все прошло, все позади.
– Но ведь на его месте мог быть ты…
Он приложил палец к моим потрескавшимся от холода и долгой жажды губам.
– Не говори так больше.
Максорли… А что стало с ним?
– А Томас? Где он?
Лиам нахмурился.
– Ему удалось скрыться. Этот негодяй не стал дожидаться возмездия. Но участь его решена.
– А что было дальше? Где остальные?
– Уехали с грузом.
Лиам смущенно стал перебирать мои волосы.
– Я искал тебя всюду, думал, что ты… Исаак прибежал сказать, что ты в безопасном месте. Ты сильно рисковала, a ghràidh. Он рассказал мне, что ты сделала. Я… я благодарен тебе за это. А потом я приехал к часовне… – Он помолчал немного и продолжил, понизив голос: – Но я пришел слишком поздно. Тебя уже увезли.
– Но как ты меня разыскал? – спросила я после паузы.
– По следам твоей кобылы. Роз-Мойре не такая рослая, как другие лошади, она легче по весу и копыта у нее меньше, поэтому идти по ее следу оказалось легко. Она и привела меня в Данди. По дороге – о чудо! – я встретил Калума, у которого был твой кинжальчик, весь красный от крови охранника. Он рассказал мне, что Тернер продал тебя Даннингу. Я не хотел в это верить, но, зная, какой этот Даннинг подонок и на что он способен… Нет, тогда я не знал, на что он способен! – добавил Лиам исполненным ненависти голосом.
Я угадала его мысли и поспешила успокоить:
– Лиам, он не притронулся ко мне! Как бы невероятно это ни было, но он не стал…
Кончиком пальца муж приподнял мой подбородок и поцеловал, чтобы заглушить слова, которые ему не хотелось слышать.
На берегу озера, под деревом, Дональд правил Калуму раздробленную кость, а тот стонал от боли. От этих стонов у меня мурашки бегали по коже, поэтому я старалась на них не смотреть. Саймон наложил шину и влил парню в рот несколько драмов виски. Пару минут – и мой спаситель с блаженной улыбкой на губах привалился спиной к дереву. Бледный, но ужасно довольный собой. «Проклятая мужская гордость!» – подумала я и… улыбнулась.
Я подошла к ручью умыться, когда на другом берегу озера заметила какое-то движение. Я прищурилась и прикрыла глаза ладошкой от слепящего солнца. Лиам проследил за моим взглядом. Я узнала мужчину по длинным белокурым волосам и стройной, по-кошачьи гибкой фигуре. Внутри у меня все перевернулось.
– Это он… – прошептала я. – Вернулся! Вернулся один!
Лиам вскочил на ноги. Лицо его исказилось от гнева и ненависти. Я слышала его громкое прерывистое дыхание.
– Он покойник, – процедил он сквозь зубы. – Будь тут, a ghràidh. Он не должен тебя видеть. Пусть думает, что ты… Ты сама знаешь. Я пришлю Калума и Дональда, они побудут с тобой.
И он направился по заросшей колючим кустарником тропинке, которая поднималась вдоль берега озера наверх, к коттеджу. Со своего места я видела дом и поляну перед ним, меня же сквозь заросли рассмотреть было почти невозможно. Тем не менее я запахнула полы накидки, чтобы белая рубашка не выдала меня.
Лиам стал мерить шагами пространство перед дверью. Саймон укрылся в тени и, прислонившись к стене, стоял с пистолетом наготове. Через несколько минут из-за поворота показался всадник. Уинстон никуда не спешил. Он знал, что Лиам его дождется.
Он остановил коня метрах в десяти от дома. Лиам тоже остановился и вонзил острие меча в землю перед собой. Голубоватая сталь блеснула на солнце. Уинстон спрыгнул с лошади и обнажил меч. Невозмутимо поглядывая на Лиама, он снял камзол, перебросил его через седло и хлопнул лошадь по крупу. Та потрусила прочь.
Мужчины молча смотрели друг на друга. Оба знали, что поединок неизбежен. Лиам первым нарушил молчание:
– Где ваши секунданты?
Уинстон засмеялся, проверил, достаточно ли остер клинок, хотя я не сомневалась в том, что он не раз проделал это перед отъездом из дома. Он был взволнован, однако не выказывал ни малейшего страха перед возможной смертью. А вот Лиама он боялся, я это чувствовала. Я не могла не восхититься смелостью своего мучителя, с какой он заманил Лиама в эту ловушку. Он мог остаться в поместье, мог отправить Тернера по следу Лиама… Но нет, он предпочел встретиться с соперником лицом к лицу.
