Глава 6. Лебединая песня
Вымпел – красный крест на синем поле – развевался на верхушке фок-мачты линейного трехпалубного судна HMS «Принс Фредерик». Этот гигант весом в тысячу семьсот сорок тонн, имевший на борту шестьдесят четыре пушки, вот уже двадцать третий день был в пути. Наглые чайки, сопровождавшие его от самого Луисбурга, постоянно бомбардировали моряков и оснастку пометом. Солдаты, смеясь, повторяли, что «если таков авангард французов, то им пора начинать читать молитвы».
По ярко-голубому небу плыли легкие белые облачка, на горизонте вырисовывался архипелаг, состоявший из небольших островков. Судно обежал слух, что поездка подходит к концу. Новость обрадовала солдат, которые спешили стряхнуть с себя уныние и усталость, причиной которых были длительное пребывание в замкнутом пространстве и отсутствие физической активности. В поле зрения появился крупный остров Орлеан. Однако радоваться было рано: места здесь были опасные, и, если рулевой зазевается, корабль мог прочно сесть на мель. Первые природные оборонительные рубежи этого края английские суда прошли успешно: и устье огромной реки Святого Лаврентия, которое иные называли настоящим морским кладбищем из-за внезапно поднимающегося здесь шквального ветра, и неожиданно наползающие густые туманы, и коварные рифы, потопившие немало кораблей. Но и сама река таила в себе еще немало неприятных сюрпризов.
Провидение было к ним благосклонно – погода стояла прекрасная. Норд-ост благоприятствовал быстрому продвижению флотилии по реке до самого Квебека (переход составил четыреста сорок миль). Похожая на величественную длинную змею, река Святого Лаврентия уходила вглубь земель, раскинувшихся сколько хватало глаз, словно бескрайний ковер зелени, наброшенный на холмистую местность. Александеру временами казалось, будто мир, населенный дикими индейцами и кровожадными переселенцами, засасывает его. Зимой, во время многочисленных стычек, он успел узнать нравы местных жителей и понял, что здесь, чтобы не лишиться шевелюры, надо смотреть в оба.
Новая Франция, как выяснилось, была страной крайностей, и это касалось не только масштабов, но и климатических условий. Зимы здесь были очень холодные, а в летние месяцы стояла жара. Ее озера были морями, а бескрайние леса не имели конца. Все это Александер, конечно, слышал еще в Шотландии, но если река Святого Лаврентия, увлекавшая их в самое сердце континента, является одной из многих ей подобных, то какого же размера здесь должны быть озера? Чувство, похожее на ликование, охватывало его, когда он смотрел на изрезанный берег, проплывавший перед глазами. От желания завоевать этот мир у него по телу пробегала дрожь, а в душе в очередной раз просыпалось стремление к приключениям и открытым пространствам.
Вторая зима, которую Александеру довелось пережить в заокеанской колонии, выдалась суровой. На родине он привык к нелегким условиям существования, однако выживать при минусовых температурах оказалось еще сложнее, и он не раз задумывался, согласится ли остаться здесь по окончании военных действий, если, конечно, уцелеет. Но теперь величественные пейзажи и приятное тепло, разлитое в воздухе, заставляло забыть обо всех трудностях, которые диктовали зима и жизнь в лоне британской армии.
В конце лета 1758 года, после падения Луисбурга, хайлендский полк отправили в качестве подкрепления в форт Карийон к генералу Эберкромби, которому французский генерал Монкальм нанес сокрушительный удар с тыла. Невзирая на проявленную в бою храбрость, 42-й Королевский хайлендский полк, в просторечье «Black Watch», понес тяжелые потери. Солдат хайлендского полка Фрейзера перевезли из Галифакса в Бостон, где они получили возможность отпраздновать в течение трех дней свою недавнюю победу у крепости Кейп-Бретон. Не успели многие из них протрезветь, как полк отправили в Олбани, где ему предстояло разместиться на зиму в нескольких окрестных фортах.
Роту Александера распределили в форт Стенвикс, в нескольких лье к западу от Скенектади, а роту братьев, к его величайшему облегчению, – в форт Херкимер. Иногда они делали вылазки на территорию противника, а остальное время он наблюдал за французами и помогал достраивать форт. И все же второй год пребывания в Новой Англии был отмечен инцидентом, который мог повлечь за собой весьма неприятные для Александера последствия. На первый взгляд – стечение обстоятельств, но только ли?
Сержант Родерик Кэмпбелл потерял кинжал в Луисбурге и попросил Александера одолжить ему свой на пару дней, пока оружейник не смастерит новый. Солдату Макдональду пришлось подчиниться: приказы командира не обсуждались. К тому же речь-то шла о банальном заимствовании… Вот только через пять дней нож этот нашли торчащим из живота одного капрала в ближнем к Стенвиксу лесочке. Оригинальная рукоять позволила быстро установить хозяина кинжала. Александера обвинили в убийстве и взяли под стражу. Кэмпбелл не появлялся в лагере еще четыре дня, и начали поговаривать, что солдат Макдональд прикончил и его тоже, но тело сержанта спрятать успел, а капрала – нет.
На рассвете пятого дня Кэмпбелл наконец вернулся в форт. Он был в жалком состоянии и на заседании военного трибунала заявил, что капрал Нил Макензи и он сам стали жертвами нападения индейцев. Что касается кинжала, то он подтвердил, что позаимствовал его у солдата из своей роты, и добавил, что во время схватки индеец отнял у него этот нож и заколол им несчастного капрала. Его же индейцы оставили в живых и повели в леса. Однажды ночью он воспользовался опьянением своих тюремщиков, убил их и вернулся в лагерь с тремя скальпами. Надо сказать, что за такие трофеи, добытые в бою с туземцами или акадийцами, пытающимися вернуться в родные места, их обладателю доставались не только дополнительные деньги, но и слава.
Выйдя из деревянного домика, в котором состоялся суд, Родерик Кэмпбелл, криво усмехнувшись, сказал Александеру:
– Повезло тебе, Макдональд! Задержись я немного на… – Он осекся и после паузы добавил: – Тебя бы повесили.
– В следующий раз, сержант, прошу вас, позаимствуйте нож у другого солдата. Похоже, мой приносит вам несчастье, – просто ответил Александер, повернулся и пошел к товарищам, которые уже поджидали его, чтобы вместе отметить освобождение.
В душе Александер был уверен, что Кэмпбелл убил капрала Макензи и выдумал всю эту историю с индейцами. Некоторые солдаты свободное время посвящали охоте и продавали добычу местным торговцам мехом. Макензи был из их числа. Ловкий охотник, он искусно выбирал место для ловушек и в короткое время успел собрать много красивых шкурок. За них Кэмпбелл его, вероятнее всего, и прикончил, но Александер решил попридержать язык. Он сам чудом избежал петли, и доказательств вины сержанта у него не было никаких. Оставалось только пристально следить за действиями последнего.
Только в марте 1759 в форт наконец пришел приказ выступать. Генерал Джеймс Вольф решил, что хайлендский полк Фрезера в числе первых английских формирований начнет осаду Квебека. Командование операцией было поручено бригадному генералу Роберту Монктону, тому самому, который депортировал тысячи жителей Акадии.
К середине апреля после длительного и трудного перехода по снегу, в некоторых местах доходившему им до пояса, Александер и его соотечественники прибыли в Нью-Йорк и взошли на борт фрегата «Найтингейл». К середине мая показались берега Акадии. В Галифаксе они сделали остановку и провели интенсивные учения. Четвертого июня внушительного вида флотилия Вольфа вышла в море с целью одержать над французами окончательную победу.
Опершись локтями о леер, Александер наблюдал за группой матросов и солдат, закинувших удочки в надежде поймать рыбу, которая, по слухам, была в этой реке громадной. Впрочем, здесь все было громадное, чему удивляться? Он посмотрел в сторону левого борта. Фрегат «Трент» с двадцатью восемью пушками на борту шел вровень с «Принс Фредерик». За ними следовали «Пегги», «Нозерн Лэсс» и «Бивер». Шхуны, бригантины, корветы и другие суда, в том числе более мелкие, груженные провизией и боеприпасами, вереницей тянулись следом. Впереди по курсу вырисовывались очертания средней надстройки судна «Нептьюн».
Сине-бело-красные вымпелы трех дивизий щелкали на ветру, на корме и бушприте каждого судна развевался Union Jack. Темные воды реки сплошь, насколько хватало глаз, были усеяны белыми парусами – этот флот воплощал собой неоспоримое превосходство Британской империи.
Весной его авангард под командованием адмирала Филиппа Даррела встал в устье реки, дабы предупредить поступление к французам продовольствия. До этого небольшой флотилии неприятеля, насчитывавшей шестнадцать кораблей, удалось войти в реку Святого Лаврентия в середине мая. Но с того дня поступление в колонию продуктов питания, боеприпасов и подкрепления было полностью прекращено. Франции оставалось только преклонить колени перед могущественным завоевателем. До победы оставались считаные дни. Александер глубоко задумался. Что он станет делать, когда война закончится?
– О чем ты думаешь?
Он резко обернулся. Летиция смотрела на него своими удивительными серыми в зеленую крапинку глазами. Губы ее слегка припухли, щеки порозовели, и Александер догадался, что она только что поднялась на палубу из трюма, где они с Эваном при первой же возможности уединялись. Эта мысль не доставила ему особого удовольствия.
– А где Эван?
– Закончит работу и сразу поднимется на палубу.
Она улыбнулась, потому что знала: Александер начинает волноваться каждый раз, когда они с Эваном убегают в трюм. Пошли неприятные сплетни, и было ясно, что придет день, когда кто-нибудь выскажет свои догадки вслух. Им с Эваном нужно было торопиться, чем скорее они приведут свой план в исполнение, тем лучше. Форт Стенвикс на целую зиму стал для них ловушкой: не могло быть и речи о том, чтобы дезертировать в такую погоду. Шотландцам приходилось, конечно, видеть снега, но чтобы такие!
– Так о чем ты думаешь?
Александер перевел взгляд на выстроившиеся вдоль берега домики. Одни были каменные, другие – с выбеленными известкой стенами.
– Сколько, по-твоему, продержатся французы?
– Хочешь заключить пари?
– Нет. Просто спрашиваю, и только.
– Ты правда думаешь, что мы победим в этой войне?
Он задумался. Странное дело, ему и в голову не приходило усомниться в победе. Если армия Вольфа применит для подчинения Новой Франции те же методы, которыми в свое время воспользовался Мясник Камберленд, результат будет тот же.
– Да.
Она вздохнула и стала смотреть на жилища, рассеянные среди лесков и полей.
– Алекс, я хочу поговорить с тобой о наших с Эваном планах. Мы… мы хотим уйти при первой возможности.
Александер пожал плечами.
– Я подозревал, что так будет, Маккалум. И я до сих пор готов вам помочь. Просто скажи, как и чем.
Летиция понурилась.
– Ты пойдешь с нами?
– Нет.
– Алекс, ну почему? – спросила она, резко вскинув голову.
Рядом послышались радостные крики: ловцы выудили отличную рыбину.
– Сегодня у некоторых на обед будет не солонина, а кое-что повкуснее! – проговорил Александер, только чтобы не отвечать на вопрос.
– Алекс!
Он смотрел на нее, пытаясь представить, как она выглядит в платье и с распущенными по плечам волосами. Невзирая на то, что она была выше ростом, чем большинство женщин, и тело у нее было по-мужски мускулистое, Летиции нельзя было отказать в красоте. Ее тело… Сколько раз он представлял его обнаженным! Однажды ему ведь довелось увидеть ее грудь… Молодая женщина старательно ее перебинтовывала, однако с близкого расстояния он легко различал характерные холмики под красным шерстяным мундиром. Но если кто-то, помимо Мунро, Колла и его самого, догадывался об истинной природе Маккалума, то пока предпочитал держать язык за зубами.
Летиция была не единственной, кто при определенных обстоятельствах скрывал свою половую принадлежность. Другие женщины до нее надевали мужское платье, чтобы следовать за мужем или попросту отправиться на поиски приключений. Александер слышал рассказ о женщине, которая поступила в полк Монтгомери и которую раскрыли самым невероятным образом: когда она не смогла заплатить за выпитое виски, ее раздели и разыграли мундир в кости. Так что пока Летиции везло…
– Я не пойду с вами, Маккалум. У меня теперь есть цель, и в первый раз в жизни я от нее не отступлю. А уже потом я решу, что мне делать.
– Какой ты упрямец! Это же безумие! Какая еще цель? Что и кому ты хочешь доказать? Храбрость и ловкость ты уже всем продемонстрировал в Луисбурге и Стенвиксе, и не один раз. Чего еще тебе нужно? Одолеть всех французов в одиночку?
Он улыбнулся в ответ. Офицер выкрикивал приказы. Они приближались к острову. Что ж, ближайшую ночь они проведут на твердой земле. Молодая женщина, нахмурившись, оперлась о леер. Сказать по правде, он успел привязаться к ней и Эвану. Любовь, которую он испытывал к Летиции, из плотского влечения со временем превратилась в дружбу. Как долго его связывал с женщинами один только секс! Летиция стала для него сестрой. Она напоминала Александеру его племянницу Марси. Мягкосердечная Марси – упокой, Господи, ее душу! – не дожила до того, чтобы услышать рассказ об ужасах Каллодена, и последующие горести ее не коснулись.
Внезапно сердце его сжалось. Неужели он тоже, как в свое время люди Камберленда, превратится в кровожадное чудовище, которое с приводящей в замешательство легкостью исполнит приказ вырезать целый народ? Захват Луисбурга не вызвал никаких терзаний в его душе. Но то были всего лишь затерянная в бескрайних просторах крепость, которую охраняли солдаты, и одна рыбацкая деревушка, находившаяся рядом… Скольким мирным жителям тот бой стоил жизни? Немногим… Но в Квебеке, столице Новой Франции, их наверняка несколько тысяч! И этот город – не бастион, а торговый и ремесленный центр, от которого зависит жизнь всей колонии. Сколько же невинных жизней им предстоит погубить?
Проведя ладонью по лбу, Александер прогнал дурные мысли. Это война, и, чтобы ее выиграть, надо забыть о чувствах. Когда-то давно, на Драммоси-Мур, он уже заплатил за этот урок, причем очень дорого. Он приобнял было Летицию за плечи, но осознал, что делает, и убрал руку. Молодая женщина повернулась к нему, взгляд ее был серьезен. В уголках глаз, этих океанов тоски, блестели слезы.
– Я буду по тебе скучать, Александер!
Командиры наземных войск заняли свои места, последовал приказ строиться. На «Принс Фредерик» готовились бросить якорь.
* * *
Было жарко, очень жарко. Нескончаемое стрекотание сверчков, далекие крики индейцев, жестокие укусы комаров – все это сводило английских солдат с ума. Укрывшись за пригорком, Александер мучился от влажной жары, которая не давала ни секунды передышки, и думал только о том, как бы ему снять форменную куртку. Пальцы скользили по ружейному прикладу, и ему приходилось часто вытирать ладони о килт. Капли пота стекали по лбу и обжигали глаза, заставляя без конца моргать.
Сидящий на корточках рядом Эван шевельнул затекшей рукой. В нескольких шагах позади Летиция пыталась отогнать досаждавших ей кровососов. Александер слышал ее учащенное дыхание. Мунро же переносил все эти тяготы, как всегда, стоически. И как только он выживает в такую жару при его-то дородности? Взгляды солдат были устремлены на стоявшую на мысе Леви маленькую церковь. Отряд канадских ополченцев занял ее после обеда, когда англичане уже собрались уходить. Надо было, конечно, прибить к дверям церкви прокламацию и оставить часового, но бригадный генерал Монктон не счел это необходимым.
В прокламации Вольф призывал местных жителей не принимать участия в конфликте, то есть не оказывать помощи французской стороне и не мешать британским солдатам. Ослушавшихся ожидало жестокое наказание: все жилища будут сожжены, храмы – осквернены, а посевы – уничтожены. Подразумевалось, что благоразумие должно подсказать колонистам правильную линию поведения.
Александер прекрасно понимал, что это всего лишь слова и Вольф запросто может все уничтожить и разграбить, если сочтет нужным. Разве не так обычно действует английская армия? На рассвете он видел столбы дыма, поднимавшиеся со стороны Бомона, ниже по реке. Отряд из 15-го полка Амхерста под командованием Хоу, посланный в те края, дабы обеспечить безопасную высадку подкрепления, расположился там на ночлег. Через два дня после взятия большого острова Вольф распорядился захватить и деревушку Пуант-Леви на одноименном мысе. Нельзя было позволить французам установить там батарею, которая наверняка помешает английским судам спокойно стоять в гавани Квебека. И вот на рассвете третьего дня четыре дивизии пересекли реку и высадились возле Бомона. Командующий, бригадный генерал Монктон, приказал своим солдатам двигаться через подлесок и поля к Пуант-Леви, располагавшемуся несколькими лье выше по течению.
По пути банда, состоявшая из канадцев и индейцев, неотступно преследовала англичан. Они сеяли ужас, убили нескольких солдат противника и унесли с собой их скальпы. Поначалу, услышав крики со всех сторон, англичане решили, что на них напало несколько сотен врагов. Началась стрельба, но канадцы успели унести своих раненых и мертвецов. Английские командиры пришли к выводу, что отряд противника едва насчитывает сотню бойцов, и простые солдаты вздохнули свободнее. И все же, поскольку партизанские методы ведения войны были для них в новинку, приходилось все время быть начеку и смотреть по сторонам.
По дороге им попадались только опустевшие дома и фермы. Никакого сопротивления со стороны колонистов не последовало, если не считать этой банды, которая, похоже, забавлялась, уничтожая их по одному. Британские солдаты шли плотными колоннами, с тяжелыми ранцами за спиной и по открытой местности, являя собой отличные мишени.
Вот уже три часа они играли с канадцами в кошки-мышки. Обе армии по очереди занимали здание церкви. Голод начал терзать Александера, которому не терпелось закончить эту дурацкую игру. Вместе с другими хайлендерами он спрятался от выстрелов противника в подлеске. Пехотинцы окружили холм, на котором располагалась церковь, на случай, если другой партизанский отряд захочет зайти с тыла. Гренадеры из Луисбурга подошли к передней части здания. Предполагалось, что атака пройдет по трем направлениям.
В течение двух-трех минут стояла странная тишина, но казалось, что она длится вечность. Наконец послышались отдельные выстрелы и крики. Александер увидел, как гренадеры приближаются к церкви, а противник отстреливается из разбитых окон. Несколько солдат упали, остальные, перепрыгивая через тела сраженных, бегом устремились к цели. И вдруг ополченцы толпой выбежали из здания и направились к лесу. Два канадца и трое индейцев бежали прямо на них!
– Вот повезло нам, парни! – прошептал Мунро, вскакивая и выставляя вперед свою Brown Bess.
– Да уж! Удачи всем! – тихо проговорил Эван.
– Пли! – скомандовал офицер.
Александер, Мунро и Эван выстрелили, не успев покинуть укрытие. Один канадец упал, второй от неожиданности застыл перед возникшими из ниоткуда хайлендерами. Сообразив, что попал в засаду, он выстрелил. Но разве одному удастся уйти от дюжины? Он повернулся и побежал, предпочитая, судя по всему, пасть от руки гренадера, а не этих странных мужчин в юбках, с воплями размахивающих мечами.
Несколько шагов – и длинноногий Эван настиг его и ударил мечом по плечу. Мужчина с криком боли повалился на землю. Громыхнул залп. Через клубы дыма Александер видел, как Эван повернулся к ним со странной улыбкой на губах. Летиция закричала, когда ее муж упал на поверженного канадца сверху. Один из индейцев, которым удалось сбежать, вернулся назад. Александер понял, что он собирается сделать, в тот момент, когда дикарь схватил Эвана за волосы и приставил ко лбу нож.
Сгорая от гнева, он преодолел расстояние, их разделявшее. Индеец успел всадить нож в грудь Эвана и вскрыть ее. С ужасом Александер смотрел, как он погружает пальцы в тело и достает оттуда окровавленное сердце. Он поднял меч. Индеец выпрямился, держа окровавленный трофей в руке, и посмотрел ему в глаза. Александер с диким криком вонзил клинок ему в грудь. Он бил снова и снова, не переставая кричать. Наконец остановился и посмотрел на свою недвижимую жертву. В ушах звенело, в висках стучала кровь. Не думая, он выхватил кинжал и склонился над трупом индейца. Крепко стиснул в пальцах пучок черных как вороново крыло, украшенных перьями и блестящими безделушками волос и приподнял ему голову. Она была тяжелой, но послушной. Клинок сделал то, что должен был сделать, вскрыв кожу до самого черепа. Теперь по краю волос протянулась красная линия.