– Никаких секундантов, Макдональд. Только вы и я!
Уинстон посмотрел в сторону дома и увидел Саймона.
– Он не станет вмешиваться, пока бой будет идти по правилам, – заверил его Лиам. – Он не нарушит мой приказ.
Уинстон засмеялся, но смех его прозвучал фальшиво. Он пожал плечами, вздернул подбородок и смерил Лиама взглядом. Издевательская улыбка исказила его губы.
– Что вы сделали с моей женой, Даннинг? – внезапно крикнул Лиам, подступая к противнику.
– А вы? Что вы с ней сделали? – отозвался тот.
Они двинулись по кругу, сохраняя порядочную дистанцию. Саймон, готовый вмешаться в любой момент, молча наблюдал за происходящим.
– Вы – последний из негодяев! Она ждет ребенка!
– А вы уверены, что это ваш ребенок, а, Макдональд? Она та еще штучка! Но это я вам, по-моему, уже говорил! – с презрением и сарказмом произнес Уинстон.
Лиам побелел от гнева и резко сократил разделявшее их расстояние.
– Ее кожа… О, она такая нежная! А ее молочно-белые бедра… В том месте, где… ну, вы знаете, где она любит, чтобы ее ласкали… Но вам все это и без меня известно, правда, Макдональд?
Я не сводила глаз с Лиама. Все мышцы его тела напряглись, вены на шее проступили от натуги. Еще секунда – и он набросится на Уинстона…
– Дьявольское отродье! – вскричал Лиам.
Уинстон одарил его насмешливой улыбкой, показав блестящие белые зубы. Лиам издал яростный вопль, поднял меч, со свистом крутанул его над головой и обрушил на Уинстона. Клинки столкнулись с жутким металлическим скрежетом. Раз за разом они описывали круги в воздухе и яростно ударялись друг о друга. Во рту у меня пересохло, пальцы нервно теребили край накидки.
После нескольких минут неистовой схватки противники опустили мечи, дав себе передышку, однако не перестали двигаться по кругу, опасаясь возможного нападения.
– Может, хотите узнать, хорошо ли я ее трахнул? О, у нее такая славная маленькая попка… И она так возбуждает, особенно когда вскрикивает! Вы знаете, о чем я! Это восхитительное воркование, когда она близка к кульминации… Я и сейчас еще слышу ее стоны!
– Заткнитесь! – крикнул Лиам, делая мечом вращательные движения.
Битва возобновилась. Я заметила, что Лиам начал понемногу уставать. В последние дни ему не довелось много спать, в отличие от Уинстона, который подготовился к поединку как следует. К тому же у Уинстона была рапира – оружие гораздо более легкое, чем длинный обоюдоострый меч Лиама. Клинки сверкали на солнце, скользили друг по другу до самой гарды. Лиам вкладывал в каждый удар вес своего тела, но противник уклонялся с обескураживающей ловкостью. Приходилось признать, фехтовальщиком Уинстон оказался прекрасным. Лиам не ожидал, что ему придется столкнуться с таким противником.
Следующим ударом Уинстон ранил Лиама в правый бок. Рубашка его окрасилась кровью. Я стиснула зубы, чтобы не закричать. Саймон дернулся было, но заставил себя вернуться на место. Калум и Дональд как зачарованные наблюдали за схваткой.
– Что вы с ней сделали, Макдональд? Она уже на пути к Eilean Munde? На этом острове у вашего клана принято хоронить умерших, если я не ошибаюсь?
Потеря крови забирала у Лиама силы, движения его замедлились.
– Вас, Даннинг, достойно не похоронят, когда я с вами покончу!
Уинстон зашелся в приступе истерического смеха и указал концом рапиры на грудь Лиама.
– Если вам повезет, шотландский выродок, если вам повезет…
Он скрестил свою рапиру с мечом Лиама и с ненавистью посмотрел на противника.
– А потом вам придется довольствоваться овечкой, толстенькой овечкой, чтобы удовлетворить ваши грязные инстинкты! Я слышал, шотландцы любят овечек! Это правда? Но ведь от баранов так воняет! Разве сравнить со сладким, приятным запахом Кейтлин? Мои простыни до сих пор ею пахнут! А ее вкус? Вы помните, Макдональд, какова она была на вкус?