Александер ни о чем больше не думал. Он действовал, повторяя жесты, которые не раз видел с момента прибытия в Америку, когда вместе с товарищами попадал в засады, устраиваемые им туземцами Новой Франции. Техника была проста: дернуть сильно и быстро… Движение получилось таким резким, что он сам едва не упал. И вот скальп у него в руке, на удивление мягкий и легкий. Он пару секунд смотрел на него, будучи не в силах поверить, что снять его так легко. Наконец он смог сделать вдох.
– Эван! О нет! Нет!
– Tuch! Tuch! Маккалум, его больше нет! Господи, не смотри!
– Нечисть… Быстро ты его прикончил, Аласдар!
Плач Летиции долетал до него словно бы через густую пелену. Крики и голоса окружающих странно отдавались в голове. Он посмотрел себе под ноги. Темная морщинистая кожа индейца контрастировала с белизной черепа, похожего на белок вареного яйца. Дикарь смотрел на него с улыбкой, даже в смерти бросая ему вызов. В правой руке он по-прежнему сжимал неподвижное сердце Эвана. Александер подумал, что несколько минут назад это сердце билось в груди, билось быстро-быстро от страха перед неизбежным… И что сейчас в этой руке могло бы оказаться и его собственное…
Мало-помалу к нему возвращалось ощущение реальности. Похожий на клубок темных шелковых ниток, скальп Эвана валялся на земле. Он подобрал его и приложил на место – на голову своего товарища. Потом он взял сердце и поместил его в грудную клетку. Странная смесь запахов – сырого мяса, крови и мочи – ударила в нос. Александер закрыл глаза, пытаясь справиться с тошнотой, но желудок сжался от спазмов, и к губам подкатила липкая жижа. Он бросился к кустам, где его и вырвало.
* * *
Военный лагерь англичан насчитывал многие десятки палаток. Разделенные на дивизии, солдаты толпились вокруг костров, на которых готовилась пища, – в окрестностях Пуант-Леви аппетитно пахло вареным и жареным мясом. Некое подобие госпиталя соорудили возле офицерских палаток. Также пришлось наспех делать загородки для скота, который привели из Бомона отряды Амхерста и рейнджеры.
Александер ворочался на одеяле, думая о том, что придется сходить на ближайшую брошенную ферму за соломой, чтобы соорудить себе что-то вроде матраса. Над ухом, не переставая, жужжал противный комар. В конце концов он не выдержал и отмахнулся от него рукой, чем насмешил своего кузена Мунро. Сцена возле церкви, участником которой он стал, стояла перед глазами. От этих воспоминаний мороз продирал по коже.
Повернув голову, он с грустью посмотрел на Летицию. Она спала. Веки ее припухли, на лице засохли капельки крови мужа. Он от души сочувствовал молодой женщине. Что ей теперь делать? Не могло быть и речи о том, чтобы остаться в армии. Если бы не хладнокровие и находчивость Мунро, ее маскарад уже давно раскрыли бы. Было о чем задуматься, глядя на молодого солдата, который, рыдая, обнимает и целует тело своего погибшего товарища…
Мунро оттащил молодую женщину в ближний лесок и заставил выпить весь ром, который имел при себе. Вот только… Александеру показалось, что во взгляде Кэмпбелла, когда он смотрел на Летицию, промелькнул недобрый огонек. Либо сержант догадался, что этот молодой солдат на самом деле женщина, либо его самого привлекают мужчины. Как бы то ни было, докладывая командиру роты Макдональду о случившемся, Кэмпбелл словом не обмолвился о странном поведении солдата Маккалума.
Мунро зажег лампу, подвесил ее на стойку палатки и вышел. Время от времени снаружи доносились разрозненные выстрелы – несколько особенно упорных канадских ополченцев не желали признать свое поражение. На лагерь опускалась ночь, и вместе с ней возвращался страх, о котором обильная трапеза заставила на время забыть. Иногда раздавались крики индейцев – словно напоминание о том, что ждет англичанина, попадись он им в руки. Вокруг Стенвикса тоже бродило немало дикарей, но тамошний лагерь был окружен частоколом высотой в несколько футов и глубоким рвом, и солдаты чувствовали себя в относительной безопасности. Здесь же их защищали только полотняные стенки палатки да часовые.
Клапан палатки, служивший входом, приподнялся, и внутрь вошел Мунро с котелком рагу. Он кивком указал на Летицию и протянул его Александеру.
– Ей нужно поесть. Остатки отдадут свиньям, поэтому я принес еду сюда.
Александер взял котелок и поставил на примятую траву рядом с собой. Он не решался разбудить Летицию. Сон стал для молодой женщины прибежищем от жестокой действительности, с которой ей скоро придется столкнуться. Он долго смотрел на нее, потом тихонько погладил по волосам, в которых запутались сосновые иголки. Молодая женщина перевернулась на спину, и ее груди четко обозначились под рубашкой. Александер скользнул по ним взглядом и, устыдившись, вздохнул. Затем пальцем притронулся к щеке Летиции, и она открыла глаза.
– Маккалум, тебе надо поесть.
Она не ответила, даже не шевельнулась. Просто лежала и смотрела на него, и Александеру от этого взгляда стало не по себе. Что можно сказать женщине, муж которой трагически погиб у нее на глазах пару часов назад? Приходилось признать: он ни черта не смыслит в женщинах, если не считать умения пользоваться ими ради собственного удовольствия…
Он бы не стал отрицать, что желание обладать ею временами посещало его, но сейчас ему не хотелось к ней прикасаться. Летиция была слишком ему дорога, чтобы попросту воспользоваться моментом. Она стала для него всем понемногу – матерью, сестрой, подругой. Сама о том не подозревая, она помогла ему испытать чувство, до сих пор ему неведомое, – бескорыстную любовь. Он любил Летицию, в этом не могло быть сомнений, потому что от одной мысли о предстоящей разлуке у него сжималось сердце. Ему не хотелось загубить все ради банального секса. Тем более что с последним проблем не возникало: вместе с обозом провизии и боеприпасов в Бостон прибыли проститутки. Для него секс по-прежнему оставался средством физической разрядки, дружба же – совершенно другое дело…
– Ну, Маккалум, поешь!
Он помог молодой женщине сесть и поставил котелок ей на колени. Она посмотрела на еду и отрицательно помотала головой.
– Не хочется. Отдай еду Мунро.
– Тебе нужно поесть, Летиция… прости, Маккалум! – поспешно поправился он, зная, что поблизости всегда может оказаться кто-нибудь любопытствующий.
Она оттолкнула котелок. Александер подхватил его и вынул из своих ножен ложку.
– Ешь!
– Не буду! – ответила она и повернулась, чтобы снова лечь.
– Маккалум! Эван умер, но ты-то – нет!
Она порывисто повернулась и посмотрела ему в глаза. Александер подумал, что гнев все же лучше, чем отчаяние.
– Маккалум, возьми себя в руки! Эван не хотел бы, чтобы ты так раскис!
– Хочешь сказать, я радуюсь?
Эти слова стегнули Александера больнее, чем хлыст. Летиция закрыла глаза, силясь сдержать слезы. Она знала, что нельзя позволять себе совсем раскиснуть.
– Ты прекрасно знаешь, что я хотел сказать. Тебе нужно взять себя в руки и осуществить ваш замысел.
– Без него я не смогу, Алекс. Как ты не понимаешь? В одиночку у меня не выйдет.
Он не нашелся с ответом. Это была правда. Но если Летиция откажется от идеи побега, ее неминуемо ждет разоблачение. Что ж, он ей поможет! Это его долг. Преисполненный решимости спасти ее, даже если сама она этого не желает, Александер зачерпнул ложкой рагу и поднес к губам молодой женщины.
– Открывай рот!
Она подчинилась, как это делают дети. Летиция апатично пережевывала и глотала каждый кусочек, пока котелок не опустел. Покончив с едой, она выпила воды и взяла трубку, которую Александер набил табаком и зажег.
Оба думали о своем. Стук дождя о палатку заглушал остальные шумы, кроме смеха и песен. Александер различил громкий голос Мунро, декламирующий стихи. Мало-помалу гомон затих, превратился в шепот. Даже выстрелы смолкли. Наступила полная тишина. Кто-то взял в руки скрипку и робко прошелся смычком по струнам. Обрамленный изысканными музыкальными арабесками, зазвучал голос чтеца:
– Lìon deoch – slànte Theàrlaich, a mheirlich! Stràic a’chuach! B’ì siod an ìocshlàint’ àluinn, dh’ath – bheòthaicheadh mo chàileachd, ged a bhiodh am bàs orm, gun neart, gun àgh, gun tuar. Rìgh nan dùl a chur do chàbhlaich oirnn thar sàl ri luas!
Александер закрыл глаза. Сколько раз, сидя у костра с товарищами, чьи изможденные лица заросли щетиной, слушал он эту трогательную поэму во время кампании 1745 года! Ностальгия захлестнула его, и он прошептал:
– Разверните же паруса – прочные, надежные и белые как снег – на крепкой сосновой мачте и поплывем по океану! Эол обещал послать восточный ветер нам в помощь…
– …и Нептун успокоит бурные воды!
Нежный, как бриз, голос Летиции присоединился к его голосу. Молодая женщина смотрела на него через облако дыма. Ему показалось, что по ее лицу блуждает тень улыбки.
– Ты знаешь этот стих?
– Это «Песнь кланов», верно? Все слышали, и не раз, этот призыв к кланам, которые не могли решить, на чьей стороне им выступить во время последнего восстания! А Мунро – храбрый парень! Читать поэму якобитского толка в английском лагере… Его могут за это повесить.
При упоминании событий того времени на Александера нахлынули видения из прошлого. Он снова закрыл глаза, и перед его мысленным взором замелькали полные ужаса картины. Сколько страданий, сколько подавленной ярости! Поток болезненных воспоминаний захлестнул его, проникая в каждую клеточку тела, заставляя снова пережить моменты, которые он так старался забыть…
Мелкий дождик падал на равнину Драммоси-Мур. Якобиты в синих беретах вот уже час как выстроились несколькими шеренгами. Александер обратил внимание, что Макдональдов разместили на левом фланге. Он догадывался, насколько это огорчило отца и братьев: традиционно место клана было на правом фланге. Еще со времен Баннокберна, то есть испокон веков! Почему же в такой ответственный момент их переместили на левый фланг? Ни Джон, ни Колл не могли ему ответить на этот вопрос, они были столь же рассержены и озадачены, как и он сам. И это не предвещало ничего хорошего…
Мальчики спрятались в высокой траве на самой окраине болотистой равнины. Замерзшие бойцы переминались с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреться. Неподалеку кучка любопытных местных жителей затянула двадцатый псалом – молитву за царя: «Господи! Спаси царя и услышь нас, когда будем взывать к Тебе…»
Воины побросали пледы на землю, и полы их килтов колыхались на ветру. Над равниной неслась песнь волынки. И только солнце не вышло озарить своим светом сталь широких обоюдоострых мечей. Оно не желало смотреть на кошмар, которому вот-вот суждено было начаться. Небо было мрачным, а тучи шли так низко, что Александеру казалось, что до них можно дотянуться рукой. Ему так хотелось стоять там вместе с остальными…
Вдалеке виднелась тонкая красная черта – войско англичан. Волынка завибрировала от неистового волнения, и хайлендеры стали выкрикивать свои боевые девизы, звучавшие как песнь славы. Но во всем этом чувствовалась фальшь… А красная черта все растягивалась и растягивалась под гул барабанов… У англичан были пушки, много пушек, готовых изрыгнуть смерть на тысячи людей… ради какого-то короля.
Александер не заметил, как Летиция придвинулась ближе, и невольно отшатнулся, когда она погладила его по щеке.
– Почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Он отвернулся так стремительно, что она вздрогнула. Он ужасно разозлился на себя за то, что утратил выдержку на глазах у женщины, которая сама нуждается в утешении.
– Нет, ты плачешь!
Она стерла слезу и показала ему мокрый палец, потом присела рядом и протянула ему свою трубку.
– Я знаю, кроме смерти Эвана, есть еще что-то, что тебя огорчает. Рассказывай!
– Нечего рассказывать! – процедил он сквозь зубы.
– Алекс, мне и так тяжело! В другой день я бы отступилась, но… не сегодня.
Он вернул ей трубку. Острый запах табака распространился по палатке, от дыма защипало в глазах.
– Я вспомнил Каллоден. Ты наверняка слышала, как это было…
– Ты там был?
– Да.
– В то время ты был совсем мальчик!
– Мне было четырнадцать.
– И ты участвовал в бою?
– Да.
От громовых раскатов дрожала земля. Небо плевало на нечестивцев и оплакивало невинных, смерть же проливалась дождем и на тех, и на других. Джон, Колл и Александер беспомощно наблюдали за мощным обстрелом, который разносил в клочья надежды их народа, отнимал жизнь у кланов. Они застыли от ужаса, перестали ощущать дождь, покрывавший их тела похожей на тончайший саван пеленой влаги.
«Банник!», «Порох!», «Откат!», «Заряжай!», «Забивай!», «Готово!», «Огонь!» Артиллерийская канонада стала для кланов похоронным маршем. С поля битвы доносились крики и стоны умирающих. Даже самое неуемное воображение не смогло бы описать масштабы побоища, которое происходило за завесой дыма, застилавшего глаза и выедавшего легкие.
По-прежнему свистел ветер. Он вонзился в завесу и разорвал ее в клочья. Зрелище, открывшееся глазам мальчиков, леденило кровь. Слой человеческой плоти и грязных тартанов укрывал собой землю. У Александера перехватило дыхание. В голове осталась одна мысль: спасти свой народ, клан, отца…
А Мунро все читал по-гэльски «Песнь кланов», прославлявшую короля, ради которого они отдали себя на растерзание и утратили свободу. Ирония состояла в том, что в хайлендском полку собралось немало участников восстания 1745 года. Многие побывали в тюрьмах Инвернесса, Стирлинга, Эдинбурга, Карлайла, Саутворка, Йорка, Ланкастера… И так же, как и ему самому, им удалось уцелеть. И все же часть их души умерла, осталась в тех ужасных застенках. По крайней мере так представлялось Александеру…
Сегодня они – и простые солдаты, и офицеры – пожимали руку, которая некогда отняла у них оружие. «Песнь кланов»… Последний раз он слышал ее за несколько дней до побоища при Каллодене. Она вселяла храбрость в сердца людей, которые шли на смерть. Исполнить ее сегодня означало показать нос англичанам, которые… не понимали по-гэльски.
Совсем рядом Александер услышал разговор и узнал гнусавый голос бригадного генерала Макинтоша и более низкий – капрала Фрейзера.
– Звучит торжественно, как гимн… Вы можете мне сказать, о чем эта песня? Я не понимаю ни слова…
Последовала недолгая пауза. Фрейзер подыскивал слова для ответа. Ему не хотелось лгать, но и правду открывать не следовало.
– Чтец призывает слушателей защищать своего короля.
– Неужели? И вы его знаете?
– Вы о короле?
– Да нет же, я спрашиваю о том, кто читает!
– Да, господин генерал! Это солдат из моей роты.
– Его имя?
– Мунро Макфейл, господин генерал. Он… немного странноват, но солдат хороший.
– Макфейл вы сказали? По-моему, мне о нем рассказывали что-то забавное… Выдайте ему лишнюю порцию виски, капрал Фрейзер! Пусть выпьет за здоровье короля и за мое тоже!
– Слушаюсь, господин генерал! Доброй вам ночи!
Александер с Летицией слышали, как Макинтош удалился, а Фрейзер пробормотал несколько бранных слов в адрес дерзкого Мунро.
– Интересно, расщедрился бы Макинтош на выпивку для Мунро, если бы знал, какому из королей посвящена поэма! – прошептал Александер с улыбкой.
Летиция усмехнулась и прижалась к нему.
– Сомневаюсь!
Она положила голову ему на плечо, и Александер заволновался. Их ведь могут увидеть! Только этого им и не хватало… Они дослушали последние строки песни.
– Спасибо! – пробормотала Летиция, когда голос Мунро затих. – Спасибо, что ты рядом.
Александер наклонил голову и потерся щекой о ее волосы.
– Все будет хорошо, Маккалум.
* * *
Александер звал отца, кричал от отчаяния. В груди жгло от пороха, было трудно дышать. Мгновение – и голос осип, превратился в едва слышный шепот.
Боже, сколько раненых, сколько убитых! Вражеские пушки безжалостно плюют огнем… Англичане хотят перебить их всех, стереть их род с лица земли!
Он дернулся было вперед, когда чьи-то руки вцепились в его плед. Но чем он может помочь павшим? Там, впереди, отец уже склонился над Джеймсом. Тот был весь в грязи и в крови. Брат… Его брат умер!
– Месть! Fraoch Eilean! – с этим криком Александер бросился к веренице красных мундиров. – Всех перережу! Мерзавцы! Подонки!
– Алас, нет!
Голос Джона заставил его обернуться.
– Алас! Дурачина ты эдакий, вернись! Ты что, совсем спятил?
– Я не трус!
– Алас, не надо! Отец приказал…
– Плевать на его приказы, я должен им помочь!
– Упрямый болван! Из-за тебя отец погибнет! Он тебе этого никогда не простит, и я тоже. Аласдар, пойми, все кончено! Наши отступают!
Но Александер уже развернулся и побежал навстречу английским батальонам.
– Fraoch Eilean!
Он услышал отчаянные призывы отца. Прогремел очередной пушечный залп, и начался кошмар. Волна красных мундиров настигла убегавших хайлендеров. Штыки вонзались в пледы и раздирали их, не обращая внимания на тартаны. Он обернулся. Отец исчез из поля зрения. С губ Александера сорвался крик. Поразительно, но Джон по-прежнему был в нескольких шагах позади него. Лицо его исказилось в гримасе ярости, и свой мушкет он навел… на него, своего брата!
Александер замер на месте. Он не верил своим глазам. Что это Джон делает? Гоня от себя страх, он снова побежал туда, где были его соплеменники, где был отец. Жуткий щелчок спускового крючка – и острая боль пронзила его тело и… сердце. Брат в него выстрелил! Родной брат Джон, его вторая половинка! Но почему? В пороховом дыму на мгновение возникло испуганное лицо отца. Дальше все происходило как в тумане. Джон склонился над ним и стал что-то говорить, но он его не слышал – так сильно шумело в ушах…
Александер застонал и открыл глаза. Вокруг стоял непроглядный мрак. С трудом, словно после долгого бега, он перевел дух. В обеих горстях почему-то было полно травы. Боже, когда же ему перестанет сниться этот сон! В последнее время воспоминания и картины из прошлого терзали его постоянно. Может, небеса пытаются таким образом что-то ему сказать? С той встречи на борту «Мартелло» он старательно избегал Джона. Может, пришло время им встретиться и поговорить начистоту? И если снова прольется кровь, на этот раз она будет его собственной. Он не сможет жить, если на его совести будет смерть брата. Это было бы равноценно убийству самого себя. А Джон, смог бы он жить с таким грузом на совести?
Рядом послышался чей-то вздох, и рука, слишком легкая, чтобы быть мужской, легла ему на грудь.
– Маккалум, ты?
– Tuch! Алекс, все в порядке!
Молодая женщина погладила его по щеке, по шее, по волосам. Александер подумал, что надо бы остановить эту нежную ручку, хотя ей и удалось прогнать жуткие воспоминания, вызывавшие в его душе шквал эмоций. Это неправильно, дурно… Эвана убили… Нельзя позволять ей… Однако тело его утратило желание двигаться, а пальцы Летиции все сильнее распаляли в нем желание, недвусмысленное проявление которого, к его огромному облегчению, скрывала темнота.
– Тебе снова снился кошмар, да, Алекс? – прошептала она ему на ухо.
– Да.
– Я часто слышу, как ты во сне шепчешь одно и то же… И зовешь отца.
– Отца? Ну да… Извини, если разбудил.