Лиам едва успевал переводить дыхание. Если бы взгляд мог убивать, Уинстон уже был бы покойником. Ужас обуял меня, когда я поняла наконец план Уинстона. Самым опасным оружием был не клинок, а его извращенный разум. И он непременно получит свое, если Лиам не поднимет щит и не защитит свою душу. Ведь именно ее избрал Уинстон своей целью!
Начался третий раунд поединка. Теперь Лиам держал тяжелый меч обеими руками и рубил воздух перед собой, вкладывая в движение всю силу своего гнева. Уинстон уклонялся от ударов с кошачьей ловкостью. Лиам споткнулся о камень и едва успел уклониться от удара, который отсек бы ему левую руку.
Все поплыло у меня перед глазами. Подлые нападки Уинстона сделали свое дело. Сосредоточиться Лиаму становилось все труднее. Мне хотелось крикнуть, чтобы все это прекратилось, но я знала, что мое вмешательство ни к чему не приведет. Лиам не успокоится, пока Даннинг не упадет, если только сам не рухнет первым…
Уинстон начал четвертый раунд. Сверкающие клинки пронзали воздух, словно разряды молнии, ударялись с такой силой, что я вздрагивала при каждом ударе. Лиам ранил Уинстона в левое плечо, но тот все равно успел изящно увернуться, избежав наихудшего. Каркнул ворон, и у меня волосы встали дыбом. Смерть парила над нами, ждала свою жертву. Я же не могла отвести глаз от битвы на поляне. Теперь противники сражались с удвоенной яростью – подпрыгивали, кружились, стремительно атаковали… Одной лишь смерти дано было оборвать этот роковой танец. И снова заговорил Уинстон:
– Она вам рассказала о Стивене?
Эти слова, словно бритва, вскрыли мне сердце. То был подлый удар! Лиам остановился, и острие его клинка уперлось в землю. Уинстона произведенный эффект вполне удовлетворил и придал смелости.
– Вижу, что нет! Хотя странно было спрашивать, никто ведь не должен был узнать! Рад, что она сумела сохранить этот секрет!
– Кто такой Стивен?
Лиам стал медленно забирать в сторону. Уинстон приспособился к этой перемене тактики и двинулся в противоположном направлении.
– Ее сын, кто же еще? Бедняжка, он осиротел, едва появился на свет!
– Ее… сын?
Лиам стоял ко мне спиной, и все же я увидела, как он напрягся. Уинстон наблюдал за реакцией соперника, заранее просчитав, какой эффект вызовет его откровение.
– У нее есть сын?
Лиам тряхнул волосами, словно не верил своим ушам. И сделал еще несколько шагов, поворачиваясь ко мне боком.
– Мне бы хотелось, чтобы он был моим, но, как вам известно, она обслуживала моего батюшку, и тот был очень доволен, если хотите знать мое мнение…
Плечи Лиама поникли, и он отвел взгляд от противника, который выжидал момент для решающего удара.
– Стивен – симпатичный и очень милый ребенок. И, хвала Господу, очень похож на свою мать! У него на щеках ямочки, как и у нее.
Лиам стоял на месте и смотрел в землю. Уинстон ударил рапирой по мечу Лиама. Тот потерял равновесие и рухнул на колени. Я затаила дыхание. Над поляной повисла тяжелая тишина, которую даже птицы не решались нарушить. Уинстон ударом ноги повалил Лиама и занес над ним рапиру. Лиам успел перекатиться на спину, но клинок все же пронзил ему бедро, пригвоздив к земле.
Жуткий крик… Не знаю, кричала это я или Лиам. Я бегом бросилась вверх по тропинке. Все кружилось у меня перед глазами, я сама не видела, куда несут меня ноги.
– Не-е-ет! – закричала я.
Уинстон, который собирался снова поднять оружие, посмотрел в мою сторону. Глаза его расширились от изумления, лицо побелело, когда он увидел меня. Наверное, он решил, что перед ним – привидение. Я и была похожа на призрак – синюшная бледность, черные круги под глазами, растрескавшиеся губы…
Лиам воспользовался тем, что Уинстон отвлекся, и схватился за меч. Голубоватый отсвет стали привлек внимание Уинстона, и он перевел взгляд на лежащего у его ног соперника. Прозвучал хриплый крик. Клинок пронзил тело Уинстона, который, охнув от изумления, посмотрел на блестящий меч Лиама, вонзившийся в его плоть по самую гарду. Он поморщился от отвращения и схватился за рукоять обеими руками.