– Брось! Или думаешь, что ты один вскрикиваешь по ночам? Нам всем здесь снятся страшные сны. А я, честно говоря, и не спала…
Она умолкла. Александер решил, что сейчас она встанет и вернется на свое место, но нет, Летиция так и осталась сидеть, прижавшись к нему. Прикосновение ее тела было сродни магии. Его дыхание вернулось к нормальному ритму, вот только спать уже не хотелось. Он стал вслушиваться в тишину, надеясь, что волнение уляжется.
В темноте каждый звук обретал свое значение: вон там похрапывает Мунро, а эти отдаленные трели – перекличка ночных птиц; где-то далеко лает собака; в ближнем болотце распевают лягушки… И теплое дыхание Летиции согревает ему шею…
На мгновение в памяти всплыло воспоминание из детства – ночь, и у него никак не получается уснуть. Но дом полон знакомых убаюкивающих звуков: отцовские всхрапы, сопение Джона совсем рядом и свистящее дыхание матери… Александеру показалось, будто он перенесся в родную долину, и у него сжалось сердце. Он так соскучился по матери…
Он тряхнул головой и сдержал вздох. Летиция, устроившая голову у него на плече, привстала. Видеть ее он не мог, но знал, что она смотрит на него сквозь темноту.
– Алекс, ты…
– Все в порядке.
Она замерла в раздумье, потом тихонько легла на него сверху. Ласковое прикосновение к губам… Он не смел шевельнуться. И снова… Скрепя сердце он легонько ее оттолкнул.
– Летиция, не надо.
– Ты нужен мне, Алекс.
– Знаю, но только не так…
– Но ты нужен мне… – повторила она, прижимаясь еще теснее.
– Летиция, прошу тебя…
Она снова прижалась ртом к его губам. Его тело ответило на ласку, поправ все доводы рассудка. Он попытался было совладать со страстным желанием, пульсировавшим внизу живота, но Летиция не собиралась ему в этом помогать. Ее пальцы ласкали его волосы, шею, грудь… Резким движением он опрокинул ее на спину и накрыл своим телом. Со вздохом она выгнулась и раскрыла бедра. Из одежды на молодой женщине была одна рубашка. И ни намека на полотняные ленты, которые днем стягивали ее грудь… Вдруг Александер вспомнил, что в палатке они не одни. Подавив стон, он отстранился.
– Летиция, не надо, мы не должны…
– Алекс, ты нужен мне! Я тебя люблю!
– Не говори так! Это Эвана ты любишь, а не меня.
– Я люблю тебя, Алекс, и… Эвана я тоже люблю. Только не проси меня объяснить! Но это правда, поверь!
– Летиция, это дурно!
Она все решила за них обоих: просунула руку между их напряженными телами и направила его в себя. Он закусил губу, чтобы не застонать. Он никак не мог поверить в реальность происходящего. Может, это все-таки сон? Но ощущения были реальными, как и тело, которое он ласкал и которым намеревался овладеть.
Летиция крепко прижалась к нему животом, призывая к скорейшему единению. И он подчинился. Наслаждение пришло слишком скоро, но было очень сильным. Задыхаясь, Александер упал на нее и зарылся лицом в ее волосы. В нем боролись противоречивые чувства. Сцена трагической смерти Эвана снова встала перед глазами во всем своем ужасе. Он попытался прогнать видение, но ничего не вышло. Воспоминание об Эване не хотело уходить. Еще бы! Не успело еще его тело остыть, как он, Александер, занялся любовью с его женой! О Летиция! Зачем? Зачем…
* * *
Барабанная дробь отдавалась в голове у Александера отголосками грома. Он с трудом открыл глаза. Было еще темно. Влажная рубашка прилипла к телу, и ощущение было не из приятных. Плед тоже был мокрый и немилосердно «кусался». Про себя он в сотый раз обругал погоду: шел мелкий дождик, а значит, работать в таких условиях будет еще труднее… Всех солдат по приказу Вольфа привлекли к строительству редутов и установке артиллерийских орудий.
Он протер глаза и перекатился на спину. Снаружи доносились привычные шумы: кто-то пробежал мимо палатки, где-то рядом переговариваются поварята, офицеры раздают указания… Какая-то корова попыталась внести немного порядка в этот гомон громким мычанием, но никто не обратил на нее внимания, если не считать пары солдат, которые тут же начали препираться, кому из них идти ее доить. Словом, в лагере понемногу просыпалась жизнь…
И вдруг в памяти всплыли события вчерашней ночи. Летиция! Они уснули, крепко обнявшись. Александер порывисто сел и обвел палатку взглядом. Она лежала на том месте, где обычно спал Эван. Полностью одетая, с убранными в «конский хвост» волосами, Летиция смотрела на него, и по ее лицу невозможно было понять, о чем она думает. Александер с тревогой в сердце вновь огляделся по сторонам. Мунро лежал к ним спиной и храпел, а Финли Гордон уже вышел.
– Я всю ночь спала тут, – прошептала молодая женщина, угадав его мысли.
Выходит, любовью она занималась с ним, но спала с Эваном? Александер с трудом сглотнул и кивнул.
– Да, я понимаю. Так даже лучше.
Она подтянула колени к подбородку. Полы килта распахнулись, обнажая белое мускулистое бедро. «Ей нужно быть осторожнее! – подумалось Александеру. – Мужчина никогда бы так не лег! Чудо, что ей удается водить за нос целую толпу мужчин!» В принципе, когда Летиция поступила на службу, ее внешность воспринималась как должное. Ну что взять с семнадцатилетнего парнишки? Да, безбородый! Да, миловидный! Округлые формы крепко перебинтованы, бедра скрывает килт… Но ведь с тех пор прошло два года, а щеки и ноги солдата Маккалума по-прежнему оставались безнадежно гладкими. Было отчего зародиться подозрениям в головах однополчан…
Александер понимал, что ей нужно как можно скорее покинуть армию. Ему не хотелось думать об унижении, которое ждало Летицию в случае, если ее маскарад раскроется. Офицеры заставили бы ее стократно заплатить за обман! Но что станет с ней, если она все-таки решится на побег?
Он накопил немного денег, еще несколько шиллингов всегда можно было выиграть в карты. Все это он отдаст ей. Нужно будет еще собрать съестного в дорогу… пусть даже придется их украсть.
– Макдональд! – прогремел снаружи голос.
Александер вскочил на ноги. Полотно палатки взметнулось, и показалось свежевыбритое лицо сержанта Кэмпбелла. Александер моментально напрягся.
– Слушаю вас, сержант!
– Лейтенант Кэмпбелл из Гленлайона желает видеть вас немедленно. Вы найдете его возле незаконченной артиллерийской батареи.
– Уже иду!
Сержант сделал было шаг назад, как вдруг взгляд его упал на Летицию, сидевшую в достаточно необычной для закаленного невзгодами солдата позе. Губы его изогнулись в насмешливой ухмылке, и он прищурился, не сводя с нее пронзительного, заинтересованного взгляда.
– Горюете, солдат Маккалум? Не стоит! Вот увидите, для вас быстро найдется новый покровитель!
Он захохотал и пошел прочь. Александер уставился на качающееся полотно, чтобы не смотреть на Летицию. Та сердито выругалась вслед Кэмпбеллу. Дождь все так же стучал по палатке, вдалеке гремел гром.
– Скотина!
– Это еще слабо сказано, Маккалум! – хохотнул Мунро.
– Ничего, мы еще посмотрим, кто посмеется последним…
С неба сыпалась мелкая морось. Вытянувшись в струнку, Александер ждал, когда лейтенант соблаговолит с ним заговорить. Пока он был занят – инструктировал капралов Росса и Фрейзера. Чтобы скоротать время, Александер пробежал взглядом по противоположному, северному, берегу реки. Там, на вершине крутого утеса, казавшегося непреодолимым, располагалось плато, которое местные жители называли Лез-Отёр, то есть «возвышенность». На нем, как на троне, восседал город с множеством колоколен. Интересно, как генерал Вольф собирается взять эту неприступную крепость? Англия дважды пыталась это сделать, и оба раза безуспешно. Вспомнить бы, когда это было… Ах да, первая попытка имела место в конце XVII века, во время экспедиции Фипса. Ходили слухи, что тогдашний губернатор, Фронтенак, довольно дерзко отправил англичан восвояси. А во второй раз… Когда это было? Он так и не смог вспомнить. Впрочем, какая разница? Это ведь давно в прошлом.
– Carthāgo delenda est, или они проделают это с нами!
– Согласен, господин лейтенант! – отозвался Александер, вздрогнув от неожиданности.
– Прекрасный город, не правда ли? Крепость, сотворенная самой природой! Да поможет нам Господь, если придется снова ни с чем вернуться в Англию…
– Да, господин лейтенант.
– Жаль, что Вольф решил с ходу его разрушить, не тратя времени на осаду…
– Да, господин лейтенант.
Повисла пауза. Сероватая вуаль дождя укрыла пейзаж, сделав его мрачным и печальным. Александер вспомнил, как выглядит Квебек солнечным днем. Вчера он имел возможность любоваться им, сколько душе было угодно, с борта лодки, на которой их перевозили в Бомон. И он невольно задался вопросом: откуда у англичан эта мания возводить свою империю на чужих костях?
Взгляд случайно остановился на Арчи Кэмпбелле, однако он поспешил отвести его. «Никогда не смотреть офицеру в глаза, когда он к тебе обращается!»
– Идите!
Уже? Неужели его позвали сюда только для того, чтобы услышать его мнение относительно распоряжения генерала Вольфа? Он остался стоять с каменным лицом.
– Это приказ, Макдональд!
– Слушаюсь, господин лейтенант!
Не дожидаясь повторного окрика, Александер повернулся и пошел по тропе, которая вела к стройке. Лейтенант окликнул его.
– Куда вы собрались? Или вы решили, что я позвал вас полюбоваться пейзажем?
Александер остановился, повернулся и посмотрел на Арчи. Глаза лейтенанта Кэмпбелла улыбались.
– Никак нет, господин лейтенант.
– Алекс, дома вы называли меня Арчи Рой! Мы играли вместе, помните?
– Думаю, в нынешних обстоятельствах это неприемлемо. И мне уже не пять лет.
Невзирая на узы детской дружбы, Александер понимал, что будет лучше, если между ним и Арчи останется некая дистанция. Да, они родственники, однако это не отменяет субординацию, а в армии недостаток почтения к вышестоящему офицеру может обойтись солдату очень дорого… В ответ на его реплику Арчи улыбнулся.
– Это так, но я все равно остаюсь вашим дядей… и другом.
Он посмотрел по сторонам и подошел к Александеру поближе.
– Когда мы одни, прошу, зовите меня по имени.
– Но ведь вы – мой командир, и…
– Так вы поможете мне забыть об этой войне, пусть и на пару минут. Договорились, Александер?
На лице его читалась усталость. «Малыш Арчи» – так звал дедушка Александера, Джон Кэмпбелл, своего младшего сына, рожденного в позднем браке с Кэтрин Смит. Арчи был на три года старше и относился к Александеру как к брату. Пока Александер жил в Гленлайоне, мальчики были неразлучны.
Когда же родители забрали его обратно в Гленко, все связи прервались. И все-таки Арчи удавалось устроить так, чтобы их пути время от времени пересекались. К примеру, направляясь в Форт-Уильям, он проезжал иногда через Гленко. Это могло показаться странным, но, несмотря на то что Александеру было трудно выносить прохладное отношение со стороны своих родичей, он сожалел о своем длительном пребывании в семье Кэмпбеллов. Возвращение в родную долину не было радужным. Он не стал для Макдональдов из Гленко своим. К нему относились так, словно он был носителем страшной и заразной болезни. Но, если подумать, в жилах всех его братьев и сестер вместе с кровью Макдональдов текла и кровь Кэмпбеллов, ведь их мать, Марион, была дочкой Джона Кэмпбелла, лэрда Гленлайона!
В свое время ей пришлось завоевывать себе место в клане Макдональдов, а ему, сыну Макдональда, – в клане Кэмпбеллов. Теперь же Александеру казалось, что ему нигде нет места. Какая ирония! Марион дала своим младшим сыновьям-близнецам имена глав кланов, которые их породили, – Джона Кэмпбелла из Гленлайона и Александера Макиайна Макдональда. Было ли в этом что-то символическое или же она попыталась обмануть фатум? К несчастью, судьба часто смеется над тем, кто пытается ее переломить…
– Какие у вас отношения с братьями?
– С братьями? – пробормотал в замешательстве Александер. Он не понимал, к чему клонит его дядя.
– Да, с Джоном и Коллом. Вы с ними ладите?
Александер уставился себе под ноги, чтобы не встретиться взглядом с собеседником, чьи глаза напомнили ему глаза матери. Арчи и Марион были очень похожи, поэтому каждая встреча Александера с дядей навевала ему грустные воспоминания о матери.
– С Коллом – нормально.
– А с братом-близнецом, значит, нет?
– Честно говоря, нет.
– Вы не говорили с ним вчера?
– Нет. Я не видел его после боя за церковь.
Заложив руки за спину и устремив взгляд в землю, Арчи принялся мерить каменистую площадку шагами. Александер догадался, что его что-то тревожит. Неужели Джон совершил какую-то оплошность? Арчи снял треуголку, отжал воду и снова водрузил ее на голову.
– Командир роты Монтгомери доложил, что после того боя его никто не видел. Александер, боюсь, ваш брат попал в плен к противнику или же… дезертировал.
– Что? Вы сказали – дезертировал?
– Никто не видел, чтобы на вашего брата напали, – смущенно заметил лейтенант Кэмпбелл. – Он просто взял и испарился! – И он развел руками. – Может, он говорил вам нечто такое, что помогло бы нам понять…
– Джон никогда бы так не поступил! Я слишком хорошо его знаю, чтобы допустить…
Александер осекся, осознав, что на деле знает брата не так хорошо, как привык думать. Да, они были похожи как две капли воды, однако характеры и манера поведения у них были разные. Интересно, были бы они больше похожи, если бы его не отправили в детстве в Гленлайон? До разлуки братья с легкостью угадывали мысли и предвосхищали поступки друг друга. И им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.
– Ладно, – чуть растерянно произнес Арчи. – Я решил, что вам лучше узнать это от меня. Сегодня вы выступаете с отрядом под командованием сержанта Родерика Кэмпбелла.
Губы Александера помимо его воли сжались в нитку, однако он воздержался от комментариев. Только бы Родерик Кэмпбелл оставил его в покое!
– Мы нуждаемся в продовольствии. Груз продуктов еще не прибыл, а у нас осталось всего восемнадцать свиней, двадцать семь коров и овец и порядка трех десятков домашней птицы. Рейнджеры Скотта сообщили, что в окрестностях много ферм. Часть брошена хозяевами, в остальных остались старики. Если не считать возможного вмешательства ополченцев, вы не встретите сопротивления. Приказано уносить с собой все, что может пригодиться.
Тут Арчи усмехнулся и добавил:
– И прошу вас, Александер, ограничьтесь индейцами и теми, кто одевается, как они, и охотятся за вашими скальпами. Женщин и детей не трогать! Это приказ Вольфа. Все ясно?
– Более чем.
Улыбка пропала.
– Мне жаль Эвана Кэмерона, он был храбрым солдатом. Мне передали его вещи.
– Могу я попросить вас об услуге… Арчи?
– Слушаю вас!
Александер запнулся на полуслове, но потом решился:
– У Эвана был золотой медальон с портретом…
– Да, и он теперь у меня.
– Я… Не могли бы вы отдать его мне?
Вопрошающий взгляд Арчи остановился на его лице.
– Зачем вам этот медальон, Алекс?
– Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.
– Мне нужно веское основание, чтобы отступить от правил, мой друг! Вы с Эваном не родственники…
Александер не знал, как обосновать свою просьбу. Ну не мог же он сказать: «Я отдам его солдату Маккалуму, это его жена, та самая дама, портрет которой спрятан в медальоне!» И вдруг нужный аргумент пришел ему в голову.
– Я знаком с женщиной, чей портрет в медальоне! Это наша общая подруга, и она мне очень дорога…
– Вот как? Я подумаю об этом, Алекс. А теперь идите, вам необходимо собраться. Отряд выступает через час.
– Слушаюсь, господин лейтенант!
Щелкнув пятками, он коротко поклонился.
– И последнее…
– Слушаю!
– У меня была еще одна причина поинтересоваться, какие у вас отношения с братьями. Дело в том, что Колл перешел в другую роту. Я распорядился, чтобы капитан Макдональд взял его в нашу. Я решил, что будет правильнее вас предупредить.
Арчи ожидал реакции со стороны Александера, однако тот остался невозмутим.
– Это ваше собственное решение, господин лейтенант?
– Я полагал, что…
Арчи нахмурился. Александер отвел глаза. У мыса Диамант, недалеко от городских стен Квебека, на рейде стояло несколько кораблей. Он набрал в грудь побольше воздуха и медленно его выдохнул. Новость застала его врасплох. Это было так внезапно… Разумеется, с Коллом ему будет гораздо легче найти общий язык, но не хотелось бы торопить события: двенадцать лет разлуки и горьких воспоминаний так быстро не забыть… Но ведь и сам Колл прилагал усилия, чтобы снова сблизиться с ним, своим братом…
– Благодарю вас, Арчи! От всей души!
* * *
Влажная земля заглушала звук шагов. Начищенные дула кремниевых ружей поблескивали в неярком свете дня: солнечные лучи с трудом пробивались сквозь белесую дымку тумана. Жара стояла удушающая, и мокрая одежда противно липла к телу.
День выдался утомительный, но не особенно беспокойный – две незначительные заварушки с ополченцами и несколько разрозненных выстрелов. Пострадал только один солдат, да и то лишь потому, что подвернул ногу. Добычи взяли немало: семь коров, теленка, четыре свиньи, восемь поросят, пару десятков кур и еще много съестного погрузили на «позаимствованную» на одном дворе повозку, в которую впрягли вола. Остаток груза составляли предметы меблировки, которые пришлись по вкусу офицерам, кухонные принадлежности, инструмент и даже одна скрипка. Дункан Маккро хотел прихватить и белку в клетке, но сержант Кэмпбелл запретил, буркнув: «Разве только ты собираешься сварить из нее суп!» Бедняге Маккро пришлось оставить клетку там, где она стояла.
Александер, правда тайком, тоже раздобыл кое-что полезное. Пока остальные перетряхивали содержимое кладовых и кухни, сержант послал его проверить комнаты. В единственной жилой комнатушке, под самой крышей, Александер нашел сундук кедрового дерева с женской одеждой. Пользы от нее не было никакой, поэтому он повернулся уходить, когда перед глазами встала картина: Летиция в платье. К сундуку он вернулся с новым энтузиазмом. Эта одежда может пригодиться Летиции! Ей будет гораздо легче выбраться из зоны военного противостояния, если она переоденется в женское платье! Не станут же канадцы стрелять в женщину… Он торопливо затолкал сорочку, корсаж и пару юбок в свой ранец. Ему не терпелось показать Летиции свою находку.
Отряд неспешным маршем возвращался в лагерь. Мунро своим зычным голосом распевал баллады собственного сочинения, и многие с удовольствием ему подпевали. Летиция легкой походкой шла впереди Александера, и ее аккуратный задок под килтом соблазнительно покачивался в ритме шагов. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть на нее. А Мунро между тем напевал:
– Cailin mo rùin – sa is leannan mo ghràidh… ainnir mi chridhh – sa’s i cuspair mo dhàin. Tha m’inntinn làn sòlais bhi tilleadh gun dàil, gu cailin mo rùin – sa is leannan mo ghràidh…
Ах, с каким удовольствием он прошептал бы эти слова ей на ушко! Думая о Летиции, Александер испытывал и желание, и угрызения совести. От раздумий его отвлекли передвижения Джона Маклеода. Тот покинул строй и, придерживая рукой свои мужские «сокровища», побежал к краю леса. Сержант Кэмпбелл тут же наставил на него ружье и приказал вернуться: на днях дезертировало еще двое, и офицерам был дан приказ не спускать глаз со своих людей.
– Я к кустику, сержант! Я быстро!
Эта реплика была встречена дружным хохотом. Отряд замедлил движение, а потом и вовсе остановился. Кэмпбелл наблюдал за своим солдатом, который, насвистывая, орошал ближние кусты. И вдруг его свист оборвался.
– Сержант, тут… Боже милосердный!