– Черт! – выругался он и выдернул меч из раны.
Хлынула кровь, пропитывая рубашку и жилет, и он упал на колени. Рот его искривился в ужасающем оскале, из горла вырвалось странное бульканье. Сколь бы я ни была испугана, мне было трудно оторвать взгляд от Уинстона, который с непонятным выражением на лице смотрел на меня. Наконец он повалился на землю и забился в предсмертных судорогах рядом с Лиамом.
Я бросилась на Уинстона и с криками принялась бить его кулаками. Он умирал, унося с собой в могилу свою тайну.
– Где он? Негодяй, где Стивен? – в отчаянии вопила я.
Я била его снова и снова, пока хватало сил, а потом рухнула на бездыханное тело и залилась слезами. Он умер, украв у меня моего сына, теперь уже наверняка. Мне было плохо… так плохо!
Вокруг меня ходили люди, но, замкнувшись в своем горе, я утратила интерес ко всему, что меня окружало. Быстрым движением Саймон выдернул рапиру из раны Лиама, и тот вскрикнул от боли. И тогда мой разум снова заработал. Я бросилась к мужу, который корчился на красной от крови траве, спрашивая себя, которая из ран причинила ему больше боли.
* * *
Я проглотила последний кусочек жареной рыбы. Лиам дремал, положив голову мне на колени. Я погладила его по лбу. Кожа была сухой и теплой.
– Что вы сделали с трупом? – спросила я у Саймона.
Он подбросил в костер пару сухих веток.
– Вам точно хочется это знать? – спросил он с кривой усмешкой.
– Нет, пожалуй, нет.
– Могу вас заверить в одном: если его найдут, то ни за что не узнают.
Я поморщилась, представив на мгновение изуродованное тело Уинстона.
– Почему вы не застрелили Даннинга, Саймон?
Он посмотрел на меня и пожал плечами.
– Лиам не дал мне приказа.
У меня от удивления на миг пропал дар речи.
– Вам был нужен приказ, чтобы спасти ему жизнь?
– Он так решил, Кейтлин. Перед поединком он прямо сказал, чтобы я не вмешивался, и пригрозил прикончить, если ослушаюсь. Я уважаю его решение.
– Не понимаю! Даннинг убил бы его, если бы не прибежала я! И вы стояли бы и смотрели, как убивают друга? И пальцем бы не шевельнули только потому, что уважаете его решение? Потому что он пригрозил вам смертью? Неужели вы не понимали, что ненависть ослепляет его и он сам не понимает, что творит?
Саймон перевел взгляд на огонь.
– Я не знаю, – ответил он после короткого раздумья.
Не глядя на меня, он встал и ушел к озеру. Дональд, слушавший наш разговор, проводил его взглядом. Вид у него был растерянный. Я сердито уставилась на него.
– А вы? Как поступили бы вы?
Парень передернул плечами, накрылся пледом и свернулся калачиком рядом со спящим Калумом.
Лиам шевельнулся и тихо застонал. Стон был настолько похож на рыдание, что сразу напомнил мне о природе его ран. Я быстро осмотрела пропитанные кровью повязки. Рана на боку – порез в форме полумесяца – была поверхностной и обещала скоро затянуться. Но за его ногу я всерьез волновалась. Эта рана обещала причинить в будущем много мучений – клинок рассек не только кожу, но и мускулы, причем глубоко. И все же я надеялась, что удастся избежать инфицирования: Саймон вылил на рану едва ли не целую флягу виски. Крики Лиама до сих пор звучали у меня в ушах. Я вздрагивала всякий раз, вспоминая, как это больно, когда крепкий алкоголь льется на открытую рану…
Но наибольшее беспокойство мне причиняло его раненое сердце. Наверняка он сердится, что я скрыла от него существование Стивена, и он прав. Нужно было больше верить в его любовь ко мне.
На дворе был ноябрь, и ночи стали очень холодными. Я завернулась в накидку, легла рядом с Лиамом и прижалась носом к его теплой шее, чтобы согреться. Он пробормотал что-то и посмотрел на меня.
– Ты холодная, как ледышка, a ghràidh!
Морщась, он перевернулся на бок и обнял меня за плечи.