Александер схватил свое ружье и взвел курок. Повинуясь приказу сержанта, солдаты сомкнули ряды. Ожидая, что в любую секунду из зарослей выскочит отряд индейцев, они подняли оружие. Маклеод сделал пару шагов вправо и замер. В повозке квохтали куры, а одна из коров замычала.
Объятые страхом, солдаты затаили дыхание. Маклеод нагнулся.
– Что там, Маклеод?
– Боже милосердный… Сержант, это один из наших! Точно!
Маклеод выбрался из кустов и побежал к ожидавшим его товарищам. Летиция с тревогой посмотрела на Александера. Взяв ружья наизготовку, Кэмпбелл с двумя солдатами направился к тому месту, где пару секунд назад находился Маклеод. Последовал крик ужаса, за ним – поток ругательств. У Александера похолодело в груди. Неужели Джон?
– Алекс, не надо, не ходи туда!
Летиция вцепилась ему в руку, но он вырвался.
– Я должен знать, что случилось с братом.
Мертвец лежал, обратив лицо, а вернее, то, что от него осталось, к небу. Скальп был снят, и по обнажившемуся черепу ползали насекомые. Вороны выклевали глаза и нос, во рту, открытом в последнем крике, сновали черви и мухи. Трупный запах был таким сильным, что Александер невольно отшатнулся. И все же, сколь страшным бы ни было зрелище, он испытал чувство облегчения. Узнать покойного по лицу не представлялось возможным, но он был в форме полка Амхерста, значит, это не мог быть Джон. Александер подумал, что, пожалуй, смерти брата он предпочел бы уверенность, что тот и вправду дезертировал и спасся.
Шевеление в зарослях привлекло его внимание. Затаив дыхание, он повернул голову. Ветки кизилового куста едва заметно дрогнули. Стиснув в руке ружье, он тихонько подобрался к кусту. Сомнений не оставалось – там кто-то прятался. Внезапно ветки дернулись и из-за куста выскочил человек. На ходу вынув из ножен кинжал, Александер пустился вдогонку.
Погоня продолжалась несколько мгновений. Поравнявшись с противником, он схватил его за волосы и дернул к себе. Крик вырвался из горла пленника и тут же перешел в отвратительное бульканье. Задыхающийся, все еще пребывающий под воздействием страха, Александер уронил обмякшее тело к своим ногам. Но когда он окончательно пришел в себя, его ожидало ужасное открытие. Стон сорвался с его губ.
– Нет! О нет!
Убитый смотрел на него широко открытыми карими глазами, обрамленными длинными черными ресницами. Кожа у него была белая и гладкая, без намека на щетину. По телу Александера прошла дрожь, и он испытал глубочайшее отвращение к самому себе. Подумать только, убил мальчишку лет двенадцати!
– Там еще кто-то есть! – крикнул другой солдат. – Ловите!
Над поляной пронесся крик. Александер поднял голову и увидел перепуганную девушку. Она подхватила юбку и пустилась наутек.
– Эй, Макдональд! – крикнул ему сержант откуда-то сзади. – Поймай-ка мне эту потаскушку!
Однако Александер остался стоять на месте, словно и не слышал приказа. От запаха крови убитого мальчика его затошнило. Выругавшись, Кэмпбелл сам побежал за девушкой и очень скоро настиг ее. Несчастная закричала от страха и стала вырываться, чем только разозлила сержанта еще сильнее.
– Заткнись, а то прирежу!
Под его угрожающим взглядом девушка умолкла. Кэмпбелл ткнул ее прикладом, и она упала на землю. Когда он стал задирать на ней юбки, девушка снова закричала. Тогда сержант одной рукой зажал ей рот, а другой стал шарить у нее под одеждой.
Неподвижный, словно каменное изваяние, Александер наблюдал за происходящим. Внезапно он вздрогнул – это Летиция схватила его за руку и стала ее трясти.
– Не позволяй ему, Алекс! Сделай что-нибудь!
Бледная как полотно, с расширенными от ужаса глазами, она умоляла его вмешаться. Он колебался. Ну что он может сделать? Кэмпбелл – командир отряда, ему нельзя приказать оставить девчонку в покое, а тем более поднять на него руку. Между тем на лицах многих товарищей, которые наблюдали, как сержант насилует женщину, читалось замешательство.
– Алекс! – взмолилась Летиция.
– Ну что ты хочешь, чтобы я сделал? – резко воскликнул он.
Собственная нерешительность была ему противна. Чтобы обмануть чувство вины, он повторял про себя, что ничем не может помочь бедняжке. Еще через мгновение Летиция отпустила его руку и твердой походкой направилась к тому месту, где происходила сцена насилия. Несчастная девушка по-прежнему кричала и отчаянно пыталась сбросить навалившегося на нее сержанта.
Летиция вскинула ружье и прицелилась сержанту в спину. Это заставило Александера очнуться, и он бросился к ней. Удар – и ружье взлетело в воздух, а потом скрылось в кустах. В ту же секунду Кэмпбелл зарычал от удовольствия.
– Грязный подонок! Мерзавец! – бросила ему в лицо Летиция. – Нам был дан приказ не трогать женщин и детей!
Родерик Кэмпбелл захохотал, медленно слез со своей жертвы, встал и одернул килт. Взгляд его остановился на Летиции, и смех оборвался.
– Теперь ваша очередь, солдат Маккалум. Хотя вас женщины не интересуют, верно?
Летиция словно бы окаменела. Кэмпбелл долго смотрел ей в лицо, ища изъян в маске праведного возмущения, которую она поспешила надеть. Часто дыша от волнения, она посмотрела на несчастную девушку, которая лежала, скорчившись, на земле и плакала. Сержант проследил за ее взглядом и мерзко усмехнулся.
– Что, не нравится?
Летиция смерила его уничижительным взглядом. Александер оказался прав – они ничем не могут помочь этим горемыкам! Она резко повернулась, и полы килта взлетели. Глаза Кэмпбелла скользнули по ее ногам, потом он повернулся к Александеру и сказал:
– А вы, Макдональд, не хотите развлечься?
Александер вздернул подбородок, с трудом сдерживая желчную реплику, обжигавшую ему губы.
– Странно, в прежние времена вы не были таким щепетильным! А может, она недостаточно хороша для вас? Пожалуй, что так. Куда ей до Кирсти… Кирсти была красавица! Помните ее, а, Макдональд?
Александер застыл от неожиданности. Кэмпбелл указал на трупы мальчика и солдата.
– Закопайте! Быстро!
Потом снова обратился к Александеру:
– Отличная работа, солдат Макдональд! Думаю, сойдемся вот на чем: я не видел, что вы сделали, а вы не видели, что сделал я. У меня нет желания оправдываться перед полковником Фрейзером, вы понимаете?
Александер еще не успел оправиться от удивления. Имя Кирсти звучало у него в голове отголоском ужасных воспоминаний. В горле встал комок. Откуда Кэмпбеллу это знать? Сержант подошел к сжавшейся в комок девушке и презрительно пнул ее.
– Убирайся! И передай своим… Проклятье! Дьявол бы побрал эту страну! Кто-нибудь знает французский?
– Я! – отозвался капрал Росс.
– Скажи, что ей еще повезло! Если они будут сопротивляться и убивать наших, то же самое мы сделаем с остальными, только куда жестче…
Росс перевел, насколько ему позволяли его познания в языке, и намеренно смягчил угрозы сержанта. Глотая слезы, девушка смерила его взглядом, исполненным такой пылкой ненависти, что он вздрогнул. Дрожа всем телом, она встала и одернула платье, потом поправила свой чепец и убрала под него упавшие на лоб волосы.
Она пробормотала что-то себе под нос. Слов Александер не разобрал, но по тону и так было ясно, о чем речь. Когда она скрылась в кустах, Александер с трудом сглотнул. Способность двигаться вернулась к нему только после того, как сержант покинул место, на котором они оба, он и Александер, совершили непоправимое. Чтобы чем-то занять себя, Александер пошел помогать товарищам, которые начали копать яму.
* * *
Солдаты выносили из дома все, что могло пригодиться, и… что можно было бы продать. Мысли об убитом мальчике не покидали Александера, и он предпочел остаться на часах возле дома, чтобы не участвовать в разграблении пожитков местных жителей, которые, скорее всего, спрятались где-то неподалеку. Заходящее солнце раскрасило облака во все оттенки оранжевого, и пейзаж был залит мягким золотистым светом. Предвкушая ужин и выпивку, солдаты оживленно переговаривались, нагромождая на повозку продукты и вещи.
Сержант распорядился поджечь дом. Александер нахмурился. Они и так унесли отсюда все ценное, зачем же устраивать пожар? Он вздохнул. В конце концов, это война и ради выживания приходится совершать неоднозначные поступки. Над головой закричал ворон, и воздух наполнился едким запахом дыма. Скоро на стене показались первые язычки огня. Солдаты собрались перед домом посмотреть на огонь, когда до них вдруг донеслись крики, приглушенные треском пламени. Кровь застыла у Александера в жилах. Испуганные взгляды Летиции и тех, кто тоже услышал эти вопли, подтвердило самые страшные опасения: в доме остались люди!
Крики между тем становились все пронзительнее, потом из самого сердца пламени послышался плач. Несколько мужчин попытались было проникнуть в дом, но у них ничего не вышло – жар стоял такой, что об этом нечего было и думать. В итоге им пришлось присутствовать при гибели невинных людей. Через какое-то время крики и плач стихли. Все молились про себя, вслушиваясь в потрескивание огня. На душе у Александера было скверно: «Я оказался ничем не лучше чертовых sassannach…»
* * *
Арчибальд Кэмпбелл беседовал с лейтенантом Макквином из роты Кэмерона, когда Александер вошел в палатку. Сразу же по возвращении в лагерь солдату Макдональду сообщили, что командир желает его видеть. Арчи взглядом попросил его подождать. В ушах у Александера до сих пор звучали крики, а перед глазами стояла картина пылающего дома, в котором заживо горели в огне женщины и дети. На его счастье, спиртное слегка заглушило душевную боль.
Чтобы отвлечься, он украдкой осмотрел помещение. Простая складная кровать, мало соответствовавшая габаритам его дяди; стул, на котором Арчи, скорее всего, развешивал свой мундир; некое подобие стола, сооруженное из треноги и нескольких досок, на котором лежали придавленные камнями стопки документов. В углу – простая деревянная коробка с какой-то мелочью. Среди монет Александер заметил и медальон Эвана.