– Лиам, тебе лучше лишний раз не шевелиться!
– Все нормально, худшее уже позади. Несколько дней – и я буду на ногах, вот увидишь! – сказал он, желая успокоить меня.
Далекий волчий вой эхом прокатился по долине. Месяц освещал нас своим серебристым сиянием. Воды озера посверкивали мириадами крошечных искр.
Лиам неотрывно смотрел на меня.
– Лиам, – начала я, – бывает, что слова ранят больнее, чем стальной клинок.
– Я знаю, – согласился он.
– Я могу залечить раны на твоем теле, но вот те, что в душе…
– Я знаю, – повторил он. – И я знаю, чего добивался Даннинг. Надо признать, у него это получилось. Я пытался прогнать картины вашей близости, преследовавшие меня, но его слова снова оживили их… И я никак не мог сосредоточиться. Если бы не ты, думаю…
– Зачем ты приказал Саймону не убивать этого мерзавца без приказа?
Взгляд Лиама потемнел.
– Это был мой поединок, Кейтлин, моя битва! Даннинг причинил мне столько страданий, что мне уже было не важно, убьет он меня или нет. Поэтому я и не приказал Саймону убить его.
Я не хотела верить в услышанное.
– Ты позволил бы ему убить себя? Лиам, я правильно поняла?
Вместо ответа он передернул плечами.
– И ты правда убил бы Саймона, если бы он тебя не послушался?
– Нет. Но я бы перестал ему доверять.
– Но это же нелепость, Лиам! – возмутилась я.
– Кейтлин, это вопрос чести. Я попросил его отнестись уважительно к моему выбору, и он понял.
– А я… я не могу понять этого!
– Тебе и не надо. Как бы то ни было, это ведь ты спасла мне жизнь, a ghràidh! – проговорил он шепотом. – Когда я увидел тебя, испуганную, бледную, ко мне сразу вернулись силы. И еще я подумал о малыше… о нашем малыше…
На короткое мгновение наши взгляды встретились. Я сразу же опустила глаза и уставилась на огонь. Я боялась услышать упреки, горькие слова о том, как боль разъедает его душу. И вдруг его пальцы, такие ласковые и теплые, погладили меня по щеке. Я закрыла глаза, но слеза уже катилась по щеке. Он осторожно вытер ее.
– Кейтлин… – шепнул он тихо, как ветерок.
Я стиснула зубы. Я была слишком взволнована, чтобы смотреть ему в лицо, поэтому просто кивнула.
– A ghràidh mo chridhe, посмотри на меня!
Мои губы и подбородок, который он обхватил пальцами, задрожали. Слезы рекой заструились по моим щекам, но я упрямо не открывала глаз. Он приподнялся на локте, обхватил меня свободной рукой за шею и прижал к себе. Я прильнула к его груди и дала излиться душившему меня горю. Лиам, не переставая, гладил меня по волосам. Он не упрекал меня, нет – он меня утешал! Вместо того чтобы требовать объяснений, он молчал. И это молчание было красноречивее слов.
Он делил со мной мою боль.
Я, не таясь, оплакивала моего крошку Стивена, теперь утраченного навсегда. Моего первого ребенка… Ребенка, ради которого я стольким пожертвовала. Мне не суждено никогда больше держать его на руках, сказать, как сильно я его люблю. Плоть от моей плоти, кровь от моей крови… Скоро ему исполнится десять месяцев. И что с ним будет теперь, когда Уинстона больше нет? Скорое рождение второго ребенка только усиливало боль от осознания, что первого у меня отняли. Узнает ли когда-нибудь Стивен, кто его мать? Возненавидит ли меня?
– Я тебя люблю.
Только это Лиам и сказал, однако эти три слова бальзамом пролились на мое сердце и смыли мое прегрешение. Отпущение грехов, которое может дать только безусловная любовь…
Лиам приложил обжигающе горячую ладонь к моей замерзшей щеке и с любовью заглянул мне в глаза.
– Завтра мы едем домой, – спокойно объявил он. – Ты круглеешь на глазах. Скоро буду катать тебя, как яичко! Перезимуем в тепле, а весной, глядишь, и малыш покажет свой носик из норки! Прошло время, когда тебе можно было спать на холодной земле. Тебе нужен покой и настоящая кровать.
– И муж, с которым мне будет тепло, правда?
– И муж, с которым тебе будет тепло, a ghràidh…