Повернувшись, он увидел, что в палатке они одни и дядя Арчи внимательно наблюдает за ним.
– Мне доложили, что вы обнаружили тело Джонатана Хеннери.
– Да, господин лейтенант.
– Несчастный числился в дезертирах… Вам не удалось ничего узнать о судьбе брата?
– Нет.
Арчибальд вздохнул, поморщился и повернулся к нему спиной, потом снял парик и сунул себе в карман. Волосы его были собраны в хвост, который покачивался в такт его движениям. Александер отметил про себя, что дядя стрижет свои светло-рыжие волосы достаточно коротко. На обнажившейся бледной шее отпечатался след от кожаного воротничка, который он тоже снял. Все так же стоя спиной к племяннику, он какое-то время смотрел сквозь дверной проем на палатки, над которыми поднимались струйки дыма, – в котелках варилась еда.
– Я позвал вас поговорить о другом.
Арчи повернулся. На лице его не отражалось никаких эмоций. Он медленно взял из ларца медальон и повертел его в пальцах.
– Скажите, у Кэмерона остались в Шотландии родственники? Если нет, мне придется раздать его вещи солдатам.
– Родственники? Нет, насколько я знаю.
Александер стиснул губы в нитку. Арчи внимательно смотрел на него, значит, следовало соблюдать осторожность.
– А как же та женщина, с которой вы оба дружили? – негромко спросил лейтенант, показывая ему портрет в медальоне. – Ее лицо кажется мне знакомым…
Александер не ответил. Он не сводил глаз с портрета, чтобы не встречаться взглядом с дядей.
– Хм… Я понял с ваших слов, что она была вам очень дорога.
– Это так, господин лейтенант.
– А не идет ли речь о супруге Кэмерона?
– О его… супруге?
– При себе Эван Кэмерон носил бумагу – своего рода завещание, поскольку в нем запечатлена его последняя воля. И в нем упомянуты вы, Александер.
Молодой человек с изумлением воззрился на дядю. Эван никогда не упоминал ни о каком завещании…
– Документ датирован 23 июля 1758 года. В то время, если мне не изменяет память, мы стояли в Луисбурге. Если вы и влюблены в жену Кэмерона, Алекс, это не мое дело. К тому же Эван относился к вашим чувствам спокойно, и этому есть доказательство: он просит вас жениться на его супруге, если с ним случится несчастье. Завещание имеет силу, поскольку подписано двумя свидетелями и оба они живы. Странно только, что в нем Кэмерон не упоминает имени своей супруги. Но, полагаю, оно вам прекрасно известно.
Когда Арчи сообщил Александеру содержание документа, тот едва устоял на ногах. Взять в жены Летицию? Эван перепоручил ему заботу о своей жене? Но почему он сам ему об этом не сказал? Потом ему вспомнился вечер, когда Эван спросил, любит ли он Летицию. Тогда вопрос показался ему более чем странным, но теперь все встало на свои места. Вот только…
– Я не могу… не могу сделать то, о чем он просил, Арчи.
– Разумеется, не можете.
Дядя протянул ему медальон.
– Я отдаю его вам. А вы передадите его вдове, когда вернетесь в Шотландию.
– Спасибо, господин лейтенант.
– Что касается остальных вещей Кэмерона… Поскольку мы не знаем, где сейчас его родные, и не можем отправить им вещи, то… Я вот подумал… Насколько мне известно, они с солдатом Маккалумом… очень сдружились… Разделите их с ним, Алекс.
Александер с трудом проглотил комок в горле. Арчи потер подбородок, не сводя с него своих светлых проницательных глаз. Наверняка волнение племянника не укрылось от него. Губы его дрогнули в лукавой улыбке.
– Кстати, как поживает этот… юноша?
Вопрос был задан тоном, не оставлявшим никаких сомнений. Он знал…
– С ним все будет хорошо.
Офицер взял коробку и быстро проверил содержимое: перочинный нож, несколько монет, серебряное кольцо, наверняка обручальное. Судя по всему, эти предметы составляли все земное богатство покойного Эвана Кэмерона. Он передал коробку Александеру.
– Передайте ему мои соболезнования.
– Конечно, господин лейтенант!
Удостоверившись, что возле палатки никого нет, Александер опустил полотнище и посмотрел на Летицию, которая указательным пальцем осторожно водила по миниатюрному портрету в медальоне. По щекам ее струились слезы. Александер отдал ей вещи мужа, они принадлежали ей по праву. В коробке лежало и завещание. Летиция согласилась с ним в том, что они не могут исполнить последнюю волю Эвана… по крайней мере пока.
Александер знал, что Летиция очень дорога ему, но хотелось ли ему на ней жениться? Всю сознательную жизнь он скитался по землям Хайленда, не имея гроша за душой и не задумываясь о том, хочется ли ему навсегда связать свою жизнь с одной-единственной женщиной. И все же, несмотря ни на что, он не допускал мысли, что Летиция сбежит одна. Особенно после того, как они увидели, что может случиться с женщиной, которую некому защитить…
– У меня кое-что есть для тебя, Маккалум.
Он развязал ранец, вынул женскую одежду и разложил ее на своем одеяле. Летиция непонимающими глазами воззрилась на груду вещей.
– Алекс, что это такое?
– Не собираешься же ты бежать в солдатской одежде?
С довольным видом он развернул сорочку из тонкого ситца, полотняный подъюбник и корсаж с верхней юбкой из коричневого камлота.
– Ты украл это для меня?
Вопрос его насмешил.
– Видишь ли, мне эта юбка коротковата, да и корсаж жмет… И тогда я подумал: отдам-ка это добро Летиции!
Они посмеялись вместе. Александер отметил про себя, что это первый раз со дня смерти Эвана, когда он видит у нее на лице улыбку. У него стало легче на душе. Летиция погладила пальцем вышивку и завязки на корсаже, но взять одежду в руки не решилась.
– Алекс!
Взгляд этих серых, как дождливое небо, глаз привел его в волнение. На ресницах и в уголках век застыли слезинки. Он смахнул их, погладил молодую женщину по щеке.
– Мне нужно кое о чем тебе сказать, – проговорила она шепотом. – Ты должен знать.
Летиция взяла его руку и положила себе на живот.
– Алекс, я жду малыша.
Он онемел от удивления. Ребенок? Летиция беременна?
– Ты уверена? Я хотел сказать…
Она кивнула. Он посмотрел на ее живот. Дитя Эвана… в ней… и, значит, теперь у него нет выбора. Нужно было как можно скорее привести их план в исполнение.
– Теперь ты понимаешь, почему я нуждаюсь в тебе, Алекс? Я не могу позволить себе оплакивать Эвана, но меня утешает мысль, что он всегда со мной, во мне!
– Летиция, нам нельзя больше откладывать!
– Знаю, Алекс, знаю. Ты ведь пойдешь со мной?
– Летиция, я не оставлю тебя одну. Тем более теперь.
Молодая женщина понимала, как ему тяжело. Невзирая на замкнутость и неразговорчивость Александера, она успела хорошо его узнать. Она требовала от мужчины огромной жертвы – отказаться от цели, которая заставила его поступить на службу к королю Георгу, а именно искупить свои прошлые ошибки. Имела ли она на это право? Нет. Однако она не могла даже помыслить о том, чтобы отказаться от него. Ее дитя и она сама нуждались в Александере…
Она любила его… с того самого дня, когда он застал их с Эваном в закутке, где хранилась парусина, там, на борту «Мартелло». Это чувство перевернуло ее душу. Разве можно любить сразу двоих? Но именно так и произошло. Эван всегда знал об этом, но ничего не предпринимал. Может, он предвидел, что когда-нибудь Александер станет ей необходим? Не всем ведь доведется вернуться с этой войны, верно? Так и случилось, что сердцем она любила двоих мужчин, но тело свое отдавала лишь одному. А теперь, когда Эван умер, разве это плохо – отдаться Александеру? Разве это предательство по отношению к той любви, которую она испытывала к своему мужу?
Погруженный в свои мысли, Александер поглаживал ее по руке. «Нет, это не предательство, – думала она. – Если Эван хотел, чтобы его друг женился на его вдове, значит, он благословил этот союз!» Взгляд ее скользнул по профилю Александера. Чуть грубоватый нос с горбинкой, полные губы, выдававшие буйный нрав… Его черты напомнили ей Эвана. Может, именно это сходство и привлекло ее в ту их первую встречу? Или, может, его глаза цвета сапфира, похожие на прозрачные морские воды, в которых отражалась его душа – раненая, мятущаяся, отчаянно ищущая причину, чтобы оставаться на этой убогой земле… В глазах Эвана тоже был этот скрытый огонь, некогда так растрогавший ее. С губ женщины сорвался печальный смешок, который оторвал Александера от размышлений.
– Как давно ты беременна?
– Месяца три, не больше.
– Три месяца! Эван знал?
– Да.
– Скоро ты не сможешь скрывать свое положение! И в рейды тебе тоже теперь ходить нельзя. Это слишком большой риск. Не говоря уже о дизентерии, которую можно запросто подхватить в лагере… Значит, так: как только соберем достаточно еды, уходим! Через неделю или две, Летиция, мы будем на свободе!
Она кивнула и погладила его по щеке – теплой, слегка шершавой. Лицевые мышцы напряглись под ее пальцами. Александер закрыл глаза, взял ее за руку и поцеловал.
Полотнище, служившее входом, взметнулось, и на пороге появился Колл. От неожиданности он застыл на месте. Летиция испуганно вскрикнула, схватила юбки и принялась запихивать их под одеяло. Несколько секунд Колл стоял молча, потом кашлянул.
– Я не хотел… Я не думал… Простите!
Александер смотрел на брата. Колл знал, что солдат Маккалум – женщина, но ему было невдомек, какой поворот приняли события после смерти Эвана. Осудит ли он их? Покраснев от смущения, молодая женщина отвернулась. Они могли очень дорого заплатить за свою неосторожность. Теперь нужно всегда быть начеку… Но, если подумать, Колл ведь может помочь, если посвятить его в их планы?
Наконец Летиция повернулась и, как если бы она прочла его мысли, вслух выразила свое согласие:
– Скажи ему, Алекс! Он твой брат, он должен знать правду.
– Ты уверена? Ты точно этого хочешь?
– Да.
